Звезда Севера

      Стоило непрозрачному куполу накрыть профессора Снейпа и пришелицу, все заговорили почти одновременно. Студенты возбужденно размахивали руками, захлебываясь впечатлениями и перебивая друг друга, спеша высказать свое мнение. Даже хладнокровные всегда змейки ничем не выделялись в кипящем эмоциями и фонтанирующем бредовыми идеями людском потоке. Каких только версий не звучало, включая сошедшего с небес христианского ангела, желающего покарать мерзкого пожирателя, это, конечно, высказались гриффиндорцы, в пику им Слизерин полным составом утверждал, что это благословение магии за терпение в обучении тупых грифов. Пока красные и зеленые стремительно закипали и готовились сойтись врукопашную, рейвенкловцы планировали действия для изучения произошедшего, а Хаффлпафф искренне восхищался золотыми крыльями гостьи.       — Тии-ихоо! — прерывая возникший балаган раздался громовой голос директора, но был полностью проигнорирован, лишь несколько голов машинально повернулось к преподавателям, но тут же отвернулось обратно.       — Хм, — смутился осечкой Дамблдор, скосив глаза на коллег, усиленно делающих вид, что не заметили воспитательного фиаско руководителя.       — Кхм, «сонорус». Старосты, отведите студентов в факультетские гостиные и проследите за дисциплиной.       Вторая попытка было более удачной, старшие курсы засуетились и, растащив почти сцепившихся студентов, пытаясь придать перевозбужденной толпе видимость строя, стали уводить факультеты, последними ушли красные и зеленые, обменявшись многообещающими взглядами.       Тщательно заперев дверь и проверив, не притаился ли рядом любопытный студент под мантией-невидимкой, например, Альбус подошел к мягко мерцающему куполу, игнорируя взгляды коллег, явно надеющихся услышать объяснения произошедшему. Только вот великий светлый сам не подозревал о природе феномена, но тщательно лелеемую репутацию, как и самолюбие, жалел, поэтому предпочитал многозначительно улыбаться и таинственно молчать, всеми известными диагностическими заклятиями исследуя скрывающий двух разумных щит.       Не дождавшись внятного ответа от руководства и не решаясь мешать его манипуляциям, преподаватели предпочли поделиться собственными соображениями и уже через пару минут мало отличались от собственных учеников, отстаивая собственное видение ситуации.       — Объект явно был материальным, — объясняла МакГонагал. — Значит, это не призрак.       — Не объект, а ребенок, — укоризненно перебила Спраут.       — Неважно, главное, что с иллюзорного, подчеркиваю, потолка упал вполне живой и даже разумный… ребенок, — мастер чар был явно всерьез настроен разгадать задачу явления, прикидывая формулы заклинаний, способных повторить подобное.       — Мерлин! — вздрогнула мадам Помфри, принявшись лихорадочно рыться в сумочке, где носила зелья на непредвиденный случай, — с такой высоты и о каменный пол, как не расшиблась насмерть-то, милая.       Прислушиваясь к коллегам, директор продолжал прощупывать неподатливый для магии контур уже с помощью рук, щит был пружиняще-упругим и слегка покалывал ладони, чем сильнее нажимал маг, тем сильнее и болезненнее были импульсы, словно предупреждая. Мягко надавливая на купол и нащупывая границу, за которой появилась твердость, а в искрах агрессия, Дамблдор с силой надавил на золотистую поверхность, совсем не по-старчески резво отпрыгнув, но появившаяся молния была быстрее и хорошенько шарахнула, наплевав на активированную защиту величайшего мага современности.       Купол стал прозрачным именно тогда, когда Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор сидел на полу с покосившимися очками и в обуглившейся одежде. А уважаемые профессора с круглыми глазами наблюдали изрядно укоротившуюся и закудрявившуюся бороду руководителя, впрочем, стоило показаться полуобнаженному Северусу Снейпу, как вид директора был забыт даже им самим.       — Мальчик мой, — попытался вскочить Дамблдор, но прострелившая поясница была убедительней любопытства. Постаравшись принять, насколько возможно в подобном положении, благодушный и солидный вид. — Ты не познакомишь нас с юной мисс?       Северус Снейп       — Ты не познакомишь нас с юной мисс? — сладко проговорил этот старый манипулятор, восседая на полу как на троне и с любопытством рассматривая мою Звезду. Я инстинктивно встал так, чтобы загородить девочку, слишком давно мы знакомы, чтобы обмануться добродушным и нелепым из-за сажи и подпалин видом или не разглядеть жадность, прячущуюся за лукавым блеском глаз.       А посмотреть и правда есть на что, тоненькая светлокожая фигурка, почти не скрытая одеждой, золотые, светящиеся даже в свете свечей волосы, завораживающе движущиеся при каждом движении. Им словно неведома гравитация, при повороте головки они зависали, будто легчайший пух, но не казались неопрятными, ложась ровно и вызывая нестерпимое желание дотронуться и почувствовать, каково на ощупь невесомое золото. Тонкие и нежные черты лица вызывали эстетический восторг, но глаза… на протяжении нашего непростого разговора я не мог отвести от них взгляда, обманываясь, что только лишь для угадывания намерений непонятного ребенка, но себе врать не только глупо, но и весьма опасно. Поэтому, быстро сдавшись, я принял, что необычайно яркие бирюзовые глаза с сиреневыми стрелочками от зрачка завораживают. Я не увлекаюсь романтическими стишками, где влюбленные идиоты превозносят разные части тела любимых, не скупясь на художественные сравнения, но клянусь Мерлином, в ее глазах именно бирюза и сирень. Далеко не сразу я смог разглядеть за внешностью страх и отчаянную решимость и, выслушав, не смог отказать, девочке совсем необязательно знать, что ради этих глаз я бы согласился на многое. Разумеется, ее так называемые условия сыграли свою роль, и она не лгала, хотя и недоговаривала, но когда прозвучало сокрытое желание, услышать остальное отпало на прочь. Не удержав в себе отвращение к насильникам-педофилам, к которым, похоже, причислили и меня, но прежде чем я успел вызвериться за грязные инсинуации, успел поймать отчаяние и мольбу в хриплом шепоте как будто стегающим отчаянием наотмашь: «Я. Хочу. Жить».       Пока переводил тему, не без основания сомневаясь в возможностях маленькой девочки, не заметил, как всерьез заинтересовался ее умениями и уже мысленно прикидываю, чему она может научить. Не без внутренней борьбы согласился пустить ее в свою ауру, какая ирония судьбы, оказалось, для лечения моей мизантропии достаточно прекрасных детских глаз, и вот я уже сама доверчивость. То, что это не удалось студентам, только подтверждает уверенность, что они не дети, а исчадия зла, неспособные помешать зелье в нужную сторону четко написанное число раз, но это лирика.       Просьба раздеться меня мало смутила, а вот класть руку ей на грудь было откровенно страшно, привычная рука на узенькой грудной клетке, прикрытой тоненьким голубым сарафанчиком до бедер, казалась огромной лапищей, способной неверным движением прервать хрупкую искру жизни. Даже когда Драко был маленьким, чувство страха непреднамеренно навредить не было таким сильным, а ведь крестник действительно был беззащитен, а пришелица, несмотря на обстоятельства, не сломлена и старается повернуть ситуацию в свою сторону, торгуясь со взрослым мужчиной, и у нее даже получается.       