Медиум

– Ты это сделал, мать твою. – Появившийся в дверях Вегасовской гостиной Брендон даже не спрашивал – констатировал факт. Казалось бы, он мог говорить о чем угодно, например, обвинять Пита в том, что тот допил последнее пиво и не потрудился попросить Аннету заказать новое. Однако Уокер был уверен в том, что знает истинную причину, и она в сто раз хуже закончившейся выпивки. Мятую камуфляжную куртку Джерарда, всю в пятнах давно засохшей крови, он нашел позавчера совершенно случайно. Искал таинственно исчезнувшую футболку, принт которой Брендону отчего-то очень не нравился, а обнаружил ее, свернутую неаккуратным валиком, на верхней полке в гардеробной комнате. В первый миг глазам не поверил, а когда в полной мере осознал, что именно держит в руках, покрылся холодным потом. Со дня освобождения ребят прошло уже больше двух месяцев. Хороший срок для того, чтобы зажили раны физические, но не настолько большой, чтобы залечить душу, и все же до этого момента Пит наивно полагал, что Брендон в норме, что они с Патриком помогли ему преодолеть все это и начать забывать. Оставалась, правда, слабая иррациональная надежда, что Нери привез куртку еще в первый после освобождения визит в Вегас. Он был в подавленном и не вполне адекватном состоянии, так что теоретически мог забросить ее в гардеробную и забыть, но заданный ледяным тоном вопрос развеял все иллюзии. – Ты о чем? – Пит очень старался выглядеть спокойным, в то время как в душе все рвалось на части и хотелось одного – кинуться к Брендону, схватить за грудки и трясти до тех пор, пока честно не расскажет, что случилось между ним и гребаным психом на том проклятом заводе. – Куртка! – выплюнул Нери, впиваясь в его лицо разъярённым взглядом. – Аннета никогда не трогает мои вещи без спроса! А значит, ты ее взял! Где она, блядь? Пит был уверен, что Брендон начнет увиливать от прямого ответа, попытается выспросить исподволь или даже просто уйдет, не назвав причину своего гнева, и агрессивная откровенность застала его врасплох, но, наверное, так было даже лучше. Вскрыть эту тайную болезнь сейчас, проговорить, понять глубину и попытаться найти лекарство. – И не вздумай спросить, чья куртка, Пит! – продолжал наступать Нери. – Куртка Джера МакГроуна! Ты ведь помнишь такого? – Помню, – кивнул Уокер, стараясь не отводить взгляда. – Я выкинул ее. Перемены, произошедшие с лицом Нери, подтвердили самые худшие опасения. Изумление, недоверие, возмущение и наконец новая вспышка ярости сменились калейдоскопом, так и не сумев скрыть главного – боль. – Ты… Ты выкинул ее?! Как ты мог?! Не смей, блядь, решать за меня! – заорал Брендон во всю мощь легких, не тревожась, что Аннета может стать невольным свидетелем их ссоры. – Я никогда за тебя не решал, – Пит ответил подчеркнуто спокойно, но не для того, чтобы отгородиться или разозлить, а чтобы дать понять, что полностью осознает смысл своих действий и уверен в их правомерности. – Так с чего сейчас взялся, мать твою?! – Брен, если ты не можешь сам, то я должен был… – Ты не смеешь рыться в моих вещах! – перебил Нери, резко сократил расстояние и с силой толкнул его ладонями в грудь. – Ты не смеешь решать, что и когда мне делать! В его глазах плескалось отчаяние невосполнимой утраты, и смотреть на это было совершенно невыносимо. – Малыш… – Уокер попытался дотронуться до плеча Брендона, но тот отшатнулся и отбил руку. – Не смей! Ты… ты… Это предательство, Пит! Ты не должен был!.. Никогда! Он снова толкнул Уокера и сразу вслед за этим замахнулся по-настоящему. Пит увернулся. Отбил один удар, второй… Он ожидал, что ярость быстро схлынет, но недооценил ее силу, и через несколько мгновений они сцепились всерьез. Уокер пытался блокировать и выжидать, но Брендон кидался на него, как бешеный мангуст – ловкий и маниакально несдающийся. Питу прилетало то кулаком, то локтем, то коленом, и, потеряв надежду спустить дело на тормозах, он тоже включился в драку. В свете яркого утреннего солнца они кружили на небольшом участке гостиной, набивая синяки о мебель и снося всё, что можно было сбить. Что-то постоянно скрипело, шипело, грохало и даже звенело разбитым стеклом, но обращать внимание на детали было некогда. Брену нужно было выплеснуть свою боль, выбросить ее, выдохнуться, и Пит готов был сделать все, что угодно, даже врезать ему, если это поможет. – Brandon! Pete! Fermatevi (1)! – раздалось внезапно. Нери, которого Уокер к тому моменту сбил на пол и прижимал всем своим весом, замер, тяжело дыша, а затем вскинул растрепанную голову. Пит тоже позволил себе отвести взгляд и ожидаемо увидел в дверях взволнованную Аннету. – Всё… Всё нормально, Ана! – задыхаясь, выкрикнул Брендон. – Иди! – Просто дружеская… потасовка, – тоже едва переводя дыхание, уверил Уокер. Однако их двойные заверения ни к чему не привели. Горничная медлила, тяжелым взглядом пришпиливая их к полу, и словно ждала чего-то. – Иди, – повторил Брендон, но уже без надрыва. – Ho voluto togliere la tensione (2). Выучить итальянский Пит до сих пор не удосужился и слов Нери не понял, но отчетливо ощутил, как тело под ним постепенно расслабляется. Аннета же будто считала это изменение на расстоянии и лишь тогда, убедившись, что гнев пошел на убыль, неодобрительно покачала головой и вышла, оставив их наедине. – Пусти, – велел Брендон негромко и повел плечом. Пит не был уверен, что это хорошая идея, особенно если учесть валяющиеся в непосредственной близости осколки от сбитой ими настольной лампы, но решил рискнуть и отодвинулся, настороженно ожидая дальнейшего развития событий. При всей кипучей страстности отношений, до настоящей драки у них дошло впервые, но и поводов таких безумных раньше не было. Помятый и нахохлившийся Брендон сразу же вскочил, кинул на него тусклый взгляд и отвернулся, и это оказалось даже хуже, чем недавняя вспышка гнева. Будто теперь между ними выросла невидимая стена, которую не обойти и не сломать. Уокер тоже поднялся на ноги, оправил майку и медленно выдохнул через рот. Второй тайм. Нери выпустил пар, немного успокоился, но в решении проблемы они ни на дюйм не продвинулись. А самое страшное заключалось в том, что вопрос был слишком сложен и важен, и любая ошибка сейчас могла не просто усугубить – к чертям разрушить то подобие мира, которое установилось в душе Брендона, а их двоих развести в разные стороны и сделать едва ли не врагами. – Послушай, я понимаю, это был ад, но ты скажи, он… что-то сделал тебе? – Пит старался говорить осторожно, нащупывал слова, как путник над пропастью нащупывает узкую, неверную дорогу. – Что-то, чего ты не говорил на слушаниях?.. Ты же знаешь, мне можно доверить все. Не нужно нести это на своих плечах. – О чем ты? – Нери загладил волосы назад и болезненно морщился, весь в своих мыслях, беспомощно оглядываясь по сторонам, словно искал, на что опереться, чтобы не упасть. Его футболка порвалась у ворота, обнажая плечо с наливающимся на нем синяком, и от этого зрелища сердце сжималось. – Ну, он… – Пит перевел дыхание, собираясь с силами и чувствуя, как тело начинает подтряхивать. – Он сделал что-то такое?.. Что-то, чего ты даже сказать не можешь? – Поимел меня? – Брендон наконец обернулся и сфокусировал на нем взгляд. – Ты это, блядь, спросить пытаешься? Да. Да, Пит. Он поимел меня, только к телу это не имеет никакого отношения. Он ебал мой мозг на протяжении двух суток и только. От этого не умирают. – Но он же пытал тебя! – выпалил Уокер. От заверения Брена, что его не насиловали, он ощутил толику облегчения, но ее почти полностью перекрывали чувства ярости и беспомощности, едва ли не такие же сильные, как в тот день, когда он пытался найти похищенных ребят. Исполняя все это время роль организатора культурно-досуговых мероприятий, стараясь отвлечь Патрика и Брена от тяжелых мыслей, развеселить и делая вид, что все прекрасно, Уокер украдкой следил за ними, за их реакцией, за малейшими изменениями в настроениях, сне, аппетите, и все это время люто ненавидел Джерарда. За то, что он сделал, и за то, что имел власть сделать гораздо больше. За то, что разделил их. За то, что ни время, ни его, Пита, любовь и забота никогда не смогут вытравить те воспоминания без остатка, и в жизни ребят навсегда останется знание о жестокости, которой сложно что-либо противопоставить. Уокер