Золотые узы

День пролетел быстро, и, как бы они не старались оттянуть момент расставания, он всё же настал. Кинжал призвал Тёмного ровно в тот же час и едва ли не в ту же минуту, что вчера. Гаррет явно не шутил, когда сказал, что даёт ровно сутки — он стоял за дверью замка, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу и ожидая, пока появится Румпельштильцхен. Он и сам не особо понимал, зачем пришёл сюда снова, когда мог просто позвать мага сразу в свой дом, но чётко ощущал, что хочет именно этого. Вольха в этот момент, ничего не подозревая о том, что происходит прямо сейчас, и думая, что у них ещё есть немного времени, только-только насыпала заварку в чайник. Зов застал Румпельштильцхена сидящим в раздумье внизу, за столом. За прошедшие сутки Тёмный маг успел не только помиловаться с невестой, но и проанализировать всё, что хранилось в дальних закоулках его памяти. Насчёт хозяев Тёмных. Он решил выказать полную покорность судьбе, но при случае использовать все эти сведения. Устроить так, чтобы Гаррет попался на одной из своих слабостей — тем более, про основную Румпельштильцхен знал и даже недавно в руках держал. Он не стал прощаться с сыном и его семьёй — Бэй действительно не был осведомлён о том, какую цену за его освобождение заплатил отец, а учитывая, что отец наверняка скоро заставит Гаррета расстаться с кинжалом, не стоит рассказывать правду и лишний раз беспокоить Бэя, Генри и Эмму. Когда хватятся его, Румпельштильцхена, пусть думают, что он уехал по каким-то магическим делам… Чувствуя, как его что-то подталкивает, Румпельштильцхен поспешно поднялся из-за стола. Позвал Вольху, говоря, что его уже ждут, и двинулся к выходу. Вольха была растеряна, но всё же последовала за ним. Гаррет, как и в прошлый раз, кивнул ей в знак приветствия и улыбнулся уголками губ, на что она ничем не ответила, лишь отвела мрачный взгляд в сторону, к стене. Мужчина посмотрел на Румпельштильцхена, улыбнувшись шире, и провел пальцами по волнистому лезвию кинжала. — Я дал вам время. За этот день можно было не просто попрощаться, но даже пожениться, — он хмыкнул, на всякий случай оглядев руки обоих на наличие колец, но таковых не обнаружил. — Теперь прошу пойти со мной. Рыжеволосая подняла встревоженный взгляд на Румпеля. Она будто ждала чего-то, каких-то особых слов от него, однако сама молчала. Румпельштильцхен, как и планировал, изобразил абсолютный фатализм. Погладил Вольху по волосам и постарался приободрить взглядом. Мол, ты же понимаешь, что я вернусь? Вслух же сказал: — Прощай, милая, — и напоследок обнял. — Прощай, — наверное, всё же немного не того она ждала, но этих слов ей вполне хватило. Она удерживала его в объятьях всего несколько секунд, и вряд ли отпустила бы сама, но Гаррет громко прочистил горло, сложив руки перед собой, и девушка с недовольным вздохом отстранилась. Желтоглазый маг, наблюдая за этим, только самодовольно ухмылялся. Ещё до того, как прийти к замку, он для себя решил, что не станет обращать внимания на женские слёзы — больше нет, не в такой момент. Он также планировал обо всём рассказать Румпельштильцхену прямо по дороге к своему убежищу. О своих намерениях, даже о том, почему всё это устроил. Он махнул рукой в сторону леса и бодро направился в указанном направлении, уверенный, что Тёмный последует за ним — но всё же на всякий случай «дёрнул» поводок, чтобы тот поторопился. Нет, никуда Гаррет вовсе не спешил. Хотелось попросту скорее покинуть это место. Останься Румпельштильцхен ещё на несколько мгновений, его тщательно выстроенное спокойствие затрещало бы. Поэтому он быстро пошёл за Гарретом и лишь напоследок замедлил шаг и оглянулся на Вольху… Она же, стиснув зубы и