which witch?

jem - 24 zack hemsey – the way jennifer damiano – if the world should end

Саша никогда (по крайней мере, сколько себя помнит, а это не так уж и мало) не любил дождь, мерзкие, холодные, стекающие по коже капли и отвратительную дрожь по всему телу. За этим самым дождем - нет, ужасающим ливнем - всегда следует гроза: оглушающая, яркая, вспышками ослепляющая всех вокруг и заставляющая нервно трястись в страхе после каждого громкого удара грома, словно маленький ребенок сидеть, прижавши коленки к груди, и беззвучно просить всех известных богов прекратить это. Больше всего Саша дорожит своей крепостью, своим домом, который в период гроз сможет защитить не только его, но и его соратников, его ведьмаков, его любовь (ты проебал это, Саш, проебал, смирись), однако «1703» с момента построения перенес немало бед, и он очень надеется, что эту бурю бар тоже переживет. Очень сильно надеется. - Ты никогда не думал, что стоит заранее предупреждать о своём приходе? Саша поднял брови в удивлении, глядя на незваного гостя, в чью привычку, ещё в старые-добрые, вошли такие вот внезапные визиты; глядя на давнего соперника друга, он не смог вымолвить ничего, кроме: – Тебе просто повезло, что сегодня нет посетителей, – откашлялся и, сглотнув слюну, как будто его что-то душит и не дает набрать достаточно воздуха в легкие, потёр шею ладонью. Ему казалось, что кто-то сжимает пальцы на его горле, лишая даже малейшего шанса на выживание; чувствовал, что его пальцы жжет лишь от одного прикосновения к желтым, почти гадко-серым засосам, и Тимарцев видит, как гость смотрит на его шею, как его взгляд скользит по чужой коже и, кажется, сейчас бешено всполыхнет адским пламенем. – С каких пор Совет клана разрешил тебе здесь появляться? - И тебе не хворать, - довольно-таки спокойно для своего положения ответил собеседник напротив. – Совет смилостивился и пошёл на некоторые уступки в пользу нашего небольшого разговора. Надеюсь, не помешал? – улыбается слишком широко, слишком дружелюбно – неестественно; хочется пару раз въебать ему, чтобы брызги чужой скверной крови оказались на земле у входа, шипели как змея, упав на прогретый асфальт. Саша смотрит недоверчиво, убирая ненужные мысли из головы, чешет щеку и мимолетом оглядывается назад, смотрит на компанию ведьмаков позади себя – не самое удобное время, Чейни, не самое; впрочем, как и всегда, ты умеешь приходить не вовремя. Ребята пришли с тревожной вестью и даже не успели оповестить его – дела клана не могут подождать. - А этого ты зачем взял? – заглянув уже за спину собеседника, спрашивает Тимарцев в надежде получить ответ вроде ‘не волнуйся, он сейчас съебет’. - Рядом с ним чувствую себя увереннее, - смеется, не воспринимая тон оппонента всерьез. - Тебе всегда нужен ‘папочка’? – после своего же вопроса Ресторатор усмехается лишь тогда, когда замечает, как нервно дернулся Дэн. – Ну, вы так и будете здесь стоять? Можете проходить, – он почти готов сделать реверанс, лишь бы лишний раз выебнуться в знак неуважения. - Все? Недопонимание – это то, что всегда было между Сашей и Денисом. Неважно, в каких ситуациях (на самом деле, почти во всех) - оно оставалось даже спустя столько лет, и сейчас, пожалуй, оно сыграло большую роль в том, что Тимарцев ещё раз посмотрел куда-то за Чейни, но никого, кроме блядского Славы, не увидел [лучше бы Денис пришёл один, спорить с двумя представителями вражеского клана Саше не особо хочется, однако в таком случае тоже можно сыграть не по-честному]. - Да, - Саша никогда не ошибается в своих ощущениях, но как только с его губ слетело согласие, слово будто обожгло и надавало ему лещей, а почему – хуй знает, из этого явно ничего хорошего не выйдет. – S'il vous plaît. Карелин, держа руки за спиной, почти вальяжно вошел в бар и осмотрелся, после чего остановил взгляд на Хасанове и Фарафонове, при этом как-то слишком по-хамски победно улыбнувшись, и отсалютовал – слишком странно для колдуна, который обычно игнорирует существование представителей чужого клана. Гена пару секунд удивленно таращился на давнего знакомого, а потом, вдруг презрительно сморщившись, крепко сжал руку стоявшего рядом Никиты, а Дима отвернулся к барной стойке и осушил два