Невольники войны

Казалось, этот день будет длиться вечность, а Гейл был одновременно и рад, и не рад этому факту. Умирать не хотелось, но и жить так дальше было невозможно, ибо это был путь к сумасшествию, раздвоению личности. Услышав, как сигналит за окном авто Розье, он со спокойствием камикадзе убрал в стол документы, закрыл кабинет и сбежал по ступенькам, на глазах у сослуживцев ныряя в кожаный салон. И тут же получил поцелуй, как аванс. Но не более. Виктор никогда не настаивал на чем-то большем, когда они были в авто. Боялся запачкать свою ласточку? Возможно. Вот только и в доме не произошло ничего сверхъестественного, ведь для начала они отужинали с Алисой, что вернулась сюда днем, и Адлэем. Что он, что отец выглядели немного обессиленными. Проводил для сына тренировку? Впрочем, спросить бы Гейл не решился. В мозгу шевельнулась предательски полная надежды мысль, что, возможно, в этом состоянии его удастся одолеть, застав врасплох. После ужина, немного поболтав с детьми, Розье пригласил Гейла в свой кабинет, на деле оказавшийся спальней, и прижал к постели, едва за ними захлопнулась дверь. Задохнувшись от подобного напора, Трайс, наконец, посмотрел на любовника и первым потянулся за поцелуем, выполняя свое обещание. И Розье вдруг отдал подчиненному инициативу. Сегодня он готов был лишь брать, не способный отдавать в ответ. Его энергетический голод выкачивал, казалось, даже тепло из воздуха. На миг прикрыв глаза, собираясь с силами и духом, полукровка поцеловал мага, лаская горячими ладонями его крепкое, гладкое тело. Прижался теснее, делясь энергетикой, но в ответ согреваясь. Их секс не был сумасшедшим сегодня. Он был медленным и размеренным. Тягучим, словно сладость. Таким, каким любил его сам Гейл, пусть даже в этой унизительной позе, оседлав чужие бедра и обжигаясь о чужие пальцы, ловя на себе расслабленный насмешливый взгляд. Гейлу нравилось... Гейл... любил это? Тихо застонав от этой мысли, он стал двигаться быстрее и резче, решительно и до упора опускаясь на твердый член любовника, чтобы выбить из головы все лишние мысли, которые подогревали его агонию. Прикрыл глаза, чтобы не разглядывать мага, точно собираясь забрать с собой на тот свет его образ. А после содрогнулся в сладостной судороге, не выпуская из сознания этого образа. На мгновение припав к чужой груди, он тут же оказался в плену рук, что устало, но ласково скользили по разгоряченной коже. Не отдавая себе отчета в собственных поступках, Гейл поцеловал любовника в подбородок, около губ, и доверчиво устроил голову у него на плече. И вскоре почувствовал, как медленно выровнялось дыхание любовника, как рука, прежде скользившая по плечу, остановилась на нем же, а энергия, наконец, пришла в равновесие. Виктор уснул. Коснувшись губами его губ, пробуя их вкус в последний раз, Гейл одновременно укрепил сон любовника, мягко высвобождаясь из объятий, чтобы дотянуться до своей одежды и достать из кармана нож. Самый простой нож, каким пользуются для подобных целей люди. Сердце колотилось, как сумасшедшее, каким был и его хозяин, замахнувшийся для удара. Он должен сделать это быстро и практически безболезненно, чтобы Виктор ничего не понял. — Вы не только предсказуемы, но и чрезвычайно скудны на фантазию, я, признаться, разочарован, — темные глаза смотрели, казалось, в самую душу, а губы кривила презрительная усмешка. — Бейте, коль не шутите, мне даже интересно, чем это закончится. — Как?.. — выдохнули губы, точно живя отдельной жизнью, принадлежа тому человеку, что с самого начала был против. Второй мотнул головой, понимая, что другого шанса у него не будет, и нанес удар, в который вложил не только силу, но и магию. Но Виктор умудрился перехватить клинок, вырывая его и уходя из-под удара так, что через мгновение это он уже скрутил Гейла, заломив руку ему за спину и теперь прижимая нож к его горлу. С израненных пальцев капала кровь. — А я считал тебя благоразумным человеком... Как жаль, что это не так, — прошептал он, обжигая дыханием и магией чужое ухо. С помощью последней он и удерживал подчиненного. Она буквально сдавливала его в яростных тисках. — Когда в доме мой сын и твоя сестра... На что ты надеялся, глупый мальчишка?! Трайс чувствовал, как после нескольких судорожных сглатываний, по шее потекла капля крови, но это было не важно. Он печально улыбнулся: — На любой исход, — признался он, прикрывая глаза. — Ну же, сделай это, не тяни. Виктор лишь хрипло засмеялся в ответ и швырнул Гейла лицом в подушки, по-прежнему обездвиживая магией, и оседлал чужие бедра. Прежде чем начать, посоветовал Гейлу не кричать, дабы не испугать спящих детей. И лезвие заскользило по спине Трайса, "вырисовывая" кровавые узоры. Гейл и не думал кричать, еще в машине приняв и смирившись со всем, что сотворит с ним темный, когда он проиграет свою последнюю схватку. Стиснув зубы, он терпел, и только задушенные стоны невольно прорывались наружу. Казалось, это длилось бесконечно долго, и спасение было лишь в мелочах: в неприятной влажности окровавленных простыней, в невообразимом, но едва заметном рисунке обоев, в том, как весело смеялась за стеной Алиса. Но вот все было законченно, и нож полетел в угол комнаты, а губы некроманта запорхали по изувеченной спине, клеймя своим