Наваждение

Первые дни лета, принесшие с собой удушающую жару и безбожно слепящее солнце. Ультрафиолет обжигал с самого утра, уже к обеду превращаясь в пустынное пекло, чтобы только ночью дать вздохнуть с тяжелым облегчением, словно прохладный воздух – это капли холодной воды. Максим смотрел в окно, разглядывая очертания верхушек деревьев, и слишком трагично вздыхал, когда в очередной раз в комнату залетал комар. Только вот комары в этом году не пугали, зато клопы и разного рода жуки заставляли ёжиться и скрипеть зубами. А все потому, что рядом лес, и вся эта живность упорно продолжала проникать к людям через открытые окна и балконы. Когда Максим выходил покурить, то практически с содроганием рассматривал кладбище на своем подоконнике: вон там засохшая муха, там паук, а рядом тот самый зеленый клоп, от которого мурашки пробегали по всему телу. И это в тридцать пять… Размышления привели к воспоминаниям, и мужчина все-таки не сдержался, откидывая уголок одеяла, чтобы выйти на тот самый злосчастный балкон. В одних трусах и уже по привычке с телефоном в руках. На улице было тихо и спокойно, будоражило только пение птиц, которые даже ночью не умолкали и что-то там себе щебетали. Вот они – прелести нового района, где и дорожки все целые, и скамейки новые, и чисто наравне с остатками живого леса. Макс почти докурил, когда в руке завибрировал телефон. В голове быстро промелькнула мысль, что время уже позднее, как-никак половина третьего, а значит и звонок должен вызвать подозрение. Но это Лёня звонил. А Лёньке можно было все простить. И ночные звонки, и саботаж на внеплановую пьянку, и внезапные визиты. Слишком хорошо они друг друга знали, чтобы через столько лет остро реагировать на давно закоренелые привычки. Максим нажал на принятие вызова, поднес смартфон к уху и на автомате потянулся за второй сигаретой. Банальное «слушаю» и в ответ резкое, почти грубое «я приеду?». Никотиновая горечь заполнила легкие, на языке растекся мерзкий привкус, а в голове развеялось все, что беспокоило мужчину еще пару минут назад. - Лёня, в чем дело? – Максим затянулся, потушил окурок и выполз с балкона на кухню, согреваясь домашним теплом. - На месте все объясню, – хриплый, вроде даже сорванный голос, и в голове первый звоночек, что как-то уж все хреново. – Макс, я с вещами буду. - Бля, – вырвалось поспешно, но на удивление спокойно. – Давай галопом, буду ждать тебя. - Ага, я скоро! – и послышались мерные гудки. Мужчина огляделся по сторонам, с облегчением отметил, что на кухне чисто и посуда помыта, а он по-прежнему стоит в одних трусах, смешно поджимая пальцы босых ног. Приехали, называется. Максим шустро заскакал по квартире, натянул домашние треники, футболку с растянутым воротом, накинул на разворошенную постель покрывало и ускакал обратно на кухню ставить чайник и готовить бутерброды. На часах почти три часа ночи, но что не сделаешь ради лучшего друга, с которым знаком еще со времен учебы в институте. Через час послышался глухой стук об входную дверь – явно, чтобы не будить соседей звонкой трелью – и Максим пошел открывать. Лёня молча протиснулся в прихожую, скинул на пол спортивную сумку и рюкзак, а затем протянул руку, которую очевидно проигнорировали, но только для того, чтобы заключить в крепкие объятия. - Ну, что ты наделал, дурень? – Максим посильнее сжал друга, втянул носом тонкий аромат туалетной воды в районе шеи и только после отпустил, делая один шаг назад. - Ничего, – упрямо выдохнул мужчина, тут же разуваясь и проходя на кухню. – Разводимся мы. Максим ошалело проводил его взглядом, почувствовал напряжение в чуть приподнятых плечах и почти сразу ломанул следом, смотря как Лёня устраивается за столом и молча тычет пальцем в сторону недавно закипевшего чайника. Было между ними это понимание, когда без слов и лишних жестов делаешь то, что необходимо, и понятное только им обоим. Максим не стал спорить, молча сделал две кружки чая, уселся напротив и пододвинул к другу тарелку с аккуратно нарезанными бутербродами. - Рассказывай, – произнес он. Коринов опустил взгляд, размешал сахар и неторопливо сделал глоток чая. Движения его были простыми, без