Особенная

А как это - приручить?- спросил Маленький принц. -Это давно забытое понятие,-объяснил Лис.-Оно означает: создать узы. (с) Антуан де Сент-Экзюпери, "Маленький принц"

С детства ей твердили, что она особенная. И хотя поначалу она сама толком и не понимала, что такое «особенный», и плохо это или хорошо, однажды нашелся тот, кто объяснил ей точное значение этого слова. Ей было восемь. Всеми ее друзьями были книжки, от которых ломилась большая папина библиотека, фарфоровая кукла мисс Деллирсмит, на которую можно было только смотреть, потому что кукла была очень старинная и очень дорогая, в чем ее уверяла бабушка, и большое дерево в городском парке, возле которого, по рассказам той же бабушки, папа когда-то встретил маму, а если бы это не случилось, то на свете не было бы ее, Грейс. Почему-то бабушка не любила, когда Грейс гуляет одна и дружит с другими детьми, которых Грейс часто видела в парке. Эти дети гуляли под руку с важными нянями в чистых передниках и часто что-нибудь жевали, с глупым и растерянным видом глазея по сторонам. Грейс же бабушка отпускала гулять вроде бы одну, а вроде бы и нет – сначала по вычищенной тропинке шла Грейс, всегда в новом платье с накрахмаленным воротничком и выглаженными кружевами, точно взрослая, чему та была очень довольна. Затем, чуть подальше – бабушка, неизменно следившая за Грейс и, если что, готовая прийти на помощь. Потому дети не сильно стремились дружить с Грейс (мальчики - завидуя ее самостоятельности, девочки – краснея от злости только при виде ее платьев), а Грейс не стремилась дружить с этими детьми, поскольку общения ей хватало. И мисс Деллирсмит, и книжки в папиной библиотеке, и Старое Дерево – все с ней разговаривали на свой лад и всех Грейс понимала. Грейс слышала их звук, и считывала его моментально. К примеру, Грейс знала, что бабушка была права – мисс Деллирсмит и вправду была очень почтенной дамой, прожившей детство и юность в старинной богатой семье и даже бывавшей в белом доме. А папины книжки были собраны со всего мира, и не все их истории Грейс понимала, но Грейс видела их рождение, и видела, в чьих руках они были до нее. Старое дерево рассказывало ей историю о папе и маме из раза в раз, и потому Грейс очень любила сидеть возле него по вечерам – перед тем, как бабушка позовет ее пить какао перед сном. Ей было восемь, и оставалась всего неделя до ее дня рождения. Как обычно, она сидела, удобно расположившись на корнях Старого Дерева и разглядывала веснушки на мамином лице. Мама улыбалась папе, а папа с серьезным лицом читал ей одну из книг своей библиотеки. Обычно никто не замечал ее, когда Грейс сосредотачивалась на родителях, и она могла просидеть так часами, но сейчас она почувствовала, что за ней наблюдают. Грейс нахмурилась. Ей мешали впервые, и она не знала, как следует поступить. Сквозь раскидистые кроны дерева просвечивался розовый луч солнца, отражаясь в водоеме, располагавшемся совсем рядом. Едва слышно шелестела трава, так и норовя лезть наперебой со своими собственными историями о тех, кто сегодня гулял в парке кроме Грейс. Но теперь все было иначе. Среди травы нашлась история, которую прежде Грейс никогда не видела и не слышала. Это был человек, который хотел узнать о ней самой, и Грейс почувствовала его – он стоял подле водоема, не желая подходить слишком близко, и, дотронувшись рукой до лба, видел мысли ее, Грейс. Он был одним из взрослых, а взрослых Грейс видела редко, потому что не любила смотреть их истории – они часто были скучными и злыми, и совсем не интересными. И историю человека Грейс смотреть не стала, потому что ее она не волновала. Скоро должна была позвать бабушка на какао. - Здравствуй, - сказал человек в голове Грейс. - Подслушивать не честно, - сказала Грейс, не очень-то и обрадовавшись его