не одну бессонную ночь провел из-за кошмаров о том, как застрелил Джера, но сейчас отчетливо понимал – если бы маньяк был жив, он без колебаний сделал бы это снова. – Пытал? – Брендон нахмурился и нервно загладил волосы назад. – Да что за гребаное слово?! Пытали их в афганском лагере! Когда тебя жгут и режут – это пытки! Когда на твоих глазах на части рвут твоих ребят – это пытки! – А топить тебя или избивать Патрика на твоих глазах, это не пытки? – Да, но, поверь, Джер вовсе не кайфовал от этого! У него не было другого пути! – Ушам своим не верю, он еще и жалеть себя заставил! У тебя стокгольмский синдром! – Да ничего он… Черт, Пит, ты не понимаешь! – Так объясни! – взорвался Уокер. – Объясни, черт дери, зачем ты хранил эту гребаную куртку?! Кажется, Брендон наконец-то действительно его услышал, потому что впервые за время появления в гостиной посмотрел без злости, осознанно и внимательно, будто пытался прочитать что-то в глазах Пита. – Вот скажи, – он шагнул вбок, взялся за спинку чудом оставшегося на ногах стула так, словно собирался развернуть его и сесть, но затем передумал, – когда я рассказал тебе, что умею читать следы мертвых, ты поверил мне или же на самом деле думал, что я ёбаный псих и мое место в лечебнице? – Конечно, поверил… – возмущенно начал Пит, но Нери перебил его. – И я поверил, когда ты рассказал мне о своих кошмарах и о том, что они вещие. Так вот поверь мне и сейчас. Это не стокгольмский синдром, мать его, как бы тебе ни нравилась эта мысль. Просто… он хотел умереть, понимаешь? Именно этого он хотел от меня! Пит не понимал. Совершенно не понимал, но то, что у них завязался диалог, то, что Брендон пытался анализировать и объяснять, вместо того чтобы ненавидеть и отталкивать, наполняло ноющее сердце отчаянной надеждой. – Преступники всегда подсознательно хотят, чтобы их остановили, – где-то вычитанная истина всплыла сама собой и заполнила брешь, в которой Пит должен был что-то ответить. – Он хотел этого не как преступник, а как командир роты, – горько отозвался Брендон. – Как человек, который чувствовал ответственность за жизни других людей и вину за то, что произошло. Но разве он мог поступить иначе?! В чем она, эта его вина на самом деле? Я постоянно втирал ему, что нет высшей силы, нет призраков, нет потустороннего мира, но Пит… Я разговаривал с Лидией Грэйс и с Миллером. Они, блядь, говорили через меня. И можно было бы допустить, что я съехал в шизофрению, но говорили они такие вещи, которых мне самому никак не узнать. Всё, во что я верил, оказалось лишь крохотной частью чего-то большего. Но тогда снова встает, мать его, вопрос – зачем Джер повстречался с Миллером? Зачем потом повстречался со мной? У меня ото всего этого голова кругом… – Малыш… – Пит хотел подойти, обнять, поддержать если не словом, то хоть крепким плечом, но Нери не договорил. – А еще, еще я влез в сознание Джера, Пит. Я видел эти огненные руины, чувствовал его агонию. Он был сумасшедшим отчасти, но он страдал, он искал, он пытался понять. Проще было бы сдаться, жрать таблетки, как я, или же просто пустить себе пулю в висок. А он пытался найти смысл, несмотря на то, что у него не было никакого «дара», несмотря на то, что был один. Он был слишком силен, чтобы просто смириться. И только когда понял, что нет никакой возможности, ни шанса получить ответ тут, только тогда он… Он же просто дал себя убить, мать его! Сам! Это был его сознательный выбор! А если бы это было не так, прости, мишка, но даже мы втроем его не одолели бы. Пит молчал. Замер, до боли натирая татуировку, и даже дышать старался аккуратно и размеренно, чтобы не позволить себе сорваться и высказать все, что он думает по этому поводу. Да, может, в чем-то, отвлеченно от ситуации, Брендон и был прав, но, во-первых, это не отменяло той жести, которую творил с ними МакГроун, а во-вторых, Уокер не мог относиться к нему иначе, чем как к опасному ублюдку, и ненавидел тем сильнее, чем отчетливее понимал, что даже мертвый он продолжает держать Брендона у себя в плену. – Я хранил его куртку не потому, что это какая-то гребаная, замешанная на изврате любовь, – Нери склонил голову набок и печально улыбнулся. – Я хранил ее как напоминание о том, что мир непознаваем, что я опять ничерта не въезжаю в то, что происходит. А еще, что нужно продолжать поиски. Я резал вены, чтобы узнать, что там, за гранью, но там была пустота, а теперь оказалось, что это не так. Я снова в начале пути и нужно переосмыслить все заново. Духи существуют, есть загробный мир и, кто его знает, может, есть и какая-то высшая сила. Великий замысел, что-то, что придаст всему этому хаосу смысл. Вот только какой?.. Я должен, должен знать! В глазах Брендона, только что таких спокойных и почти умиротворенных, Пит заметил странный лихорадочный блеск, и сердце заколотилось с бешеной силой. Только не это! Неужели в наследство от безумного капитана Брендон получил маниакальную тягу дойти-таки до точки, узнать наверняка, есть ли бог и чего он хочет?! А Нери, подтверждая его худшие опасения, ухмыльнулся, облизнул пересохшие губы и доверительно прошептал: – У меня есть идея. Взгляд Пита сам собой метнулся к исполосованным белыми шрамами запястьям. О чем он говорит? Какая идея? Повторить прошлое? Опять пройти этот путь, но уже с новыми знаниями?!. Так, главное – не паниковать. Нужно будет под каким-то благовидным предлогом наподольше увезти Брена в Чикаго и договориться с Патриком, чтобы каждый день хотя бы у одного из них был выходной. Так они смогут приглядывать за Брендоном, чтобы он не совершил этой глупости снова. А еще нужно будет обеспечить ему как можно больше положительных эмоций и ярких впечатлений. Может быть… Может, даже придется тайно проконсультироваться с каким-нибудь специалистом. Ни в коем случае никакой гребаной терапии. Просто узнать, как лучше сглаживать такие углы, на что переключать внимание… – Я поеду к его девушке. – А? – услышанное настолько шло вразрез со всем, что Пит успел себе напредставлять, так что он даже усомнился, не пропустил ли чего. – Я говорю, что собираюсь навестить его девушку. И дочь. Джер упоминал, что если кто и держит его на этом свете, так это Лита. Может быть, я увижу его там. А может, никого не увижу, мать его, но мне надо убедиться, надо поговорить с ними. Закрыть уже этот долбаный гештальт(3) и начать жить заново. Пит зацепил взгляд Нери, пытаясь найти отголоски того нездорового огня, который видел недавно, однако Брендон казался собранным и немного усталым, но уж никак не одержимым. Правда? Или искусная ложь? Брендон был из тех, кто идет напролом, независимо от того, насколько самому от этого будет плохо, и он вряд ли стал бы лгать Питу для одного лишь его успокоения, но все-таки тема была слишком серьезной, а цена ошибки все такой же высокой. – Поедем вместе, – глухо промолвил Уокер, незаметно сжимая кулаки в ожидании гневной отповеди о том, чтобы не смел диктовать условия, но Брендон опять удивил. – Отлично, – кивнул он. – Вылетаем ближайшим рейсом. Не хочу тянуть, и опять же, если все пойдет гладко, как раз успеем сделать Патрику сюрприз, и обратно полетим вместе. –––––––––––––––––––––––––– 1 – Fermatevi! (итал.) – Остановитесь! 2 – Ho voluto togliere la tensione (итал.) – Я хотел снять напряжение. 