рывков или мелкой дрожи, а плечи, как ни странно, радовали глаз легкостью широкого разворота без единого намека на стресс или душевную боль. - Вера, она… – Леонид замолчал и упрямо посмотрел на друга. – В общем, поругались, наговорили друг другу всякой ереси, а потом меня понесло, и мы выяснили, что семь лет брака просто коту под хвост. - И с чего ссора началась? – Максим с виду казался слишком спокойным, даже улыбался одним уголком рта, а внутри едва сдерживал тошнотворную вибрацию, потому что переживал за друга больше, чем за весь этот мир. - Да ты знаешь, странно как-то… Я в ванне стоял, брился, а она сзади подошла и, когда поймала в зеркале мой взгляд, сказала, что я не смотрю на нее, – мужчина вздохнул, отодвинул от себя кружку и тихо добавил: – У меня коньяк с собой. Выпьем? - Выпьем, – Максим поднялся с табуретки и тряхнул головой, чтобы тот оставался на месте. – Сиди, я сам принесу. А потом вышел, нашел в прихожей брошенную сумку с рюкзаком, затянул все это в зал и отыскал в наспех собранных вещах две бутылки коньяка, шоколадку и здоровенную пачку денег, свернутую и перетянутую канцелярской резинкой. - Что за деньги? – спросил он сразу, как только вошел в кухню с бутылками и шоколадкой под подмышкой. - Нычка. Забрал на всякий случай, да и неизвестно, сколько я жилье искать буду. Плюс, тебе еще отдам на расходы, пока перекантуюсь у тебя. Лёня не спрашивал разрешения, не начинал разговор с окольных путей, мол, не против ли ты, друг мой старый, чтобы я, гад такой неблагодарный, пожил у тебя энный промежуток времени. А Максим не начал спорить, отнекиваться или же шутить на эту тему. Даже если бы и сам был женат и с двумя детьми в однокомнатной, все равно бы оставил друга у себя под боком. Просто сильно ценили друг друга, доверяли и верили без каких-либо доказательств и условностей. По-мужски понимая и поддерживая, потому что иначе не могло быть, да и просто не получалось. - На продукты завтра дай, у меня сейчас по нулям. Вложил все в машину, теперь чувствую себя идиотом. Планы на завтра есть? – на одной волне спросил Макс, выуживая из холодильника все, что было пригодно на «пожрать». - Спать, потом спать, кино и снова спать, – рассмеялся Коринов, запихивая в рот уже второй по счету бутерброд. - А с Верой встретиться? – Максим наконец уселся и взялся за бутылку, разливая янтарный напиток по двум стопкам, ибо стаканов и фужеров в его доме отродясь не водилось. - На кой? – Лёня залпом опрокинул стопку, посмаковал послевкусие и едва поморщился, ощущая непривычную горечь. – Мы с Верой все решили, осталось только Саньке сказать. - Хочешь, я с ним поговорю? – Максим подался вперед и чуть ли не просяще посмотрел в глаза друга. - Странный ты, Хома. Мне иногда кажется, что это твой сын, а не мой, – мягко, совсем по-доброму улыбнулся Коринов, что позволило рассмотреть мелкую сеточку морщин вокруг теплых глаз. – Да и Санька, смотрю, тоже от тебя не отлипает. Может, своего пора, не? - Лёнь, мне и твоего хватает, правда. Тридцать пять уже, куда мне семью? А Саньку люблю, потому что с детства его воспитывал… - Баловал, – перебил Лёня, подмигивая и тут же опрокидывая в себя следующую стопку. - Мне положено, крестный же, – Максим коньяк любил и потому тянул жидкость медленно, только хмыкая на поспешность друга. - Поговори, – Лёня вдруг замер и посмотрел ему прямо в глаза, проникая куда-то глубже, почти в самое сознание. – Но сначала я. Объясню, как есть, что с его мамой устали друг от друга, что жизнь не стоит на месте и нам всем нужно двигаться дальше. - И это ты собрался объяснять шестилетнему ребенку? – Максим рассмеялся, постучал кулаком по столу, мол, совсем у тебя мозгов нет, а потом потянулся через стол и крепко сжал его плечо. – Я рядом буду. Тормозну тебя, если понесет, а потом сам поговорю. Договорились? - Что ж ты, Хома, такой… – Лёня поднял руку и сжал его ладонь на своем плече. - Какой? – мужчина улыбнулся, чувствуя тепло чужой, чуть шершавой ладони. - Вот такой, – Коринов прикрыл глаза и тут же встряхнулся, словно сбрасывая с себя невидимое напряжение. – Вера думает, что я другую нашел. - С чего вдруг? Разговор снова