***
Проснулся я от ощущения легких и нежных поцелуев. Открыв глаза, в полумраке разглядел нависшего надо мной Александра, он уже успел задрать мой джемпер, практически обнажив торс, склонившись, выцеловывал живот, касаясь скользким и мягким языком моей кожи, осторожно прихватывая ее зубами. — Саша, что ты делаешь, — прошептал я. Он молча, оставив вопрос без ответа, поцелуями поднялся выше и прикусил сосок, затем втянул его в рот, обхватив горячими губами. Другой сосок тоже не остался без внимания, он теребил его сильными пальцами, покручивал, слегка оттягивал. Сашины игры с моими сосками понравились мне необычайно, внизу живота разливался жар, каждое движение его губ, языка, пальцев усиливало мое возбуждение, я замер в немом восторге — лишь бы не прекращалось это чудесное ощущение. К моему горькому разочарованию, он все же прервал свое занятие и заглянул мне в лицо, его глаза при этом были пустыми и бессмысленными. Используя паузу, я немного пришел в себя и снова спросил: — Саша, что ты делаешь? — Помолчи, не мешай. Прекрасный, просто чудесный сон. Я не совсем понимал, что происходит, но догадывался, что у него, похоже, какой-то приступ лунатизма. — Саша, что ты делаешь, — снова задал я ему тот же вопрос уже громче. — Сказал же, не мешай, — с этими словами он впился в мои губы страстным, вынимающим душу поцелуем. Я до сих пор ни разу не целовался с мужчиной, и этот поцелуй стал для меня откровением. Я просто улетел в другое измерение, туда, где не существовало ничего кроме его горячих влажных губ. Я приоткрыл рот, поддаваясь требовательному давлению настырного языка, и меня закрутило, повело, в голове зашумело, мир вращался вокруг с бешеной скоростью, вынуждая мое естество наливаться тяжестью желания вопреки моей воле. — Вот так уже лучше, много говоришь, — пробормотал Саша, прервав поцелуй, расстегивая ремень и ширинку на моих джинсах, — приподнимись, дай я стяну с тебя эти штуки. Не в силах противиться, я приподнял бедра и тут же остался не только без штанов, но и без трусов. — Красивый, какой же ты красивый, — шептал он, любуясь моим торчащим колом членом, затем склонился над ним, пару раз лизнув, заглотил почти полностью и принялся сосать его, помогая себе одной рукой, другой поглаживая мою мошонку. Я всхлипнул от переполнившего меня наслаждения и, не сдерживая себя, подбросив бедра, толкнулся в доставляющий мне невыносимое удовольствие рот. Я толкался и толкался, проникая в самое горло моего неожиданного любовника. Я уже почти подошел к концу и уже был готов излиться горячей спермой, когда Саша выпустил мой член изо рта, резко перевернув меня на живот, заставил согнуть ноги в коленях и раздвинул мои выставленные напоказ ягодицы. Я еще находился где-то в нирване и не особо реагировал на его действия. — Маленькая, прекрасная, вкусная, — прошептал он и вонзил мне в анус свой сильный и скользкий язык. Меня повело на второй круг, движения его языка вынудили меня протяжно застонать от удовольствия, возбуждение было практически нестерпимым, но в самый ответственный момент, Саша вновь прекратил дарить мне крышесносные ласки. — Я приготовил для тебя твой любимый клубничный лубрикант, — тихо сказал он, и я почувствовал в том месте, где только что буйствовал его неукротимый язык приятную прохладу, затем осторожный скользкий от смазки палец проник в мое тело. Саша наглаживал мой возбужденный ствол своей горячей ладонью. Все мое внимание было сосредоточено на моем набухшем органе и ласкающей его руке. Мне было совершенно наплевать на палец в моем анусе, я хотел, я желал лишь одного — скорой разрядки. Когда же его палец коснулся какой-то точки внутри меня, я