Майская королева.

Они проговорили весь остаток ночи до самого рассвета. Трандуил, лениво валяясь в кресле и перебросив через его резной подлокотник длинную стройную ногу. А Радагаст - пристроившись на подоконнике и все еще облаченный в бальное платье Ильвендис, которое, конечно, смотрелось на нем не менее эффектно, чем и до этого. И то и дело глубоко затягиваясь и попыхивая в сторону эльфа своей неизменной трубочкой. Поговорили они обо всем, как это часто бывало между ними. О правильном способе заварки листьев квенилас и о судьбах Арды. И о том, что неплохо бы наутро сварить не только этих самых листьев, но и чего-нибудь от похмелья и в желательно большом количестве, и о Дагор Дагоррат. И о том, что у Элронда был очень дурацкий и нелепый костюм, а у Владыки прекрасная шуба. И о том, что Митрандир, конечно же, был, но вовремя упорхнул с донесением в Лориен. И о нем, о Сауроне… Причем активное и оживленное обсуждение последнего окончательно съело у них весь остаток праздничной ночи. - Он скоро обязательно вернется, - устало произнес Владыка. - Что ж, будем готовиться к новой встрече, - отозвался маг. А затем Радагаст потянулся и слегка приоткрыл щель в тяжелой темной портьере. В нее немедленно влетела маленькая серая птичка и сразу же уселась ему на плечо. Это был соловей, через минуту раздалась его нежная переливчатая трель. И умолкла, оборвавшись на какой-то самой нежной и трепетной своей ноте… - Вот и кончилась весна, - сообщил Радагаст, выпуская колечко дыма. - Как жаль, - задумчиво откликнулся Трандуил, - мне всегда отчего-то жаль уходящей весны… - Будет и новая, - отозвался майа. - Будет, - согласился эльф, - но и мы будем уже совсем другими. Время - странная штука, - вздохнул он. - Знаешь, у эдайн есть одна хорошая песня, в которой поется о том, что все находится в нас, - майа опять коротко затянулся, выдыхая дым, - знаешь, мне нравится… - Пожалуй, мне тоже, - отозвался, подумав, синда. И надолго погрузился в молчание. - Не грусти. Зато сегодня первый день лета. - Значит, новая история, - улыбнулся Владыка. - Ага. Пойдем, подышим кислородом, поприветствуем грядущий день, как это водилось в древние дни. Давай, вставай, хорош валяться. Если тебя чуток не попинать, то так весь день тут и продрыхнешь в меланхолии, философствуя невесть о чем, - с этим предложением сам майа бодро соскочил с подоконника на пол. - Ну, пойдем, - Владыка сладко потянулся, - а то ты обкурил меня вконец этим своим харадским фимиамом… Постой, ты прямо так? - Все нынче спят от мала до велика в твоем царстве, - улыбнулся Радагаст, - никто нас не увидит до поры. - Ну понятно, дрыхнут, нагулявшись, но кто-нибудь уж точно продерет глаза с утра пораньше. - Мы шагнем с тобой в первый день лета между бриллиантовых капель утренней росы, между взмахом крыльев стрекоз, между теплым дыханием ветра, между ростом пока еще юных трав, - нараспев протянул майа Яванны, - но, пожалуй, я соглашусь по поводу бального платья. Маскарад на сегодня окончен. И платье это явный перебор. С этим он огляделся по сторонам, сейчас же сгреб валяющийся на кровати очередной роскошный халат Владыки и небрежно набросил его на голые плечи. - Вставай, эльфийский ленивец, - он протянул руку Владыке. Тот скользнул с кресла и, подойдя к дверям покоев, уверенно толкнул их от себя за кованые ручки, но двери, к его большому удивлению, почему-то не поддались. Он поднажал, но безуспешно. - Да что ты возишься, пойдем, пойдем, - Радагаст подошел за ним следом, расправляя волосы по плечам из-под наброшенного халата. - Да там, похоже, кто-то подпирает дверь снаружи, - с натужным сопением прокряхтел Владыка. Эльф навалился на преграду утренней прогулке всем своим весом. Он весь ужасно покраснел, брови его распушились, а щеки смешно надулись от усилий. Но, несмотря на это, приоткрылась только узенькая щель. За дверью кто-то тоже шумно, коротко сопнул разок-другой могучим носом. - Да что еще за…, - Трандуил пыхтел, как мог, налегая то плечом, а то уже спиной, пытаясь увеличить эту щель, но у него не выходило. - Эк тебя твои диеты подкосили, - майа качнул