Обратный отсчет

Чимин остается единственной ниточкой, которая связывает с миром, настоящим, прекрасным и полным радости. Чонгук на все это может лишь смотреть, будто со стороны. Каждую ночь ему кажется, что он слышит ту ужасную мелодию, которая звучит вместо гудков и которую он усиленно хочет забыть. Тэхена он хочет забыть тоже, но не сумеет, даже если попытается. Он перестает оставаться на ночь и перестает оставаться вообще, просто заходит проверить, все ли в порядке. Конечно, насколько это возможно. От того Тэхена уже почти ничего не осталось. Больше всего сейчас он похож на куклу, запрограммированную совершать одни и те же действия. Чонгук похож на куклу тоже, он приходит сюда, как на работу, каждый день и, уходя, гладит Тэхена по волосам, едва касаясь. Тот всегда улыбается в ответ. Каждое движение в этой квартире похоже на давно отработанный ритуал. Чонгук уже не надеется, что Тэхен посмотрит на него так, как смотрел когда-то. Может, он бы ушел, но, кажется, зависим от Тэхена намного больше, чем тот от него. Иногда Тэхен плачет, безмолвно, просто крупные слезы долго катятся по щекам. Он смотрит в одну точку и произносит «все будет хорошо, правда» удивительно спокойным, безжизненным голосом. Чонгук не смеет говорить что-то в ответ. В такие моменты ему чудится, что еще не все потеряно, что Тэхен еще не сдался своей одержимости, не поддался ей окончательно. Наверное, Чонгук все еще здесь и поэтому. Когда у Тэхена ломается телефон, Чонгук серьезно готов позволить ему покончить с собой или хотя бы позволить тому убить его, чтобы все прекратилось. Смерть кажется лучшим решением в этом бесконечном психозе и беспочвенными надеждами на то, что однажды все каким-то образом станет лучше. Легче. Но вопреки здравому смыслу Чонгук покупает ему новый. Он плохо осознает причину, но говорит себе, что это ради того, чтобы Тэхен страдал хоть чуточку меньше. Чонгук понимает, что это неправда. Тэхен обязан ему по гроб жизни. Как жаль, что это и не жизнь вовсе. Чонгук ненавидит телефоны всей душой. Чимин упрямо настаивает на лечении, говорит, что поможет, что Тэхен ни в чем не будет нуждаться, станет нормальным. Здоровым. Что Чонгук, если захочет, постоянно сможет быть рядом. Чонгук откидывается на спинку дивана и громко смеется, на ощупь найдя тэхенову руку. Тот смотрит с неодобрением и подносит телефон к уху. Чонгук слышит знакомую до тошноты мелодию из динамика и больше всего на свете желает, чтобы все это оказалось кошмарным сном. — Ты же знаешь, что там никто не ответит? Тэхен напрягается — Чонгук чувствует, как каменеет его рука — и замирает. Его лицо неживое, абсолютно пустое и ничего не выражающее. Как оболочка без содержания. Чонгук непроизвольно напрягается тоже, ожидая новую истерику, вспышку гнева — чего угодно. Он никогда раньше не говорил подобного, хотя, наверное, следовало давно. Тэхен отмирает, поворачивает голову. — В смысле? — Непонимающе моргает он и, отворачиваясь, снова утыкается взглядом в телефон, — подожди. Мне нужно позвонить. Чонгук изможден до предела. Чимин, конечно же, прав во всем. Но об этом он тоже подумает как-нибудь потом. Тэхен сжимает его ладонь крепче. Чонгук закрывает глаза, надеясь скорее заснуть и больше не проснуться.