холодом. С губ Гейла слетел тихий стон, а может, это был всхлип. По телу пробежала мелкая дрожь, рождая иллюзию движения, которого не было. И Виктор накрыл его тело своим, зашептав старинные заклятия и буквально выкачивая из него энергию, ставя все возможные ментальные блоки. Хуже, чем смерть — бессилие. Однако и тут полукровка смолчал, только зажмурился, сдерживая слезы. Не потому, что Розье лишил его силы, потому, что с молчаливого согласия Анджи его буквально послали на убой. Он бы никогда с ним так не поступил… Но через мгновение Виктор уже отстранился и прошипел: — Можешь принять душ и выметаться. Пусть это будет для тебя уроком. Не говоря ни слова, Гейл медленно поднялся с постели и, натянув одежду прямо так, покачиваясь от слабости, покинул спальню мага, чтобы, не прощаясь, уйти. И как когда-то обещал Розье, остаток ночи он провел под мостом, омывшись в реке и там же застирав рубашку. А утром явился на службу, чтобы положить на стол начальства заявление об уходе с занимаемой должности. Розье же даже от кофе не отвлекся, лишь щелчком пальцев сжег бумагу и заметил, что не видит для этого причин. Гейл не двинулся с места, для себя уже все твердо решив: — Я собираюсь уехать, потому не вижу возможности продолжать исполнять свои обязанности, — сказал он. — Учитывая, что вы у нас лицо, хранящее государственную тайну, я не думаю, что вам будет позволено покинуть город без разрешения. Моего, естественно, поэтому тема закрыта, мистер Трайс, — Розье спокойно вернулся к работе. Он вообще делал вид, что ничего не произошло. — Как угодно. Трайс старший покинул кабинет начальства, а через десять минут из его собственного кабинета послышался грохот, когда он безжалостно смел со стола папки и канцелярские приборы. И в помещение тут же ворвался Отто, бледный и перепуганный, он все никак не мог понять, что происходит: — Гейл?! Что случилось, господи? — Уйди, Отто, я хочу остаться один, — попросил тот, отходя к окну и закуривая. — Оставьте все меня в покое… — Гейл... — прошептал Дайнберг почти загнанно и сделал шаг навстречу. — Гейл, в чем дело? Давай обсудим... Однако тот тут же совершил шаг в сторону, отдаляясь: — Не о чем тут говорить, как и тратить рабочее время на личные проблемы. Возвращайся к себе и займись делом. Но немец был достаточно упрям для того, чтобы просто прижать друга к столу и обмереть в ужасе от ощущаемой боли и более не ощущаемой силы, которую раньше друг просто излучал. — Гейл... Боже... Что он с тобой сделал?.. Полукровка зашипел от боли в изрезанной спине и от досады, что его тайну так скоро раскрыли, оттолкнул Дайнберга, медленно поднимаясь: — Не трогай меня, — тихо попросил он. — Не надо… И не вздумай меня жалеть, тем более, что я сам виноват. Если хочешь помочь, помоги перевезти вещи, когда я сниму себе какое-нибудь жилье. Немец ошалело кивнул и вышел. И действительно помог, когда понадобилось. Гейл просто не мог таскать коробки: за неделю спина так и не прошла, наоборот, все воспалилось и болело. Его лихорадило. Кажется, он занес что-то в раны... Иммунная система, тесно связанная с магией, просто не справлялась. А идти к кому-либо было стыдно и чревато, ведь у полукровки хватало врагов, число которых за последние месяцы сильно возросло и которые могли воспользоваться его немощью, чтобы поквитаться. К Розье на поклон идти ему мешали совесть и принципы, а сестру он вообще с тех пор не видел... Однако, несмотря на состояние, он упрямо ходил на работу, только бы не оставаться одному, наедине с собой. По причине этой же слабости Гейл выпроводил Отто из новой квартиры, как только тот помог ему разложить вещи. Да, некрасиво, но сил больше не было. Все, что хотелось Трайсу, — завалиться на постель и проспать ближайшие часов тридцать. Он так и сделал, но стоило ему задремать, как в дверь позвонили. Неужели Дайнберг что-то забыл? Главное, чтобы не Анджи, видеть которого Гейл не хотел и избегал всяческих встреч. Тяжело поднявшись с постели, он доплелся до входной двери и спросил: кто там? Не спеша открывать. А в ответ услышал Виктора, предложившего его впустить, ведь он все равно зайдет, так или иначе. На миг прикрыв глаза, Трайс старший выдохнул и открыл дверь, посторонившись, чтобы визитер мог войти. — Пройдете в комнату или поговорим тут? — спросил он, не зная причин визита. Тот был одет в обычные джинсы и рубашку, через плечо у него была перекинута сумка, какие обычно носили студенты. Пройдя в прихожую, мужчина захлопнул за собой дверь. — В душ и в спальню. Нужно обработать твою спину. — Думаете, стоит? — тихо спросил Гейл, не спеша выполнять приказ. Все, чего он хотел эти дни, — тихо сдохнуть, а лечение лишь продлит агонию. — Ты же помнишь, что я не повторяю дважды? — сухо поинтересовался мужчина, стягивая сумку. — Я больше не намерен подчиняться вашим неслужебным приказам, — твердо заявил Гейл. И пусть маг делает, что хочет, если ему так надо. — Тогда ты еще больший идиот, чем я думал, — мягко заметил Виктор. — Иди в душ, Гейл, спину надо обработать. — Я не хочу больше влачить свое существование, Розье, — прямым текстом упрямо повторил полукровка, не двигаясь с места. — Найдите себе другую игрушку от скуки, не думаю, что это такая уж большая проблема… Вздохнув, Розье покачал головой и подтолкнул