старательно сдерживая слёзы, посмотрела на него тоскливо, и медленно, оттягивая момент, когда их взгляды упрутся в холодное дерево, закрыла дверь — порыв рвануться к Румпелю и снова крепко обнять девушка усилием воли подавила, прекрасно понимая, что в противном случае её пришлось бы затаскивать в замок силой. Постояв у входа пару долгих мгновений, она прикусила губу, чтобы не разрыдаться прямо здесь, и поспешно направилась в большую залу. Что сейчас делать — она не имела понятия. Только чувствовалось, что чего-то они не сделали. Чего-то важного… настолько, что без этого нельзя было расставаться. Румпельштильцхен шагал за Гарретом, настолько занятый своими мыслями, что не заметил того, кто появился рядом с замком и проводил Тёмного взглядом. А затем бесшумно пошёл следом, чтобы понять, что происходит. А как удалось непрошеному свидетелю разглядеть волнистый клинок в руке идущего впереди Гаррета, так еле удержался от крика. Весь прошлый вечер Белфайера мучила неясная тревога. Несколько раз хотел позвать отца, поговорить, да так и не решился. Теперь же прибыл сам — полпути проделав на телеге со знакомым, — и обнаружил, что отца уводит этот самый желтоглазый маг, завладев кинжалом. Бэй сразу понял, что было ценой за его свободу, и, сцепив челюсти, злой и решительный, потихоньку двигался за этими двумя. Благо, за время проживания на острове Нетландия Бэй научился быть незаметным, красться так, что лишняя травинка не шелохнётся. И пусть тогда он был подростком, а сейчас — неуклюжим взрослым, было самое время вспомнить свои умения. Чтобы спасти отца. — Уже придумал для меня задание? — спросил тем временем Румпельштильцхен у Гаррета, стараясь отогнать мысли о Вольхе и думать лишь о своём плане. — О, я, понимаешь ли, не собирался давать тебе никаких заданий, — отмахнулся Гаррет, не замечающий того, что за ними следуют — он был слишком занят ожиданием нужного вопроса. Главного вопроса, ответ на который он обдумывал долгое время. — Согласись, куда удобней самому уметь всё, что я мог бы попросить у тебя, верно? — Что? — Румпельштильцхен так растерялся, что только это поначалу и смог вымолвить. Шутит, что ли, этот ублюдок? Играет в игры, чтобы понаблюдать за реакцией? Постаравшись овладеть собой, Румпельштильцхен произнёс как можно небрежнее: — То есть, ты всё же хочешь к своей собственной тьме и моё проклятье добавить? Я же говорил, что эту ношу трудно нести. Я тоже когда-то был совсем другим… человеком. — Раз уж ты сумел справиться с этой… непосильной ношей, — последние слова маг произнес с деланным пренебрежением, но реакцией Тёмного остался более чем доволен. Яркие глаза его бегали по стволам деревьев, будто пытаясь найти что-то определённое, но пока ничто его не задело, — …то и я смогу. Я ведь наблюдал за вами долгое время, за некоторыми Тёмными магами, Румпельштильцхен, и изучал вас, ваши действия, образы и привычки. И те, которых я застал, кое-чем похожи, как я заметил. Все вы боитесь того, что связывает вас с вашим человеческим прошлым. А вот у меня — по твоей милости, к слову, — такого не наблюдается. Выходит, и слабостей, и трудностей будет поменьше. — Я именно потому и справился, что не забыл своё человеческое прошлое и многое из него. А тебя тьма поглотит целиком, дружок, — Румпельштильцхен всё ещё был убеждён, что это игра, но уступать не намеревался. — От твоего «я» ничего не останется. Будет лишь внешняя оболочка, а сам ты погибнешь. — Я знал, на что шёл, — рассеянно пробормотал Гаррет и вдруг остановился, уставившись на одну из сосен. Ничем примечательным она от других не отличалась, если только не считать привязанную бантиком к нижней ветке голубую ленту, которую маг невесомо погладил пальцами, улыбаясь