вернулся к важной теме, и Максим интуитивно потянулся к бутылке, разливая очередную порцию спиртного. Как бы не хотелось ему спать, как бы не болела голова мыслями о сыне лучшего друга, сейчас имело значение только одно. Состояние Лёни, его принятие ситуации и его дальнейшие слова. Друг же, самый близкий, почти родной. Губы пересохли и почти сразу захотелось курить. Максим глубоко вздохнул и решил подождать, пока выговорится друг. Зато потом можно будет посмолить на балконе, вдыхая свежесть ночного воздуха с примесью горького дыма. - Пошли, покурим, – Лёня словно поймал одну с ним волну и первый потянулся на балкон. А там, закурив и привалившись плечом к плечу друга, наконец продолжил, рассказывая самое главное, без лишних деталей, лишь бы донести главную и единственную мысль. - Хрен поймешь эту бабу, – как-то сухо начал он, – увидела, рассмотрела что-то там в моих глазах и сказала, что была бы она умнее – давно бы обратила внимание на то, что в моем сердце живет другой человек. Ну вот скажи мне, как она все это надумала? Нет у меня никого и даже в мыслях не было идти налево. Но знаешь, она права только в одном… Я больше не смотрю на нее. Вера осталась такой же, как и восемь лет назад: такая же красивая, мягкая, улыбается светло… Но нет чувств, вообще ничего. Понимаешь? - Может быть, – Максим искренне переживал за друга, хотя и о его жене думал. Как она там, справляется? – А что осталось? - Не знаю, – Лёня покачал головой, – но я привык к ней, к тому, что она дома, что готовит и занимается нашим сыном. Привычка, мать ее! - Лёнь, послушай. Такое бывает и довольно часто. Ну, расходятся люди, перегорает то самое чувство. Если вы оба это понимаете, можете решить все без скандала, то разводитесь. Веру, как женщину, понять можно. Ей любовь нужна, забота и внимание, а если она не чувствует это от тебя, так разве счастлива будет? - А я? – Коринов прикрыл глаза, вслушиваясь в звонкое пение птиц. – Че они орут-то ночью? - Не знаю, я уже привык засыпать под эти звуки, – отвлекся Максим, но за первый вопрос зацепился. – А ты справишься. Главное, Саньку не делите, ему тяжелее всех придется. А я помогу, только не скрывай от меня ничего, ладно? - Скроешь от тебя, конечно, – фыркнул Лёня, стряхивая пепел и выкидывая окурок. – Но знаешь, что самое смешное? Нифига не жалко! Вот нет в груди сожаления, что теряю что-то важное. Я люблю Веру, но больше, как друга. Чувства так притупились, что я уже не воспринимаю ее, как ту самую единственную женщину. Да и секс… - Вот не надо, лады? – подобрался Макс, тут же утягивая друга обратно на кухню. – Не хочу подробностей вашей личной жизни! Лёня громко заржал, схватил шутливо Максима за шею и немного потрепал, будто они случайно оказались во времена студенческой поры. Оба учились на радиотехническом, только Коринов на два курса старше, что нисколько не помешало им общаться, найти общие интересы и стать со временем очень близкими друг для друга людьми. И как так вышло, что спустя годы они не утратили дружбы и понимания, оставалось для каждого загадкой, но все равно берегли, подпитывали и держались за это чувство. Лёнька еще тогда шутил, что это все кармическое притяжение и звезды сошлись на одной оси. Хреновое сравнение, но оно очень тонко характеризовало отношение двух парней. Спустя годы изменилось очень многое. Коринов Леонид занял должность главного инженера во вполне процветающей фирме, женился на Вере и, как тогда казалось, создал крепкую семью. А Хомченко Максим, кареглазый и чуть смугловатый парнишка, за которым всю жизнь увивались девчонки, открыл свою автомастерскую, построил квартиру, удостоился почетного звания крестного отца… да так и остался один. Не женат, без своих детей и с редкими, малозначимыми интрижками. И вот сейчас почему-то стало обидно. Два здоровых мужика, красивых и состоятельных, но один вдруг оказался на грани развода, а второй – с диким сожалением, что не может выкорчевать всю боль и сомнения из души лучшего друга. А вообще, было всему этому объяснение. Просто за неимением своей собственной семьи Максим отдавал все свои чувства другу, а затем и его сыну, который как две капли