подчиненного вглубь квартиры, вкладывая в жест магию. — А как же Алиса? Она виновата, что ее братья — два раздолбая, которых она все же любит? — Со временем все забудется, — сказал Гейл, однако становясь под летние струи и тихо зашипев от боли, что вгрызлась в спину с новой силой. — Особенно, когда у нее начнется совсем другая жизнь… Постойте, я же хотел поговорить с вами о том человеке, — спохватился он, поднимая на мага осмыслившийся взгляд. — Ну вот, значит, есть причина прожить еще немного, — фыркнул Виктор, стянув рубашку и дезинфицируя руки, прежде чем нырнуть наполовину под душ, аккуратно промыв воспаленные и зараженные раны. Гейл горько усмехнулся, но возражать не стал, прав был Розье: не мог он уйти, пока не убедится, что оставляет сестру в надежных руках, что она встала на ноги и больше не нуждается в опеке старшего брата. Он молча терпел болезненные прикосновения, сдавленно застонав лишь, когда маг перешел к тем участкам, где уже появился гной. Гейл знал об этом из-за следов, что оставались на рубашке. Виктор шипел что-то про неразумных юнцов, и даже отвесил Гейлу подзатыльник. А вытащив того из душа, отправил в спальню. Зайдя в которую, принялся опустошать свою сумку, в которой медикаментов хватило бы на маленькую армию. Трайс вытерпел все, спрятав лицо в сгибе локтя и кусая губы. В памяти очень некстати всплыли воспоминания о том, как эти уверенные пальцы, сейчас наносящие мазь, ласкали его тело, а плотно сжатые губы мага так властно и нежно целовали, заставляя на время забыть, кто он и с кем. — Кошмар, Гейл! — возмущенно прорычал Виктор, бинтуя торс подчиненного. — Вы же боевой офицер! А если сепсис?! — Мне было все равно, — тихо признался тот. Стоило Розье завязать узел, он мягко отстранился и потянулся за рубашкой. Виктор не ответил, лишь вытащил из сумки какие-то препараты и расписал на отдельном листе, что и как нужно пить, мазать и брызгать. Тот его так же молча принял, чтобы, посмотрев на мага, спросить, когда он может увидеть Алису. Чтобы девочка знала, где он сейчас живет, и приходила, он не хотел. — Не раньше, чем через пару недель, — отозвался мужчина, пакуя свою сумку. — Она проходит тяжелую тренировку и едва может добраться до кровати в конце дня. — Это хорошо, — само сорвалось с языка, а на душе вдруг потеплело. Алиса не избегала его, не забыла о нем, просто ей сейчас было ни до чего, возможно, она даже еще ничего не знала… — Я тоже к этому времени оклемаюсь, наверное. А еще, ему необходимо было разобраться в самом себе и, наконец, принять окончательное решение, которому будет следовать. Обронив, что у Гейла есть больничный на пару дней, Виктор засобирался прочь. В дверях его нагнал голос полукровки: — Розье. Не важно, для кого вы это сделали, спасибо. Не только за раны, которые впервые за несколько дней тихо ныли, но и за смысл жить дальше, назло всем, кто хотел сплясать на его могиле. Министр не ответил и ушел, захлопнув за собой дверь. В последующие несколько дней к нему заходил только Дайнберг, помогая обработать спину и угощая пирожками матери. Гейл был благодарен ему и каждый раз говорил, что он его единственный друг. Единственный, кто принимал его таким, какой он есть, в любой период его жизни. Героем войны, предателем, подстилкой и слабаком, прогнувшимся под тяготами непривычной ему жизни. Он окреп и смог появиться на работе в срок и поддерживать в течения дня прежнюю маску, стойко снося реакцию на себя окружающих. Он ведь боролся всегда, с самого детства, равняясь на отца, а тот бы не сдался, никогда. И к концу первого рабочего дня к нему заглянул новый секретарь Розье, юный Уильям, который появился сразу после внезапного увольнения прежнего чересчур болтливого работника. Мальчишка, а иначе его назвать было нельзя, сказал, что министр ждет его в своем кабинете. Поблагодарив, Гейл промешкал пару минут, давая себе время собраться и морально подготовиться, а потом прошел в кабинет начальства. Хоть его и ждали, постучав, поскольку, сам без стеснения заходя в кабинеты без стука и приглашений, по отношению к своей персоне Розье подобного не терпел. — Звали, сэр? — Дверь закрой и проходи, раздевайся, — спокойно отозвался Розье, откладывая бумаги и допивая кофе. — Хотите посмотреть, как заживают раны? — полюбопытствовал Гейл, осторожно стягивая пиджак и начиная расстегивать рубашку. — Именно. Быстрее, мистер Трайс, у меня сегодня много дел и мало времени, — сухо откликнулся Розье, вытаскивая из ящика стола медицинские перчатки и антисептик. Фигура его выражала непривычное напряжение. — Стоило ли в таком случае тратить на меня время? Гейл снял рубашку и послушно повернулся, демонстрируя магу подживающую спину. Раны были еще свежими, только начинающими затягиваться, но чистыми и не воспаленными. — На ваши похороны, в случае неблагоприятного исхода, времени уйдет куда как больше, — заметил Виктор, осматривая и ощупывая раны. — А вы бы пришли? — приподнял бровь полукровка, едва заметно морщась от боли, которая еще мешала ему спать на спине и откидываться на спинку кресла, а зачастую, он предпочитал вообще не засиживаться в кабинете. — Я чувствую, учитывая отношение к вам ваших друзей и близких, я их и организовывал бы, — заметил некромант, наскоро обрабатывая спину подчиненного