3 – Гештальт – Гештальт-терапия – гуманистическое направление в психотерапии XX века, основанное на экспериментально-феноменологическом и экзистенциальном подходах. В данном случае имеется в виду незакрытая проблема или некий болезненный момент из прошлого, который мешает свободно двигаться дальше. *** Чуть покачиваясь в такт играющей из колонок музыке, Брендон завороженно следил за тем, как дорога ложится под колеса черного Питова форда. Четыре часа в самолете, затем почти час из аэропорта до дома Уокера, вот уже полтора часа в дороге на его машине – и ни намека на усталость. Наоборот, ощущение трепета и предвкушения, будто перебрал энергетиков. Причем штырит одновременно и от любопытства, и от страха. Почти дежавю, только с перевертышем – три года назад они рассекали хайвей, чтобы помочь Уокеру обрести покой, а теперь делают то же самое ради него. – Как тогда, мишка, – эхом озвучивая собственные мысли, произнес Брендон и взглянул на Пита. С самого момента отъезда из Вегасовской виллы они едва ли перемолвились парой десятков слов, и Нери был очень благодарен Питу за то, что позволяет побыть наедине со своими мыслями, но сейчас немного отпустило и захотелось разбавить заполненную одной лишь музыкой тишину салона. Уокер кинул на него сосредоточенный взгляд, соображая, о чем речь, а затем понимающе улыбнулся, и эта улыбка сгладила зябкое ощущение отчужденности. – Да, точно. Только чувство, что меня через соковыжималку прогнали, прежде чем запустить на второй круг. Кажется, тогда я был на порядок бодрее. Старею, наверное. – Уокер, – Брендон недовольно причмокнул и выпятил губы уточкой, – ты что, на новое прозвище нарываешься? Знаешь же, что от меня пощады ждать не стоит. Так как, звать тебя стариком или хочешь остаться мишкой? – Пошел ты! – Пит толкнул его в плечо, со смехом потрепал по голове, так что пришлось зачесывать назад упавшие на глаза волосы, и нависшее было минорное настроение исчезло, позволив Нери украдкой выдохнуть с облегчением. Он и сам чувствовал себя странно. Словно два дня на заводе прошли за два года, а может, и за все десять. Вроде и мудрее не стал, но все же каким-то образом изменился. Понять бы теперь, каким и чего ожидать от себя нового. После освобождения Брендон чувствовал, словно его выпотрошили, а затем аккуратно зашили обратно. Внешне все так же, как было, а внутри – пустота. Способности читать чужие мысли и видеть прошлое уснули или исчезли, да и призраки его больше не тревожили, но это ощущалось не как избавление, а как издевка. «Посмотри, что бывает в мире, малыш! Увидел? Изумлен, потрясен, не знаешь, как жить дальше? Ну и все, теперь просто забудь». Настоящая пытка! Даже когда парни настырно потащились с ним в Вегас, и там на них троих снизошло озарение, которое подарило радость и новый смысл жизни, в душе продолжала зиять высасывающая силы и уверенность дыра. Это было вызовом, проверкой, которую он должен пройти, чтобы жить дальше без оглядки, чтобы полностью отдаться новым чувствам. Только бы найти подсказки, только бы эта поездка, к которой он морально готовился не одну неделю, не оказалась пустышкой... – Откуда ты знаешь, куда ехать? – прервал Пит череду философских размышлений. Брендон сжал губы, придвинулся вплотную к спинке и уперся подошвой черного сникера в бардачок. – Трудно объяснить… Я не знаю маршрут, но по ходу вижу какие-то вехи, опознавательные знаки. То, что Джер отмечал про себя, когда ехал этой дорогой. Нери заметил, как Пит кинул на него короткий, острый взгляд и до побелевших костяшек сжал руки на руле, но комментировать не стал. И так понятно, что любое упоминание МакГроуна ему – как ножом по сердцу. Странно… Получалось так, что они всегда стремились друг к другу, но всегда находилось что-то, что их разъединяло. Раньше это было отношение к любви, партнерству, сейчас – отношение к поискам истины. Тогда Брендон не готов был признать очевидные вещи, сейчас Пит оказался не в силах преодолеть ненависть к Джерарду и все, что хоть как-то его касалось, воспринимал предвзято и искаженно. Однако разница восприятия не отменяла тот факт, что Нери был очень благодарен за предложение поехать вместе. Оказаться наедине с отголосками прошлого, которое лучше всего было бы просто забыть, безумно пугало его, но и позвать с собой больше было некого. Вегасовских знакомых Брендон вовлекать в это дело не собирался, а предлагать поездку Патрику, бабушку которого Джер невольно отправил на тот свет, было бы кощунственно… – Стой, стой, стой! – внезапно закричал Брендон, стуча ладонью по сидению. Пит ударил по тормозам. Завизжали шины. Форд дернулся, накренился и замер на обочине в облаке пыли. – Чего? – напряженно выдохнул он, продолжая сжимать руль и сверля Нери тревожным взглядом. Вопрос был на миллион. Проведя ладонью по лицу, Брендон оглянулся назад, на висящую на одном из двухэтажных деревянных домишек вывеску «Художественная лавка». – Пообещай, что не отправишь меня дальше пешком. – Он приоткрыл дверь, впуская в охлажденный салон горячий летний ветер. – Дело в том, что мне надо прикупить кое-что. Изнутри лавка была даже меньше, чем казалась снаружи. Крохотный, окрашенный в нежно-кремовый цвет квадрат помещения на две третьих был заставлен витринами со всякой дребеденью для рукоделия и рисования, стеллажами с гипсовыми и деревянными фигурами, мольбертами, а также почему-то принадлежностями для сада. Нормально развернуться там, не рискуя покалечиться или попортить товар, могли только продавец и один покупатель, так что Пит, едва сунувшись вслед за Брендоном, предпочел остаться на улице. – Доброго дня, – басовито поздоровался продавец, чье лицо заросло кустистой бородой, совершенно не гармонирующей с окружающим его пространством. Разве что со стоящими на вытертом деревянном полу лейками да садовыми гномами. – Доброго, – кивнул Брендон, задумчиво проводя пальцами по гипсовым кудрям Антиноя. Нери сказал Питу правду: он не видел маршрута в целом, но каждое опознанное место раскрывало следующий ориентир, словно головоломка, для прохождения на новый уровень которой нужно обязательно выполнить задание предыдущего. За это время был мост, причудливый дом с самодельным шпилем, развилка с покосившимся столбом, магазин стройматериалов на обочине, яркая вывеска придорожной закусочной и вот теперь художественная лавка. Странное это было чувство – ходить по магазину, где Джер мог покупать подарки для дочери. Но еще более странным и даже пугающим было легкое ощущение узнавания. Может быть, по дороге был не один такой магазин, но отголоски воспоминаний говорили о том, что он прибыл точно по адресу, и от внезапно налетевшего ощущения, что он повторяет последний путь Джера с теми же остановками, Брендона продрал озноб. – Чем могу быть полезен? – напомнил о себе бородатый продавец, но Нери медлил. Удобно ли будет купить подарок дочери своего похитителя? Как к этому отнесется ее мать? Знают ли они о том, что сделал Джер и что с ним сталось? Да и вообще, нормально ли то, что он сейчас делает? Пит точно сказал бы, что нет, да и сам он не был уверен, но взгляд словно приклеился к большому набору масляных красок в металлических тюбиках… Джер открывает дверь и входит в лавку… Солнце светит в спину и нужно несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к неяркому освещению внутри… – Добрый день, Фил, – говорит он. – Мы знакомы? – на бородатом лице напротив озадаченность, но Брендон не замечает. Оглядывается по сторонам… Пробегает взглядом по пыльным гипсовым бюстам и мольбертам… Жаль, что нет времени. Рвануть бы сейчас в Чикаго, зайти в самый крутой художественный магазин и накупить там столько всего, чтобы Лите на полгода хватило. Хотя бы на полгода, раз он не сможет покупать ей краски всю жизнь… – Вон тот набор, Фил. Самый большой. – Да… Хорошо. Конечно, – отвечает продавец Брендону. – Всё-то твоя Лита рисует. А мою вот от кукол не оторвать, – отвечает продавец Джеру. Джер протягивает наличные. Брендон протягивает карточку. Они оба следят за тем, как продавец снимает набор с полки… Только бы не спасовать… Только бы найти силы увидеть ее в последний раз, обнять, подарить подарок, пообещать, что скоро приедет, а мысленно попрощаться… – Молодой, человек, упаковывать надо? – А? – Нери вынесло из прошлого с такой же силой, как волна выбрасывает на берег щепку. Пошатнувшись, он ошалело огляделся по сторонам, а от солнечного сплетения уже начал расползаться до боли знакомый озноб. Стены и без того крохотной, пахнущей пылью и химией лавки будто сужались, давили со всех сторон, вызывая ощущение клаустрофобии и удушья, но самым страшным было чувство, что вот сейчас дверь действительно откроется и в нее войдет Джер МакГроун во плоти. Сделает шаг, встанет вплотную за его спиной и тихо скажет: «Привет, малыш. Знал, что ты придешь». – Упаковка, – по всей видимости, решив говорить с невменяемым, но обеспеченным клиентом самыми простыми фразами, переспросил продавец. – Надо? – Нет! – поддавшись-таки страху, выпалил Брендон, схватил покупку и выскочил на прогретую улицу. Мелькнула даже малодушная мысль ухватить Пита, затолкать в машину, и чтобы гнал до самого Чикаго без остановок. Но Нери слишком хорошо себя знал: если он сдастся сейчас, если остановится, так и не решившись сделать последние шаги – призрак