шота, один из которых предназначался Тимуру - так, для храбрости перед всем предстоящим пиздецом, что уже, вероятно, дышал в спину, вызывая неприятную дрожь в теле и осознание того, что хорошим временам пришёл конец. - Надеюсь, вы тут ненадолго, у нас своих проблем хватает, - Саша вздохнул. – Народ, подождете ведь? Хотя, куда вы денетесь. Пройдемте. Тимур удивленно смотрел на пришедших гостей всё то время, пока они находились на пороге и шли вместе с хозяином бара к его кабинету; как только все они ушли в другое помещение, парень сполз вниз по стойке и обхватил голову руками. Его слегка трясло, и, возможно, это были последствия того, что ему пришлось пережить за последние месяцы: не каждый может выдержать такое (да и мало ли, может, у него просто реакция заторможенная?), а этот вроде даже справляется, старается, с головой уходит в работу, в изучение новых заклинаний, пытаясь хоть на минуту забыть о крови, утекавшей сквозь пальцы, о пыли, что завесой висела над ним, о безумных речах Олега, которые казались такими сказочными и неправдоподобными в то время, когда он без малейшего сострадания убил человека, о грустных глазах Андрея на смертном одре – всё это давило и в любой момент могло дать осечку в пошатнувшейся психике ведьмака, стоило только дождаться момента. - Ты в порядке? – Гена слегка наклонился к приятелю. - Я их знаю, - Басота поднял голову от колен и прикрыл рот рукой, в его глазах читались тревога и страх, от чего Фарафонов присел рядом с ним и дал открытую бутылку пива. - По этим старым ведьмовским учебникам истории для детей, которые ты у Андрея нашёл, что ли? – Никита слегка наклонился к приятелям, усмехнулся и отпил алкоголь из своей бутылки. – Они у него по всей квартире распиханы, а ещё он так любил говорить обо всяких исторических фактах, что я не удивлюсь, если он вскользь упоминал кого-нибудь из них – великие пиздоболы, я так скажу. - Нет, - ведьмак слегка заикался. Он слабо кивнул в знак благодарности за пиво, – За полгода до знакомства с Андреем я работал в Weekend’е, что на Жуковского, подрабатывал барменом, даже очень хорошо общался с одним из частных посетителей, Каримом. Правда, я с момента ухода о нем так ничего и не слышал, - он сделал глоток из бутылки, нервно теребя её в трясущихся руках. – Так вот, Дэн – мой работодатель, и он редкостный мелочный мудак, - снова потянулся к бутылке. - Вау, парень, ты тише с такими заявлениями в сторону главы вражеского клана, пока он стоит за дверьми кабинета Тимарцева, - Гена театрально вскидывает руки перед собой и смеется, а затем наблюдает, как Тимур давится выпитым пивом и начинает кашлять, почти задыхаясь. – Ты чего? - В сторону кого? – еле выдавливает из себя ведьмак. – Вы хотите сказать, что последние года три точно я постоянно окружен ведьмаками и колдунами? - Более чем, - кивает Курскеев. - И даже Карим? - Я с ним как-то пил, в году эдак восемьдесят седьмом, наверное, - подключившийся к разговору Хасан пожимает плечами и, пошатнувшись, встает с барного стула. – Малой, погнали со мной через запасник, тебе подышать надо. Ведьмак приглашающе подает ладонь Басоте и старается выдавить из себя более-менее добродушную улыбку. Тимур следом кивает, принимает помощь и бросает что-то вроде ‘мы сейчас придем’, а в спину получает глупое ‘только не потрахайтесь там’. После этого удается даже посмеяться и подавить в себе желание достать откуда-то изнутри то, что люди называют душой - желательно, конечно, помыть её ‘Лаской’ или подобным говном, но это вряд ли поможет. На улице похолодало, и Басота, стоило ему только выйти на улицу без какой-либо верхней одежды, тут же поежился. Ветер неприятно охлаждал кожу, и Тимур, как-то даже не подумав о своих действиях, прижался ближе к Диме, который, стоя в майке, повязанной на поясе рубашке и потертых – его любимых (‘с Андреем покупали, мужик, я не могу их выбросить, похуй, что потерлись, твоя жизнь потерлась, ясно бля?’) – серых джинсах, даже не думал мёрзнуть, как будто такая температура была совершенно привычной для него. - Ты в порядке? – Дима свободной от зажжённой сигареты рукой обхватывает парня за плечи и прижимает ближе. - Ага, - слегка запинается он и глотает слюну. – Мне страшно немного. Ты