появлению. - Я не подслушивал, а пришел в гости и поздоровался, - заметил человек, и Грейс увидела, что он улыбается. Еще Грейс увидела, что когда-то он был ребенком, таким же, как она, и жил в старом доме, почти как мисс Деллирсмит. И странная синяя девочка с красными волосами называла его Чарльз. - А вот ты подсматриваешь, - тут же добавил он, немедленно нахмурившись. Грейс удивилась, что он об этом знает – другие даже не могли почувствовать ее, но виду не подала. - Уходи. Это мое дерево, - нахмурилась Грейс, не привыкшая к незваным гостям. - Как скажешь. А я надеялся, что подружусь с такой особенной девочкой, - человек еще раз улыбнулся, и, подмигнув Грейс, отнял руку ото лба и больше не мешал. В тот вечер еще раз посмотреть на маму и папу ей не удалось, потому что мысли Грейс были заняты этим странным человеком, который общался с ней иначе, чем другие взрослые. Прежде Грейс думала, что ее историй не видит никто. Теперь этот человек все перепутал, и, хотя он не видел истории, а читал мысли, Грейс стала задумываться о том, есть ли другие – такие же, как он и она. Через два года Грейс встретилась с ним вновь, когда бабушка отдала ее в школу для таких же особенных детей, как Грейс. *** - Никогда не подглядывай в мои истории. Ты знаешь, я этого не люблю, - Грейс вскочила с дивана, увидев в дверном проеме фигуру профессора Ксавьера. Чарльз немедленно перевел взгляд в сторону большого окна с видом на сад. - Прошло десять лет, а я все надеюсь, что ты этого не увидишь. Пора бы мне перестать позволять ученикам фамильярничать с педагогами, - хмыкнул он, положив руки на поручни кресла. - Это дело принципа, профессор. Личное пространство, - деловито заметила Грейс, складывая книжки в стопку. Ксавьер внимательно посмотрел на нее. - Все еще называешь их историями? Грейс, отложив стопку книг на стол, пожала плечами. - Старая привычка. Мне так больше нравится. - Всегда было интересно – ты их больше видишь или слышишь? Ты одновременно считываешь звуковые волны и преображаешь их в магнитное излучение, почти что как в телевизоре. - Нет, профессор, на мне ваши опыты ставить не надо. Я всего лишь вижу прошлое, только благодаря мутации, а не связям с потусторонним миром. Ничего интересного, - Грейс вытянулась на диване, поправив яркую повязку на голове. Ей недавно стукнуло восемнадцать, и, пытаясь стать взрослой, она не хотела забыть детство, потому что именно тогда она впервые встретила его. И ей было стыдно, что она отталкивает его своими словами, но ни за что она бы не дала ему узнать свои мысли, в которых она до сих пор пытается понять, почему он тогда назвал ее особенной, ведь здесь, в школе, полно таких же детей-мутантов. Другие бы, наверное, уже давно почитали кучу книжек и все поняли. Но ей не были нужны чужие мысли по этому поводу, да и книги она любила читать иначе, с помощью них своими глазами рассматривая, как менялась история на протяжении веков. Именно поэтому старые книги она любила больше. Едва слышный шум колес кресла профессора дал понять Грейс, что Ксавьер приблизился. Грейс, не желая смотреть на него лишний раз – она и так прекрасно знала и помнила его образ – вперила глаза в потолок. - Тебе нечего бояться. Ты единственная, о мыслях кого я ничего не знаю, потому что уважаю это твое личное пространство. Только мне одно не понятно – как ты, умная девушка, убедила себя в мысли, что ты совершенно обычная? Я начинаю думать, что разработанная мною система образования трещит по швам. Стоял жаркий день. В библиотеке было душно, и Грейс ленилась встать с дивана. Челка противно липла ко лбу. За приоткрытым окном разрывались в клекоте цикады, весело смеялись и громко разговаривали дети, освободившиеся от занятий – неподалеку располагалась спортивная площадка, и их голоса были хорошо слышны. Грейс повернулась