едва заметно, уголками губ. Самый дорогой для него предмет он хранил на виду у всех, там, где никто на него не покусится, пусть и каждый обратит внимание. Взгляд его на одно лишь мгновение затуманился, из жиденького песочного превращаясь в скучно-золотистый, замерший на одной только ленточке. Вспомнив, что всё же не один, Гаррет резким движением отдёрнул руку и со вздохом двинулся дальше. Оставалось немного. — Мне только знать бы, как оповестить о твоей гибели девочку, которая ждёт тебя в замке. Ведь ждёт же, правильно я понял ваши переглядывания, когда мы уходили? Ощущение, что это всё-таки не игра и он не выпутается, понемногу начало завладевать Румпельштильцхеном. В попытке воспротивиться и отвлечься, он угрюмо поинтересовался: — Может, ты всё-таки расскажешь мне эту… историю? Белфайер всё так же следовал за ними. И лихорадочно прикидывал, как же теперь помочь отцу. Что же теперь делать. — Историю? — Гаррет немного замедлился и полуобернулся к собеседнику, однако останавливаться явно не намеревался. Да, пожалуй, это был тот самый вопрос, которого он ждал. Мужчина позволил Румпельштильцхену с ним поравняться и заговорил тихо и вкрадчиво, сцепив руки за спиной и придерживая кинжал. — Ты ведь уже вспомнил о войне, так? Прекрасно. Ты также наверняка помнишь, что люди её проиграли. Теперь самое важное. В те давние времена мне было всего-то лет… девяносто, кажется. А сестрёнке моей, Лианне… Ей было восемьдесят два. Правда ведь приятно, когда умеешь готовить зелья, действующие не только на магов? Я сохранил ей вечность — такую же, какую подарил себе сам. И она была бы жива до сих пор… если бы не эта война. Между толстыми древесными стволами уже показалась хижина, но Гаррет вовсе не торопился. Он смотрел вперёд пустым остекленевшим взглядом, полностью погрузившись в мысли и воспоминания. Как же давно он не позволял себе окунуться в них, самому себе напомнить, почему и для чего он творил всё то, что творил. Теперь было сложно остановиться. Но ещё сложнее было сдерживаться, чтобы не проткнуть Тёмного его кинжалом прямо сейчас. — Ты, наверное, думаешь, что она погибла во время набега на деревню или в одной из битв? — усмешка вышла фальшивой, но он и не старался выдать её за искреннюю. — Нет. Так — на поле боя, то бишь, — пал человек, в которого Лианна была влюблена. Единственное смертное существо, которое смогло укротить её дикий нрав и… наверное, приручить. Она привязалась к нему, как какая-то дворняжка, и он тоже ею увлёкся, насколько я заметил. Только вот ненадолго. Сестра настолько привыкла к его присутствию рядом с собой и мыслям о том, что у неё будет полноценная семья, что после того, как получила известье о его гибели, совершенно замкнулась в себе. А потом… потом, ровно через три недели, она повесилась на своей простыне. В своей комнате. В нашем с ней доме, — голос его дрогнул, и маг остановился перед самой дверью в хижину. Нет, конечно, это был совсем другой дом, много дальше от этого леса и этого королевства. Но чувства свои он скрывать был больше не в силах. Гаррет с силой стиснул рукоять кинжала, вытянул руку и оскалился, мысленно желая причинить Тёмному как можно больше боли, и плевать, физической или всё же моральной. Но лучше, конечно же, первое. После прошипел, гневно щурясь от слёз, что застилали сейчас глаза, мешая вглядеться в фигуру Румпельштильцхена. — И всё это из-за тебя. Что-то подобное Румпельштильцхен подозревал. И сейчас ему было ясно как день, что его несчастливый конец куда ближе, чем думалось. Но он ведь на «долго и счастливо» он никогда не рассчитывал… неужели позволил себе поверить в это? или хотя бы в несколько десятилетий хорошего? — Это же не я направлял