думаешь, что всё будет хорошо? - Да, - кивает Хасанов. – Не переживай, я уверен в этом. Всё будет просто отлично, малой, обещаю. Они стоят так минут пять, и Дима всё обнимает Тимура за плечи, мягко поглаживая оголенную кожу его плеча. Может быть, Хасанов и прав, что в конечном итоге всё будет хорошо; может быть, вся эта ерунда с отсутствием тела Андрея в могиле - не более, чем плод чьего-то больного воображения, чисто случайно выпавший именно на это кладбище и именно на ту могилу; может, может, может – никто не узнает, пока Ресторатор не наведет порядок и не выдворит вражеский клан из стен бара. Хасан резко перестает гладить руку приятеля и поворачивает голову к двери. - Ты слышал? – настороженно и тихо спрашивает он. - Что именно? – Басота непонимающе косится на него. - Так, - он выбрасывает недокуренную сигарету куда-то в сторону и спешно подходит к двери. – Стой здесь и никуда не уходи, - Дима развязывает рубашку и отдаёт Тимуру, а после, так ничего и не объяснив, исчезает в темноте коридора бара, громко захлопнув за собой дверь. Парень пару секунд удивлённо таращится на пространство перед собой и сжимает рубашку пальцами, а затем резко кидается к двери и дергает её на себя, но она не поддается. Вероятнее всего, на замке какие-то чары. Хасанов оказался чертовски предусмотрительным. Если что-то и вправду случилось, то Дима, скорее всего, заблокировал все двери и окна, а это значит, что в бар никак не попасть и придётся надеяться на свои умения. Тимур нервно выдыхает, накидывая на плечи отданную ему рубашку, и начинает перебирать в голове все известные ему заклинания. *** - Ты не говорил, что здесь будет он, - Чейни останавливается почти у порога, как только дверь в личный кабинет Тимарцева открывается. За столом Саши сидел Мирон [‘а мне ты не разрешал сидеть в твоем кресле’] и перебирал бумаги, периодически посматривая на экран телефона или кратковременно обращая своё внимание на какие-то отвлекающие внешние факторы. Одним из таких факторов стал приход ‘незваных’ гостей. И взгляд его с уставшего сразу стал таким тяжелым, как только он посмотрел за спину того, чье существование девяносто процентов времени всего их знакомства игнорировал. - А ты не говорил, что придёт ещё и королева баттлов, - Мирон даже встал и демонстративно низко поклонился, затем подошёл к Ресторатору. - Чейни, – голос Саши резкий и слишком холодный. – Ты пришёл снова угрожать мне войной? - Зачем? – Денис смеется и прячет ладони в карманы джинсов. Слава позади него осматривается, а затем смотрит прямо на Мирона и слишком гадко ухмыляется. - Это я у тебя должен спросить, зачем. Прошлую войну отнюдь не я развязал, забыл уже? – Саша сжимает пальцы у себя на предплечьях. - А ты помнишь, почему я это сделал? - Потому что побоялся того, что папочка Хайд выкинет тебя на улицу после твоего предательства из-за жажды власти? - Мирон влезает в беседу, хотя его никто об этом не просил. – Мы это прекрасно помним, и помним даже то, как ты чуть не умер прямо в этой комнате, - Фёдоров едко выплевывает каждое слово и смотрит на руки Дениса, покрытые электрическими знаками – серыми пятнами, оставшимися на месте соприкосновения электрического тока с кожей. Чейни кричит с каждым разом всё громче и срывает голос; его попытки заглушить боль своим криком со временем становятся похожи на предсмертные хрипы, и он оседает на грязный пол, царапает руки об осколки стёкол, шипит от каждого полученного пореза. В попытках собрать все оставшиеся силы и дать отпор он зажмуривается и подается всем телом вперед, почти плюхается на остатки деревянного стула, но вовремя выставляет руку вперед, чтобы случайно не вспороть живот. Хотя, даже если бы ножка стула убила его, это было бы не так болезненно, как то, что сейчас может с ним сделать Ресторатор, медленно приближающийся к нему. Изо рта Дениса рекой течет кровь, и он захлебывается ею, хочет закрыть рот ладонью, но в попытке согнуть руку снова падает на пол, не удержав равновесие (хорошо, что не на остатки стула). Предплечья болезненно жжёт, и Дэн жмурится, прикладывая все усилия на то, чтобы не потерять сознание от новой волны боли, накатившей на него, а потом снова шипит, царапая сломанными, кровоточащими ногтями