каким-то спреем. Трайс ничего не ответил на справедливое, но больно бьющее замечание. Да и что тут скажешь?.. С тех пор Гейл приходил в кабинет Виктора каждый божий день, пока тот, наконец, не признал, что спина подчиненного в порядке и не пригласил Гейла в особняк этим вечером. С момента покушения прошло чуть больше месяца, и Виктор по-прежнему делал вид, что между ними ничего не было. И что радовало в этом факте, так это то, что Алиса, кажется, ни о чем не догадалась. Она была так рада видеть брата, что совесть грызла Гейла на протяжении всего ужина. И только Адлэй пронзал его холодным взглядом. Но отец осаждал его при любой попытке, а Алиса тушевалась и пыталась спрятаться от всего этого. Так что, как только все поднялись из-за стола, он предложил уединиться и обсудить дела. Он не обижался на мальчика, которого хотел лишить отца, напротив, не хотел докучать ему своим присутствием лишний раз. — Мне казалось, вы хотели побыть с сестрой, — устало заметил мужчина, проходя в кабинет и запирая двери. — Что вы хотели обсудить? — Да, — согласился Гейл. — Просто, она уже давно ждет от меня разрешения поехать в Америку, а я… Я верю, что вы не желаете девочке зла и никогда не обидите, но все же, она уезжает так далеко, к чужим людям, о которых я не знаю ничего. Понимаете? — Выпьете? — вместо ответа спросил мужчина, доставая коньяк и бокалы. — Да, пожалуй. Гейл улыбнулся, принимая бокал. Теперь он мог сделать это совершенно спокойно, не мучаясь и не терзаясь сомнениями, ведь он принял решение. — Я полагаю, вы хотите знать, кто является опекуном Адлэя? — спросил Виктор. — Если вы решитесь доверить мне эту тайну, — чуть передернул плечами полукровка. После того, как он пытался убить Розье, тот вряд ли мог доверять бывшему любовнику. — Я поверю каждому вашему слову, расскажите мне, что он за человек и как относится к появлению Алисы. Виктор помолчал некоторое время, подбирая слова. — Мне не пришлось его уговаривать, он никогда не был против детей в доме. Он педагог от бога, если можно так выразиться... Я без сомнений вверил ему жизнь Адлэя, когда возникла необходимость. Гейл кивнул, но все же уточнил, до сих пор не в силах избавиться от неравенства и предрассудков общества: — И ему не важно, что она белый маг и полукровка? — Магия не имеет направленности, мистер Трайс, все зависит только от того, для чего она применяется, — раздраженно заметил министр. — А по поводу крови... его это мало волнует. Уголок губ собеседника дрогнул в едва уловимой улыбке: — Хорошо, — выдохнул, точно испытав облегчение, и поднял бокал. — Давайте выпьем за ее будущее. Виктор кивнул и, отсалютовав бокалом, осушил его до дна. А потом вдруг подался вперед и впился поцелуем в чужие губы с привкусом коньяка, как и его собственные. Гейл тихо застонал и ответил, привставая, чтобы было удобнее, прикрывая глаза. Виктор страстно углубил поцелуй, словно и сам скучал. Когда не стало хватать воздуха, Трайс мягко уперся в грудь любовника и его немедленно отпустили. Упав обратно в кресло, поднял на мага полный вины и надежды взгляд. — Простите меня, — едва слышно выдохнул он. — Я надеялся, это вы меня убьете… Виктор лишь криво усмехнулся в ответ и подарил подчиненному очередной поцелуй, легкий и ничего не значащий. Спросил, останется ли Гейл на ночь. — Если этот факт никого не разозлит и не лишит сна, то я бы остался, — честно признался тот, больше не пытаясь себе лгать. Его тянуло к бывшему врагу все сильнее, а тело скучало по его ласке и страсти, порой яростной до боли, но от того не менее желанной. — Адлэй переживет, — мягко улыбнулся Виктор, украдкой, почти воруя, касаясь губами губ в очередной раз. И Гейл остался. Сперва они проболтали допоздна с Алисой, которая светилась от счастья, получив от брата разрешение уехать вместе со своим мальчиком, что глядел на полукровку волком, а потом поднялся вместе с Виктором наверх, и тот буквально втянул Гейла у всех на глазах в свою спальню, заявляя на него права. Раздевая на ходу, повалил на кровать, не скрывая, как соскучился по телу подчиненного, по их единению, стирающему всяческие границы и различия между ними. Он был ненасытен, беря полукровку то ласково, сводя с ума губами и ладонями, то грубо, точно наказывая за те ночи, которые провел в одиночестве, так что, ближе к утру, Трайс запросил пощады, отработав ее ртом… Когда он открыл глаза, комната была залита ярким солнечным светом, из чего он делал вывод, что безбожно проспал. С тихим стоном повернулся, ища взглядом любовника. Тот нашелся по близости, в кресле, в компании чашки чая и ноутбука. Впервые за эти недели он выглядел спокойным и умиротворенным. Неужели это отсутствие регулярного секса или хотя бы поцелуев так пагубно влияло на его персону? — Доброе утро, — улыбнулся Гейл, когда его пробуждение было замечено. — Почему вы… — он вспомнил, что в свое время они перешли на "ты" и поправился, — ты не разбудил меня? — Потому что тебе нужно было поспать, — мягко улыбнулся мужчина, делая глоток чая. — К тому же вскоре в министерстве будет благотворительный бал по случаю окончания войны, и сегодня я решил заняться проработкой концепции, потому что нужно же будет как-то оправдать это лицемерие... Гейл вздохнул, прекрасно понимая, что имеет в виду любовник, и снова