вздрогнул и протяжно застонал от пронзившего меня острого наслаждения. Он тут же отпустил мой член и теперь уже давил на эту точку, вызывая во мне мучительные и в то же время сладостные приступы удовольствия. — Сейчас я добавлю еще палец, — прошептал Саша, склонившись к самому моему уху. Мне уже было все равно, хоть два пальца, хоть три, да хоть все десять, я уже не мог ни о чем думать, не мог ничего желать, кроме одного, чтобы эта сладкая мука не прекращалась. Я слышал, как за моей спиной тяжело дышал Александр, все эти забавы давались ему с огромным трудом, каким-то краешком мозга я это понимал, но страстно желал, чтобы это безумие длилось до бесконечности долго. К двум пальцам добавился еще один, он осторожно растягивал сфинктер, при этом не прекращая поглаживать ту точку внутри меня, что заставляла мое тело плавиться от ощущения нереального восторга, поддаваться ему навстречу, остервенело насаживаясь на его пальцы. — Милый мой, хороший, не могу больше, расслабься и впусти меня, — шептал он прерывисто и тяжело дыша. Головка его члена коснулась моего ануса и настойчиво двинулась вперед, причиняя мне жгучую боль, я закусил губу, из моих глаз брызнули слезы, возбуждение спало, как его и не было. Я снова вспомнил Соловьева, и чувство вины перед ним вспыхнуло с новой силой, до сих пор я даже представить себе не мог, что ему пришлось пережить тогда. Саша упорно протискивался в мое тело, продолжая ласково приговаривать: — Потерпи миленький. Еще чуть-чуть. Я уже почти весь в тебе, скоро станет легче, а потом совсем хорошо. Наконец, он остановился, покрывая легкими поцелуями мою спину, просунул под меня руку и, ухватив мои яички с обмякшим от боли членом, принялся осторожно мять и поглаживать вялый орган. На мое удивление тот несмело отозвался на ласку, а затем и вовсе стал твердым и почти готовым к сексуальным подвигам. Теперь уже Саша надрачивал его, крепко обхватив ладонью, вызывая у меня волны сладостного удовольствия. Когда же я, не в силах сдержаться, толкнулся ему в руку, он тоже качнул бедрами. Первые слабые фрикции доставили чувство дискомфорта, но его горячая ладонь вызывала у меня желание поскорее дойти до финала, ради этого я мог еще немного потерпеть. В какой-то момент Саша задел своим членом, ту самую волшебную точку, и я задохнулся от острого наслаждения, пронзившего меня словно тысяча шпаг. — Вот она, нашел, — промурлыкал он, и с этого мгновения я забыл обо всем: о боли, о грусти, о радости. О терпении вообще уже речи не было, я не думал ни о чем, я не ощущал ничего вокруг, кроме его размеренно двигающегося члена внутри моего тела вызывающего во мне волны сладостного трепета. Внутри меня скручивалось спиралью с новой силой нарастающее возбуждение, закрутившись звездной воронкой, лопнуло и прорвалось невероятной силы оргазмом, заставившим меня еще долго вздрагивать всем телом, переживая накатывающие короткие вспышки резкого удовольствия. Саша почти сразу последовал за мной, с громким, протяжным стоном он изливался, совершая сильные глубокие толчки, затем навалился на меня, тяжело дыша. — Я люблю тебя, мальчик мой необузданный. Как же я люблю тебя, — шептал он мне на ухо. Затем, перекатившись на спину, увалился рядом со мной и тут же провалился в глубокий сон. «Вот так дела», — подумал я, постепенно приходя в себя от пережитого самого сладкого и самого сильного за всю мою жизнь оргазма. Немного погодя попытался подняться, острая боль пронзила от копчика до поясницы, с тихим стоном я все же сполз с дивана, с трудом добрался до кухни, пить хотелось неимоверно. Сделав несколько жадных глотков осторожно, вразвалочку доковылял до ванной