деревянный пол. - Я лично передам Хайду, что ты сделал. Договор отменяется, - говорит Саша, подойдя ближе и схватив противника за волосы. Между пальцами на его руках до сих пор искрятся электрические разряды; подобно миниатюрным электрическим угрям, они опутывают фаланги тонкими нитями. Дэн опасается, что Саша вот-вот даст им команду и он в мгновение ока умрет. – Оставайтесь на той территории, где вы изначально обосновались, но я отказываюсь продавать часть своей. Такое не прощается, Денис. – Тимарцев смотрит на взволнованного Мирона, вошедшего буквально только что, и кивком указывает на Чейни, а затем отпускает его волосы. – Убери его. Чейни сжимает кулаки, но продолжает улыбаться, делая вид, будто это его ни капли не задело. Слава же подозрительно молчит, и это скорее пугает, чем вызывает чувство удовлетворения насчет того, что этот урод смог хоть когда-то завалить ебальник и не выставлять своё на хуй никому не упавшее мнение. - Я надеюсь, ты жалеешь о том, что тогда натворил, - говорит Тимарцев, а Мирон чувствует, как в воздухе нарастает напряжение, и аккуратно кладет ладонь на плечо другу, слушая, как быстро начинают стучать сердца всех присутствующих. – В противном случае наш разговор не будет иметь адекватного исхода. - А он и не нужен, - отвечает Дэн и хрипло усмехается. – Знаешь, я ни о чем не жалею. Ни о том, что пытался обманом забрать у тебя большую часть территории, ни о том, что пытался убить тебя, ни тем более о том, что сделал тогда с Софьей. Мирон сжимает плечо Саши сильнее, когда видит, что по его венам снова начинает течь электрическая энергия, готовая вот-вот выплеснуться наружу и уничтожить всё на своём пути, включая своего хозяина. И Мирон боится, боится того, что его друг не сможет это контролировать (и захочет ли?) и совершит то, о чем затем будет жалеть, если сам не умрет, конечно, от мощи, что сможет разорвать его в два счета. Нет, конечно, его оправдают, Денис вряд ли смог получить официальное разрешение на посещение территории чужого клана, а это чревато, и даже если всё это затеяла верхушка противоположного клана, то в случае неудачи Чейни они откажутся от того, что причастны к устроенному разгрому, дабы избежать конфликта со сторонами других кланов. - Она та-а-ак вырывалась, - почти самодовольно тянет Денис и улыбается во все тридцать два, смакует каждое сказанное им слово, словно его речь имеет особую силу воздействия на стоящего перед ним колдуна – конечно, имеет. – Кричала, умоляла не делать этого, впивалась пальцами в мои руки – ты же помнишь, что это она оставила электрические знаки? – в ней было столько силы, которую она не могла сдержать на протяжение стольких лет, даже когда катализатор – ты – находился так близко, что можно было ухватиться мертвой хваткой. Электрические кнуты, словно змеи оплетающие руки Саши, увеличиваются в размере, взгляд колдуна становится тяжелым и его дыхание сбивается, словно у горла держат отравленный клинок. - А ведь ты мог жениться на ней, - продолжает Чейни, заводя руки за спину и отступая на шаг назад, ближе к Славе. – Но почему нет? Неразделенная любовь и привязанность к Мирону помешала? Фёдоров смотрит на Сашу и всё ещё боится, что тот сорвется в любой момент, а ещё хуже – просто разорвет Дениса во время вспышки агрессии. Контролируй это, Саня, контролируй столько, сколько сможешь. Мирону боязно за то, что может произойти, но он готов сражаться, даже если придётся пожертвовать своей собственной жизнью, даже если сегодня все здесь погибнут – нельзя допустить, чтобы такой колдун, как Дэн, остался безнаказанным победителем в этой ситуации. - Или, может, - всё никак не заткнется со своими речами Денис, – дело было в том, что она бесплодна? Тимарцев сразу же меняется в лице: он напуган до невозможности, его руки начинают дрожать, а еле контролируемые электрические хлысты теряют свою мощь, постепенно исчезая, превращаясь в какие-то жалкие искры, летящие вниз и растворяющиеся на середине пути, так и не достигнув пола. Эта фраза дала неконтролируемый сбой в программе, выдавая ошибку и «синий экран смерти». Мирон встает перед Сашей, отгораживая его от негативного влияния непрошеных гостей; ты всю жизнь заботился обо мне, теперь моя