упущенной возможности будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. – Могу я наконец узнать… – начал было стоящий неподалеку от входа Уокер. – Лучше не надо, – качнул головой Брендон и, не сбавляя шага, направился к машине. В салоне он выключил кондиционер и едва сдержался, чтобы не включить обогрев. Жутко хотелось выпить горячего, домой и потискать Патрика, но Нери отказал себе во всех трех желаниях и размеренно дышал по вычитанной когда-то для Пита системе, выгоняя из сознания отголоски зародившейся истерики, пока не стало немного легче. Уокер все это время стоял на том же месте. В боковое зеркало Брендон видел, как он, щурясь от солнца, переводит взгляд с художественной лавки на дверь машины, затем куда-то за горизонт и снова на магазинчик. И не нужно было обладать способностью читать мысли, чтобы представить, как он тревожится из-за того, что не может ни разубедить, ни помочь, как злится из-за того, что ничего не понимает. Только вот объяснения он не воспримет, потому что все, что связано с Джером, вызывает у него зубовный скрежет и лютую агрессию, так что пришлось терпеливо ждать, когда Уокер переварит негодование и найдет в себе силы продолжать дорогу. – Не расскажешь? – хмуро поинтересовался Пит, через некоторое время открывая дверь со стороны водителя. Брендон глянул на него, без единого слова уперся плечами в спинку сидения и, вскинув бедра, стал шарить по карманам джинсов в поисках сигарет. – Да пошел ты! – на сей раз Уокер не улыбался, не трепал его по волосам и посылал совершенно серьезно, но за руль все-таки сел. И вновь потянулись однообразные пейзажи – чередование маленьких городков, изредка перемежающееся лесами и полями. Брендон курил сигарету за сигаретой, выпуская струи дыма в приоткрытое окно, Пит сделал погромче радио и изредка кидал на него тяжелые безответные взгляды. Художественная лавка оказалась очень важной вехой, она первой дала Нери уверенность в том, что они действительно едут в нужном направлении, а не по маршруту, который вывело черт знает из чего его подсознание. Но теперь напряжение росло с каждой пройденной милей, и он чувствовал себя готовым вот-вот взорваться вулканом. Даже мышцы ныли и каменели от тревоги и вынужденного бездействия, но, как назло, больше ничего «знакомого» не попадалось. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Брендон нетерпеливо тряс ногой и буквально впивался взглядом в хоть сколько-нибудь отличительные детали по обе стороны от дороги, искал внутри себя малейший отклик, однако в ответ была тишина, будто они нечаянно проехали нужный поворот и теперь рассекают по незнакомому шоссе без всякого смысла. – Правильно едем-то? – нарушив молчание, подлил масла в огонь Пит. – Да я, блядь, понятия не… – раздосадовано начал было Брендон, но мгновенно осекся и, подавшись вперед, затараторил. – Туда, туда! Вправо! Вон съезд, видишь? Видишь? Мы почти… почти приехали. Сердце екнуло, на миг замерев, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Ничем не примечательный поворот в паре километров от оставленного позади городка разом дорисовал все недостающие части маршрута. – Полторы мили… Там слева будет старый брошенный пикап… Справа клены и загон для лошадей… Домов пять… нет, шесть… Дом Клэр по прямой, на повороте… Белый с синим, в низине. За невысоким забором… В сознании словно негативы проявлялись, и то, что до этого было причудливо и размыто, обретало форму и смысл. Пикап, клены, загон. Все они вставали перед взглядом один за другим, и ликование так плотно мешалось со страхом, что Брендон пару раз с надеждой взглянул на Пита, ища его поддержки, но тот мрачно вел форд, не отрываясь от дороги впереди. – Вон твой белый с синим дом в низине, – глухо выдал он через пару минут, прижал машину к обочине и заглушил мотор. Брендон кивнул, но поднимать глаза не торопился. Вместо этого он выудил из мятой пачки последнюю сигарету и опять закурил. Будто на краю обрыва перед затяжным прыжком в бездну. Мандраж был такой, что руки подрагивали, и хотелось уже поскорее шагнуть, чтобы не мучиться от неизвестности, но до этого стоило хоть немного привести нервы в порядок. Не хватало еще выглядеть как истерик и заставить Клэр решить, что он какой-то приезжий псих!.. Затяжка, еще одна, еще… Все, до бычка. Уокер, надо отдать ему должное, ни о чем больше не спрашивал и не торопил. И только когда Брендон утопил окурок в пепельнице и взялся за ручку двери, на его плечо упреждающе легла рука. Он обернулся, ожидая чего-нибудь вроде «не ходи» или «ты уверен?», однако Пит прищурился и тихо, но убежденно произнес: – Ты должен это сделать. Должен. И никогда больше не возвращаться сюда. Обещай мне. Брендон замер на несколько мгновений, глядя в его карие глаза, а затем улыбнулся и благодарно кивнул. Пит не изменил себе. Капитан Америка до мозга костей, он всегда говорил и действовал так, как считал правильным, даже если это рвало сердце или вредило ему самому. – Подожди меня в машине, – попросил Нери. – Я не думаю, что это займет много времени. Выдохнув, он открыл дверь форда, выбрался на улицу и огляделся. Крохотный, утопающий в зелени поселок выглядел классикой американской глубинки. Настолько откровенной и образцово-показательной, что даже не верилось в то, что всего в двух часах езды отсюда – рвущийся ввысь небоскребами неумолчный Чикаго. Под аккомпанемент заливистого пения птиц и задумчивого мычания коров, Брендон, приглядываясь, двинулся к огороженному чисто номинальным низеньким забором белому дому с окрашенными в синий ставнями и фундаментом. Обе двери – и глухая входная, и сетчатая от насекомых – открыты настежь, значит, хозяйка дома. Во дворе под невысоким раскидистым деревом с пышной кроной сидят вокруг игрушечного стола два зайца и какой-то кособокий медвежонок. Наверное, и Лита где-то поблизости. Грядки с оставленной в борозде лейкой, покачивающийся между двумя деревьями гамак, песочница с полинявшим деревянным навесом, брошенный велосипед, шелестящий на ветру яркий пропеллер из глянцевой цветной бумаги… Брендон так увлекся впитыванием деталей, что споткнулся на ровном месте, когда из темного дверного проема вышла молодая женщина с корзинкой выстиранного белья в руках. Она прищурилась на солнце, а затем прошла к натянутым между столбиками веревкам, поставила свою ношу на табуретку и принялась развешивать детские вещи. Среднего роста, с собранными в небрежный пучок русо-рыжими волосами, в тонкой майке, джинсах-клёш и шлепанцах. Симпатичная, но определенно не в его вкусе. Клэр. А может, и не она… Нери не видел ее в воспоминаниях Джерарда, а потому замер футах (1) в десяти от калитки, наблюдая за ловкими привычными движениями рук и прикидывая, как лучше начать разговор. Внезапно раздавшийся громкий заливистый лай заставил Брендона вздрогнуть всем телом и мгновенно вырвал из состояния задумчивости. Вообще-то он не боялся собак, но стремительно приближающаяся пара мощных овчарок и отделяющий их низкий хлипкий заборчик заставили его пересмотреть свои взгляды. С гулко колотящимся сердцем, Нери так и остался стоять на месте, но лишь потому, что понимал – бежать не просто бесполезно, а опасно. Если сейчас он струсит и пустится наутек, есть все шансы обзавестись такой же неприятной историей, как у Пита, и несколькими шрамами на память. – Рин! Рикки! Фу! – звонко осадила хозяйка. «Как твои занятия с логопедом?» «Отлично! Вот послушай. Дже… Джер-рард. Я молодец?» «Не то слово, малышка!» «А еще: Р-р-рин и Рикки, вот!» Точно по адресу. Теперь уже можно не сомневаться… – Простите! Не бойтесь! Они без команды не тронут! Вы к кому? – девушка смотрела с виноватой улыбкой, а отозванные охранники, подбежав к ней трусцой, расположились с двух сторон и продолжили настороженно наблюдать. – К вам, – стараясь унять предательскую дрожь в голосе, отозвался Брендон. – Вы ведь Клэр? – Да, – улыбка из виноватой стала удивленной и даже чуть кокетливой. Видно было, что она заинтригована и пытается вспомнить, где они могли познакомиться. – А я-а-а… Брендон. Брендон Нери. Если до этого у него и были сомнения, знает ли Клэр о нём и о судьбе Джера, то по стекшей с лица улыбке и испуганному взгляду все сразу прояснилось. – Нери? Боже мой! Вы же тот, тот самый… О нет! Нет! Прошу вас! Я не имею к этому никакого