комнаты, встал под горячие струи воды. Поясницу по-прежнему простреливала резкая боль, плюнув на все приличия, я пустил воду в ванну и улегся на ее дно. Минут через пятнадцать, почувствовав облегчение, я осторожно вылез из воды, нашел взглядом халат, висящий на крючке, завернулся в него и вернулся в гостиную на диван. Саша так и не ушел к себе в спальню; не раздумывая, я прилег рядом с ним, используя Сашину руку как подушку, уткнулся носом ему в грудь. Мускусный аромат его кожи кружил мне голову, его дыхание касалось моих волос. «Милый мой, любимый Саша, сегодня ты переступил черту и теперь никуда от меня не денешься», — с такими мыслями я уплывал в мир сладких грез, погружаясь в блаженный сон.***
Проснулся я утром, совершенно другим человеком, от задрота и ботана, упивающегося своим чувством вины перед Соловьевым не осталось и следа, я снова стал Олегом Меркуловым, наглым, уверенным в себе, дерзким мерзавцем. Я знал наверняка, что мне придется побороться за свою любовь, а прошедшая ночь дает мне на это право, и я им воспользуюсь, если будет нужно — пойду на шантаж и любую другую подлость, но Саша будет моим и только моим, я никогда уже не отпущу его и никому не отдам: теперь он мой, Я так решил! «Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать. Где же ты, мой Сашенька?», — считая мысленно детскую считалочку на свой лад, я с предосторожностями поднялся с дивана. Спина уже не болела, но в области сфинктера я испытывал очень неоднозначные ощущения, саднило в том месте так, словно меня всю ночь острыми когтями драли дикие кошки: «Да, дорогой, и за это ты мне тоже ответишь», — поглощенный думой о мести я отправился на поиски любимого. Обнаружился Саша на кухне, он в позе Роденовского «Мыслителя» сидел на табурете, заметив мое присутствие, поднял голову и посмотрел на меня затравленным взглядом. «Что, теперь жалеешь, а ночью-то, какой был настойчивый», — думал я, стоя в проеме двери, в молчании ожидая его оправданий. Долго ждать не пришлось: — Олег, я уеду, вот сегодня и уеду, — пробормотал он, пряча от меня глаза. — Что значит уеду, куда? — недоуменно спросил я его. — В Европу уеду, они там меня уже давно ждут, только я все откладывал и откладывал, хороший контракт, месяцев на шесть, если все пойдет гладко. — Значит, сделал дело и в кусты? В Европу сбежать решил? А мне что теперь со всем этим делать прикажешь? — я язвил, мои губы даже скривились в уничижительной усмешке. — Я виноват, прости, — обреченно пробормотал он. — Виноват значит? Тогда и отвечай за свои поступки, — сказал я, как припечатал. — Что мне сделать, чтобы искупить вину? Все сделаю, что не пожелаешь, — сколько же в его голосе прозвучало страсти. — Что же ты можешь сделать? Давай-ка подумаем… Скорее всего, после того, что ты сотворил, тебе придется на мне жениться, — протянул я ехидно, Саша, наконец, посмотрел на меня прямо, в его глазах читалось удивление и сомнение, — Что, слабо? Или ты уже повязан обязательствами с другим? — Дерзко добавил я. — Нет, у меня нет никого, — озадаченный моим напором, пробормотал Саша. — Ну, тогда совет нам да любовь? — я уже откровенно издевался. — Олег, я сейчас скажу, а ты послушай, ладно? Я не хотел всего этого, вернее хотел и очень сильно. Я влюбился в тебя с первого взгляда, еще в тот первый день, когда ты пришел ко мне, в тот момент, как прикоснулся к тебе и увидел твои глаза, я увидел тебя в них совсем не таким, каким ты хотел казаться, я увидел тебя другим: диким, необузданным, страстным, какая же сила и тяга к жизни светилась в них. Ты представить себе не можешь, что я испытал тогда — это было так, словно меня молнией ударило, я сразу