Крохотная ладошка мягко расположилась напротив сердца, смешно, я почти забыл что оно у меня есть, и бирюзовый взгляд мягко замерцал, смотря в невидимые для меня дали моего энергетического тела. Пара секунд, и облегченно вздохнув, мне объявили, что теперь у меня есть дочь, и, представившись, попросили дать имя своей младшей. Растерявшись от стремительности событий, не удержался от вопроса и нарываюсь на язвительный ответ, чувствуется, насколько ей неприятна сама мысль о покровительстве, а, ясно, несколько моральных уродов ей уже встретились в жизни, я бы тоже не хотел о таком говорить, тем более обсуждать. Она явно не так проста и не безобидна, как-то ведь она сумела защититься. У меня будет время для разговоров, прежде чем лезть в душу, нужно завоевать доверие.       Мне настойчиво напоминают, что «новорожденная» дочь до сих пор безымянная.       — Что? Имя? Имя…       Вспоминаю, как девочка буквально свалилась нам на головы, словно падающая звезда, и, внезапно развеселившись, торжественно произношу:       — Астра. Имя твое отныне — Астра Эйлин Снейп.       Теперь у старого и не обласканного жизнью мизантропа появилась собственная Звезда. Звезда Северуса Снейпа.       И сейчас на его нежданно приобретенное чудо пялит свои блЯскучие глазки тот, кто отнял уже слишком большую часть его жизни, и от кого теперь появилась возможность избавиться, всего пара дней, и он свободен. Свободен и не одинок.       Прикрыв девочку от лишних глаз, не без труда вернул на лицо привычное желчно-саркастичное выражение, неторопливо надел рубашку, борясь с острым желанием завернуть Астру в мантию и аппарировать в свои покои. А лучше в зачарованное от всех напастей убежище, и плевать, что в Хогвартсе перемещение невозможно.       — Как же я могу вас представить, если вопреки элементарной вежливости и этикету вы позволяете себе сидеть в обществе дам? — не жалея яда, парировал я.       — Мальчик мой, старость нужно уважать, — под приторной сладостью голоса слышится едва ощутимая угроза, и требовательно протянутая рука намекала подработать пажом для уважаемого директора.       «Еще пара дней, и свободен», — мысленно успокаивал себя мужчина, медленно выдохнув сквозь стиснутые зубы, помог «светочу», непрозрачно намекнувшему на его место.       — А теперь предлагаю пройти в мой кабинет и продолжить знакомство в более приятной обстановке, — показушно взмахнув палочкой и починив кислотно-фиолетовую мантию с огромными золотыми звездами, Дамблдор гостеприимно махнул в сторону выхода из зала.       «А борода у тебя теперь заметно короче», — злорадствовал Снейп, и на девочку твоя театральщина впечатления не произвела, обычное чинящее заклинание, а пафоса, как будто море разверз.       Астра действительна скромно стояла с вежливой полуулыбкой на личике, и красивые махания палочкой с рассыпанием искр не вызвали и тени интереса, пока директор разорялся, она бесшумно приблизилась и аккуратно вложила свою крохотную теплую ладошку мне в руку, и желание злобствовать даже над старым маразматиком пропало как не бывало. Казалось, давно бьющееся через силу сердце спустилось в руку и, прислушавшись к этому теплу, забилось чуть ровней и спокойней.       Путешествие к кабинету директора прошло в напряженной тишине, преподаватели не знали, как реагировать на внештатную ситуацию. А обсуждать «ситуацию», идущую рядом, в третьем лице посчитали нетактичным, Дамблдор явно просчитывал открывающиеся возможности, а сам Северус наслаждался доверчивым теплом девочки, о чем думала сама виновница торжества, оставалось загадкой.       Директор незаметно, как ему казалось, следил за реакцией Астры. Горгулья — ноль эмоций, 1:0, куча звенящей, щелкающей и пускающей дым фигни — нет отдачи, 2:0, переливающийся всеми оттенками алого с золотом феникс — удостоился мимолетного взгляда, 3:0. А вот подавившийся курлыканьем Фоукс, теряя перья, метнувшийся к девочке и разразившийся отчаянным стрекотом, это уже победа. Выражение лица драгоценного директора бесценно, не любит добрый дедушка, когда что-то идет не как задумано.       — Он тоже попал в «провал», — посмотрев на меня, сказала Астра. — Он из моего мира, то есть из бывшего моим.       — Девочка моя, так ты из другого мира? — восприняв заминку девочки, как повод, спросил Дамблдор.       — Я не ваша девочка, — опасное предупреждение в голосе ребенка не расслышать было невозможно. — Я теперь его девочка.       Взгляды всех присутствующих сосредоточились на моем плече, куда недвусмысленно указывал тонкий пальчик.       — Это правда, для безопасного пребывания в нашем мире Астре пришлось провести магический обряд, и теперь по законам ее и нашего мира она является моей дочерью и наречена Астра Эйлин Снейп.       — Мерлин! — вскрикнула Минерва, схватившись за грудь, так и хотелось съязвить, что сердце с другой стороны.       Уважаемые коллеги от нее не отставали, выражая на лицах разную степень потрясения, и эти лицемеры улыбаются мне в глаза и отправляют на уроки своих студентов. Судя по ним сейчас, после каждого зельеварения студентов пересчитывают, подозревая ужас подземелий в пожирании младенцев, вот уж на кого это разновозрастное и разноцветное стадо не похоже.       Между тем «невинная жертва» стояла рядом, крепко держась за мою руку, и личико ее совсем не лучилось наивностью и наивной кротостью. Серьезные глазищи оценивающе осматривали потенциальных противников, отставив для равновесия чуть вперед босую ножку, дитя готовилось отстаивать свой выбор, и приготовления к борьбе были слишком… привычными. Словно мало что в жизни ей давалось без труда. А директор буравит меня откровенно нехорошим взглядом: явно зол на мое самоуправство.       — Мордред!!! — стрельнувшая мысль заставила покрыться холодным потом. Папаша, ***ть, на глазки смотрел, ладошку трепетно мял, а что ребенок в апреле через весь замок в сарафане и босиком шел — это ерунда. Это же не блики в волосах считать или искры эмоций в мимике ловить, поэт ****ый!       Схватив Звезду на руки и, мимолетно поразившись ее почти неощутимому весу и не обращая внимания на подпрыгнувших после моего рявка коллег, поставил ее ногами на ближайшее кресло, обеспокоенно щупая ступни. Вроде теплые, но кто знает, какая у нее нормальная температура, может, она на пороге обморожения. Паника безжалостно накрывала удушливой волной, как же я ненавижу быть беспомощным, когда не можешь помочь, не успеваешь. Как не успел когда-то к той, чье имя теперь носит моя названная дочь.       — Мы идем в мои покои, — почти зарычал я, хватая девочку на руки и двигаясь к выходу. — Все вопросы завтра, а если я, как родитель, решу, что беседа повредит моей девочке, — подчеркиваю, глядя прямо в глаза, скрытые очками-половинками, — вы ее отложите. Я все сказал.       Борьба взглядов продолжается, но голубые все же сдаются первыми, в другой раз я бы порадовался хоть и маленькой, но чувствительной победе, но плевать я хотел сейчас на эти игры. Как можно быстрей добравшись до подземелий и на подходе сняв запирающие и защитные заклятия, влетел в спальню и осторожно сгрузил драгоценную ношу на собственную кровать. Не шевелящаяся всю дорогу девочку осмотрелась и спросила:       — Мы дома?       — Пока мы в Хогвартсе, жить будем здесь, — непонятно почему смутившись, ответил я. Может, потому что слишком давно не делил ни с кем столь личное пространство. Не считать же в самом деле семь лет проживания в одной комнате еще с тремя мальчишками.       Астра кивнула и вдруг ссутулилась, поджала под себя ноги, словно в защитном жесте, губы ее задрожали, и, обхватив себя руками, девочка горько и отчаянно зарыдала.       Я, взрослый мужчина 33-х лет, мастер в зельеварении и неофициально в темных искусствах, профессионально занимаюсь дуэлингом, что мне, скажите, делать с плачущим ребенком? Своим ребенком?!