на это золотистой головой, - уйди ты, немощный… - он аккуратно отодвинул его вбок, после чего совсем легонько немножко поднажал плечом, и дверь отъехала послушно. Снаружи, ровно поперек этих дверей, лежал Беорн в своей второй, не менее важной ипостаси. То есть в образе огромного могучего и черного медведя. Майа потихоньку отодвинул его вместе с дверью, тот отъехал по полу, затем немедленно открыл свой желтый глаз и поглядел на них обоих. - Сторожит нас… Спи, спи, спи, - Радагаст легонько почесал его по уху. А Владыка, обтекая, по второму. Янтарный глаз чуть-чуть сощурился и улыбнулся. Вернее, улыбнулся сам Беорн, как он это делал, эльф не слишком понимал. Но то, что оборотень улыбался, было очевидно. Улыбка так и расползалась от него по коридору. Да что там, по всему, наверно, Сумеречью. - Я, значит, немощный?! - не выдержал Владыка. - Ага, ужасно просто. Вот что б ты делал без меня? - Да он под тонну уже весит! Килограмм, наверно, восемьсот, если не больше. Его вообще никто не сдвинет! - возмутился Трандуил. – Да ты его специально откормил, чтоб надо мною было веселее издеваться… У вас ним сговор, как обычно! - Да нет, он сам. Просто он заразился от меня ужасным гуманизмом и решил, что нужно обходиться все-таки без крови. И просто падать своим весом на уруков. Без всяких там когтей, клыков и прочего не эстетичного откусывания всяческих голов последним, - охотно пояснил Владыке Радагаст. - Мощная идея! - оценил тот. - Вот видишь, мы в Лесу за гуманизм! - ответил майа. Оба смешливо хмыкнули, бредя по галерее, а потом, не выдержав, расхохотались. - Тише, мы все-таки кого-нибудь разбудим, - шикнул Владыка на него. В это утро в неширокой галерее, ведущей к его покоям, сладко посапывал не только лишь один Медведь. - На славу накануне погуляли, - мельком отметил Радагаст. Они незримой тенью аккуратно перешагивали чьи-то стройные ноги в легких, расшитых серебром и жемчугом туфельках, и сапогах со шпорами, пышные кружевные платья, похожие на цветок пиона, парадные клинки в драгоценных ножнах, небрежно сброшенные бархатные маски, тонкие венцы, чуть-чуть увядшие нежные венки и пустые перевернутые кубки. Владыка на ходу кончиками чутких пальцев легонько гладил чьи-то шелковые косы на дремлющих макушках с тихой улыбкой на лице. Гладил и Радагаст, убирая мимолетным касанием пальцев, легким, как крылья бабочки, головную боль и похмелье, неизбежно грозящие наутро проснувшимся лесным гулякам. Как и прорек Радагаст, все действительно крепко спали и никто так и не проснулся. Прошествовав таким образом через весь дворец, вскоре они уже выбрались наружу. - Ну, вот и он! - глубоко вздохнул зеленоглазый, лучезарно улыбаясь. - Кто? - не понял Владыка. - Первый день лета, мой маленький эльда. Со сладкими земляничными полянами, с нагретыми зноем соснами, истекающими смолой. С бурными грозами, от которых так весело убегать и косыми, серебряными нитями грибных дождей. С ковром цветущими заливными лугами, в медовое разнотравье которых так сладко падать, широко раскинув руки. И встающей над ними после отгремевших гроз двойной радугой. И с бескрайним ярко-синим небом над головой после. А слетевший оттуда сильный теплый ветер ласково растреплет золотую, чуть-чуть выгоревшую косу. А солнце поцелует легким загаром белые плечи… Почувствуй… - выдохнул рядом маг. Трандуил на мгновение прикрыл глаза. Да, в окружающем мире что-то неумолимо изменилось с рассветом. Наступившее утро было очень туманным и невероятно теплым. А еще оно, это утро, было наполнено пеньем множества птиц и умопомрачительно пахло сладким запахом постепенно нагревающихся жарким солнцем трав, которые вскоре войдут в свою силу… Оба молча постояли некоторое время, а затем так же молча неторопливо двинулись плечом к плечу по выщербленным плитам садовой дорожки. На Владыке, по обыкновению, был длинный халат нараспашку из бледно-зеленого, слегка потертого бархата, искусно расшитый по краям тонкими серебряными ветвями и листьями. И небрежно подхваченный поясом с длинными кистями. И он неторопливо брел, рассеянно вертя ими туда-сюда. Длинный подол внизу