Лед и Пламя.

POV Владислав.       Вика быстро шла на поправку. К концу недели опухоль с лица сошла, кровоподтеки пожелтели, ссадины зажили. Как я и предполагал, шрамов не наблюдалось, было бы жаль, если бы на ее прекрасном лице остались уродливые рубцы.       Каждый вечер, возвращаясь с работы, я заходил в магазин, делал для Вики покупки, она не желала выходить из дома в таком неприглядном виде. Затем мы, как обычно, ужинали вместе, после ужина, сидя за кухонным столом или на диване в гостиной, вели беседы на различные темы.       Внешне все было хорошо, но иногда в ее взгляде я замечал страх или отчаяние, и если раны и синяки практически зажили, глядя в печальные глаза своей дорогой подруги, я понимал, что боль в ее душе никуда не делась, она терзала ее изнутри. Сколько понадобится времени на то, чтобы, пусть не забыть, но уже не так болезненно переживать надругательство над своим телом? Всякий раз, как я думал об этом, меня просто сводил с ума приступ ярости.       Наконец Викуша вышла на работу, в связи с долгим отсутствием, дел, требующих ее внимания, накопилось прилично, поэтому она возвращалась домой довольно поздно, иногда пропадала в своей студии и в выходные дни. Я в какой-то степени был даже рад такой ее нагрузке, по крайней мере, у нее оставалось не так уж много свободного времени на душевные терзания.       У меня в этот период бизнес тоже требовал усилий. Новый подряд на строительство был не самым простым, да и заказчик довольно капризным, оттого и я был предельно загружен, но все же нашел время на то, чтобы позвонить Загрядскому и назначить ему встречу в парке, на которую пришел несколько раньше своего противника.       Если бы я увидел, что он сожалеет о содеянном, то, конечно, не простил, но таким жестоким все же не был. Однако, завидев его наглую улыбку и вальяжную походочку, которой он двигался мне навстречу, поигрывая накачанными мышцами, я взбесился, во мне просто закипела злость. На его лице читалась уверенность в своей физической мощи и ни капли сожаления и раскаяния, а сказанные им слова:       — Что, пришел заступиться за честь своей шлюхи? — вынудили меня молча, сделав шаг навстречу, выкинуть руку вперед и, отработанным годами движением, сломать ему нос.       Не обращая внимания на травму, этот качок ломанулся в мою сторону в надежде нанести ответный удар. Именно в это мгновение во мне, как и всегда в начале драки, щелкнул выключатель, чувства и эмоции исчезли, как по мановению волшебной палочки. Я практически на автомате уворачивался от его выпадов в мою сторону, ему ни разу не удалось задеть меня даже вскользь. Я же в свою очередь бил четко, размеренно, размазывая его рожу в кровавое месиво, каждый удар достигал цели, все же годы, проведенные в бесконечных дворовых драках, давали мне перед ним неоспоримое преимущество. Лицо мое при этом было непроницаемо, на нем блуждала широкая, жестокая ухмылка, я сам себе казался похожим на Гуинплена, только в данном случае неуверенности места не было.       Последним, завершающим ударом стал апперкот в подбородок, после чего Загрядский упал спиной на землю, затем приподнялся и попятился от меня, зажимая ладонями кровоточащий нос, он пятился до тех пор, пока спиной не уперся в дерево.       Ублюдок сидел, привалившись к шершавому стволу, в его глазах плескался ужас. Вот так-то, дружок, это тебе не над слабой женщиной издеваться. Я подошел и присел перед ним на корточки, бесстрастно рассматривая результат своего труда: множественные кровавые ссадины, наливающиеся багровым отеки, возможно, выбита пара зубов, слегка свернутый на бок, распухший нос, из которого обильно текла кровь вперемешку со слизью. Красавец, ничего не скажешь.       Удовлетворенный результатом, склонив голову к плечу, продолжая широко и, наверное, жутко улыбаться, я совершенно ровно, без каких-либо эмоций, произнес:       — Еще раз посмотришь в ее сторону — покалечу. — После чего поднялся и, не оборачиваясь, направился к центральной аллее.       Я задумчиво брел по парковой дорожке. Разбитые костяшки пальцев ныли, давненько я не дрался. Конечно, воспитательную работу можно было поручить ребятам из моей службы безопасности, но мне казалось это неправильным, я собственноручно должен был преподать урок этой мрази.       Незаметно для себя я вышел за пределы парка, завидев такси, махнул рукой, попросил водителя отвезти меня к железнодорожному вокзалу. По дороге набрал Вике сообщение, в котором предупреждал о том, что пару дней меня не будет дома, я прекрасно знал — она обязательно догадается о том, что я ввязался в драку, будет задавать вопросы, на которые я не захочу отвечать.       На вокзале купил билет в соседний город, мне нужна была передышка, мне необходимо было выпустить пар, а миленький и ласковый мальчик-зайчик подойдет для этих целей лучше всего, я остро нуждался в сексуальной разрядке.