воды походил на Лёню. Еще в восемнадцать, только узнав Коринова, Максим зацепился за него, словно утопающий за соломинку. И это тоже было в какой-то степени кармическим притяжением, потому что ни с одним человеком за всю свою сознательную жизнь Хомченко так и не нашел того самого сцепления. С кем-то ладил, с кем-то напрягался в общении, и вроде бы жил как и все, но тянуло только к Леониду. Настоящая мужская дружба. Пьянки, драки, девушки – они все познавали вместе, учились быть опорой друг для друга, учились понимать с полуслова. А потом как-то незаметно вросли, забрались под кожу и сцепились, как два сильных магнита. И обоих это устраивало. Словно две половинки нашли друг друга, словно сама судьба соединила двух разных людей, словно они больше, чем друзья… Как братья, наверное. - А знаешь, Хома? Пошли фильмец какой-нибудь глянем, – неожиданно произнес мужчина, когда отпустил от себя взъерошенного друга. - Что, пить расхотелось? – поправляя пятерней растрепанные пряди, спросил Макс. – Вали в зал, я тут хоть немного приберусь. - Потом, – Лёня крепко схватил того за плечо и потянул за собой. Наверное, это было что-то интуитивное. Что-то, что не позволяло им сейчас остаться наедине со своими мыслями. Максим закатил глаза, фыркнул себе под нос, словно рассерженный кот, и уже мягче подпихнул Коринова к дивану, а сам поплелся в спальню за ноутбуком, чтобы подключить тот к телевизору. Пока один стелил себе постельное белье, второй искал хороший фильм из последних новинок. А за окном щебетали неугомонные птицы. Где-то на середине фильма Коринов вновь привалился плечом к плечу Макса, как тогда на балконе, и тихо спросил: - Ты меня понимаешь… Поддерживаешь? И вот пришло то волнение, которого ждал Максим. Как бы не пытался Лёня скрыть эмоции, неуверенность и стресс должны были вырваться наружу, обнажая уязвимого в этот момент мужчину. В чуть охрипшем голосе слышалось волнение вкупе с раздражением, а жесты лишь отчетливее показывали всю сумятицу в состоянии друга. Максим вытянул левую руку, обнял Лёню за плечи и притянул к себе еще ближе, почти вжимая того в свой бок. - Что бы ты не решил, я всегда тебя поддержу. Только не делай опрометчивых поступков, – Максим ненадолго замолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова, а затем добавил: – Если ты уверен на все двести, что развод – это выход, то я сделаю все, что в моих силах. Поживешь у меня, разрулишь все дела с судом и опекой, а я попытаюсь все объяснить Саньке. Не хочу, чтобы твой сын видел в тебе врага. Это же не ты бросаешь его мать, вы оба приняли решение разойтись. Ну, а если это так, мимолетно все… Я обещаю, что помогу вам с Верой наладить отношения. - Спасибо, – совсем тихо, на грани слышимости. Максим чуть отклонился и расплылся в широкой улыбке. Лёнька спал на его плече, убаюканный коньяком, фильмом и теплым боком, что умиляло и почему-то несказанно радовало. Мужчина сдвинулся в сторону, уложил осторожно спящего друга головой на подушку и накрыл одеялом, собираясь выключить телевизор и тоже пойти спать. Но отчего-то замер, секунду колеблясь все же прилег рядом, подпирая голову кулаком и тихонько рассматривая умиротворенное лицо напротив. Короткие темно-русые пряди, широкие, но аккуратные дуги бровей, нос с горбинкой и тонкие губы, за которыми прятались два ровных ряда зубов, не считая верхних, чуточку смещенных клыков. Максим даже это знал. Да и если подумать, он знал не только про это, но и про шрам на левой ягодице, и маленькую родинку за ухом, и то, что Коринову приходится коротко стричься из-за вихров на затылке. Рука сама по себе поднялась и замерла в воздухе, а потом легонько опустилась на гладко выбритую щеку. Пальцы скользнули к подбородку, и Максим почувствовал колкость пробивающейся щетины. Вечная беда Лёни – не успел побриться, как через несколько часов уже темнеет кожа и начинает колоться. Усмехнулся, погладил подушечкой пальца и как-то необдуманно, что ли, надавил на губы. Мягкие, хоть и тонкие, но очень мягкие и гладкие. А при дневном свете можно было еще рассмотреть и едва заметный контур, красиво подчеркивающий форму губ. Затем пальцы погладили