немедленно отсырел от обильной росы и теперь слегка лип при ходьбе к ногам. Но это было даже приятно, потому что наконец-то стало по-настоящему тепло. Через некоторое время Трандуил скинул свои расшитые туфли на дорожку и с удовольствием пошлепал узкими босыми ступнями по ее теплым плитам. Радагаст шел рядом, весело глядя по сторонам то и дело. И увлеченно пожевывал травинку змеиного горца с пушистой бледно-розовой метелкой на конце. Впереди виднелись густые плотные заросли отцветающей белой сирени. - Погоди-ка, хочу кое-что проверить, - пробормотал Владыка и тут же нырнул в них с дорожки. Маг усмехнулся и последовал за ним. - Вот так и знал, что дрыхнет на морозе, ушастое создание, - тихо пробурчал Владыка, бесшумно подбираясь к своим садовым качелям. В кольце сиреневых кустов под старой ивой все еще было сумрачно, тенисто и туманно. Кое-где еще светились бледными светлячками фонарики в густой траве. А к удивлению Владыки вместе с его караульной совой из дупла таинственно и многозначительно поглядывал в его сторону давешний знакомый «котик». Магу же он приветственно помахал лапкой, кажется, все-таки это была лапка… - Смотри ты, как прижился за ночь, - отметил Радагаст. - И сова моя на месте… Подружились… - Бестолочь твоя сова, - буркнул Владыка недовольно, - и потом, там, знаешь ли, такой запас добра, я бы и сам прижился третьим… Но, впрочем, все его внимание занимали совсем иные чудеса… На качелях в плотную обнимку с его белой шубой, свернувшись калачиком, уютно спала рыжая девушка в почти прозрачных тонких шелках бального платья. Ее растрепанные длинные рыжие кудри волной рассыпались по бархатным подушкам. И вся она с ног до головы была осыпана множеством крошечных цветков белой сирени. Они ворохом белого снега запутались в ее огненных волосах… - Ну почему же на морозе, я вижу, ты пожертвовал ей этой ночью свою замечательную шубу, - весело заметил Радагаст, остановившись в изголовье, тихонечко качнув качели и задумчиво погладив девушку по рыжим волосам. Стоящий рядом синда загляделся до того, что вообще с трудом его услышал. - Да ничего такого, - наконец-то отозвался он и тут же оторвал ветку сирени от ближайшего куста. Этой веткой он немедленно слегка потыкал во вздернутый, в веснушках, нос. Нос смешно наморщился и Тауриэль сейчас же повернулась на спину, устраиваясь поудобней. Ветка сирени прошлась, скользя, по шее, опускаясь медленно все ниже в глубокий вырез платья… - Если ты продолжишь в том же духе, - смешливо прокомментировал все это Радагаст, - она проснется и немедленно меня увидит так, как есть. А как я уже говорил в твоих покоях, время маскарада миновало, так что не нужно лучше. Не в наших интересах… Платье, кстати, ты красивое ей выбрал, - оценил попутно он. - Я знаю. Я все об этой маленькой нахалке знаю. Ну, почти…. Отдай мне «котика», тогда я буду с ним играть. - Вымогатель… И потом, мой «котик» эти твои игры точно не переживет, в отличие от нее. Он очень нежный, над ним нельзя так зверски издеваться… Владыка обошел качели и уселся рядом с ними на траву, на одну из брошенных же им подушек, увлеченно поглядел на розовую пятку, слегка виднеющуюся из вороха шелков и меха и опять слегка пощекотал все той же веткой. Маг фыркнул. А пятка, к сожалению Владыки, тут же скрылась. А он бы перецеловал на этой ножке каждый пальчик и неоднократно… Он осторожно положил свой локоть рядом и подпер голову рукой, рассеянно куснув цветок сирени. - Интересно, что ей снится? - тихо прошептал он, нежно глядя на ее порозовевшее во сне лицо. Майа пригладил рыжий завиток у виска, слегка склонившись у нее над изголовьем. - Разумеется, ей снишься ты, тиран и деспот. Жаль, что она сейчас тебя не видит, - улыбнулся он. - Впрочем… - он щелкнул пальцами. - Я еще помню наставления Ирмо, даже в этих далях… - Не смей! - эльф мигом откатился со своей подушки и стремительно поднялся на ноги всего одним движением. Последняя ночь мая, ночь волшебства, лукавого обмана, масок, нелепых пьяных откровений и теней надежд – неизбежно миновала. И с рассветом все должно вернуться на круги своя. И снова стать