устраиваясь в коконе одеяла, еще хранящего запах их тел. Было так удивительно хорошо и, главное, правильно валяться голым в чужой постели после безумной ночи и не чувствовать угрызений совести за то, что наслаждаешься этим мгновением. — Может быть, надеждой? — предположил он. — Что за войной последует мир, где не будет страха, сирот и обделенных, на постройку которого и пойдут деньги? Виктор окинул любовника задумчивым взглядом, потом улыбнулся: — Я думаю, ты обязан будешь сказать речь на этом балу. Как раз о надежде на мирное будущее. Гейл не колебался ни секунды: — Я готов. А когда точно будет бал? Мне надо подготовить текст. Он столько думал на эту тему с тех пор, как был вынужден вернуться в министерство, что не боялся не найти нужных слов. Более того, он прочувствовал то, чем собирался поделиться с собравшимися, чью бы сторону, тайно или открыто, они не занимали. Отозвавшись о конце недели, Виктор предложил Гейлу совместный поздний завтрак, ведь Адлэя и Алисы сегодня не было дома. И он, конечно, согласился, похромав за некромантом в гостиную. В мозг поскреблась злая мысль о том, что он похож на дворняжку, виляющую хвостом, потому что хозяин простил ей украденный кусок мяса, но он прогнал ее. Нет, он не продается за ласку, он лишь следует за человеком, которого… Гейл сильно тряхнул головой, не позволив этому слову прокрасться в сознание. Сытный, но легкий завтрак, ароматный чай и занимательная беседа с симпатичным тебе человеком. Много ли нужно для... счастья? Еще одно не нужное слово в голове, не иначе. Только с фактами было трудно спорить, особенно, когда они очевидны не только тебе, но и окружающим. Например, Отто. Он все понял, стоило только Гейлу войти в кабинет на следующий день, и даже дружеские подколки застряли у него в горле, и он запил их черным кофе. А самому Гейлу казалось, что он, наконец, нашел свое место в новом мире, пусть и подстилки, как шептали за спиной те, кто в прошлой его жизни был с ним дружен. Он понял, что все это неважно, главное — гармония в твоей душе, значит, ты все делаешь правильно. А потом Виктор умудрился придумать себе новое развлечение, и теперь малыш Уилл носил обеды и кофе не только министру, но и главе службы безопасности. Серьезно. Вот сегодня секретарь притащил ему чай и яблочный пирог, который все еще дышал жаром. И, виновато улыбнувшись, удрал прочь. Огромный яблочный пирог, которым можно было накормить весь отдел, что Гейл и сделал, естественно, оставив лучшие куски им с Отто. Нет, он не подлизывался и не подкупал, он просто не хотел помнить зла. Да и черствые пироги теряли свою прелесть. — Ты уверен, что он не пропитан приворотным зельем? — скептично поинтересовался Отто, трогая вилкой кусочек пирога, словно диковинную зверушку. Гейл шутливо замахнулся на друга, сдерживая смех: — Уверен. Когда я в него влюбился, он меня только целовал, а не кормил… — заверил он, первым отправляя в рот угощение и запивая вкуснейшим кофе, которое делали только в кафе на соседней улице. — О, избавь меня от подробностей! — сморщил нос Отто и тут же засмеялся. — Но если ты еще и на продуктах будешь экономить из-за опеки Розье, я только рад, а то ты всегда такой транжира в продуктовых отделах. — Я люблю покушать, — передернул плечами Трайс, не отвлекаясь от трапезы. — А вкусно — вдвойне. Интересно, кто рассказал об этом Виктору? — Да тебе вообще лишь бы пожрать, — фыркнул немец, тем не менее, уплетая свой пирог. — Слушай, вы не говорили... он не собирается вернуть тебе магию? Гейл вздохнул, мотнув головой: — Нет. Он не говорил, а я не спрашивал. Не хочу, чтобы Виктор решил, что я подлизался и лег под него снова, чтобы вернуть силу… Мне ведь правда хорошо с ним, Отто, просто потому, что он — это он. Дайнберг понимающе кивнул и запил ситуацию чаем. Вздохнув, сказал, что все образуется со временем. Глава службы безопасности неопределенно согласился, потянувшись за оставшимся на тарелке куском. А уже через несколько дней он стоял перед зеркалом и поправлял пиджак белоснежного костюма с бирюзовой рубашкой, освежающий его и идущий в тон к роскошному вечернему платью Алисы, собравшей свои волосы в изящную прическу с цветами. Розье же, причем оба, решили облачиться в черное, и вот теперь Виктор, идеальный как всегда, помогал Гейлу с запонками. — Я немного волнуюсь, — признался Трайс старший, объясняя причину, по которой не мог справиться с такой, казалось бы, не сложной задачей. Текст речи у него был в кармане, решимости обратиться к собравшимся с речью было хоть отбавляй, но желать и выйти ко всем этим людям — разные вещи. Виктор лишь улыбнулся и, чувственно поцеловав любовника, шепнул, что верит в него. Гейл на миг уткнулся куда-то ему в шею, прошептав: — Я люблю тебя, — и, решительно отстранившись, первым покинул помещение, чтобы подождать всех в салоне автомобиля, куря в открытое окошко. Когда на балу настала его очередь обратиться к присутствующим в зале, он воскресил в памяти этот момент и, улыбнувшись им, стал цитировать наизусть, полностью уйдя в этот процесс, чтобы не видеть и не слышать, если кому-то придет в голову не так на него взглянуть или выкрикнуть из толпы какую-нибудь гадость. А после, чуть склонив голову, благодаря за внимание, быстро покинул сцену. Далее с речами