отношения! Зачем вы приехали? Тут репортеры? Сидящие рядом с хозяйкой овчарки почувствовали изменившееся настроение и начали безмолвно скалиться, готовые в любой момент возобновить атаку, а сама Клэр подхватила таз с недоразвешенным бельем, прикрываясь им, будто щитом. – Нет, что вы! Никаких репортеров! – поторопился разубедить Нери. – И я вовсе ни в чем вас не виню! Я просто… Я… Джер просил передать Лите подарок. Краски. От него. Вот! Вот они… Он взмахнул коробкой и беспомощно замер, не зная, что еще прибавить и как, в случае удачи, выкручиваться с этой внезапно пришедшей на ум ложью. – Джер просил передать подарок вас? – после паузы изумленно-недоверчиво переспросила Клэр. – Да. Краски. Для Литы. Он говорил, что она больше всего любит рисовать… Прошу, не гоните меня. Я лишь хочу отдать это и немного… немного поговорить с вами, если можно. Дайте мне десять минут. Клэр тревожно огляделась по сторонам, словно искала помощи. Невооруженным глазом видно было, как она борется с собой, как схлёстываются в ее душе страх и настороженность с иррациональным, но неотступным ощущением косвенной вины. – Ладно… Ладно, проходите. Дэн должен скоро подъехать, а пока… Но говорю вам, я его почти не знала. Мне нечего рассказать. В неотступном сопровождении собак Брендон вслед за хозяйкой прошел в дом, в котором, даже если принять во внимание второй этаж, оказалось не больше пяти комнат. Мало места, не новая, далекая от дизайнерской мысли обстановка, запах еды, стирального порошка и дешевого парфюма. Все вокруг было чисто и даже в какой-то мере уютно, но с точки зрения Нери – бедно. – Воды? Газировки? – Клэр явно чувствовала себя не в своей тарелке – то и дело терла ладони о джинсы, поправляла выбившиеся из пучка пряди и кидала на него быстрые, тревожные взгляды. Брендон и сам не раз уже вспомнил Патрика с его волшебной федорой, которую можно снимать и надевать, а еще мять в руках или просто нахлобучить по самые не балуйся и сделать вид, что ты пенёк. Кажется, оба они были ошарашены этим знакомством в равной мере, и оба не знали, что теперь делать. Покруче, чем внезапная встреча бывшей и нынешней. Точнее, теперь уже двух бывших… – Воды. Спасибо. Просто замереть в ожидании или, хуже того, сесть, Нери был не в состоянии, потому, пока Клэр скрылась на кухне, он под наблюдением овчарок прошелся по периметру гостиной, осматриваясь, и затормозил около стены, где были развешены детские рисунки. Сердце ёкнуло, когда взгляд упал на расположенный по центру лист, где маленькая художница изобразила себя с отцом. Хорошо изобразила, кстати. Похоже. Джер был в камуфляже, с голубыми глазами и даже шрамом на левой стороне лица, выписанным с таким старанием и любовью, что сразу становилось понятно – Лита считает эту деталь очень важной, а может быть, даже красивой. Гордится отцом, наверное… Он же такой крутой и мужественный, что еще нужно девочке шести лет? – Вот. – Брендон обернулся на голос и автоматически принял стакан воды из чуть подрагивающей, усыпанной веснушками руки. – Это… Лита не дает его снять, хоть ты что делай. Дэн… Это мой молодой человек… Он живет с нами и всё для нее делает, а Джер возникал раз в полгода, привозил подарки, деньги и исчезал, а она потом всё ждала, ждала… – Вы не говорили ей? – тихо спросил Брендон. – Нет. Не знаю, как сказать. Она слишком его любит… Пусть думает, что опять надолго уехал. – А потом? – А потом не знаю. – Она сглотнула и умолкла. Глянула на рисунок за его плечом и быстро опустила глаза. – Так как получилось, что он попросил вас передать краски? Вы говорили с ним о Лите? – Прозвучит странно, но мы довольно много говорили, – Брендон старался подбирать слова осторожно, минуя те темы, которые позволили бы подумать, что у них там вместо похищения был кружок по интересам. – И, знаете, мне показалось, что он был отнюдь не в восторге от своей жизни и того, что делал. А под конец… Он словно не видел другого выхода, кроме как завершить всё это. Он ведь служил, да? – Да. В Афганистане. Его вроде даже наградили, но он не любил говорить об этом… И я ведь слышала, что горячие точки выжигают, но Джер… Он притягивал людей, как магнитом. Мне казалось, что у нас всё может получиться. А когда я поняла, что мечтам не сбыться, было поздно – у нас наметилась Лита... Простите, не знаю, зачем говорю вам всё это. Он вас пытал, а вы вот краски привезли. В голове не укладывается… Нери взглянул в ее серо-голубые глаза, но Клэр тут же их опустила и, отойдя на несколько шагов, оперлась рукой на спинку дивана. Ненакрашенная, широкобедрая, с парой лишних кило и подоблетевшим лаком… В Вегасовском мире Брендона таких девушек вообще не водилось, но от нее исходило какое-то особое тепло. Чувствовалось без долгих лет общения и узнавания, что у нее легкий нрав, доброе сердце и желание делать этот мир лучше. Как у Патрика… – Это было его последнее желание, – спохватившись, ответил он. – Джер не мог больше жить так, как жил, и сделал все, чтобы мы выбрались, а он остался там. Но перед смертью он… Он просил меня отвезти дочери подарок, а еще приглядывать за вами с ней, на случай если понадобится помощь. Это была совсем уж вопиющая ложь, но Нери никак не мог избавиться от чувства вины в том, что Лита лишилась отца. Этот маленький дом, запах самой простой еды… Сразу ведь видно, что живут его обитатели не роскошно. Да и так некстати пришедшее на ум сравнение Клэр с Патриком… Что, если бы они с Питом умерли, а он остался совсем один, пусть даже с каким-то долбаным Дэном? – Что вы! – глаза Клэр испуганно округлились. – Ни в коем случае! Как он мог взять с вас такое слово?! Это безумие какое-то! Да и я… мы… мы ни в чем не нуждаемся! У меня есть Дэн, он хорошо зарабатывает, а я подрабатываю в местной больнице. – Но мне не сложно! – постарался убедить Брендон. – Я отлично обеспечен! И раз уж судьба так нас свела, то почему я не могу просто сделать что-то для вас? Да и даже не в деньгах дело. Ведь может же случиться… Просто… Вы просто знайте, черт побери, что если что-то серьезное будет, то я всегда готов! Я оставлю номер. Свой номер, на всякий случай. Светлые брови Клэр надломились, а в глазах заблестели слезы, и Нери понял, что все испортил. Хотел, как лучше, но слишком напористо, слишком не вовремя, и получилось как всегда. – Мистер Нери… – Брендон. Клэр, я… – Брендон, остановитесь!.. Ну что вы мне сердце рвете? Что он с вами сделал такое? Я прошу, просто забудьте, если когда-нибудь сможете. И не нужно больше… То есть я очень благодарна, что вы нашли силы, что приехали сюда… Только больше не приезжайте, умоляю вас! Брендон хотел ответить, попытаться переубедить, настоять, но сдержался. Тяжело выдохнув, он опустил глаза и постарался выровнять сбившееся дыхание. Да он просто мастер переговоров, мать его! Можно прям так, без допподготовки выпускать на крыши и мосты к прыгунам! Теперь уж точно всё. Клэр в шоке и уверена, что Джер бесповоротно искалечил его психику, а значит, к Лите она его не подпустит, и даже если безумный капитан где-то рядом с дочерью, увидеться им не удастся. Какая же в самом деле насмешка судьбы – оказаться так близко, быть может, в нескольких шагах и быть вынужденным отступить! Мелькнула даже мысль – броситься бегом на поиски девочки, но стоило Брендону представить, как он чешет по участку с безумными глазами, а за ним с криками испуганная Клэр и её разъяренные соседи, как дикий порыв сошел на нет. – Простите, Клэр, – собравшись с духом, Нери снова поднял глаза. – Простите, что заставил волноваться. Я ухожу, но номер… Он огляделся по сторонам и под глухой рык настороженных повышенными тонами овчарок шагнул к журнальному столику, положил на него набор красок и написал на коробке свой телефон. – Номер я вам оставлю. И еще я хочу, чтобы вы знали: Джер любил вас и очень любил Литу. Каким бы он ни был. Сцепив зубы, Брендон двинулся мимо замершей, как статуя, Клэр к выходу, но в этот самый момент по невидимой из гостиной лестнице застучали легкие дробные шаги. – Ма-а-ам! Мама, смотри какую я кар-ртинку нарис… Тоненькие ноги так и мелькают, пока она быстро-быстро бежит к нему по вытоптанной в траве дорожке... – Папа! Солнце светит ярко и празднично, хотя на дворе уже глубокая осень. Солнце на желтеющей листве, солнце в медово-соломенных волосах, солнце