руку, которая убила её возлюбленного. И не я побуждал твою сестру покончить с собой. Я всего лишь не вмешался в эту войну, поскольку это было слишком запутанное дело! — Разве трудно тебе было согласиться на сделку? Разве трудно было только помочь, обеспечить победу?! Какая к чертям разница, насколько запутанная была ситуация? Тебе предложили — так что же помешало выполнить просьбу? Опомнившись, Гаррет медленно, нехотя опустил кинжал подрагивающей от ярости рукой и ощутил, как по щеке покатилась слеза. Очень долгое время он не давал слабину, удерживая на лице маску хитрого хладнокровного колдуна, хранил спокойствие и был так непоколебим, что решил было, что вовсе разучился плакать. Но, как оказалось, для этого нужно больше времени. — В дом, — приказал он и тряхнул головой, убирая с лица выбившиеся пряди. Вернуться в привычное своё состояние оказалось не так просто. Гаррет гаденько ухмыльнулся, убирая кинжал за пояс, и взмахом руки открыл дверь. — Побудь пока моим сторожевым псом. Не впускать никого. Если надо — убить. Но внутри до моего прихода должен быть только ты, и чтобы ни одна пылинка с места не сдвинулась. Ты понял меня? Румпельштильцхен молча наклонил голову в знак того, что понял, и шагнул внутрь хижины. Отсрочка? Зачем? Может быть, Гаррет всё-таки передумает? Всеми силами Тёмный пытался сдержать проклятый страх и поразмыслить напоследок. Сделки бесполезно предлагать, когда у врага и так в руках кинжал и он заставит тебя сделать всё, что захочет. На то, чтобы выманить кинжал, у Румпельштильцхена нет времени, но… — И когда ты вернёшься? Я не вижу никого, от кого требовалось бы защищать это жалкое пристанище, — обернувшись, прибавил он в надежде получить хоть какие-то сведения. Гаррет недовольно поморщился, оглянувшись на него, но всё же ответил: — Скоро. К полудню, — и, решив, что информации Тёмному теперь предостаточно, удалился. Румпельштильцхен не ощутил особого облегчения после ухода Гаррета — что можно надумать за это короткое время? Он бесцельно заходил туда-сюда по хижине. Белфайер, подождав, пока Гаррет уйдёт, подобрался как можно ближе. Надо поговорить с отцом. — Не советую подходить ближе, — за его спиной вдруг раздался сначала шёпот, потом тихое шуршание и скрип веток на дереве, будто их пытались отвести в сторону с дороги. — Вольха? — обернулся Белфайер в изумлении. — Ага. А что, мне его с этим желтоглазым, что ли, бросить? — девушка поглядела на него так, будто он глупость спросил. На самом деле, Вольха шла за ними почти для того же, для чего шёл Бэй, только, кроме разговоров, нужно было добавить кое-что ещё. О чём рыжая вспомнила, когда случайно наткнулась взглядом на прялку в замке — сразу после того, как вошла внутрь и закрыла дверь. Быть может, прощальный поцелуй — не совсем то, за чем стоило идти так долго, да ещё скрываясь от тех, за кем шла, но для неё это было подходящим поводом всё-таки попытаться спасти Румпеля. Самой, если он не справится. Но, как оказалось, такие цели были не у неё одной — Белфайера она заметила вскоре после ухода, но не стала привлекать к себе внимание. На всякий случай… Бэй собирался ещё что-то сказать, когда ходивший по хижине туда-сюда Румпельштильцхен, будто услышав их, распахнул дверь. Замер. Казалось, их присутствие ещё больше лишило его самообладания, и если увидеть Вольху (помня, как она прибежала на поединок с вампиром) ещё не было неожиданностью, то Бэй… — Уходите, — справившись с собой, заговорил Тёмный, глядя на обоих из хижины. — Гаррет может вернуться быстрее, чем планировал. Да, я выторговал вашу безопасность… но… Их присутствие делало ему больно. — Нет уж, — непреклонно шагнул вперёд Бэй, и смотрел он прямо и строго, — мы пришли