переносицу, а голова вспомнила, что в юности Лёня занимался кикбоксингом, где ему и влупили по носу, оставив на память горбик. Ладонь легла на затылок, погладила осторожно, а Максим вдруг некстати подумал о том, что у Коринова необычный цвет глаз. Серые, с черными стрелками от зрачка и зеленой дужкой, словно яркая ось вне планеты. Лёня что-то пробурчал во сне, поежился и притянул мужчину к себе, чуть ли не придавливая того всем своим немаленьким весом. Кольнула мысль, что друг спутал его с женой, как вдруг послышалось невнятное: - Спи ты уже, исследователь, – и провалился в глубокий сон. Максим улыбнулся, хотя внутри что-то екнуло, и закрыл глаза. Скоро вставать, а он только засыпает и впервые за долгое время в теплых объятиях. Пускай и принадлежали они не женщине, а его лучшему другу. *** Солнце опять нещадно пекло и заставляло щуриться и материться сквозь зубы. Проснувшись ближе к обеду, мужчины не спеша собрались, позавтракали и поехали в торговый центр, заполнять пустующий холодильник Максима. В тележку падало только необходимое, начиная с мяса и заканчивая хлебом, который из них двоих любил только Максим. Потом зачем-то вернулись и долго стояли у стеллажа со спиртным. Лёня молча взял пару бутылок пива, сбегал за чипсами и копченой рыбой и отправил хмурого друга на кассу, заранее впихнув тому деньги. И только в машине они заговорили на эту тему. - Я отдам потом, хотя бы половину, – Максим смотрел на руки Лёни, которые уверенно сжимали руль. - Не надо, – мужчина мельком посмотрел на него и вернулся к дороге. – Как бизнес? Или ты реально спустил все на машину? - Да как сказать, – Максим поморщился и наконец признался: – Я ремонт планирую в помещении, на это нужны деньги. Ребятам выплатил зарплату, а свое взял по частям. Ну, и после той аварии… Я лучше машину восстановлю, на новую пока нет денег. Если бы не квартира, может и потянул все. - Зато квартира твоя, а не съемная, – хмыкнул Лёня, объезжая машину и тут же перестраиваясь в другой ряд. – Как нога? - Нормально, иногда болит, – Максим пожал плечами и улыбнулся. – Правда, шрам немного смущает, на все колено, да еще и широкий такой, словно рваная лента. - Ты мужик, а шрамы мужиков украшают, – припарковавшись недалеко от подъезда, Лёня обернулся к другу, будто чувствуя, что тому нужно что-то сказать. - Скажешь тоже, – вяло отозвался он. – Мужчину украшают деньги и уверенность в завтрашнем дне. - Проблемы с деньгами? – отсеяв все лишнее, Леонид поймал основное. - Да, – нехотя признался Максим, отводя взгляд. – Боюсь, что скоро придется прикрыть дело. - Ну, и когда ты успел нахватать долгов? – Лёня склонил голову набок и шутливо щелкнул друга по носу. - Меня пугает твоя проницательность, – сглотнув, Максим взялся за ручку и резко открыл дверь. – Пошли, я хочу есть. Леонид задумчиво проводил его взглядом, ненадолго приклеился к напряженной спине, к которой прилипла от пота белая футболка, и быстро прокрутил в голове пару мыслей. К тому времени, как он выбрался из машины, Максим уже успел достать из багажника все пакеты, недовольно сопя и проклиная жару и горячий воздух. - Не зря тебя прозвали Хомой, сопишь и пыхтишь, как есть! – рассмеялся мужчина, подхватывая два пакета. - Спешу напомнить, что это прозвище дал ты, а остальные подхватили уже потом, – Максим взял оставшийся пакет и пошел следом за другом, который уже открывал дверь подъезда. - Не бухти, – отозвался тот и обернулся через плечо, чтобы улыбнуться и подмигнуть. Уже в квартире они вернулись к обсуждению бытовых мелочей, Максим параллельно открывал везде окна, убирал все лишнее, в то время как Коринов принялся за готовку, решив осчастливить друга своей стряпней. Они поели, Максим помыл посуду, и они по очереди сходили в душ, после которого снова увалились на диван перед телеком с кружками пива и тарелками всякой хрени. Хомченко сделал большой глоток, зажевал чипсами, еще раз прокрутил в голове собственные слова и произнес: - Знаешь, Лёнь, съезди ты завтра домой, поговори еще раз с женой. Может, она уже остыла и передумала. В любом случае, надо. - Да сам знаю, – Коринов задумчиво почесал подбородок, поскреб рядом щеку, добавив: – Только вот что-то я сам уже не хочу ничего менять. - Кажется, – уверенно произнес Максим, даже кивнул для порядка. – А завтра увидишь Веру, услышишь ее голос и все поймешь. - Как знать… А ближе к полуночи Максим поплелся к себе в спальню, завалился на постель и практически сразу уснул. Через стенку лежал Коринов, смотрел на потолок, закинув руки за голову, и думал о том, что он скажет жене, как объяснит ей, что ее же слова и перевернули что-то внутри него. Словно она открыла ему глаза на какую-то потаенную истину, что долгое время скрывалась в его сознании. Но больше волновался о сыне. Саньке после лета в первый класс, совсем большой стал. Нужно было уже сейчас задуматься о покупках, секциях, куда можно было отдать мальчишку… Поговорить с ним, нащупать доверительную нить и рассказать, что в их жизни возможны большие перемены. Благо у него был Макс. Тот поможет, всегда помогал. Сейчас вот приютил и всеми силами удерживает на ровной поверхности, чтобы Лёня не скатился вниз, ударяясь о каждую ступень. И в груди теплело от понимания, что его друг и сын очень близки, что если он сам не справится, то Хома подстрахует, подопрет спину и толкнет в нужном направлении. Лучшей опоры и поддержки не найти, даже самому не верилось, что такое возможно. Вроде на последнем курсе случился тот инцидент. Коринов зубрил из последних сил, понимал, что это последний рывок, и он наконец-то получит диплом. Поэтому отстранился, ушел в тень и на какое-то время потерял связь с Максимом. А потом был звонок и приезд в участок. Хомченко сидел у стены и стеклянными глазами смотрел в потолок, словно на нем были ответы на все вселенские вопросы. Лёня тогда позвал его, а Макс опустил голову и посмотрел на него, замирая и тут же расслабляясь. Словно что-то светилось изнутри, делая взгляд более ярким и открытым. Он так радовался, что приехали не родители, а именно он, что у Коринова тогда защемило где-то в районе груди. А вообще, страшно стало, что он выпустил друга из вида, а тот мгновенно оказался в беде. Подрался из-за сокурсницы, получил боевой раскрас на половину лица и загремел в ментовку. Благо тогда все обошлось, но через пару месяцев Макс оступился и упал на бордюр, заработав открытый перелом руки. Леонид думал, что поседеет тогда – смотреть на друга в больничной палате было еще хуже, чем в грязном и вонючем участке. Уже тогда стало понятно, что старший, хоть и ненамного, Коринов возьмет парня под свое крыло, защищая от любых, даже природных бедствий. А полгода назад Максим попал в аварию. Машина пострадала, и это было половиной беды, потому что Хомченко сломал ногу, и огромный шрам под коленом стал вечным напоминанием о том дне, когда Лёня бросил семью посреди парка, где они гуляли, и со всех ног примчался в больницу. Снова белые стены и запах лекарств, капельница, ободранная половина лица, трещина в ребре и перелом ноги. Ну как, мать его, он попадает в такие передряги? Леонид все-таки поседел. То ли совпадение с отсылкой на возраст, то ли реально настолько испугался за друга, но у лба с правой стороны, появилось несколько серебряных нитей. Вера тогда вошла в положение, мол, кто еще поможет Хомченко, как не лучший друг. А мужики, несмотря на травмы и период восстановления, с головой окунулись в отдых, развлекая друг друга, как только могли. А потом Коринов вернулся домой, снова повяз в семейной рутине, а Максим продолжил жить в одиночестве, убеждая себя, что он просто привык жить с другом в одной квартире. И они снова живут вместе. Правда, надолго ли? *** Леонид уехал домой с самого утра. Оглядевшись по сторонам, Максим больше на автомате, нежели из-за нужды, принялся наводить порядок, затем отзвонился по работе, приготовил поесть и наконец успокоился, оседая в глубоком кресле перед голубым экраном ноутбука. Беспокойство росло со скоростью света, взвинчивая нервы и вынуждая бегать на перекур каждые двадцать минут. Как там Лёнька, уладили они вопрос о разводе или только усугубили дело? А Санька, неугомонный мальчишка, который стал неотъемлемой частью Максима, как он, в окружении двух взрослых, решающих его будущее? Все это беспокоило мужчину, волновало