в широко распахнутых голубых глазах… Сердце заходится, замирает. Зачем он каждый раз уезжает от нее?.. Куда?.. Если бы только можно было залить этот чертов огонь внутри, забыть голос Миллера, крики умирающих, взрывы, раны, вой, смех, страх и отчаяние… Если бы можно было выцарапать, вырвать всё это из сердца с мясом – он остался бы с ней навсегда… Ноги подгибаются, и он падает на колени... Тянет руки, желая обнять… – Лита… – Лита! – вторит ему испуганный женский голос. – Мама! Несколько бесконечно долгих секунд сознание Брендона билось на тонкой грани между собой и не-собой, словно он мучительно пытался проснуться, но сон облеплял со всех сторон, не пускал, тянул обратно. А когда наконец-то удалось вырваться, то картина его взору предстала сногсшибательная. Испуганная Клэр обнимает изумленную Литу, Рин и Рикки вовсю скалятся ему в лицо, а сам он, пошатываясь, стоит на коленях посреди гостиной. В таком идиотском положении Нери, пожалуй, не был еще ни разу в жизни, но не успел он в полной мере прочувствовать всю его глубину, как за правым плечом Литы отчетливо увидел Джерарда, и все окончательно поплыло. – Рин, Рикки, фу! Мистер Нери, вам плохо? – испуг в глазах Клэр постепенно сменялся состраданием, но дочь она продолжала закрывать собой. – Голова… Голова закружилась, – еле ворочая языком, соврал Брендон, то и дело скашивая взгляд на МакГроуна. – Простите. Он оттолкнулся от пола и медленно поднялся, пережидая, пока отлетают свое пёстрые мушки. – Кто это, мама? – негромко спросила Лита. – Один знакомый, – шепнула в ответ Клэр. – И он… – Да, мне уже пора, – согласно кивнул Брендон. – Рад был повидаться. Никем не задерживаемый, он медленно побрел к выходу. Сказал одними губами: «Проводи меня» и вышел на улицу, на такое же, как в видении, только летнее солнце, под потоки свежего, охлаждающего гудящею голову ветра. Три шага по крыльцу, две ступени, двадцать три шага до калитки… Он не оборачивался, чувствуя устремленные в спину взгляды Клэр и Литы и не представляя, последовал ли Джер за ним. А когда оказался за пределами участка, развернулся и пошел в обход, туда, где еще при первом беглом взгляде заметил тропу к небольшому перелеску. Земля опасно кренилась при каждом шаге, кровь стучала в ушах, а все тело била дрожь, но привычного пронизывающего холода не было. Вместо него по венам бежала лава, и даже скрывшись от палящих лучей солнца в густой лиственной тени, Нери не почувствовал разницы. Уже вполне можно было остановиться и развернуться, проверить. Деревья гарантированно скрыли его от чужих глаз, а значит, даже впади он в истерику, никто не увидит, но Брендон шагал и шагал, будто Джер идет позади с пистолетом и в любой момент может спустить курок. Этот образ становился все ярче и реальнее, все ощутимее. До дрожащего дыхания, до ноющих лопаток, до подгибающихся колен… Весна. Мешок на голове. Шорох под ногами, пение птиц, шелест крон… Дом отшельника… – Хватит! – с остервенением выталкивая себя из прошлого, в голос выкрикнул Нери и резко развернулся. Безумный капитан стоял в нескольких шагах от него, как живой, и у Брендона перехватило дыхание. «Ты мертв. Ты умер. Я сам видел», – мысленно убеждал он себя, но глаза обманывали, а чувства сбоили, дублируя то, что он испытывал на заводе. Внимательные насыщенно-синие глаза, легкая косящая из-за шрама улыбка… Чуть ссутуленные мощные плечи… Будто даже запах – мятной жвачки и бензина. Металлический привкус во рту. Ловушка готова была вот-вот захлопнуться, отрезав его ото всех возможностей и оставив навсегда вариться в страхах прошлого. – Ну здравствуй, – оскалился Брендон, решительно шагнул вперед, замахнулся и ударил, метя в челюсть. Рука не встретила сопротивления, а бил он с такой отчаянной силой, что по инерции качнулся вперед, потерял равновесие и ободрал плечо о ствол могучего дуба. – Все-таки призрак… – выдохнул Нери, разворачиваясь обратно. Джер смотрел в ответ молча, не пытаясь установить контакт, но и не отгораживаясь. Будто выжидал или же просто давал возможность прийти в себя. И какие бы ни были цели, Брендон выжал из этой паузы максимум, мысленно отделяя надуманное от реального, а прошлое от настоящего, и почувствовал наконец, что угрозы от МакГроуна не исходит, равно как и нет больше ощущения иссушающего жара. Только тепло, больше похожее на легкое любопытство. – Свалил-таки… – начал было Нери, но голос сорвался. От волнения горло перехватило таким спазмом, что он закашлялся и кашлял до тех пор, пока слезы на глаза не навернулись. – О-ой, ой, мать моя… – опершись о ствол дерева, выдохнул Брендон и, вытерев глаза, укоризненно взглянул на Джерарда. – Ты в курсе, что, помимо прочего, засрал мне еще и певческую карьеру? Только чуть психану – и сразу вот… Острить при Джере, даже при мертвом, призрачном Джере казалось рискованным, но иначе Нери не мог. Их встреча оголила нервы, вскрыла то, что копилось и бурлило в душе все эти бесконечные дни, и, чтобы не сорваться, он из последних сил прикрывался своим любимым и самым надежным щитом. МакГроун не ответил ни вслух, ни на уровне мыслей, даже мимика не изменилась, и Нери обиженно поджал губы. – За то, что ты там натворил, мог бы хоть из вежливости зубы показать, – пробормотал он по инерции, но мысли уже свернули на ту самую дорожку, которая и вела его сюда, ни на миг не давая забыть о безумном капитане. Вопрос зудел под кожей, бежал с кровью по венам, неумолимо рвался наружу, и все же Брендон медлил. Слишком многое было поставлено на карту. Почти всё. А может быть, даже действительно всё. – Так и… – прилагая неимоверные усилия, чтобы выталкивать слова, заговорил он наконец. – Ты узнал… узнал, что хотел?.. Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло, а руки подрагивали. Лишь бы ответил! Дал хоть какой-то знак!.. Несколько мгновений Джер просто смотрел на него, а затем медленно кивнул. – И что… Что там, Джер? – сиплым срывающимся голосом спросил Брендон. – Что ты узнал? Есть, черт побери, хоть какой-то смысл во всей этой волынке? Джер ответил пристальным взглядом, открыл было рот, будто собирался что-то сказать, но затем уронил голову и покачал ею. И от этого однозначного отказа говорить Нери будто кипятком обдало. Он не понаслышке знал, что такое ломка. Ломка от наркотиков, от невозможности быть с кем-то рядом, от правильных поступков, идущих вразрез с желаниями, но сейчас жажда получить недоступное жгла его с немыслимой, ни с чем не сравнимой силой. – Джер, пожалуйста… Он не может так поступить с ним! – Джер, не молчи… Это невыносимо, невозможно – стоять на самом пороге, в одном шаге, в одном слове и не иметь возможности получить ответ на вопрос, который важнее всего на свете! – Джер, черт тебя дери! Если бы у МакГроуна было тело, Брендон бросился бы на него, стараясь вытрясти, выбить, выцарапать то, что ему жизненно необходимо было знать, но тот находился вне досягаемости, и от этого всё внутри мелко дрожало, а к горлу подкатывал ком. – Джер, пожалуйста, я прошу тебя, не молчи! – взорвался Нери. – Я должен знать! Должен знать, почему всё так! Куда мне идти, во что верить? Скажи! Ты ведь можешь, можешь сказать это, твою мать! Ну что ж ты молчишь?! Ты же такой разговорчивый был, сука! Так любил перетереть за жизнь и смысл бытия! А сейчас что?! Давай, я готов! Я готов слушать! Ты видел смерть ста девятнадцати человек разом, я видел смерть шестнадцати, но это были дети! Дети, Джер! Они не хотели войны, не хотели власти, не хотели почестей или денег! Они были совсем маленькие! А сколько еще я видел потом, по одиночке или пачками. Молодые, старые; здоровые и больные; последние суки и добряки! Почему? За что? Для каких целей?! Я вены резал, чтобы узнать, понять, смириться, но даже там была пустота! Почему мне не дали ответа, если он есть?! Почему просто кинули на грани – хочешь выплывай, хочешь подыхай?! Ты же знаешь, как мне это нужно! Необходимо! Как и тебе было, Джер! Скажи! Ты должен! Должен сказать мне! Голос Брендона окончательно сорвался, и он покачнулся, до боли закусив губу, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Все те ужасы, что ему довелось видеть, вся чужая боль, которую он вынужден был прочувствовать так же ярко, как свою, всколыхнулись в сердце единой волной, и казалось, оно не выдержит и разорвется. Джер