выступили старые и новые союзники Розье, сам же министр стоял рядом с Гейлом и собственнически обнимал его за талию, не стесняясь, совсем наоборот, кичась этим и наблюдая за детьми. Трайсу было несколько неловко, а с другой стороны, что им было скрывать, когда все и так знали, что он делит с непосредственным начальником постель? Впрочем, после пары бокалов шампанского и окончания "очень официальной части", он немного расслабился, позволяя вовлекать себя в беседы. Краем глаза наблюдал, как вальсирует молодежь. Подростков на балу присутствовало много... Детей, впрочем, тоже. Работники министерства и другие высокопоставленные и известные лица города сегодня были приглашены с семьями. Как знак мира — нового начала. Которое было неожиданно безжалостно разрушено мощнейшей волной боевой магии, от которой повылетали окна, нанося первые ранения и сея панику. Спустя мгновение, двери в залу распахнулись и в помещение ворвались люди в военной форме. Те, с кем когда-то Гейл сражался плечом к плечу. И Анджи был одним из них. Сердце начальника безопасности ухнуло в пропасть, но он заставил себя отвести взгляд от брата и найти в толпе Отто, заслонившего свою мать. Кивнул, чтобы тот готовился к исполнению своих непосредственных обязанностей. То, что творили участники сопротивления, переходило все границы и должно было быть пресечено. Но те решили не затягивать представление и атаковали. Приказ "убить предателей", сорвавшийся с губ брата, оглушил, а после зал утонул во вспышках боевой магии. Послышались крики боли и страха. Но то кричали только дети. Родители делали то, к чему привыкли, — сражались. Однако Гейл не мог сегодня быть с ними, и он поймал за руку сестру: — Алиса, — удержал он ее от того, чтобы кинуться в гущу сражения. — Надо увести детей. Давай. И первым поспешил туда, где была нужна их помощь. Они успели вывести из зоны боевых действий детей, с которыми осталась Алиса, когда Гейл услышал, как вскрикнул от боли Виктор, и душа ухнула в пятки. Следом послышался вопль ужаса: — ОТЕЦ!!! Адлэй накрыл отца собой, пытаясь то ли защитить, то ли услышать биение сердца, а над ними возвышался Анджи. Анджи… Он всегда был таким непослушным ребенком… Заслонив собой обоих Розье, Гейл посмотрел брату прямо в лицо: — Сперва тебе придется убить меня. Хватит духа? Анджи побледнел и магией отшвырнул брата прочь, но тут же был встречен ядерной энергией Адлэя, которая готова была всех расщепить на атомы, и в итоге бой был остановлен — магия просто выгорела в помещении. А перепуганный мальчишка и не обратил на это внимания, склонившись над отцом и зажимая жуткую рваную рану на его боку. — Папа! Папа, посмотри на меня! Оглушенный сильным падением Гейл тяжело сел. Не обращая внимания на обезоруженного сейчас брата, потянулся к человеку, которого любил так же сильно, как когда-то ненавидел. — Алиса! — закричал он, не зная больше в зале ни одного лекаря, во всяком случае, из тех, кого знал в лицо и по именам. Алиса кинулась к ним и, судорожно вздохнув, бегло оглядела рану. Побледнела, пробормотав, что может не справится, а потом, переведя взгляд на брата, выдохнула: — Я смогу поддержать в нем жизнь, но этого хватит лишь для того, чтобы забрать его отсюда и найти медика. Понимаешь? Гейл кивнул и решительно заявил: — Приступай. Мы не станем его переносить, людей с такими ранами лучше лишний раз не тревожить. Отто! Не стой столбом. Всех арестовать, пособников задержать, — отдал он приказ, беря себя в руки. Было не место и не время для истерик. — Я найду и приведу штатного медика, думаю, он достаточно силен и опытен, чтобы сделать это. Говори с отцом, не давай ему спать, — обратился он к Адлэю, на короткий миг коснувшись его волос, утешая, а потом стремительно покинул зал. Мысли словно метались в клетке черепной коробки, но усилием воли Гейл сдерживал себя. Началась новая игра по старым правилам, а их Гейл знал с рождения. Поэтому он сохранял спокойствие: когда искал чертового доктора, вел его к истекающему кровью министру, когда арестовывал любимого брата, обозвавшего его предателем... И только тихое замечание доктора о том, что ранение уничтожило внутренние магические каналы Розье и тот может не дожить до утра, выбило его из колеи. — Мы можем что-то для него сделать? — спросил он медика, погладив любовника по руке, сейчас холодной, как никогда прежде. Медик лишь передернул плечами, а вот Адлэй уже звонил кому-то, называя "Томасом", и умолял приехать, описав ситуацию. Гейл прислушивался, что говорится, в пол уха. Как бы не спешил друг Виктора, он не сможет так быстро добраться до них из Америки. Но мальчик, видимо, считал иначе, продолжая бурное обсуждение. Кивал, словно собеседник мог его увидеть и мерил комнату широкими шагами. Согласно всхлипывал, подтверждал, что понимает, а после отключил телефон и обратился к Гейлу. — Нам нужно перевезти его домой. Моя энергия... сможет продержать его до утра... нам нужно двенадцать часов. Но я смогу, если вы мне поможете. — Виктор запечатал мою магию, — сокрушенно покачал головой Трайс старший. Адлэй нахмурился, а потом, резко подавшись вперед, схватил Гейла за запястье и коснулся губами губ, снимая чужие печати. Вырвавшаяся на свободу магия обожгла, вырвав у начальника безопасности тихий невольный