Монпансье

AU! Гамбиту не удалось сбежать с Геноши. Внизу воздух был затхлым, странно застывшим и отдающим чем-то тошнотворно кислым: отчаянием, обреченностью... Свет ламп, яркий, резкий до боли в глазах, добирался до каждого угла; в душной, войлочно-плотной тишине стук каблуков звучал оглушительно. Эхо отскакивало от сводчатых стен, бродило по катакомбам; Лорну морозило от звука собственных шагов и свистящего дыхания. Ноги обледенило напряжением; мышцы закаменели, колени едва гнулись, и девушке казалось, словно она идет на стальных штырях. Ладони пекло, кожа липко вспотела, сердце раздулось в груди воздушным шариком, заполнив собой всю грудную клетку. Внутри давило и ныло так, что было трудно дышать. Лорна облизнула пересохшие губы. Зря она сюда пришла, все напрасно, бессмысленно. Ей не стоило... глупая затея, а с нее уже хватит глупостей! Девушка нервно развернулась; плащ взметнулся за плечами, каблуки царапнули пол; но, болезненно поморщившись, в ту же секунду повернула обратно, сделала шаг, но запнулась, вцепившись в книгу до побелевших костяшек, острый уголок обложки прижался к подбородку. Взгляд Лорны метался, переливаясь подступившими слезами. Она пришла в час смены караула; нужно торопиться, иначе Полярис увидят, расскажут отцу, а он и так, бедный, расстроен из-за нее. Лучше будет уйти, правильнее, после того, что сделал Реми... девушка тонко всхлипнула, прикусив губу и зажмурившись. Слезинка одиноко сбежала по щеке, и Лорна смахнула ее рваным сердитым жестом, с силой терла щеку, пока кожа не загорелась. Пакет с сендвичами, зажатый между животом и книгой, совсем сплющился. Наверняка, весь хлеб смялся, да и горчица вылезла... он даже такого не заслуживает! Так сказала Ванда. Сестра предупреждала Лорну, а она не послушала. Хорошо, что Ванда не знает, что Полярис здесь. Девушка практически бежала мимо камер; решетки потрескивали током, по прутьям сновали искры, железо гулко постанывало и тянулось вслед за Лорной; металлические листы на полу проминались под ногами Полярис. Она старалась не смотреть на заключенных, но они смотрели на нее, ну и что? Им все равно никто не поверит! Лорна и сама не верила, что все-таки решилась. Девушка не простила его, и вряд ли когда-нибудь простит, но... ей так хотелось увидеть Реми. Пусть он и разбил Лорне сердце. Отцу и Ванде не понравится, что Полярис спустилась в катакомбы, но Лорне было почти плевать. Она собиралась высказать Реми все, абсолютно все: как презирает его, как рада увидеть его в камере, и как ей жаль... жаль, что она оказалась такой дурой! Но... зачем же тогда Полярис принесла эти несчастные сендвичи? И книга... почему-то девушке казалось, что Гамбиту она понравится. Почему Лорну это волнует? Реми Лебо использовал ее, обманывал, целовал всего единожды, но так... так... что Полярис забыла саму себя, отца, сестру и брата, кровь загустела карамелью, и Лорна сладко обмякла в объятиях Реми, легкая, воздушная, словно сливочное суфле, счастливая и влюбленная... тогда. Сейчас, стоя перед камерой Гамбита, девушка чувствовала себя больной от горя и чужой лжи. Реми Лебо дремал на встроенной в стену узкой скамье, заменяющей узнику кровать; сидел, пряча руки подмышками и вытянув ноги. Вор зашевелился, ощутив чужое присутствие, потянулся всем телом и нехотя открыл глаза, пьяные спросонья. Лорна невольно заметила, как он похудел и осунулся; из-за запавших щек скулы казались еще острее, черно-алые демонические глаза окружили тени, кожа посерела, отросшая щетина придавала ему неряшливый разбойничий вид, но улыбка... она осталась прежней: высокомерной, дерзкой, насмешливой, будто бы не было решетки между ним и Лорной, взрывов и притворства. - Мадемуазель... - вор с хрустом размял шею, - это правда вы? Или мне только снится, что вы пришли навестить несчастного арестанта? - Я... - Полярис сглотнула; натянутые нервы грозили лопнуть легче шелковой нити. Она так ненавидела его тогда, когда Реми уплывал на лодке все дальше и дальше, пока девушка рыдала на берегу; мстительно ликовала, когда волокли в катакомбы, и безутешно рыдала в подушку по ночам, думая, что все оказалось пустышкой, что больше никогда ей не увидеть Реми, что сестра была права, а отец не позволит, что... Лорна судорожно вздохнула, силясь успокоить бурю внутри себя. Гамбит не сводил с нее хищного взгляда. - Я просто пришла посмотреть. - Посмотреть? На меня за решеткой? - Лебо ухмыльнулся, потирая подбородок. - Не думал, что у вас такое жесткое сердце, mon cher. - Не называй меня так! - звонко выкрикнула Лорна и тут же умолкла, боязливо озираясь по сторонам. Отзвук ее голоса пронесся по длинному лазу прохода, разбежался по другим коридорам, и на пару вздохов катакомбы ожили от ее крика. Если Полярис застанут здесь, Магнето