fabrizio paterlini – autumn stories - week #3 王若琳 – time in a bottle
почему мы так боимся умереть? возможно, мы обеспокоены тем, с чем можем столкнуться на другой стороне? или, может быть, мысль о нашем не_существовании страшит нас? а, возможно, ни то, ни другое. вероятнее всего, мы сильнее всего боимся того, что больше не сможем делать то, что мы любим. Алан Уотс.
Мы никогда не знаем, когда Смерть придёт за нами и постучится в пусть даже железную и наглухо закрытую дверь. Она придёт за каждым в назначенный час, будет мертвым дыханием охлаждать шею и пересчитывать ребра мерзкой дрожью по коже. Она не станет жалеть и идти на уступки, если вы не предложите ей что-то более ценное взамен, но разве вы, жадные до собственного счастья идиоты, способны предложить самой Смерти что-то ценнее жизни? Разве что свою, но хватит ли смелости? Порой даже это не срабатывает, Смерть лишь посмеется над вами и заберет чужую душу, говоря о том, что ваш час ещё не пришёл. Душа славящихся долгой, почти бессмертной жизнью ведьм – самый сок и самое большое сокровище, которое ни на что обменять нельзя, и Смерть ни за что, никогда не согласится на какую-либо сделку из-за ваших картинных слез и умоляющих глаз. Мирон всегда боялся проводить этот обряд один. Один наедине с двумя трупами некогда друзей, что может быть хуже? Его руки трясутся каждый раз, когда он берет очередной мешок с маком, да ещё и этот поганый нескончаемый дождь – порой поверья, созданные для тупых людишек, и правда срабатывают, благо кошмарная засуха хотя бы не наступила. Мирон бросает взгляд на алтарь с двумя телами и роняет мешок; перед глазами снова всплывают ужасные картины того, как Дима, весь в крови и с ужасающей кровоточащей раной в груди, мучился в непрекращающихся судорогах и долго кричал от невыносимой боли – передать способности было некому, а спасти его уже нельзя было. А ведь думали, что спокойно уйдет - уже закрыл глаза и провалился в темноту, но стоило Тимуру подбежать совсем близко, как Дима вцепился в руку умершего Андрея и начал изнывать от боли, царапать пол и под конец уже сорванным голосом шипеть и пытаться сказать что-то кроме въевшегося в сознание заевшей пластинкой 'пусть это прекратится, пожалуйста, пусть прекратится'. Саша после той бойни совсем поник; часами сидел в измазанном кровью кабинете, а после крепко-крепко сжимал руку Мирона, шепча что-то вроде «если бы не Тимур, я бы тебя потерял, Мирон, я бы тебя потерял, понимаешь? что бы я тогда делал, Мирон, скажи мне?». Мирону ничего не оставалось, кроме того, что находиться рядом и говорить, что всё правда в порядке, что он здесь и волноваться не стоит, всё позади. И казалось бы, такой великий колдун, собственноручно убивший неприятеля, должен пережить эту ситуацию спокойно - всё же, не в первый раз он теряет товарищей. Но не в этот раз. И Саша сломался. Он говорит: - Я ухожу. Говорит: - Навсегда, Мирон, понимаешь? И Мирон ничего не может сделать и сам ведет своего хорошего приятеля, которому он после всего пережитого за последние несколько месяцев захотел сказать «да» и открыть дорогу их совместному будущему, к алтарю. Только не тому, что сулит прекрасную семейную жизнь, а к тому, что лишает способностей и делает колдунов обычными смертными людьми – чертовски болезненное и необратимое заклятье, что накладывается на самых смелых, решившихся на такой поступок (не каждый захочет добровольно терять способность к магии). - Теперь ты владеешь кланом, - сказал напоследок Саша прежде, чем уйти навсегда, на прощание попросив никогда не искать его. На плечо Мирона ложится чья-то рука, а сам колдун вздрагивает, снова роняя только-только поднятый