стон. Переждав несколько минут, давая магической силе возобновить циркуляцию по внутренним каналам, тот поднялся, сорвав одну из толстых портьер. Расстелил на полу, чтобы переложить на нее министра и поднять в воздух с помощью магии. Так энергия распределялась равномерно и меньше тревожила раненого. — Отто, — окликнул он немца, который оказался рядом. — Сопроводи нас к машине. Да, Гейл был способен сделать это самостоятельно, но рисковать все же не хотел. Когда они оказались в машине, Алиса села рядом с братом, а Адлэй — сзади с отцом, положив его голову себе на колени. — Не беспокойся, — немец закурил, стоя на улице. — Я разберусь здесь. Инициирую дела, начну допросы… — Полагаюсь на тебя. Гейл всегда мог это сделать, и прежде, и теперь. Он осторожно тронулся с места, чтобы доставить Розье в его имение и лично перенести в спальню. И Адлэй был рядом с бессознательным отцом, сжимая его ледяную ладонь окровавленными пальцами и едва слышно умоляя держаться. И сам слабея с каждым часом, но держась за счет силы Гейла, которая напрямую Виктору помочь не могла. А всего их было двенадцать. Двенадцать невыносимо долгих часов, которые, тем не менее, убегали невообразимо быстро. А помощи все не было. Но вот, когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом, в дверь позвонили. Гейл хотел спуститься и открыть лично, чтобы, если понадобиться, защитить обитателей, но голова закружилась, и он опустился обратно в кресло. Открыла Алиса, а ему оставалось только прислушиваться. На лестнице послышались быстрые шаги и, спустя минуту, в комнату буквально ворвался совсем молодой и похожий на Виктора мужчина. Энергетика его была безумна в своей мощи, и в ней Гейл опознал ту, что никогда не чувствовал, но знал по описаниям — энергетику Темного Лорда. Который кинулся к постели раненого, стягивая на ходу пальто и мягко отстраняя сопротивляющегося Адлэя от отца. — Ну все, малыш, все, отдыхай. Теперь этим займусь я. По позвоночнику Гейла скользнул холодок страха, неприятный, заложенный в нем с самого детства, а оттого инстинктивный. Так неужели они с Отто оказались правы? Оба темных без сомнения приходились друг другу родственниками, но одно другому не мешало, ведь Розье воистину был самым сильным магом, с каким только встречался полукровка. Однако он сумел совладать с собой. Да и лорду было не до него. Склонившись над министром, он рванул на нем рубашку, открывая полузалеченные раны. Нахмурился и потребовал принести ему маркер и плошку теплой воды. Так же он вручил Гейлу рецепт поддерживающего зелья, которое необходимо было приготовить. Тот поручил это Алисе и ее мальчику, а сам вернулся к постели любовника с необходимыми предметами. Темный продолжал колдовать над своим родственником, шепча заклинания и рисуя на его груди узоры. Это длилось уже около часа, когда он распорядился, чтобы Гейл устроился за спиной Виктора и, облокотив его на свою грудь, удерживал его. И на то действительно были причины. Когда лорд начал "сшивать" магические каналы, все еще не осознающий происходящего, Виктор кричал и рвался. Однако Гейл держал его крепко, не позволяя навредить самому себе, тихо шептал: утешал, обещал, стараясь думать только о Викторе. С лордом и концом света они разберутся позже... И вскоре Розье затих, обессиленный, откинув голову на чужую грудь. Сейчас бледный и дрожащий, с прилипшими ко лбу волосами, он выглядел еще моложе, чем обычно. Устало выдохнув, лорд мягко прошелся пальцами по чужой щеке, и Виктор потянулся за этим прикосновением, тихо всхлипнул, подобно ребенку: — Отец... — Тшш... Я с тобой. С тобой. Скоро будет легче. Продолжая обнимать Виктора, Гейл потрясенно поднял взгляд на Эртона. Теперь многое становилось понятно, но от того не легче. С языка просилось иное, но он тихо спросил: — Он выживет, правда? Томас кивнул и мягко отстранился, предлагая Гейлу сделать тоже самое и немного отдохнуть. — Вы сильно помогли ему, но сейчас ему нужно просто отдохнуть. Да и дети напуганы. Нужно их успокоить. Трайс кивнул, выбравшись и осторожно устроив любовника на постели. Накрыв одеялом, вслед за Эртоном направился прочь из комнаты. — Адлэю тоже надо отдохнуть, он отдал слишком много сил. Было странно идти бок о бок с Темным лордом и беседовать, словно хорошие знакомые, впрочем, не страннее, чем спать с врагом №1... Темный лорд кивнул и поймал внука, сорвавшегося в его объятия, прижал к себе и мягко поцеловал в макушку. Словно заклинание зашептал о том, что все будет хорошо, уговаривая то ли себя, то ли мальчика. Наконец, мягко отстранившись, поприветствовал Алису, по-джентельменски поцеловав ее ладошку. Гейл молча наблюдал со стороны, изучая человека, у которого предстоит жить сестре, старательно избегая и в мыслях называть его Темным лордом, тогда было проще. И понимал, что не боится отпустить с ним Алису, что сейчас так доверчиво прижалась к брату, утешая. Своим Эртон не причинит вреда. Когда все немного успокоились и на лицах даже стали появляться робкие улыбки, он предложил всем кофе, ведь впереди была долгая ночь, в которую они вряд ли уснут, пока не придет в себя человек, который им дорог. Выйдя на кухню, позвонил Отто, тихо, точно украдкой, спросив, как там Анджи. Дайнберг фыркнул, что он от души начистил ему рожу, не за