очередь. Фёдоров прекрасно понимал, что одной своей магией противостоять двум другим колдунам – самоубийство, вызвать всплеск адреналина в крови и начать превращение – двойное самоубийство, но у него не было другого выхода. За дверью послышался грохот и нечеловеческий рёв, от которого по телу пронеслись мурашки. И этот рёв был настолько знаком, что Фёдорову стало не по себе; однажды он слышал такие звуки, но никогда не сталкивался с их причиной лицом к лицу. Мирон поежился и посмотрел на совершенно спокойных Дениса и Славу. - Что это? – как будто не понимая, спрашивает он. - Спроси у хозяина, он сам его впустил. Дэн ухмыляется, а Мирону хочется ему въебать и выпотрошить из него всё дерьмо, избить так, чтобы на теле живого места не осталось, чтобы ни одна магия не смогла полностью исцелить его; собственноручно, обхватывая руками его горло, душить и видеть эти страдания, мольбу в его глазах, и не иметь ни капли сострадания к своей жертве. - Саш? – Фёдоров медленно поворачивается к другу, его движения скованны. Тимарцев пару мгновений всё ещё беспомощно и отстраненно пялится куда-то в пол, медленно отходя назад и опираясь на стол. - Упырь, - говорит он, будто находясь в какой-то прострации. – Я впустил упыря. - Что? – в недоумении переспрашивает Мирон. – Что за хрень? Чейни, какого хуя ты здесь устроил? - Мы думали, вы скучаете по Андрею, - Карелин наконец решил подать голос и сделал шаг вперед. - Я повторюсь: какого хуя здесь творится? – эта ситуация выбивала из колеи, хотелось просто представить, что всё это – сон, очень-очень плохой, ужасающий своей ощутимой, леденящей реальностью сон, которому лучше бы не быть вещим, - зажмурить глаза на пару мгновений и сбежать от всего этого, но стоит открыть их снова – и ты понимаешь, что всё это дерьмо вполне себе реально. - Я нашел его, когда он вырывал сердце Юли, - слишком спокойно и равнодушно для своего блядского характера начинает Слава. – Я думал, что Дэн его убьет, потому что Юля была ему дорога, но он решил, что приручить его и использовать в своих целях будет намного выгоднее. - И он пришёл с вами, чтобы убить нас? – Мирон издает почти издевательский смешок на грани с вырывающейся откуда-то изнутри истерикой. - Нет, - Карелин отрицательно мотает головой. – Хайд очень хочет вернуть зад Хасанова обратно. Фёдоров хочет сдвинуться с места и помчаться в другое помещение, где в потенциальной опасности находятся его друзья, но с другой стороны, здесь Саша и его нельзя оставлять одного; Ресторатора отсюда не выпустят, живым уж точно. В этот же момент Слава медленно расстегивает куртку и достает из внутреннего кармана револьвер. Он не торопится, не наводит дрожащими в треморе руками дуло – всё происходит спокойно, как будто он знает, чем всё закончится, будто не нужно торопиться и стрелять в голову и сердце, чтобы наверняка. - Ха, - Мирон смеется. – И ты думаешь убить меня этим? - Пули зачарованы, - с гадкой усмешкой отвечает Карелин. – Они – единственные в своём роде такие, которые могут убить любого колдуна. Пуля войдёт в твою грудь и разъест тебя как кислота за мгновение, в которое ты даже не успеешь моргнуть. - И нам нужен не ты, - добавляет Денис. – Был приказ. Либо ты, либо он. Если убить тебя, что изменится? Ваш лидер будет подавлен и только, как будто такое с ним происходит в первый раз. Но если лишить жизни его самого? Руководство кланом перейдет, конечно же, тебе, но ты – плохой лидер, Мирон, под твоим началом ваш клан канет в лету и вы уже ничего не сможете достичь – это как раз то, что нужно. Нет, за тобой, конечно, пойдут, но толку-то? Ты ничтожество. Слишком внезапно рука Саши ложится на плечо друга и тянет его назад, когда сам он встает вперед; не сегодня, Мирон, не сегодня. - Я не позволю, - твёрдо говорит он. - Мои пули быстрее, - усмехается Слава. - Проверим? Слава спрашивает это четко и ясно, давая понять всю серьезность своих намерений, а затем со смехом отбрасывает оружие в сторону, говорит, мол “шутка, вы действительно поверили, что такие пули существуют?”, и если бы это был конец, то все бы со спокойной душой выдохнули, но лицо колдуна становится серьезным буквально в то же мгновение и он, взмахнув рукой, притягивает к себе Мирона, а