Let the memories stronger

Она помнила другую линию. Помнила каждого, кого встретила за время своего мини-приключения. Всех до единого. Помнила все свои выборы, каждое действие и слова других монстров Подземелья. Помнила и Кара, но ей это и привычней – Фриск не первая, кто упал в Эббот. Частенько их воспоминания смешивались, когда Решительная спала. Все линии, все действия, всё прошлое было соединено в одной, толсто натянутой паутине, что, казалось, эта паутина будет и дальше держать узду, но любая нить рано или поздно рвётся, отпрыгивая назад от напряжения, а после медленно, как будто бы устало, падает белоснежной волной вниз, путая и полностью искажая всё на своём пути. Это страшно, но так уже привычно, что Фриск не выскакивает, как раньше, в ужасе открыв рот и безмолвно крича; лишь открывает глаза и глубоко вздыхает, понимая, что потихоньку воспоминания вновь сплетаются в крепкие узлы паутины. Она помнила всё. Можно даже было бы сказать, что и всё знала, ведь видела множество реакций на те или иные отголоски её тихого голоса; видела разные эмоции на лицах монстров: от безмерного ужаса, боли, отчаянья, до щенячьего восторга, счастья и благодарности. Последнего, кстати, всегда было больше всего. Всегда, во всех временных линиях и различных сохранений. Всегда. И она это помнила. Иногда, ей кажется, что она делает что-то неправильно. Будто бы что-то должно было быть по-другому, но она не понимала что именно. Изредко в голове вспыхивала, как фейерверк в ночь перед Рождеством или Новым Годом в различных окрасах, мысль о том, что она не помнила как сюда попала. Помнила как реагировала на эти мысли в первые три раза: очень бурно, с красными щеками и полным возмущением в лице; а так же и последующие разы, когда её одолевала тоска по человеческому дому, но вспомнить лица родителей ей не удавалось ровно также, как и то, были ли они вообще у неё; помнила и то, как разрыдалась на руках Ториэль, когда в очередной раз ресетнулся мир, а 'мама' спасла её от Флави. Ей тогда показалось, что драконница перепутала страх ребёнка перед собственным незнанием, с "ужасным созданием, что мучило бедное дитя"; в голове так же отпечатались и последние реакции на эту мысль, что в своём понимании были похожи на те реакции, которые были с искажением: она открывала глаза, тяжело дышала, а после снова засыпала, переворачиваясь на бок и чувствуя лёгкое головокружение. Это стало нормальным действом. Был лишь маленький страх того, что у Фриск и вовсе не останется чувств к таким ситуациям. Она боялась того, что может попасть в круговорот повторов и просто привыкнуть к своим страха и грехам, отрезая их ножом со своей спины и слыша ехидный смех и замечание Кары, которое, собственно, девочка не сможет разобрать и просто пропустит мимо ушей. Но даже это она будет помнить. В одном из промежутков времени, когда Фриск была в Вотерфолле на поляне эхо-цветов и, в очередной раз, слушала отрывки фраз монстров с такой детской радостью, Кара неожиданно сказала такую вещь, о которой Фриск теперь не могла не думать. А прозрачная девчуля прекрасно знала с какой лёгкостью можно испортить настроение окружающим (в частности, этим самым “окружающим” являлась Фриск), а так же прекрасно понимала, что и так скучные повторения будут теперь ещё наполнены страхами Решительной о её возможной болезни. Ведь она не даром всё помнит. В её детском мозгу слишком много детальной информации, которая непрерывно всплывала в её голове, что, рано или поздно, она бы не выдержала нагрузки данных и всё накопившееся о Подземелье и тех, кто здесь проживает просто стёрлось бы из всех уголков её сознания. Но какая разница Каре? Это ей только в выгоду. Может, она всё же сможет заполучить тело Фриск и будет жить счастливо в её теле, повторяя всё те же действия самой девочки, только на пути убийств? Если это так, то ей всё равно на измученную бессонницей Фриск и её состоянием. Так даже лучше. Её страдания лучшее лекарство от скуки. Малышка совсем стала раздражительной. В очередной раз ресетнув мир, всё пошло не так, как всегда. Всех, кого она встречала в Хотленде, вели себя так, словно они были совершенно другими монстрами. Из-за слов Призрака, Фриск стала частенько думать о том, что, может быть, она уже стала забывать обо всём и теперь ей это просто казалось незнакомым? На эти мысли Кара всегда громко хохотала и называла её тупорылой. Но Фриск не обижалась, в ней кипела Решительность, ведь только благодаря Каре она могла не сойти с ума в этих линиях. Хотя сам Призрак был далеко не с самой лучшей психикой. Но девочка была рада её компании. Решительности поубавилось, когда она решила вернуться в самое начало – Руины. Знаете, как будто бы в неё накачали несколько тонн свинца из-за чего её тело потяжелело настолько, что она не могла двигаться. Да хоть брать в сравнении булыжник, которого, если не попросишь, никак не сдвинуть с места. Только тут даже просьбой не поможешь. Тело мельком задрожало, вызывая у Кары ехидную усмешку. Фриск не понимает. Она не может понять. Не хочет. Кару это сильно веселит: давненько она не видела столько отчаянья в глазах девчонки. Но она сама была немного удивлена таким необдуманным поступком Гастера – просто взять и переместить их в другую линию во время сброса очень и очень опрометчиво. Но ему-то разве известны страхи Фриск, которые ей принёс Призрак? Он многое знает, но не самое сокровенное. Гастер не всемогущ и не всесилен. Он такая же материя без тела, как и сама Кара. Если она может завладеть телом Фриск, то бывшему королевскому учёному нужна оболочка подстать ему. В общем, случай безнадёжный... ... Восьмая безнадёжный пацифист. Иногда, Каре кажется, что девочка даже попав в более жестокие временные линии будет верна добру и всегда будет нажимать кнопку "Милость". Монстры ей доверяют, помогают и любят. Противно. Это так раздражает. Аж до тошноты. Но Фриск никогда не жаловалась на Кару, которая постоянно что-то да говорила такое неприятное ей над ухом. Как говорилось ранее, она только рада Первой и любым её колким замечаниям и/или усмешкам, вызванные действиями ребёнка. Даже это придавало уверенности в себе и решительности идти дальше, даже под руку не с Ториэль, а с Азгором...