шагнул к нему, взмахнул руками, словно забыл, что не может подхватить и поддержать. Малыш… Что? Что «малыш»? Подавись своей гребаной жалостью! Ты как я… Да! Да, я как ты! Я как… Осознание докатилось не сразу, как гром после взрезавшей небо яркой молнии, но такое мощное и сногсшибательное, что разом смыло ярость, гнев и жажду, а вместе с ними, казалось, ушли все силы, которые еще позволяли держаться на ногах. Будто разом исчезли оковы, но и опереться стало не на что. Всхлипнув, Брендон опустился на корточки и неверяще закрыл лицо руками. – Я как ты… Как ты… Да что это? Что я делаю?! Сколько он думал о Джере и его поисках истины, сколько тот ему снился, и даже так, что узнай Пит об этих снах, и от его подозрений в стокгольмском синдроме уже нельзя было бы отделаться. Но подсознательно Брендон знал истинный смысл и причину этих мыслей и видений. Пит разделял его тягу к приключениям, Патрик разделял его желание любить и заботиться, но только Джер разделял его одержимость. Они двое поняли друг друга. Поняли, как никто, и в этом было их родство, их болезненное, мучительное, страшное сходство. А самым жутким было то, что минуту назад он шагнул по его стопам за опасную грань, ведь на какой-то ужасный, окутанный непроглядной тьмой миг, который он никогда не хотел бы повторить, Брендон забыл о ребятах, о Пите и о Патрике, так, словно их и не было в его жизни, так, словно нет ничего важнее хранимых МакГроуном знаний… – Ну оно хоть… – Брендон с трудом поднял тяжелую, будто после внезапно спавшей температуры голову, глядя в глаза нависающему над ним Джеру. – Хоть стоило того?.. Всё то, что ты делал… Джер прищурился, а затем вскинул брови, отчего изуродованная шрамом кожа слева натянулась, создав намек на ухмылку, и указал подбородком вперед. Топай отсюда. Всё предельно ясно и верно, и Нери ничего не осталось, кроме как согласно кивнуть. – Что ж… Ты прав, безумный капитан, – он завозился, поднимаясь, качнулся, взмахнул рукой, пытаясь схватиться за Джерарда и, конечно же, упал обратно. – Я пойду. Прости, что шокировал твоих. И… Черт, Лита у тебя чудо! Береги ее. Ну ты и сам знаешь… А я пойду беречь своих. Поднявшись со второй попытки, Брендон взглянул в пронзительно синие глаза, теряясь между желанием похлопать по плечу и сломать нос, но, по счастью, он не мог сделать ни того ни другого, так что, не сказав больше ни слова, зашагал туда, где смутно угадывался просвет между мирно шелестящими на ветру деревьями. Пение птиц, шорох травы под ногами… Снова те же чувства, тот же путь, только не в чистилище, а обратно. Нери контрольно провел рукой под глазами, чтобы убедиться, что никаких следов слабости не осталось, а когда отнял ладонь, увидел, что навстречу ему идет Пит. Не выдержал и пошел на подмогу. Мишка… – Чего ты там делал, блядь? – Уокер сурово нахмурился, но Нери отлично понимал, что в нем говорит не злость, а волнение. – Я… Да ничего. Просто надо было отдышаться. – И как прошло? – Я торжественно всё засрал. Клэр в ужасе, думает, что я припадочный. Лита в шоке, но таких сложных слов, наверное, не знает, так что думает, что я псих. Видел бы ты, как меня колбасило – от души поржал бы! Судя по лицу Пита, смешно ему не было даже теоретически. Как раз наоборот. – А этот… Джер? – имя он буквально выплюнул, как какое-то ругательство. – Ты видел его? Узнал что-то? – Видел, но не узнал, – Нери пожал плечами, очень надеясь, что ни голос, ни мимика не выдадут его истинных чувств и отголосков только что пережитого. – Как в гребаных «Секретных материалах»: истина где-то там, мать ее. Пит посмотрел пытливо, словно старался определить ложь на глаз, и, может быть, даже ощутил, что Брендон недоговаривает, но решил не настаивать, просто хлопнул его по плечу и приобнял, увлекая за собой. – Ну что ж, отлично, Скалли. Значит, продолжаем искать. – А чего это я Скалли? – Потому, что часто даешь. – А ты думаешь, что Скалли часто дает? – Ну точно чаще, чем Малдер. Она же женщина. – Да ты просто гребаный сексист! – Кстати, про секс. Мы к Патрику успеваем? Есть еще билеты на его рейс до Вегаса? ____________________________ 1– Десять футов – около трех метров *** И Мак-Карран, и О’Хара грозились в скором времени стать для Пита и Брендона такими же родными, как любимый парк или кафешка. За два месяца они приноровились летать из штата в штат в любое свободное время и чувствовали себя настоящими завсегдатаями. – Патрик сказал, что в аэропорту будет примерно через полчаса, – отрапортовал Пит, убирая мобильный в карман. – Ну чего, на третий в кафе или перекусим хот-догами? – Он не понял, что мы тут? Думаешь, мог догадаться по шуму? – За время общения с Клэр и Джерардом, Брендон лишился практически всех сил и ужасно хотел просто прилечь, но от мысли, какой офигенно крутой сюрприз они устроят Грэйсу, некоторый заряд энергии все-таки вспыхнул, и теперь он очень надеялся, что все пройдет как по маслу. – Нет, вроде нет. Да и если бы шум его смутил, у Грэйси фантазии не хватит представить, что мы приперлись в Чикаго, чтобы встретить его тут и вместе полететь в Вегас. Тебе взять горячего? – Пит, – заволновался Брендон, цепко хватая его за рукав рубашки, – только не говори Пату, зачем мы приезжали. Вообще ни слова, идет? – И не собирался, – помрачнел Уокер. – Кому-кому, а Патрику точно не стоит знать, куда нас поиски завели. «Нас» отметил про себя Брендон, и на сердце опять полыхнуло теплом. Теперь, когда все было позади и гештальт закрылся, чувства к ребятам будто обновились, засияли еще ярче. И растаскивало его немилосердно от любой мелочи, начиная от трогательно завернувшегося ворота рубашки, который он поторопился выправить, как только заметил, и заканчивая этим вот «нас», будто Пит потащился с ним не просто потому, что боялся отпустить одного, а потому, что это была их общая авантюра. Так и хотелось кинуться на шею и впиться губами в губы, но Нери сдержался. Ничего-ничего, вот доберутся до Вегаса, завалятся к нему на виллу и там уж он их обоих отлюбит так, чтобы искры из глаз сыпались. – Брен, кафе или хот-доги? – терпеливо напомнил Уокер. Брендон задумчиво сунул руки в карманы, потягиваясь всем телом так, что чуть было штаны не спустил, и сладко зевнул, окидывая взглядом шумный многолюдный зал, да так и замер, едва не забыв захлопнуть рот. – Чего? – насторожился, перехватив его замерший взгляд, Пит. – Мишка, тут одно из двух, – ошалело произнёс Нери, – либо я скоро помру, либо мироздание даёт мне шанс распрощаться со всем прошлым, чтобы быть дохрена счастливым. Прошло пять лет, но он узнал ее. Узнал, несмотря на округлившееся лицо, другую прическу и совершенно незнакомый стиль одежды. И, не успев даже задать себе вопрос, зачем это делает, Брендон взмахнул рукой и громко, отчетливо позвал: – Ник! Ники! Она обернулась, голубые глаза забегали по лицам в поисках источника звука, и последние сомнения развеялись. – Пит, я на минуту. Не уходи, – шепнул Брендон Уокеру на ухо и решительно зашагал сквозь толпу. Она стояла и смотрела, как он приближается. В элегантном платье цвета кофе с молоком, легком плаще, туфельках на каблуке и с собранными в высокий пучок волосами. Та же и совсем другая. Эдакая знакомая незнакомка. – Привет, – улыбнулся Нери, заложил руки за спину и чуть пригнулся, заглядывая ей в лицо. – Это я. Она не узнала, и это вызвало смешанные чувства азарта и легкой обиды. – Простите? – Нери. Риккардо Нери. Долбоеб из средней школы. Своё второе имя Брендон вспоминал только когда смотрел в паспорт, и оно странной тяжестью легло на язык, будто и не его вовсе, зато на лице Ники расцвела улыбка узнавания. – Риккардо? Рико? Это действительно ты? Боже! Как ты изменился! Как ты… Ты совсем другой! – Ты тоже изменилась, но всё такая же красивая, – он мазнул взглядом по аппетитной груди, буквально ощущая её тяжесть в руках, и снова улыбнулся. – Как ты, Ник? Прилетела или улетаешь? – Нет, я… Встречаю кое-кого. Она отвела глаза, принялась теребить аккуратно наманикюренными ноготками подвеску на сумочке, и Брендон заподозрил, что ей неудобно. Спустя пять лет и совершенно новую жизнь, ей неудобно перед ним за то, что встречает тут… – Парня? Мужа? – поддразнил он. – Мужа, – на щеках Ники проступил румянец. – Представляешь, всё как ты предсказал. Он профессор, мы поженились, я сама