затем сильно сжимает пальцы на его горле, поднимая самого Фёдорова над полом на несколько сантиметров. Саша хочет сделать что-нибудь, но Денис поднимает раскрытую ладонь и отрицательно качает головой – хуже будет. Мирон пытается вырваться, обхватывая своими ладонями руки противника, задыхается и понимает, что дело не только в пальцах на его шее, но и в энергии, которая позволяет проявить такую большую силу – подучился за столько лет-то. Карелин гадко улыбается, тихо говорит что-то про конец всего, говорит, что и его, и Сашу всё равно убьют, так у клана вообще не останется шансов; сжимает пальцы на горле крепче и готовится заставить Мирона сказать последние в его жизни слова, ухмыляется, когда видит, с какой невыносимой болью сквозь кожу начинают медленно прорастать смольные перья, смотрит в его полные мольбы и адской ненависти глаза, когда за спинами его противников появляется замерзший до чертиков Тимур и, еле выстояв на ногах и теряя равновесие, падает в кресло – в заклинании телепортации явно что-то пошло не так, да и сил нужно немногим больше, чтобы им пользоваться [а Дима тебе, между прочим, об этом говорил, когда в очередной раз свалился посреди квартиры в попытках телепортироваться из Ашана с пивом в руках – пиво, кстати, он тогда оставил за тем самым углом, за которым прятался от ветра и курил], оно очень выматывает. Эта небольшая заминка ввела Славу в замешательство, и он ослабил хватку, что стало его роковой ошибкой, потому что Фёдоров в тот же момент глотает воздух, как выпавшая на берег рыба, начинает кашлять и, собрав остатки всех своих сил, прикладывает дрожащую ладонь к груди Карелина и сжимает свои пальцы, вдавливает их и быстро, почти не сбиваясь, читает заклинание. Слава смотрит ему в глаза испуганным взглядом, из приоткрытого рта течет кровь, измазывает ладони Мирона в отвратительный красный оттенок, но Карелин всё равно, скривившись, улыбается [трудно выходить из битвы проигравшим, да?], а затем отпускает противника и замертво падает. Колдун падает на колени и начинает сильно кашлять, не успевшие вырасти перья врастают обратно в кожу, а остальные осыпаются на пол, превращаясь в пыль и пепел. Его лоб в испарине, пальцы покалывает от прочитанного сильного заклинания; он смотрит на тело Славы и, про себя усмехаясь, думает о том, что он-то [Мирон] явно не ничтожество. Мирон слышит хрипы, поворачивает голову и видит, с каким садистским удовольствием Саша вновь, спустя столько-то лет, хватает Дениса за волосы и оттягивает его голову назад, прикасается к его шее, дьявольски медленно ведет по ней пальцами, а затем почти заботливо вытирает кровь, стекающую из носа к изгибу приоткрытых дрожащих губ. Дэну действительно страшно, всё пошло не по плану, всё вообще пошло по полной пизде. Если бы не Тимур, если бы не он, всё бы точно было именно так, как он хотел, но нет, нет, нет. Саша слишком быстро применил оцепенение, Слава даже и не заметил (сильно был занят Мироном), да и что теперь с него взять? Чейни даже его не жалко, он хороший, преданный солдат, но и только; ни Хайду, ни PLC он точно не нужен – как и сам Дэн, в общем-то, но он очень надеялся, что его примут обратно; трудно остаться без покровительства – и его жизнь стоила только побед на полях боя. - Я лично передам Хайду, - так же, как и когда-то давно, шепчет Тимарцев Дэну на ухо, а у того жар, его дико трясет. – Я приду за ним, я приду за всей вашей жалкой шайкой и поступлю с ними так же, как и ты когда-то поступил с моими людьми и хотел повторить это сейчас. И я обязательно это сделаю, как только ещё одна ваша крыса нарушит Кодекс и ступит на мою территорию, - с этими словами Саша отпускает волосы на затылке Чейни и кладёт ему пальцы на виски. - Неужто ты убьешь меня? Нарушишь собственные принципы? Ради чего? – смеется Дэн, но его голос предательски дрожит – он балансирует на краю пропасти. – Разве она, Мирон и вся твоя свора ни на что не способных ведьмаков стоят пролитой мною крови? - Они стоят гораздо большего, - отвечает Саша, а затем слишком резко ударяет соперника зарядом электрической энергии, от которой даже Мирон закрыл глаза, не желая ослепнуть. На мгновение становится невероятно тихо, когда тело Чейни падает у ног Саши, а