спасти тебя. — Румпель, я… мы… ты же знал, что мы всё равно за тобой придём! — судя по выражению лица, в этом она была абсолютно уверена. В отличие от Белфайера, Вольха пока старалась оставаться в стороне, но так не удастся сделать то, зачем она, собственно, за ними и увязалась. Нужно учесть и поцелуй. — Здесь мы тебя не оставим. Есть ведь какой-то способ помочь, я точно знаю! Румпельштильцхен только покачал головой. Его обречённость всё росла, заслоняя собой какую-либо надежду. Он ведь так и знал в глубине души, меняя кинжал на сына, что к этому придёт. Только не думал, что так быстро. — Мы сможем тебе помочь, — Вольха всё-таки сделала пару несмелых шагов по направлению к хижине, решившись. Быть может, это даже поможет? Как спасло от зелья сна? В голове возникла идея, показавшаяся ей гениальной, и об этом она не преминула сообщить Румпельштильцхену. — Что, если я сниму с тебя проклятье? Ты ведь больше не будешь обязан слушаться кинжала, правда? — Тогда я умру простым смертным, — бледно усмехнулся Румпельштильцхен. — Вы с Бэем думаете, что сможете защитить меня от могущественного мага вроде Гаррета? — А если бы мы попытались напасть и отнять кинжал, — вставил Белфайер, но отец снова отрицательно покачал головой. Абсурдно, нелепо! Только он сам сумел бы противостоять Гаррету, но этого уже не суждено. — Позволь мне хотя бы попробовать, — не унималась девушка, снова приближаясь. Ей не нравилось происходящее, а мысль о том, что Румпель может состариться слишком быстро, её пугала, но ведь лучше всё же так, чем умереть от рук этого Гаррета. У них было бы всё равно больше времени, чем намечается сейчас. — Чем плохо стать смертным? Я ведь буду рядом! — Гаррет не хочет мной управлять, — полагая, что Вольха этого не расслышала, пока кралась следом, растолковал Румпельштильцхен, когда она уже была совсем рядом, — он хочет только моей смерти. А убить меня не кинжалом, а лишь взмахом руки будет даже проще для него. Останется без проклятья. И мир не получит нового Тёмного, подумалось ему. — Но… ты же обещал! — теперь становилось по-настоящему страшно. Конечно, она догадывалась, чего на самом деле будет желать Гаррет, но надеялась, что ошибается в нём. Теперь же худшие её опасения подтвердились. — Ты сказал, что вернёшься и мы… я не хочу тебя терять, понимаешь? — Я солгал, — Румпельштильцхен протянул к ней руку — она дрожала. — Я не знал, вернусь я или нет. Прости меня. Может быть, так и надо. Так правильно. Бэй в замешательстве стоял и смотрел на них, сжимая кулаки от бессилия. — Ты всё ещё можешь уйти, — она схватилась за его руку, будто боялась увязнуть в рыхлой земле у себя под ногами. Слёзы сдерживать уже не получалось, да и было, пожалуй, бессмысленно. — Дай мне тебя поцеловать. Пускай это будет последний раз, но я хочу точно знать, что сделала всё, что могла для тебя! Румпельштильцхен приблизил свои губы к её, и на какое-то время забылись и страхи, и мысли, и всё лишнее. Он взял лицо Вольхи в ладони, не думая ни о каких приказах Гаррета охранять эту хижину, не обращая внимание на то, как в последний раз тьма забурлила в жилах — и поцеловал. А потом и вовсе обнял, привлекая к себе. Кажется, он никого так не целовал, и даже не замечал, как уходит магия, меняется он сам… где-то вдали на кинжале, который был у Гаррета, одна за другой исчезали буквы имени «Румпельштильцхен». А потрясённый Бэй не верил своим глазам. Наконец, Румпельштильцхен оторвался от Вольхи. Какие-то частицы волшебства, видимо, ещё оставались, потому что он ещё уверенно стоял на ногах, не чувствуя потребность опереться о что-либо. Если уж таким был последний их поцелуй, то теперь не страшно было умереть и самой, думала Вольха, не смея даже