на правый бок, лицом к Ксавьеру, и с задумчивым видом принялась накручивать на указательный палец локон каштановых волос. - Не в этом дело. Вот, например, твоя команда-Х. Они знают, чего хотят, и знают, почему, и всегда готовы с помощью своих способностей спасти мир, если это потребуется. Один умеет метаться огнем, другой преодолевает время, третья проходит сквозь стены… А какой толк от меня? Я просто вижу кусочек чьего-то прошлого. Как старый фотоальбом, подключенный к радиоприемнику. Вот покину школу в этом году, дальше поступлю в обычный университет на историка, и всю жизнь буду копаться в старых бумажках. Зачем я вам понадобилась тогда? Я видела, что можешь делать ты. Тогда, у Старого Дерева. И тогда я поняла, что слово «особенный» - в принципе, совершенно дурацкое, и совсем не то, что «одаренный». «Особенный» - просто фрик, не такой как все. «Одаренный» - гений, выдающийся на фоне других. Она прислушалась к размеренному дыханию профессора, пытаясь предугадать, что же он скажет. Еще раз посетовав на то, что видеть будущее было бы гораздо полезнее, она в довесок фыркнула. - Ты злишься, потому что реже видишь родителей. И неправильно винить в этом себя, так устроена человеческая память. Если хочешь, я отвезу тебя туда. Но тебе не стоит сосредотачиваться только на них, потому что твой дом – здесь. - Мой дом – там, где я найду ответ на свой вопрос, - возразила Грейс, резко приняв сидячее положение. Упрямство профессора ей наскучило, и она недоумевала, почему он наконец не оставит ее в покое. Предложение Ксавьера отвезти ее к Старому Дереву понравилось бы Грейс, если бы Грейс не боялась, что первое, что она увидит, это будут не родители, а его образ в их первую встречу, который она и без того четко помнила. Она лишь боялась, что об этом узнает он, и тогда все пропало. Несмотря на ее почти что совершеннолетие, между ними была огромная разница в возрасте, и она знала - это глупо. И не могла ничего с этим сделать. Способность к регенерации или управлению временем тоже была бы ей более полезна. Чарльз вдруг взял Грейс обеими руками за виски и рывком развернул к себе. Она все поняла, лишь посмотрев в его напряженный взгляд. Она впервые была так близко к нему, и испугало ее не только то, что профессор Ксавьер может прочитать ее мысли, но и то, что она может не суметь уберечь себя саму от большой ошибки. - Пусти! Ты обманул меня, обещал ничего не делать и обманул! – возмущенно вскрикнула сперва опешившая Грейс, схватившись за его руки в попытке освободиться. - Твой дом там, где ты сможешь верить другим, Грейс! Я не буду читать твои мысли, но ты должна понять: особенный – значит исключительный. Верь мне! – тихо сказал он, все еще удерживая ее. Грейс даже не пыталась высвободиться, быстро сообразив, что ее сил меньше. И это стало бессмысленно, когда она почувствовала, что ей открылась вся жизнь профессора Ксавьера, до момента их первой встречи и после. Утраты, боль, разочарование и даже страх – Грейс увидела и услышала каждую картинку, и убедилась, что Чарльз ничего не скрыл от нее. В ее голове все пронеслось молниеносно и тут же исчезло, будто и не было. Оставалось только самое яркое, среди которого ярче всех выделялась синяя девочка с красными волосами, оставившая его, и она сама, Грейс, которая его никогда не оставит. Когда все закончилось и она снова увидела измученное старыми переживаниями лицо Чарльза, Грейс тихо заплакала, взяв в свои руки руку профессора и прикоснувшись ей к его лбу. - Я больше не маленькая девочка, Чарльз, - всхлипывая, прошептала Грейс, которой уже было наплевать на то, что сейчас она сама себе больше напоминала ту самую маленькую девочку, которая впервые встретила человека, так похожего на нее. Она тоже наконец разрешила увидеть ему все, что от него так долго скрывала.