как было. Кто не успел, тот опоздал, как говорится. Весна покинула их край… Он не жалеет, он не должен… - Владыка мой…, - тихо прошептала Рыжая во сне куда-то в мех, сладко при этом потянувшись и только крепче обнимая шубу. И Трандуил забыл опять дышать, услыхав это коротенькое «мой», и вновь прильнул к качелям, ухватившись за веревку. - Ну признайся!!! - Радагаст опять чуть-чуть качнул их. - Ни за что, - ответил синда еле слышно, вновь глядя на ее лицо. - Вот же упрямец белобрысый!!! Блондинистый муммак! - топнул со всей силы маг, сверкнув зелеными глазами. Трандуил глядел, не отрываясь. - Меня другое здесь волнует, что Он успел наговорить? - Да надышал ей в ухо всяких гадостей, понятно. Что ж еще, - скривился маг. - Интересно, что конкретно? - озабоченно спросил Владыка. - Послушай, ты ведь хотел узнать совсем другое, - улыбнулся ему Радагаст. - А ты знаешь? - неуверенно ответил он. - Знаю, - подтвердил спокойно тот. - Знаю, что хотел спросить. Знаю, что тебя волнует сейчас гораздо больше Саурона. Как знаю те слова, которые тебе здесь не договорили накануне. Но сказать, поверь, хотели. Ну, что же ты весь замер, эльда? Наберешься смелости узнать, сын звездного неба? Или опять сбежишь, прикрывшись Темным? "Скажи мне это, сила Арды", - тихое осанвэ, как еле слышный вздох над белым снегом из сирени, над смятым тонким шелком и над рыжими кудрями… «Я хочу, чтобы ты был мой первый и единственный, любимый». - У тебя глаза сейчас, как первые звезды, зажженные Вардой Тинталлэ, - уже вслух заметил маг. – Пойдем, сегодня первый день лета, не жалей, что весна ушла, у тебя еще все впереди… - Правда? - спросил Владыка. - Правда, - ответил майа. – Но за все по-настоящему истинно ценные вещи на свете придется еще побороться… - С Сауроном? - Да, с Сауроном, - подтвердил он, - и прежде всего, с Сауроном внутри самого себя. Со всем тем, что он так любит сеять. Со страхом, с диким эгоизмом, с холодным равнодушием, с желанием владеть любой ценой, с желанием подчинить, поработить и утвердиться, и много с чем еще… Это, к сожалению, долгий список, как ты понимаешь…, - ответил майа, посмотрев ему в глаза. – Ну и, конечно, с Ним самим, конкретно. Разнесем проклятый Дол Гулдур! По кирпичу! На щепки! На брикет из кизяка! Ну, или из чего Он там его себе построил! Мои зайцы рвутся в бой, наевшись щавеля! А это не какие-то там варги! Владыка закусил губу. – А я готов, - ответил он. - С чего начнем!? - Хм, - маг почесал себе макушку, - с чего же мы начнем эту великую борьбу?! Хм, хм, ну что ж, ага, придумал! Владыка весь ему внимал, подавшись… - Начнем с того, что двинем на реку купаться! Вода прогрелась наконец! А после мы борьбу продолжим. Пойдем готовить ранний завтрак для Медведя. Заодно посмотришь, как он лопает за обе щеки, чтоб стать великим, нет, даже величайшим гуманистом всей эпохи! - с этим он хлопнул его, как обычно, по плечу. Эльф жалобно моргнул. А Радагаст вдруг подтянул его к себе поближе и кратко чмокнул в светлую макушку. - Я хочу, чтобы ты был счастлив, очень хочу… Ладно, давай уже, включайся в битву! Речка ждет! - Ладно, я включусь, - вздохнул Владыка, - еще одну минуточку наша эпохальная борьба со злом, надеюсь, подождет… - Ушко мое орочье, - он, наклонившись, легонечко поцеловал слегка торчащий острый кончик из раскрученных к утру кудрей, а потом не удержался и немного его дернул! - Бежим, сейчас проснется! - он сцапал майа за руку и мигом поволок его в кусты. - Знаешь, Владыка, если тебя в итоге все отбреют за твой злокозненный и вправду гоблинский характер, я, так и быть, тебя пригрею на своей груди, - сообщил ему, хихикнув, Птичий друг, когда они стремительно вывалились из сирени с противоположной от поляны стороны. - Да, грудь - шикарная! С удовольствием готов прильнуть разок-другой! А может быть, и третий! Что бы я делал без тебя вообще! - Я так и знал, что ты заценишь! Можно сказать, что только для тебя старался из последних сил! - маг немедленно изобразил руками. И сын звездного неба и стихия Арды, расхохотавшись уже в полный голос молодым, задорным смехом, бодро двинулись на речку…