министра, за сотворенную глупость. И Трайс старший негромко молвил, ставя на конфорку джезву и зажав телефон между ухом и плечом: — Правильно. Отто… только не поднимай панику и никому не говори — это тот самый Эртон. Кажется, собеседник на том конце провода подавился чем-то и отчаянно закашлялся, а после выдавил: — Твою мать... ЧТО?! — Розье спас Темный лорд, — повторил Гейл, сам удивляясь своему спокойствию, точно говорил о визите дальних родственников. — Отто, он тоже не такой, каким его нам описывали. — Гейл, тебе там по голове двинули? — предположил немец, закуривая. — Ты еще скажи, что они святые. — Нет, — со вздохом согласились в трубке, — такие же, как и мы все. Он понял это уже довольно давно и теперь лишь снова и снова подтверждал свои выводы фактами. Ему очень хотелось, чтобы это понял и Дайнберг тоже, и все остальные. Плохими или хорошими, темными или светлыми их делала не магия, которая была дана им с рождения, и даже не сторона, на которой находятся, а они сами, определяя помыслами и поступками. Распрощавшись с Отто, Гейл закончил с кофе и отнес его в гостиную, где они проговорили совсем немного, прежде чем отправить детей спать. После чего остались один на один. И лорд выглядел устало. — Вы бы тоже отдохнули, — предложил Трайс старший. — А то нервное потрясение, перелет и отдача… Я побуду рядом с Виктором. На самом деле, он, наверное, и сам выглядел не лучше, но оставлять раненого совсем без присмотра было неразумно. — Я могу вам посоветовать тоже самое, — хмыкнул Томас и устало потер глаза. — Я останусь здесь на пару дней, а затем, уезжая, заберу детей. Вас устроит такой вариант? В стране нынче неспокойно, спасибо вашему братцу. Упоминание брата, которого теперь ждал суд, заставило Гейла чуть заметно вздрогнуть. Анджи… наверное, это он виноват в том, что не уследил за мальчишкой, не смог донести до него то, что понял сам, не убедил… — Да, наворотили они дел… — согласился он, избегая смотреть собеседнику в глаза. — Впрочем, меня сейчас волнуют другие, более пугающие и масштабные перспективы. Эртон приподнял бровь, а затем усмехнулся. — Молодой человек, давайте сразу расставим точки над "i". Меня прославляют как всадника апокалипсиса, но я живу уже около тысячелетия и понимаю, что люди сами прекрасно устроят себе конец времен без моего участия. К тому же, вам не кажется, что версии других "знатоков" по поводу моих желаний разняться почти до абсурда? И сразу касательно второй версии. Мне не нужен мир у моих ног, окститесь, я ведь даже в своем кабинете порядок навести не могу. — Сказать можно что угодно, — скептически заметил Гейл, вспоминая, что так же не верил Виктору когда-то. Задумался, прежде чем продолжить мысль, до которой не доходил до сих пор, хотя та лежала на поверхности. — С другой стороны, если бы вы действительно хотели, неужели стали бы ждать столько веков?.. Чувствую себя доверчивым идиотом. Так много вещей, которые мы "знали" с детства и в которые верили, на проверку оказываются не более чем частью религии и культуры. Суеверием… Он тяжело поднялся, чтобы отойти к окну и потянуться за сигаретой: — Не против, если я закурю? Вдруг незнакомец, каким оказался для него Всадник апокалипсиса, не выносит табачного дыма? — Ваше право, — Томас позволительно повел ладонью и мягко усмехнулся. — Я всегда говорил, что светлый принц — это диагноз. А вы так похожи на эту категорию людей. Ваша "светлая" проблема в том, что из-за доброты у вас напрочь отсутствует критическое мышление, впрочем, трудно не верить в то, что закладывается в голову с рождения. — Вы правы, пожалуй, — согласился полукровка, закуривая и не решив, как относиться к характеристике, данной Темным лордом: то ли тот пытался его оправдать и утешить, то ли завуалировал не самое лестное мнение об уме "героя войны". Впрочем, после всех открытий, что свалились на него за последнее время, он был готов признать и это. Томас похлопал парня по плечу и направился прочь, тихо заметив, что Виктор пришел в себя. Немедленно затушив сигарету, Гейл поспешил следом, мысленно воздав молитву высшим силам. Он не мог, не хотел терять этого человека, перевернувшего его жизнь с ног на голову. Виктор был слаб, словно котенок, а потому безропотно принял лекарство из рук отца и лишь после спросил, в порядке ли дети и те гости, что были на приеме. Конечно, этот вопрос был направлен уже Гейлу, который, присев на краешек кровати, передал отчет Отто Дайнберга. Есть раненные, но все живы, Адлэй и Алиса в порядке, все радикалы и их пособники арестованы и сейчас дают показания. Виктор удовлетворенно кивнул и вновь сполз по подушкам, как только отец покинул комнату. Тихо выдохнул и предложил Гейлу лечь с ним, ведь они оба так устали, а наутро им придется подняться и навести порядок в городе. И Виктор вдруг тихо спросил, поможет ли ему в этом Гейл. Осторожно устроившись рядом, хоть страшная рана любовника и успела затянуться, оставаясь ярко красной рваной изломанной полосой, тот молча кивнул. Он тоже хотел мира. Мира, к которому уже начал привыкать и чувствовать его восхитительный вкус. Понимал, что в душе навсегда останется бойцом, который, если потребуется, вновь станет сражаться. Сражаться еще отчаяннее и упорней, ведь теперь его цель обрела вполне конкретные черты.