мешок, и оборачивается. - Я могу называть тебя новым королём? – спрашивает Антон и наклоняется, чтобы подобрать многострадальный мокрый куль. - Здравствуй, Хайд, - говорит Мирон и вытирает мерзкие холодные капли с лица. Антон щелкает пальцами и над их головами возникает невидимый купол, защищающий от дождя. - Ты не пользуешься этим заклинанием, потому что суровые короли Империи могут преодолеть все трудности без магии? – он хрипло смеется. - Волшебную палочку дома забыл, решил, что и без неё смогу разжечь твою задницу, - язвит в ответ и даже не боится исхода этого разговора. Антон усмехается, а затем смотрит на алтарь, и с его лица мгновенно исчезает улыбка. Он так же быстро убирает взгляд, направляя его в противоположную сторону. - Что с тем парнем? – как-то резко переводит тему колдун, зная, что собеседник поймет, о ком идёт речь. - С Тимуром? Он решил вслед за Ресторатором пройти обряд лишения способностей, не понравилось ему плавать в крови и терять близких. Он, правда, чуть не умер во время обряда, но он сильный малый. - Если бы не он, то королем вашей Империи стал бы Денис, - Антон всем своим видом показывает, что не одобрил бы такой исход. – На самом деле, я попросил их вернуть только Хасанова, а то, что он там себе наплел, используя упыря и пытаясь вернуться в коммуну вот таким способом – детские бредни, я даже не сомневался, что он погибнет, - он на секунду задумался. - Жаль только Славу, он крепкий боец. Мирон молча высыпал последний мешок мака и подложил древесину рядом с телами. - А где Алфавит? - Гена пожелал провести обряд отдельно, - Мирон кашляет. – Ему и так сложно. Повезло, что Никита умер не в страшных мучениях, хотя Гена говорил, что предпочел бы и сам умереть вместо того, чтобы быть непонятным гибридом вампира и ведьмака, а тем более без единственной опоры, помогавшей ему держаться на плаву. - Он быстро оклемался? - Ну, прошло полмесяца с того дня. Он очнулся только спустя неделю и долго привыкал к состоянию. Понятное дело, что бесился и вёл себя агрессивно. Только представь, что там было, когда он узнал, что Никиты уже в живых нет. Его, как и этих двоих, держали в морге у Сина, хотя ему самому уже пора на покой, выглядит как живой труп. - А сейчас как он? - Выходит на контакт только с Эрнесто и мной, боится в «1703» даже заглядывать. Его до сих пор слегка штормит, и он может впасть в состояние берсеркера, если ему кто-то напомнит о том дне. Антон якобы понимающе кивает и смотрит на Мирона, который уже готов прочитать заклинание, что подожжет тела его приятелей. - Можно я… - Антон не договаривает и подходит к алтарю, зная, что ему никто ничего не запретит. Он смотрит на Хасана и эти ужасные кровоподтеки по телу, а потом на секунду прикрывает глаза, думая лишь о том, как избавиться от этой ужасной картины перед глазами и вернуть время назад. Он дотрагивается до холодной руки когда-то горячо любимого человека и кладёт её поверх руки Андрея. Пусть хоть где-то этот придурок Дима будет счастлив. Антон отходит обратно, и Мирон мигом, боясь, что руки снова предательски задрожат, читает заклинание и сжигает тела. - Надеюсь, вражды больше не будет, - Антон смотрит на пламя в упор и ловит себя на мысли, что не верит в случившееся. Надо было самому идти и спасти хотя бы Диму от того, что эти властные идиоты натворили. - Конечно, - Мирон не отводит взгляд от огня и думает лишь о том, что хочет закрыться ото всех и забыть о том самом дне. - Я верю тебе, - кивает колдун в знак согласия. Легкий ветер разносит огненные искры по ведьмовскому кладбищу, а дождь постепенно успокаивается, давая огню полную власть над мертвыми телами. - Ты один, Мирон, помни это.