будет... зол? Сердит? Магнус простил младшую дочь, несмотря на случившееся, но... девушка неуверенно повела плечами, опуская ресницы. На узких губах Реми змеилась ядовитая усмешка. - О, не стоит так нервничать из-за меня, мадемуазель. - Ты здесь вообще не при чем. Я... я просто... - Лорна прижимала к груди сендвичи и книгу и желала только одного: уйти. Вернуться в свою комнату, в свою жизнь, где нет места Реми Лебо! Если бы тогда они сбежали вместе, их бы никогда не поймали, и сейчас они были бы далеко... вместе... девушка вздрогнула, когда Гамбит поднялся и шагнул к решетке. Он оперся плечом о бетонную стену; металлическая скоба на носке сапога пнула по наэлектризованному пруту. Брызнули искры, и маленькая желтая молния юркой ящеркой вбежала вверх, к потолку. - Вы, никак, беспокоитесь обо мне, мадемуазель? Напрасно... я выбирался из куда более сложных переделок. - В этот раз тебе не удастся, - пылко заявила Лорна. Металлическая балка, проходящая над камерой Гамбита, задрожала, загудела, выплюнув пару болтов. - Отец накажет тебя. Он... - Магнето сказал, что Реми больше никогда не покинет камеру. Будет гнить там заживо, но прежде расскажет, кто его подослал. Голос отца сочился злобой и яростью, он расхаживал по своему кабинету, и пара платиновых шариков с бешеной скоростью вращались над столом. Лорна не видела их, а, скорее, чувствовала движение металла. Отец взмахнул рукой, и маленький шарик, около полу дюйма в диаметре, осой прожужжал в воздухе. Из пробитой стены брызнуло пылью и осколками камня. - Он заговорит, - уверенно произнес Магнето, и Ванда согласно кивнула, суровая и неумолимая, как богиня мщения. Лорна, невидимая для них, сползла на пол, задыхаясь от боли. Слезы щекотно бежали по щекам, ладонь глушила горестные всхлипы. Если Реми одумается, то отец, разумеется, не будет к нему жесток. Возможно, у Полярис получится убедить Гамбита, и тогда... тогда что? Геноша пострадала по ее вине, а Реми Лебо получил то, что заслужил. Зачем же тогда Лорна сюда пришла? - Это мы еще посмотрим, - с былым самодовольством откликнулся вор, возвращаясь на скамью. Он закинул ногу на ногу; в длинных пальцах заплясала карта, но Полярис не удалось разглядеть масть. Девушка поджала губы. - Не боишься, что я все расскажу отцу? - О чем же? - искренне изумился Гамбит. - О том, что я собираюсь бежать? Уверен, он и так это знает. Кто не мечтает сбежать из тюрьмы, мадемуазель? - Тот, кто раскаялся, - хриплым шепотом выдавила Лорна. Неужели Реми не понимает? Ему все равно, что с ним будет? А с ней? - Кто признал свою вину, и... - Да, я виновен, мадемуазель, но я ничуть не раскаиваюсь, - Лебо с улыбкой пожал плечами. - Жизнь для этого слишком коротка. - Из-за тебя могли погибнуть мутанты! - А ваш батюшка сильно расстроится, когда узнает, что его дитя снова спускалось туда, куда не следует. Видите, мадемуазель - все делают не самые... правильные вещи. - Я тебе поверила, - голос Лорны зазвенел, и улыбка спорхнула с лица Реми. Он досадливо вздохнул, потерев переносицу. - Ах, оставьте, mon cher. Гамбит не выносит женских слез. Не хотите же вы, что бы я зарыдал вслед за вами, верно? - Расскажи им все, - девушка подлетела к решетке, позабыв и о сендвичах, и о книге в руках. - Расскажи отцу все, что он потребует, и он... может быть, он... - Помилует меня? Простит, выпустит на свободу и позволит жить в своем идеальном королевстве? Мадемуазель, вы действительно так думаете? Тогда вы еще наивнее, чем я предполагал. Лорна растерянно заморгала. Зачем?.. Как же так? Ведь она пришла к нему, ведь... - И сделайте одолжение - не навещайте меня больше. Жест, несомненно, широкий и милый, однако мне меньше всего хочется отвечать за ваши прогулки перед Магнето. Нашу маленькую шалость в саду он будет припоминать мне еще долго, верно? Карту в руке Реми объяло пурпурным сиянием; Лорна полными слез глазами смотрела, как лиловые отсветы играют на лице вора, стенах камеры. Полярис знала, Гамбит все сказал ей еще тогда, у лодки, но почему... отчего тогда так больно? - Au revoir, мадемуазель, - бросил Гамбит, салютуя двумя пальцами, - не споткнитесь, когда будете бежать назад, под крылышко к своему папочке. И передавайте привет вашей обворожительной сестрице. Лорна попятилась, прижав ко рту похолодевшую ладонь. Железо дрожало и стонало, прутья гнуло и перекручивало; губы дрожали, а в глазах - слезы. Сердцу больно, оно еще кровоточило, но слова Реми секли и резали, рана ложилась на рану, и Полярис боялась, что не выдержит, не вынесет... трубу, протянутую у девушки над головой, смяло легко, будто фольгу, впечатало в стену, когда Лорна кинулась прочь, срываясь на бег. Как можно быть таким безжалостным, лицемерным?.. Как может Полярис все еще что-то чувствовать к нему?