понял, что ты станешь или моим безбрежным счастьем или вечным проклятием. — И какого ты молчал все это время? — перебил его я. — Я был не уверен в твоей ориентации, а когда стал подозревать, то все равно не смог переступить границу: зачем тебе, такому красивому, талантливому, молодому любовник-старик? У тебя же еще все впереди, и тратить лучшие годы на старпера… Я изо всех сил старался сдерживать себя, но после того инцидента в моем кабинете, я уже понимал, что сдаюсь, что больше не могу, что я просто однажды изнасилую тебя, поэтому старался держаться подальше и запретил приезжать ко мне домой. А когда понял, что и это не помогает, то решил принять предложение из Франкфурта, я надеялся на то, что полгода вдали от тебя, достаточный срок, чтобы успокоиться и прекратить терзаться мыслями о тебе. Я подошел к нему вплотную, обхватив голову руками, прижал к себе крепко-крепко: — Саша, ты такой взрослый, но такой глупый. Неужели ты не догадался, что я был бы совсем не против, что я так же, уже давно, желал близости с тобой? Он отпрянул, поднял голову и посмотрел на меня с восторженным удивлением: — Это правда? — Но тут же огонек в его глазах потух, и он тихо добавил, — Олег, если это шутка или какая-то игра, то лучше не надо, я не переживу. — Я не лгу и не шучу. А насчет игры, я готов снова сыграть в ту, что ты навязал мне этой ночью. Не задавая больше лишних вопросов, Александр подхватил меня под руки и увлек в спальню на свою большую удобную кровать. Мы страстно целовались, не сдерживая себя, но в этот раз ограничились только уроком миньета. Уже позже, полностью удовлетворенные друг другом, мы лежали в обнимку, блаженно улыбаясь. — Олег, ты раньше был с мужчиной? — Спросил меня Саша внезапно, я утвердительно кивнул головой. — Когда в последний раз? — Давно, еще в школе. Странное дело, вновь вспомнив об Игоре Соловьеве, я в душе остался совершенно невозмутим, и привычная щемящая боль не сдавила мне сердце. — В активе или в пассиве? — продолжал свой допрос Саша. — В активе, — мне не хотелось этого разговора, желая перевести его на другую тему, я взглянул на любимого и поразился выражению его лица. — Господи, я все же изнасиловал тебя, — сокрушенно произнес он, прикрыв глаза ладонью. Он сожалел о содеянном так искренне, что я сначала решил подразнить его, но передумал: — Саш, я же не хиляк какой. Если бы не захотел быть с тобой, то оттолкнул и дело с концом. Зачем же так переживать? И вообще, если бы ты не сделал этого, то мы бы так и ходили мимо друг друга, страдая и мучаясь от неудовлетворенного желания, — и все же не сумев сдержаться, добавил, — прекрати загоняться, если ты все время будешь винить себя за то или это, мне станет с тобой скучно, и я пойду, поищу, кого помоложе, — уже не скрывая улыбки, шутил я. Саша наигранно зарычал: — Я тебе пойду, я тебе поищу, — и прикусил мою кожу на шее, там где бьется горячая жилка. Я вывернулся из его объятий, повалил его на спину, взобравшись на него верхом, глядя прямо в глаза на полном серьезе произнес: — Тогда и ты имей в виду, я очень ревнивый и подлый человек, походов налево не потерплю, — и добавил, сверкнув широкой и счастливой улыбкой, — я буду мстить и мстя моя будет ужасна, — затем принялся щекотать и тормошить его, покрывать легкими укусами теплое прекрасное тело, упиваясь мускусным ароматом кожи. Саша тоже не остался в долгу, у нас завязалась шумная возня на кровати, мы дурачились как дети, громко хохоча, шутливо порыкивая, потом целовались долго и с упоением. Я был счастлив, безумно счастлив. Этот день стал началом того периода в моей жизни, который я всегда буду вспоминать с тихой грустью и нежностью.