***

      Время шло, Вика уже практически пришла в себя. Жизнь, набирая обороты, вошла в привычное русло. Мы, как и раньше, готовили простенький ужин на двоих, делились впечатлениями от прошедшего дня. Я развивал свой бизнес, Викуша готовилась к модному показу.       В один прекрасный вечер, который тоже стал знаменательным в моей жизни, Вика открыла дверь в мою квартиру, практически с ноги. Я только вернулся домой и не успел еще даже переодеться в домашнюю одежду.       Пьяно покачиваясь, размахивая бутылкой водки, моя дорогая подруга прошествовала на кухню, можно сказать: упала на диванчик. Поставив бутылку с алкоголем на стол, сложила на него руки и уронила на них голову. Еле выговаривая слова, Викуша пробурчала, куда-то под столешницу:       — Славка, что же мне теперь делать?       Надо сказать, что Вика никогда спиртным не злоупотребляла, и такое ее поведение вызывало у меня улыбку и недоумение. Я присел напротив в ожидании продолжения концерта. Викуша подняла голову, посмотрела на меня пьяным осоловевшим взглядом и повторила свой вопрос:       — Что мне делать, Слава?       — Что случилось? — с усмешкой спросил я ее.       — Что, что. Я беременна, — это заявление сразу же отбило у меня желание улыбаться, я смотрел на нее не в силах сформулировать ни единой фразы в ответ.       Викуша продолжала:       — Я сегодня получила результаты осмотра, этот козел здоров, как бык, настолько здоров, что заделал мне ребенка и даже постинор не помог, — по ее щекам потекли слезы.       Я по-прежнему молчал, что я мог сказать? Викуша смотрела на меня, ее глаза были влажными от слез:       — Знаешь, я замуж никогда не хотела, я не желала обрекать себя и какого-нибудь хорошего человека на несчастливую супружескую жизнь. Никому не понравится, если его жена всякий раз после исполнения супружеского долга, будет чуть ли не железной мочалкой сдирать со своей кожи поцелуи и прикосновения. Но ребеночка родить я очень хотела, для себя. Вот годам к тридцати пяти и хотела. Пусть я не правильная, пусть не такая, как все, но я все равно женщина, мне нужен кто-то родной, человечек, который станет для меня смыслом жизни, надежной опорой в старости. А сейчас, что мне делать? Славка, мне аборт делать нельзя, у меня резус отрицательный, у меня детей больше не будет, если я решусь на аборт, — и зарыдала в голос.       Я подошел к ней, поднял с диванчика и крепко прижал к себе ее хрупкое тело, она вздрагивала от рыданий, уткнувшись мне в грудь, вытирала о мою белоснежную сорочку сопли, слезы и потекшую тушь. Я обнимал ее за плечи, я не знал, как еще мог утешить ее. Наконец, Вика отпрянула от меня:       — Я не могу рожать сейчас, что скажут родители, родственники. Ладно, если б мне уже за тридцатник перевалило, а так. Я не смогу стерпеть осуждение и порицание, — и снова зарыдала.       Я усадил ее за стол, вынул из кухонного шкафчика рюмки, из холодильника колбасу и сыр в нарезке, все поставил на стол. Разливая водку, я попытался отвлечь ее от горьких мыслей:       — Вик, давай выпьем, а завтра подумаем, что можно сделать.       — Слава, что ты можешь сделать? Я не хочу рожать сейчас, и аборт сделать не могу. Выпьем, — с горечью в голосе предложила Вика, подняла наполненную рюмку, мы чокнулись, выпили. Потом еще раз, и еще, до тех пор, пока Викуша не вырубилась за моим столом на моей кухне.       Я взял ее на руки, отнес в ее квартиру, уложил на кровать, укрыл одеялом. Я сидел рядом и смотрел на свою дорогую девочку, гладил ее по волосам, в попытке утешить. Я уже знал, что нам нужно сделать, у меня не было сомнений. Наконец Вика успокоилась и, счастливо улыбаясь, уплыла в царство пьяного Морфея.

