Золотые узы

Корсет уже перекрывал дыхание, Вольха боялась вовсе выдохнуть и даже немного покраснела, а твердила всё одно: — Туже! Собственно, ещё туже — и лопнет либо корсет, либо лёгкое, но ведь на свадьбе надо выглядеть красивой, да не просто, а самой красивой! Но если рухнуть в обморок от недостатка кислорода, это вряд ли будет эталон красоты и элегантности, подсказывал внутренний голос. Однако когда это рыжая его слушала? Одно хорошо: так она и говорить толком не будет и не покажется болтливой. По крайней мере, так планировалось. — Да хватит уже, — не выдержала Эмма и невольно улыбнулась. — И так худенькая. Отступив назад, она полюбовалась Вольхой в свадебном платье. По лицу Эммы выходило, что картинка весьма очаровательная. И наверняка понравится Румпельштильцхену. — Да? Точно? Ты уверена? — Вольха медленно и аккуратно выдохнула. Вроде всё цело… Девушка покрутилась, оглядела себя там, где могла, и даже попыталась — там, где нет. В целом, результатом осталась почти довольна. Почти, потому что в такой день, кроме жениха, ничто не может быть идеально. Любопытно, а сам он там как?.. Идеальный жених, тем временем, затягивал шнуровку на левом сапоге, а Белфайер делал то же самое с правым. В костюмах Румпельштильцхена изменилось только то, что они стали более тёмных цветов и чуть просторнее — человек всё же не был «ящеркой» и чувствовал себя не всегда удобно. Кроме того, он немного поправился в талии. Совсем чуть-чуть. В целом, нынешний Румпельштильцхен выглядел куда строже и солиднее прежнего Тёмного — как и подобает почтенному главе семейства. Которое, к слову, нынче проживало в замке. — Хорошо, что городской священник сильно упрямиться не стал, — Бэй выпрямился. — Видимо, остатки былого страха, — хмыкнул Румпельштильцхен, поглядывая в окно. Чудесная погодка, самое то для свадьбы. Вольхе же взгляд в окно напомнил кое о чём другом. — Послушай, а… а с этим что делать? — она запустила пальцы в волосы, обернувшись к Эмме, и критическим взглядом осмотрела рыжие локоны. — Думаешь, получится надолго уложить? — А мы попробуем, — Эмма недрогнувшей рукой приступила к причёсыванию и укладыванию непослушных волос. — Скажешь, если будет больно, хорошо? У Румпельштильцхена этой проблемы не имелось — ему достаточно было несколько раз провести пальцами через мягкие и вьющиеся на кончиках тёмные с сединой пряди. Именно об этом думала Вольха, тоскливо вздыхая и через зеркало наблюдая за действиями Эммы. А ещё о том, как он, должно быть, будет красив у алтаря, о том, как пройдёт церемония и о том, что будет после. Ну да, банкет, но дальше ведь тоже что-то должно быть… — А ты волновалась на своей свадьбе? — спрашивая это, Вольха нервно комкала мягкую ткань платья. Лучше уж так, чем губы кусать. Этими губами ещё Румпеля потом целовать. — Я вот волнуюсь. Надеюсь, всё пройдёт хорошо… Вот как ты думаешь, Румпель в тёмном будет? Или в светлом? Ой… а может, сверху тёмное, а снизу светлое что-нибудь наденет? Ау! — поток догадок прервался, девушка поморщилась и потянулась было к волосам, но вовремя вспомнила, что там делается, и опустила руку обратно. — Было больно. — Извини, — Эмма стала причёсывать бережнее. — В тёмном, я думаю. А платье лучше не трогай, а то будет невеста в мятом платье… Из-за раскрывшейся двери высунулась любопытная мордашка Вайолет. Девочка, конечно, тоже была приглашена на свадьбу — и теперь смотрела, раскрыв рот, как Эмма возится с локонами Вольхи. С мачехой отношения у Вайолет наладились — в основном, благодаря репутации Румпельштильцхена, — и теперь девочка могла часами пропадать в лесу, гуляя с Генри, или в бывшем Тёмном Замке. Дважды повторять не пришлось — Вольха тут же убрала руки от платья, и, не зная, куда их деть, опустила на колени. Заметив Вайолет, заулыбалась и подозвала ближе, стараясь не двигать головой: — Помогать будешь, да? А Генри где потеряла? — Генри тоже скоро будет, — Вайолет подошла, с интересом наблюдая за манипуляциями Эммы. — Слушайте, а… а можно я? Мачеха всегда заставляла меня причёсывать себе волосы. — О… ну, — девушка поглядела на Эмму в зеркало, подумала немного и пожала плечом. Время ведь в любом случае ещё есть, так что если что — всегда успеют поправить или переделать. — Да, конечно. Спасибо, Вайолет. — Я справлюсь, — самоуверенно заявила девочка. Эмма