тот облегченно выдыхает и, шатаясь, опирается на стол. - Что здесь, мать вашу, происходит? – запинаясь и не стесняясь выражений, подает голос Тимур, тем самым обращая на себя внимание колдунов. - Ты лучше расскажи, какого ты тут сам оказался? – отвечает вопросом на вопрос Мирон. – Но всё же спасибо. Если бы, по всей видимости, не твой проеб в заклинании, всем была бы крышка. - Хасанов заблокировал снаружи все двери и окна. Он оставил меня на улице и убежал в бар, когда что-то услышал внутри, - Басота пожимает плечами. - Твою мать, - тихо ругается Фёдоров. – Там Андрей. - Не говори, что он… - глаза Тимура точно стали бы сейчас пугающе большими, "по пять рублей", если бы они находились в чертовом мультсериале, но всё, на что он способен - после этих же слов сорваться с места и вылететь из кабинета. *** Они поняли, что это не тот Андрей, которого они знали, когда он поднял жуткие, налитые кровью глаза и зверски улыбнулся, обнажая мерзкие большие клыки [‘а че такой бледный, как будто из могилы вылез?’]. Всё, что Никита знал об упырях – факт, что немногие из них могут прийти в сознание после превращения. В основном, у всех упырей затуманенное и до невозможности искаженное представление о своей смерти, а также ломаные воспоминания, смешанные в кучу и не дающие здраво мыслить и вернуть своё ‘я’. Их старый друг, вероятно, был из таких. Никита поджимает губы и уже заранее готовится к атаке. - Где Хасанов? – голос у Андрея тот, как прежде, только более грубоватый. - А нас ты не рад видеть? – саркастично спрашивает Гена. - Меня пока интересует только Дима, - сталь в его голосе начинает проступать сильнее с каждым словом. - А что, если его здесь нет? – Курскеев принимает решение потянуть время. - Я чувствую его, - клишированно отвечает Андрей и усмехается. – У него просто одеколон мерзкий, я ему говорил когда-то, чтобы он сменил его. - Ну, с этим сложно не согласиться, - подтверждает Гена и встает с барного стула. Никита понимает, что всё же задержка времени вряд ли как-то поможет, потому что, если верить интуиции, подмоги им ждать не стоит, если, конечно, не произойдёт чудо. Он начинает произносить одно из сложных сильных заклинаний, чтобы наверняка, и Коновалов даже почти не двигается до того, как ведьмак заканчивает, но один взмах руки упыря (не все ведьмовские умения уходят после смерти) – и Никита лежит на полу в остатках деревянного стола и жмурится от дикой боли, пронзившей его тело. - По-хорошему, видимо, не получится, - говорит Андрей и разминает суставы шеи. Дима влетает в главный зал, когда упырь вонзает острые клыки в кожу не успевшего толком сориентироваться Гены, впивается так, что Фарафонов не может пошевелиться - он так и застыл, слабо двигая руками, тщетно пытаясь схватиться онемевшими от болевого шока пальцами за горлышко лежавшей рядом бутылки, чтобы использовать её как оружие, но не успевает дотянуться совсем чуть-чуть, как Андрей резко и грубо вырывает кусок его плоти. Ведьмак выходит из гипнотического ступора и хватается руками за сильно кровоточащую рану, другой рукой пытается держаться за барную стойку, но сил не так много, и ноги как будто свинцовые – он сползает на пол и сидит, испуганными глазами глядя на когда-то хорошего друга. За спиной Коновалова неожиданно возникает озверевший Курскеев, который за считанные секунды сворачивает ему шею. Раздается оглушающий хруст, от которого впавший в транс Хасанов наконец-то осознает, что происходит. По замыслу Андрей должен был упасть, но всё идёт ничерта не так, как думал Никита, когда шёл на этот необдуманный, глупый поступок, совершенный в порыве гнева. Упырь руками вправляет шею и ехидно усмехается: - Хорошая попытка. Он быстро разворачивается и уродливыми, огромными когтями вспарывает Никите живот; тот, сгорбившись, сгибается и падает на колени, кряхтя и пытаясь хоть как-то защитить себя и раненого Гену, к которому ему с большим трудом удается подползти под уничижительные взгляды упыря. В голове Андрея лишь яркая красная пелена, застелившая все старые воспоминания о былых днях, когда они были друзьями; в его мозг записали новую программу, где не было места аргументам в виде дружбы или подобного дерьма, которые были грубо вычеркнуты