***

      Утро доброе, но не тогда, когда к тебе в спальню врывается всклоченная женщина и принимается трясти тебя за плечо с недюжинной силой, не смотря не ее хрупкое телосложение.       — Слава, Слава, мне так плохо! Что мне делать? Это ты меня вчера напоил.       — Вообще-то это ты заявилась ко мне под вечер с бутылкой водки, — сонно возразил я.       — Ладно, но мне все равно плохо, — с этими словами она завалилась рядом со мной, положив голову на мою подушку.       Я смотрел в ее красивые карие глаза, спать уже не хотелось. Присев на кровати в позе лотоса, с видом и интонациями гуру алкогольных наук, я произнес:       — У тебя есть только два варианта, опохмелиться или выпить какой-нибудь алказельцер, но у меня его нет.       — А водка есть? — оживилась Вика.       — Водка осталась, — я встал с кровати и пошел на кухню, Викуша последовала за мной.       Вынув бутылку из холодильника, налил холодной водки в рюмку и поставил перед Викой:       — Закусывать будешь или запивать? — спросил я ее.       — Запивать, кусок в горло сейчас не полезет, — буркнула Викуша и замахнула содержимое рюмашки одним глотком, тут же запивая поставленным на стол апельсиновым соком, — ты уверен, что это поможет?       — Не знаю, должно, — ответил я, присев напротив, — Вика, давай поженимся.       — Слава, для шуток не самое удачное время, — ответила она мне.       — Я не шучу. Рассуждай здраво. Аборт не желателен, рожать ты не хочешь, чтобы не шокировать родственников и родителей. А так, все в рамках приличия. Зачем кому-то знать, что это не мой ребенок?       — Слава, это ребенок ублюдка и насильника, — возразила Вика.       — Пусть так, однако, подумай, пусть он и моральный урод, но что толкнуло его на такой поступок? Он любил тебя, сильно любил. Просто не смог справиться со своей страстью. А в целом у него неплохой генотип: красив, физически здоров, далеко не дурак, ведь смог окончить институт и очень неплохо, между прочим. Вика, у тебя будет ребенок и муж, с которым, кстати, не нужно будет исполнять супружеский долг, родители и родственники будут довольны, а я получу семью, и кроме того, никому и в голову не придет, что я гей. Мы все выигрываем от такого расклада. Просто подумай, прислушайся к себе и прими решение.       — Я подумаю, — сказала Викуша, забрала рюмку, остатки водки и ушла к себе.       На следующий день, за ужином, она сказала:       — Слава, я согласна, только, может это и эгоистично, но я не хочу, чтобы ребенок знал, что ты гей. Я — будущая мать и жена, и буду вынуждена следить за благополучием и моральным обликом нашей семьи.       — Вика, ты когда-нибудь видела меня с мужчиной? Если все эти годы мне удавалось скрывать свою ориентацию, неужели ты думаешь, что что-то может измениться в будущем? — ответил я, еще не зная, на что обрекаю себя.       Викуша улыбнулась, мы пожали руки и через два месяца сыграли пышную свадьбу, а еще через полгода я стал отцом замечательных близняшек, Даши и Маши, как две капли воды похожих на свою мать. Надо сказать, что в девчушках я души не чаял, любил их, как своих. Вика оказалась очень заботливой матерью и женой. Мы объединили наши две квартиры в одну, бизнес и ее и мой шел в гору. Конечно, время от времени я уезжал в соседний город, но о том, чем я там занимался не знал и не догадывался никто, мне удавалось очень хорошо соблюдать внешнее благополучие нашей семьи. Мои мать и отчим, а так же родители Викуши были счастливы и довольны. Я думал, что жизнь моя сложилась очень удачно, пока не встретил его.