глаз открыть, не то что отстраниться от него. Но ведь не стоять так всё время, верно? Девушка глянула сначала одним глазом, будто опасаясь увидеть перед собой что-то, чего видеть не хотелось бы, потом и второй распахнула и облегченно выдохнула — всё было правильно, всё так, как он не так давно ей показывал! Девушка вновь потянулась к его волосам, как тогда, и пригладила пальцами. — Ты… в порядке? Как себя чувствуешь? — о том, что у Румпельштильцхена больная нога, ей было неизвестно — не хромал ведь, вот и спрашивать нечего, — потому травница решила, что он совсем лишился магии. — Пока хорошо, — осторожно отозвался Румпельштильцхен, и тут Белфайер ожил, сделал два шага, три — кинулся к нему и тоже обнял: — Папа! Вот теперь у обоих в глазах блестели слёзы. — Как трогательно! — появившийся совсем рядом, Гаррет стоял, разведя руки в стороны и криво ухмыляясь. Казалось, он даже похлопал бы такому представлению, но кинжал мешал. Кинжал с опустевшим лезвием. Ни буковки, чёрт подери! Это его и заставило вернуться сразу, как он заметил. Только вот всё равно опоздал! И в глазах его вместо насмешки читался гнев. Золотистые глаза будто бы пылали яростью, всматриваясь в лица каждого из троих стоящих перед Гарретом людей поочерёдно. Он никак не мог определиться, хорошо ли то, что произошло: с одной стороны, так будет легче прикончить Румпельштильцхена, но с другой, он лишился того могущества, что мог приобрести, убив его кинжалом. И всё же проблем, получаемых вместе с проклятьем Тёмного, также не возникнет… Маг отбросил теперь уже бесполезное оружие в сторону, и в руках его вспыхнули файерболы. Так даже спокойный и «добрый по натуре своей» Гаррет казался устрашающим и опасным: он явно не собирался больше отпускать никого. Вольха только крепче прижалась к жениху, уткнувшись лицом ему в грудь — она ни о чём не жалела, но страх всё же колыхнулся внутри, сковывая. Бэй выхватил было нож, который был у него за поясом, чтобы защищаться от случайных негодяев по дороге к Тёмному Замку. Рассчитывал Бэй на его помощь и в том случае, когда хотел напасть на Гаррета и отобрать кинжал. Однако Румпельштильцхен выдвинулся вперёд, прикрывая собой Вольху и пытаясь прикрыть — сына. Весь страх, который был, смело желанием защитить их. Румпельштильцхен сам не понял, как у него получилось: повинуясь импульсу, он вскинул руку, и ослепляющий луч света ударил Гаррета прямо в грудь, отбрасывая назад. Магия?! Вольха уставилась на него, широко распахнув глаза, и растерянно пробормотала: — Но мы ведь… сняли проклятье! Как ты это сделал? Судя по взгляду Гаррета, поднявшегося на четвереньки, он задавался тем же вопросом. Однако быстро отмёл эти мысли, вставая снова в полный рост и готовясь к следующей атаке. Так, пожалуй, даже интересней… Румпельштильцхен кивнул: проклятье сняли, а магия, похоже, осталась. И её было ровно столько же, сколько и раньше. Она текла в нём вместе с кровью, вот только не красила её в тёмный цвет. Шаг вперёд. Световой щит вокруг Бэя и Вольхи. Уверенность снова зажглась в теперь уже человеческих карих глазах Румпельштильцхена, и атаковал он снова, с ещё большей силой, чем в прошлый раз — едва только Гаррет встал на ноги. Главным правилом желтоглазого мага всегда было полное спокойствие во время поединка. Только вот когда его с силой припечатали спиной к дереву, удержать хладнокровие не удалось. Гаррет с воинственным криком вновь вскочил на ноги, одним движением руки поставил вокруг себя зеркальный щит и другим — бросил несколько пылающих огненных шаров сразу. Румпельштильцхен мгновенно потушил их, заметил зеркальный щит и развёл руки в стороны, устраивая личное землетрясение для Гаррета, когда не только всё вокруг