так сильно, словно это в его жизни происходит переворот. Но ведь по сути оно так и было. Коринов был его семьей, а его сын – почти родным и очень любимым. И когда в половине седьмого раздался дверной звонок, а на пороге оказались Лёня и Саша – все стало понятно без лишних слов. Максим улыбнулся, протянул руку и очень легко произнес: - Ну, привет, бандит! Санька пожал его большую ладонь, пискнул «привет» и, думая, что этого никто не заметит, выпятил грудь колесом, мысленно ставя себя на одну планку с отцом и крестным. В силу возраста и характера мальчишка во всем хотел подражать двум мужчинам. У него даже мечта была: вырасти таким же высоким и сильным, как папа, и очень добрым, как дядя Максим. Детская непосредственность умиляла и отчего-то очень вдохновляла. Макс почти не смотрел на друга, потянул ребенка в комнату, всунул ноутбук и попросил дать им с его отцом поговорить наедине, потому что это очень важно, но зато потом, они обязательно позовут его к себе. Санька закивал, уже наполовину завлеченный играми на компе Максима, и только, когда тот выходил из комнаты, тихо окликнул: - Дядя Максим, а можно к вам на дачу? - На дачу? Максим растерялся. Санька звал его дядей и на «вы» только, когда сильно нервничал или же переживал. Значит, дома у них что-то было, а это было не так уж и хорошо, особенно для ребенка в таком возрасте. - Можно и даже нужно! – бодро отозвался он. – Может, на следующих выходных? Я там беседку строить начал, поможешь? - Ага! – Санька улыбнулся, выставляя напоказ отсутствие двух передних зубов. Мужчина снова улыбнулся, стараясь хотя бы так подбодрить ребенка, закрыл дверь в комнату и тут же направился в кухню, где его ждал до жути серьезный Леонид. Максим молча достал стакан, налил в него воды из фильтра и протянул другу, будто все эти действия могли отсрочить важный разговор. - Ну? - Гну, – Лёня устало потер лицо одной ладонью, закусил нижнюю губу, словно собираясь с мыслями, и как-то неожиданно легко сказал: – Решили. Будем подавать на развод, Саня останется с Верой, а я смогу видеться с сыном в любое время. Квартиру им оставлю. - У меня живи, – без колебаний произнес Максим, а затем опустился на табуретку напротив. – Только скажи мне две вещи. Какая реальная причина развода и знает ли Саша? Леонид нахмурился, попытался отвести взгляд, но Максим резко дернул того за руку, вынуждая смотреть в глаза. Что-то стрельнуло или как там говорят… Искра проскочила. Почти сразу возникло ощущение, что они вот-вот схлестнутся и начнут бить друг другу морды. Слишком много накопилось напряжения в двух больших телах. А через минуту Максим улыбнулся, поймал бегающий взгляд друга и спокойно попросил: - Просто расскажи мне все, как есть. Я пойму тебя, правда. - Да не знаю я, не знаю! – Лёня подскочил с места и вышел на балкон, где сразу закурил, дожидаясь друга. – Вот жили мы, все было нормально. Да, проскакивала иногда мысль, что мне чего-то не хватает, что сложно стало понимать Веру и отдавать себя, когда мне это больше не нужно. А тут, после всех ее слов, что я охладел, грубый стал… Черт, на нее не смотрю! Да я просто понял, что тянул и ждал, когда ситуация разрулится сама, ну или с подачи Веры. - И к чему ты это? – перебил Максим, останавливая поток слов и наводя на нужный ответ. - К тому, что разлюбил. Я за один вчерашний день понял, что хочу начать заново… но не с ней. Бля, ну не могу же я оправдываться за это?! Я что, один такой? Ты же сам мне сказал, что так бывает… - Успокойся, – Максим подошел сзади и обнял друга, утыкаясь лбом между его лопаток. Со стороны оно, может, и показалось бы странным для двух здоровенных лбов, но им это было не в новинку. Когда моложе были, Макс вообще засыпал на коленях друга и частенько лез обниматься, словно это было в порядке вещей. Да и Лёня позволял слишком много теплых взглядов, мягких прикосновений, а порой и шутливо флиртовал, называя Макса «дорогая» или «милая». Это было нормально, для них. - Что ты впадаешь в истерику? Задело, что она правду сказала, или намекнула на то, что ты можешь изменять? Так ты знал все это, – Максим погладил твердый живот и усмехнулся. – А вообще, знаешь