пожала плечами и подсадила Вайолет на табуретку, чтобы удобней было. — Какие густые! У мачехи волос куда меньше. — Правда? А мне это немного мешает. Знаешь, спутываются очень, — недовольно поморщилась Вольха. — Зато красивые. Не больно? — Вайолет очень старалась. — Нет-нет, — улыбнулась рыжая. Потом вдруг вскинула брови, подняла взгляд на девочку — опять же, в зеркало. — А… а ты у Румпеля не была случайно? — Ну, я заглянула, — тихонько подтвердила Вайолет, завязывая ленточку бантом на двух локонах, которые от висков Вольхи завела назад. — И… как он там? Чего делает? Он в тёмном? — не удержалась девушка, расплываясь в улыбке. Было дико любопытно, да и просто волнение распирало. Единственное, что радовало (впрочем, одновременно и самую малость огорчало) — то, что времени до непосредственно церемонии ещё много. Вайолет улыбнулась в ответ, ещё раз проводя гребнем по чужим волосам. — Я толком не разглядела, что делает, но, кажется, да, в тёмном! А так же положено, да? Она посмотрелась в зеркало рядом с плечом Вольхи. — А по-моему, такая простая причёска лучше всего будет! И цветочек бы ещё воткнуть. Эмма, молча стоявшая рядом, удивлённо заметила: — И вправду так лучше, чем сложности накручивать. — Цветочек? — Вольха покосилась на соседнюю тумбочку, где лежал тот самый цветок, что Румпельштильцхен подарил ей, когда делал предложение: ярко-рыжий, с множеством лепестков. Он не только прекрасно смотрелся бы в её причёске, а ещё и выглядел бы символично. Да и попросту очень ей нравился. — Как насчёт этого? — В самый раз будет, — одобрила Эмма, а Вайолет даже в ладошки захлопала Генри, тем временем, позвал дедушку и показал ему подарок на свадьбу. Тот оказался весьма неожиданным — белочка, которую они с Вайолет приручили вдвоём в лесу. — Это понравится невесте, — лукаво улыбнулся мальчик, явно имея в виду, что у обеих есть много схожего. Румпельштильцхен за это поручиться не мог, но понадеялся. Белке же маг, судя по настороженному взгляду, не слишком-то нравился. Вот на плече у Генри она сидела совершенно спокойно. — Пожалуй, я её пока в клетке запру, — благоразумно заметил Румпельштильцхен, явно опасаясь за целость своих манжет, и быстро наколдовал клетку, где зверёк очутился наедине с горой орешков…

***

По дороге к алтарю Вольха не могла понять, чего боится больше: поднять испуганный взгляд и посмотреть на пока ещё жениха или от волнения запутаться в подоле платья и споткнуться. Во всяком случае, она очень надеялась, что выглядит более-менее красиво, хотя ещё у дверей (разумеется, до того, как выйти) была уверена в том, что всё великолепно. Абсолютно довольна девушка была только разве что причёской… От одного взгляда на Румпельштильцхена у неё вовсе дар речи пропал, и она серьёзно засомневалась в своей способности сказать «да» вон тому дяденьке в рясе, с колючим взглядом и явно мягонькой, пушистой на вид бородой. Вот и отвлеклась, расслабилась немного — старичок-священник выглядел более чем успокаивающе. Вольха встала у алтаря напротив жениха, вслушиваясь в низкий, приятный голос: — Мы собрались сегодня здесь, чтобы скрепить узами священного брака два любящих сердца. Вы вступаете на эту дорогу вместе, и точно так же вместе вы пройдёте через всю жизнь. Согласны ли вы, господин Румпельштильцхен, взять в законные жены госпожу Вольху, чтобы быть с ней в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? — оба — невеста и священник — выжидающе поглядели на бывшего Тёмного. Нужно отдать должное старику — будто даже не побаивается мага! — Согласен, — Румпельштильцхен поначалу мысленно отмечал всё — и спокойствие священника, и счастливых сына и невестку, и то, как сам-то ещё не верит в реальность происходящего до конца — снова вмешается прошлое? Но только внимание остановилось на Вольхе — и остановилось всё. Еле расслышал вопрос, однако ответил сразу. И теперь уже священник обратился к Вольхе, спрашивая, согласна ли она стать законной супругой Румпельштильцхена. — Я… согласна, — Вольха улыбнулась скорее Румпельштильцхену, чем священнику: несмело, зато явно счастливо. — Теперь же обменяйтесь кольцами, — произнёс старик. Кольца были… сплетены из золотых нитей, что, впрочем, вряд ли стало неожиданностью для большинства присутствующих. И, как только кольца очутились на пальцах, Румпельштильцхен