и удалены. Коновалов победоносно улыбается, мысленно насмехаясь над этой драмой: один из любимчиков Ресторатора, Алфавит, всегда в первую очередь думает о сохранении жизни второго любимчика главного босса. Монстр заносит руку над своими жертвами, безо всякой мысли о сожалении и пощаде кого-либо из этих двоих, но ему вдруг мешают - окликают его: - Андрей! Он поворачивается вполоборота в сторону, откуда услышал голос Димы, и опускает занесенную над бывшим товарищем руку, а затем, словно позабыв о том, что хотел кого-то убить, быстро идет по направлению к Хасану, как будто бы они на чертовом вокзале и не виделись много-много лет, как бывает в этих старых кинофильмах с искренней любовью и непередаваемой нежностью в каждом кадре, при взгляде на которые невольно начинаешь расклеиваться и как девчонка мечтать о таких детских глупостях. Дима поступает точно так же, и они останавливаются посреди зала, как в старые-добрые смотрят друг на друга с такой чертовски родной радостью и счастьем в глазах и на лицах, как будто и не было всего того, что произошло в последние пять месяцев, будто они снова молодые и снова в Париже. - Я скучал, - говорит Андрей. - Я тоже, - Хасан обнимает его, обхватывает крепко, так, чтобы почувствовать, как хрустят его, уже отлежавшие в гробу, кости, и понять, что всё это не сон, что перед ним вполне реальный и чертовски родной Коновалов. - Давай убежим отсюда, - шепчет Андрей ему на ухо, мягко гладит по волосам и почти убаюкивает своим голосом. - Снова в Париж? – ведьмак слегка отстраняется, теперь смотрит прямо в глаза старому другу и боится даже подумать об одном лишь факте катастрофически малого расстояния между их лицами. - Не люблю Париж, - немного подумав, отвечает Андрей и кладет свои руки ему на грудную клетку. - Совсем? – Дима тепло улыбается и наклоняет голову чуть вбок, а затем прижимает друга ближе и, прикрыв глаза, адски медленно приближается к его губам. Каждая секунда длится вечность, и Дима останавливается в жалких миллиметрах от чужих губ; его улыбка постепенно становится шире, и он с силой отталкивает упыря от себя так, что тот падает, дезориентируясь в пространстве и не сразу понимая, что произошло. Хасанов пользуется временным обескураженным состоянием Андрея и, достав из кармана джинсов небольшую колбу, усаживается на его бедра. - Мой Андрей никогда бы не сказал, что не любит Париж, - говорит Дима и силой заливает в рот Коновалова темную бордовую жидкость. Андрей кашляет собственной кровью и издаёт дикий рёв, красные капли на своих губах и клыках он даже не собирается слизывать, потому что это нисколько не похоже на кровь и уж тем более на какой-нибудь острый соус, которым Хасан решил шутки ради подорвать его жопу. - Что это? – спрашивает упырь. – Дима, что это?! – он почти рычит, срывается на рёв, но Хасанов не отвечает, а только победно улыбается, в то время как Андрей шипит и вырывается, брыкается; его крутит, потому что та непонятная мерзость, которую ему насильно залили в глотку, будто бы разъедает его изнутри, вызывает всплеск адреналина, отчего ему удается сбросить с себя ведьмака и в ту же секунду нависнуть над ним. - Твой Андрей давно мёртв, - с отвращением утверждает он, когда капли его крови падают на лицо ведьмака, и сжимает пальцы на шее Димы, а затем с огромной силой пробивает грудную клетку свободной рукой; внутри Коновалова до сих пор всё как будто переворачивается, и он не понимает, что происходит. Силы, потраченные на этот удар, словно были последними – такого раньше никогда не было. Хасанов пытается кричать и давится воздухом, понимает, что начинает тонуть во всепоглощающей тьме. - Там была кровь мертвеца, - хрипло говорит он. Эти слова действуют как пароль - стоит ему это произнести, как та самая кровь мертвеца, растекаясь по венам, начинает действовать в полную меру. Андрей цепляется окровавленными руками за свою шею и, задыхаясь, падает рядом со слабо улыбающимся Димой. Упырь не смог добраться до сердца, поэтому у Хасанова осталась пара мгновений, в которые он из последних сил тянет ладонь к рукам Андрея, а затем мимолетно смотрит на то, как Никита сжимает руку закрывшего глаза Гены. Дима падает в пустоту, когда слышит, как его зовёт Тимур.