обставляла нашу квартиру. Только детей пока нет. Я пишу диплом, так что решили подождать. Она умолкла и прикрыла дрогнувшие губы кончиками пальцев, а до счастливого, преодолевшего сегодня все мыслимые барьеры и задачи Брендона только сейчас дошло, что ей действительно нелегко говорить с ним об этом. Вообще нелегко говорить с ним, о чем бы то ни было. – Ник, я… – начал он, спеша исправить ситуацию, но она перебила, кидаясь с места в карьер и будто перечеркивая все то время, что они провели вдали друг от друга. – Рико, послушай, я не могла поступить иначе! Я пыталась потом тебя найти! Хотела объясниться, узнать, как ты, но твои родители сказали, что ты сбежал, не оставив даже телефона! А я ведь так тебя любила, но ты не представляешь, как на меня давили! Твои родители, мои, даже чертов психолог! Они без конца твердили о том, что мы не справимся, что у тебя проблемы, и ты должен быть под надзором. Что я погублю тебя, если мы уедем вдвоем, что дело может закончиться чем угодно, даже самым худшим! И все убеждали меня, что это шизофрения, что это не лечится… Она взглянула ему в глаза и, схватив ртом воздух, умолкла, а Брендон замер, буквально оглушенный этими откровениями. Ведь он был уверен, что решение уехать и забыть об их отношениях целиком и полностью принадлежало Ники, и он столько времени и сил потратил, пытаясь переварить это, убедить себя, что обязан уважать ее волю. А что теперь? Оказывается, решить их судьбу ей помогла целая толпа взрослых, которые, уж конечно, лучше двух сопливых подростков знали, что для них хорошо и полезно. Шизофрения… Какое жуткое слово. Словно мерзкая кукла из грязных ниток, обмотанное симптомами один страшнее и опаснее другого. Если они так ставили вопрос, то можно было понять Ники, восемнадцатилетнюю девчонку, перед которой встала перспектива устраивать жизнь с человеком, который может причинить вред и себе, и ей. Можно понять родителей Ники, которых, наверное, трясло от одной мысли, что любимая дочь останется один на один с психом. Можно было понять даже гребаного психолога, которому необходимо было квалифицировать то, что не особо хорошо поддавалось определению. Оставалось только одно, самое слабое звено – его родители. Они тайно и целенаправленно помогали отговаривать Ники от её любви, а потом без особых волнений отпустили его одного жить в Вегас с приличными отступными. Спасли девочку из приличной семьи от своего больного выродка, открестились от него и наконец вздохнули спокойно. Некстати, довершая общий хаос и смятение в мыслях, вспомнился внезапный звонок от отца месяц назад. Кто-то из сотрудников рассказал ему историю с похищением и археологическим переводом, и это, разумеется, стало очередным темным пятном на репутации семьи. После сдержанных приветствий отец помедлил и сказал: «Мне тут подбросили статью… Ты мог бы и сам позвонить, чтобы я не узнавал через десятые руки». «Зачем?» – резонно поинтересовался Брендон. «Тебя ведь похитили. Риккардо, ты так и притягиваешь неприятности! Я не стал говорить матери, чтобы не тревожить, ты же знаешь, как тяжело она переносит подобные вещи. Так что тебе… тебе что-то нужно? Ты обратился к психологу? Уверен, что тебе необходима серьезная терапия. И пусть пропишет хорошие антидепрессанты, чтобы ты не сорвался». Безумно глупо, но Брендону каждый раз становилось больно от любых контактов с семьей. И очень жаль было, что не получается и их оставить в прошлом. Просто забыть вместе с бестолковой верой в то, что родители должны любить и поддерживать своего ребенка, несмотря ни на что, или уж хотя бы не предавать его так холодно и уверенно… – Рико… – Ники смотрела на него, и в её глазах блестели слезы. – Извини меня. Я не должна была всё это на тебя вываливать. Она чувствовала его боль, а он чувствовал ее. Как же невыносимо ей было от вынужденного разрыва, какой несчастной и виноватой она себя до сих пор чувствовала. И подумалось вдруг, что, может быть, это и не она еще один его гештальт, а он её. Может быть, эта встреча произошла для того, чтобы она перестала гадать, жив ли он, смог ли пережить ее отъезд и встать на ноги. Выдохнув, Брендон улыбнулся и взял Ники за руку. – Не переживай ни из-за чего, Ник. Я в порядке. Вся эта фигня с психологами и болезнями, которые нельзя вылечить, исчезла, как только я съехал от родителей. Теперь живу в Вегасе, и у меня там свой бизнес. Так что если будешь проездом, заходи в клуб «Panic»(1) и отдай бармену… – Он порылся в карманах и достал одну из завалявшихся там VIP-визиток. – Вот, отдай это – и для тебя весь бар будет бесплатным. Может, мужа притащишь. Заодно познакомимся. А еще там мой номер на всякий случай. Ники приняла визитку и некоторое время недоверчиво вертела в пальцах, разглядывая вызывающий дизайн. – Свой клуб? – переспросила она, и в глубине ее голубых глаз зажегся какой-то странный огонек, который Нери пока не мог расшифровать. – Да, – кивнул он. – Лучшие тусовки Вегаса! А еще… я тоже тут встречаю кое-кого. Так что все наладилось, Ник. Она кивнула. Глянула куда-то в сторону, а затем вдохнула, снова посмотрела ему в глаза, и тот самый потаенный огонь разгорелся в полную силу. – Знаешь, я безумно рада, что ты смог выбраться из того гадюшника, Рико! Рада, что все, кто говорил, что ты не сможешь, утёрлись. Их бы стоило собрать в твоем клубе. Всех! Моих и твоих родителей, учителей, одноклассников, психологов… И меня, меня в первую очередь, потому что поддалась тогда на чертовы уговоры, повелась на угрозы, испугалась и сбежала. – Ники, – Брендон ласково сжал ее руку. – Перестань. Если бы не ты, я бы не дожил до выпуска. Ты дала мне смысл. – Угу. И отняла, – она постаралась улыбнуться, но улыбка кривила от с трудом сдерживаемых слез. – Это был не твой выбор, – покачал головой Нери. – К тому же, на тот момент у меня уже были силы, чтобы справиться, и были они именно благодаря тебе. Эй, ты же не собираешься плакать, девчонка, которая вылила суп на голову Митчу Брауну? Она засмеялась сквозь слезы. – Он все время тебя задирал, а ты расписывал стены туалетов похабными стишками о нем и… кто это был? Великан? – Кентавр. – Да, точно! А еще Митч сломал тебе руку… – Это была плачевная случайность! В тот раз я был на волосок от победы! – Да уж, конечно! – Конечно! А как мы с тобой ночью обстреляли его машину надувными шариками с… – О-о-о, нет! Нет! Перестань! Даже вспоминать не хочу! Она потом так воняла! Ники захохотала в голос, и слезы наконец-то отступили. – Ну а профессор этот, – поддавшись внезапному порыву, спросил после небольшой паузы Брендон, – он умеет веселиться? – Честно говоря, не особо, – вздохнула она. – Он зануда, но… он мой зануда. Ну а ты? Она красивая, та девушка, которую ты ждешь? В подвижном воображении Нери мгновенно мелькнул образ одетого в платье и сдержанно накрашенного Патрика, который по цепной реакции усугубился образом такого же Пита, но он усилием воли заставил себя не засмеяться и кивнул. – Да. Она классная. Они еще немного помолчали, находясь на грани между прошлым и настоящим, а затем одновременно сделали по маленькому шагу назад. – Ладно, Рико, – Ники шмыгнула носом и вновь улыбнулась ему. – Мне пора. Но ты не представляешь, как я рада была тебя видеть. – И я тебя, – вернул улыбку Брендон. – Не пропадай и звони, когда будешь готова. Она кивнула, и они разошлись, двинувшись каждый в свою сторону. Еще один гештальт закрылся, и даже немного страшно становилось от той свободы и счастья, которые насквозь пробивали сердце, будто порыв сильного ветра. Прошлое не исчезло, проблемы не растворились, ошибки не стали победами, но со всем этим можно было жить, потому что рядом были люди гораздо более важные и первостепенные, чем любые вопросы и задачи. Один из этих людей хмурился, делая «мишкино лицо» в ожидании, когда он наговорится с таинственной незнакомкой и вернется, второй трясся в такси, даже не подозревая, что долгожданная встреча гораздо ближе, чем он предполагает, а Брендон очень хотел верить, что у него будет как можно больше времени, чтобы исследовать жизнь вместе с этими двоими, принимая её такой, какая она есть. Ну а что там за гранью и для чего вся эта карусель… Что ж, значит, получит ответ, когда придет срок. _____________________________ 1 – Panic (англ.) – паника

Июль – сентябрь 2017г.