что? - Что? – Лёня расслабился и прикрыл глаза, чувствуя такое родное тепло за своей спиной. - Может, она ко мне приревновала? - С чего бы? Руки разомкнулись, и Максим отстранился, оказываясь рядом и тоже закуривая, чтобы снять какое-то странное, немного смущающее напряжение. - Вера меня никогда не любила. Я словно помехой для нее был, особенно вначале, когда у вас семья и все дела, а я постоянно маячу на горизонте. Может, думала, что я буду тебя по бабам таскать? - Нахер иди? – без запала произнес Коринов и обернулся, смотря прямо в глаза. – Она с самого начала знала, что ты для меня как младший брат. Ты с моим сыном возишься больше, чем все ее подруги вместе взятые, когда приходят и устраивают свои посиделки. - Не заводись, а то наговоришь сейчас лишнего. Потом жалеть будешь, – тихо произнес Макс, отворачиваясь и выходя с балкона. - Я понять не могу: ты меня поддерживаешь или пытаешься мозги вправить? – рванул за ним Коринов, чуть не запнувшись за высокий порог. - Я хоть раз тебе мозг выносил? Или отказывался от своих слов? – Максим сложил руки на груди и упрямо посмотрел на друга. – Не хер на мне срываться. Я лишь пытаюсь тебя успокоить, чтобы в запале ты не начал обвинять свою жену. Вера не виновата, что ты стал другим. Может, я виноват, что занял слишком много места в твоей жизни. Был бы я женат, может и виделись реже. А может, вообще разошлись и больше никогда не виделись. А если и так, то я уже говорил, что помогу, помирю тебя с Верой. - Ты совсем дурак? – прошептал Лёня, смотря на него шокированно и как-то болезненно. Максим дернулся и замер, когда Коринов в два шага настиг его и заключил в объятия. Крепко так, почти до хруста. А затем продолжил шептать: - Ну что ты несешь, а? Я полжизни рядом с тобой, со всех передряг вытягивал, а ты мне такое говоришь. И ладно бы просто так, но я же знаю тебя. Пытаешься сейчас всю вину на себя взять, только ты не думал о том, что это никак не связано с тобой? – Леонид отстранился и сжал его плечи, встряхивая и заставляя посмотреть прямо в глаза. – Просто скажи мне, почему? - Почему? – Максим вдруг улыбнулся. – Помнишь, ты меня из ментовки забирал? Мне потом родители сказали, что такую дружбу беречь надо. Что не каждый сорвется и пойдет помогать другу. А я тогда понял, что и без этих слов для меня все ясно. Когда мама одна осталась, ты был с нами, а когда и ее не стало… Я горы сверну, но ты будешь счастлив. Повисло неловкое молчание, а потом Лёня уперся своим лбом в его, так, чтобы их глаза были на одном уровне. Картинка сразу размылась, слишком маленькое оказалось между ними расстояние. Но зато запах стал ярче, а дыхание горячее. Что же за притяжение такое, что дышать становится трудно? - Я щас разревусь, вот правда, – хохотнул Коринов и наконец-то сделал шаг назад, разрывая между ними странное «нечто», что и объяснить было трудно. - Иди в задницу, – не выдержал Макс, начиная смеяться. – Санька голодный? - Нет, но может будет. Спросить надо, – Лёня уселся за стол и сцепил перед собой пальцы в замок. – Мы с Верой сказали ему. - И как он отреагировал? – Максим напрягся, переживая за крестника. - Испугался, – Коринов отвернулся к окну, что-то выискивая там взглядом. – А когда мы объяснили, что ничего не изменится, только мама с папой теперь будут жить отдельно, успокоился и попросил почаще брать его с собой. - Мужик растет, – не скрывая гордости, произнес Максим. – А Вера что? - Да спокойно все, чисто в женской манере начала рассказывать, что папа теперь будет жить отдельно, потому что так удобно и нужно. Я поэтому Саню и забрал, знал, что рядом с тобой он быстрее переварит это. Я же понимаю, что у него возраст еще не тот, когда можно прямо заявить: мы разводимся! Так что пока так, а чуть позже уже объясним все, как оно есть. - Ну и правильно. Малец и так взволнован тем, что тебя больше рядом не будет. Поэтому тебе придется подстраиваться, находить время и больше проводить его с сыном. Иначе закроется и будет потом обходить тебя стороной. - Это будет совсем некстати. Максим нахмурился, но спорить не стал. Просто взялся за готовку, сказав: - Саньку зови. Остальное оставим на потом.