потянулся к Вольхе, чтобы поцеловать её. Единственно лишним, что промелькнуло в голове, была мысль, хорошо ли он запер в клетке белку и не прыгает ли она сейчас по столу с зельями — ведь среди них находился и недавно составленный эликсир истинной любви. Девушка двинулась навстречу, впилась поцелуем в его губы, как если бы только этого весь день и ждала. Будто что-то тёплое и приятное разливалось внутри от одного только прикосновения к его волосам, и даже это было сегодня в новинку — таких чувств она никогда до этого не ощущала, не то запомнила бы обязательно. Невозможно такое забыть. Вольха оторвалась от него с явной неохотой, решив продолжить уже позже, может, за столом. Как пойдёт… И слова священника о том, что теперь они законные муж и жена, прозвучали пусть громко и торжественно, но будто сквозь толщу воды: неразборчиво. Пожалуй, только сейчас Румпельштильцхен окончательно уверился в том, что всё это правда. И он очень надеялся, что больше призраки прошлого не встанут на его пути... — А я говорил, что это судьба привела тебя в мой мир, — шепнул он Вольхе, когда церемония закончилась. — Говорил? — притворно удивилась Вольха, отвлекаясь от разглядывания белочки в клетке, чтобы посмотреть на Румпельштильцхена. — Разве? Я что-то не припоминаю. — В первый же вечер, — усмехнулся маг и обратил её внимание на другой подарок — колыбельку, которую Белфайер смастерил своими руками. Теперь в глазах Румпельштильцхена плясали озорные огоньки — в ожидании того, что Вольха сейчас скажет. — А это… Бэй подарил, да? — она подошла и, чуть хмурясь, провела ладонью по гладкому бортику. Когда она увидела её впервые, тоже удивлялась и не до конца поняла, почему Белфайер (которого звать сыном, как ей казалось, так сразу не стоило, хоть и заманчиво) показал её сейчас. Быть может, как намёк на то, чтобы… поторапливались с этим делом? Она улыбнулась, покосившись на Румпеля. — А не рановато ли? — Как сказать. Я тут экспериментировал с одним зельем и недавно добытым артефактом, всё это указывало на моих детей, и… — Румпельштильцхен многозначительно замолчал. Вольха вскинула брови, явно не догадываясь, к чему тот клонит. Во всех этих магических артефактах она плохо разбиралась, потому ей понадобилось немного времени, чтобы кое-что додумать. И, судя по её выражению лица, думала она в правильном направлении. — Погоди, ты хочешь сказать, что мы… то есть, я… — девушка шагнула к нему ближе, на пару мгновений задумавшись, как будет правильней задать вопрос, и, наконец, произнесла, стараясь унять дрожь в голосе: — Колыбель может нам скоро понадобиться, так? Румпельштильцхен не мог не отметить, каким образом Вольха задала вопрос, и улыбнулся в ответ: — Именно. — О, Румпель! — рыжая порывисто обняла его и крепко прижалась, счастливо посмеиваясь ему в волосы. Слёзы — пускай и радости — она сдерживать даже не пыталась, ибо эмоции её сейчас переполняли, было совсем не до того. — Эти слова — самый лучший подарок! Ты даже не представляешь, как я рада! — Я тоже, — Румпельштильцхен бережно прижимал её к себе, и только одно сейчас омрачало его счастье: скорее всего, ребёнок был зачат, когда он, Румпельштильцхен, ещё был Тёмным… не отразится ли это на младенце? Первоисточник силы Тёмных был светлым — потому после снятия проклятья магия и не ушла. Наказав Гаррета по заслугам, Румпельштильцхен это выяснил. Однако кто знает? — Боги, Румпель, я никогда не умела придумывать имена, — внезапно обеспокоенно произнесла девушка, чуть отстранившись, и усмехнулась. — Сам с этим делом разбирайся! — Э… Подумаем над этим ближе к делу? — оторвавшись от своих мыслей, предложил Румпельштильцхен. Конечно, он не собирался беспокоить Вольху своими опасениями. Зачем? — Конечно. Только ты учти — мою собаку звали Лапка, — захихикала Вольха. Сейчас она ещё не до конца понимала, насколько прекрасным должно быть то, что происходит, и что ей бы радоваться стоит старательней, что ли, но это обязательно будет осознано в ближайшие пару месяцев, когда беременность начнёт не только ощущаться, но и обнаруживаться зрительно. От мыслей об этом уже сейчас стало так легко и приятно на душе, что рыжеволосая вновь расплылась в блаженной улыбке, переведя взгляд на белочку, что грызла в клетке орешек. А всё-таки будет у них «долго и счастливо». Вероятно, даже уже началось.