качается, но и деревья, кажется, готовы обрушиться сверху. Разумеется, это было иллюзией, но должно подействовать, чтобы маг растерялся и перестал держать щит. Однако Гаррет только укрепил щит, опустившись на колени — о том, что это была иллюзия, он не догадался, но в любом случае держать барьер было важно. Он опустил руки и приложил их ладонями к земле, посылая дорожки разрядов молний в сторону Румпельштильцхена, но вполне мог промахнуться — так всё перед глазами тряслось. За долю секунды до этого бывший Тёмный переместился; теперь он стоял сбоку от Гаррета и послал — нет, не световой луч, а сильнейшую паническую атаку, чтобы и руки у врага тряслись, и колдовать толком не мог, не то что барьер держать, — и тут же снова возник спереди. Новой магией можно было управлять почти так же, как старой, но она не будила желания покончить с противником на месте. Мужчина глухо вскрикнул и схватился за голову. Мысли смешались с эмоциями и метались по черепной коробке, и среди них отчётливо ощущался только полностью сковавший тело ужас. Гаррет наклонился к земле, не в силах ни пошевелиться, ни вовсе подняться. Румпельштильцхен, видя это, вложил силы в мощный удар и снёс щит. Шаг, другой — он оказался ближе к Гаррету и атаковал его, отправив чистить спиной уже другое дерево. Не было времени прислушиваться к себе — устал, нет? Сперва воздать Гаррету по заслугам. Гаррет застонал, с трудом переворачиваясь на дико саднящую спину, но сдаваться он явно не собирался. Маг посмотрел на Румпельштильцхена исподлобья и, оскалившись, выбросил вперёд ладонь, из которой тут же брызнуло пламя. Румпельштильцхен немедля отразил его в самого Гаррета. Маг вновь вскрикнул, на этот раз громче и истошней, принялся тушить воспылавшую одежду, извиваясь: пламя всё-таки было непростым и причиняло сильную боль, кроме того что поджигало. Потушить его магией он додумался не сразу, к тому моменту ладони и некоторые другие участки тела немного обгорели и покраснели. — Это… было подло, — Гаррет издал усталый смешок, пытаясь отдышаться, и попросту лёг, уложив руки на груди. — На меня моим же заклинанием! — Неужели? — насмешливо бросил Румпельштильцхен, стоя перед ним. Затем нагнулся и подобрал кинжал, оказавшийся совсем рядом. Теперь это был просто красивый клинок. — Запомни — ещё раз приблизишься ко мне и моей семье, тебе конец. Даже без зелёного яйца. И он повернулся спиной, собираясь отойти к Белфайеру и Вольхе. — Великодушно, — удивленно пробормотал Гаррет, глядя ему вслед. Как бы зол он ни был, бить в спину считал совершенно бесчестным поступком. Даже у тёмных колдунов должны быть какие-то определённые… принципы. Быть может, действительно лучше просто полежать здесь и обдумать произошедшее? До сих пор он был уверен в том, что в смерти Лианны виноват только Румпельштильцхен, но теперь… теперь, пожалуй, было время всё обдумать. Вольха, поспешно утирая слёзы радости, улыбнулась и рванулась к жениху, заключая его в объятья. — Вот видишь? А ты волновался. Всё ведь получилось! — Пожалуй, мне надо будет побольше узнать об этой магии Тёмных, — Румпельштильцхен ответил улыбкой ей — и сыну, который подошёл и неловко, но всё же проговорил совсем по-мальчишечьи, будто не тридцать ему было, а те самые четырнадцать: — Пап, я… ведь тоже был не прав. Давай домой, к Эмме и Генри. Поговорим ещё потом… наедине. — Поговорим, — Румпельштильцхен сделал знакомый жест, и все трое исчезли, но уже не в клубах дыма, а в сиянии. На Гаррета бывший Тёмный не оглянулся ни разу. Ударь тот в спину, получил бы гораздо более жестокий урок — всё же Румпельштильцхен отвернулся нарочно, — однако враг выдержал испытание. Возможно, и у него будет свой путь к чему-то хорошему.