Голодные игры:Возрождение

      Прилетев в Тринадцатый, я сразу же направляюсь в штаб к Холмс. Постучав, захожу в кабинет. -Уже приняла решение? -спрашивает она, подняв глаза. -Да, я согласна быть сойкой-пересмешницей. Только у меня есть условия, -уверено говорю я. -Условия? Не смотря на то, что ты здесь специально. Ты не имеешь права ничего требовать. -Тогда мне очень жаль вашу революцию, -язвительно произношу я, собираясь уйти. -Ладно, -останавливает она, -Я тебя слушаю. -Вы перевезете мою мать из Двенадцатого сюда. Вы как можно скорее спасете Джека, и что бы он не сделал против восстания, Вы помилуете его. Лицо Холмс озаряет сильное удивление, но она ничего не говорит. Она не готова к такому повороту событий. -Он не отвечает за свои действия. Еще, Вы разрешите мне выходить в лес. -Это все? -Нет. Вы скажите все это тем, кто причастен к бунту. -Хорошо, но если ты нарушишь договор, я придумаю что-нибудь. Завтра ты об этом узнаешь. Я киваю и молча кладу ей на стол флеш — карту с сегодняшним видео. Затем выхожу из кабинета. Сейчас почти десять и единственное, что осталось сделать, так это лечь спать. Мать жива, я не могу поверить. А Джек? Жив ли он еще? Надеюсь, что да. Я уже устала надеяться, но кроме этого мне ничего не остается делать. Мир Морфея с каждой минутой поглощает меня. Кошмары — это мое все.       Утром иду получать расписание, затем на завтрак. Сижу в столовой, раздумываю, что меня теперь ждет. Моя мать жива, а Хел? Где Хелен? Помнит ли она меня или ей промыли мозги? В Капитолии ли она? Кто и что может знать о ней? Ответ один — Сноу. Но он мертв, значит остается еще одна персона. И это его внучка, которая вряд ли удостоит меня своего внимания.       Есть совершенно не хочется, я заталкиваю в себя еду, чтобы не проголодаться до обеда. Сегодня мне снились не выдуманные кошмары. А то, что было на самом деле. Мой мозг вспоминал минуты боли и отчаяния, когда я хотела кануть в бездну и оставаться там, чтобы ничего не чувствовать. Как же я хочу все забыть и никогда не думать об этом, не говорить. Да хотя бы притворится, что ничего не было. От любой мысли, любого слова мне становится больно.        Играет гимн Панема, на экранах в столовой загорается герб Капитолия, и я понятия не имею, что происходит. Та же комната, тот же Фликерман и Джек, но уже не тот. Выглядит он ужасно, старания стилистов скрыть это напрасны. Я машинально вскакиваю, подойдя ближе к телевизору. -Во что они превратили тебя? — шепчу я. Слезы замирают в глазах, мешая разглядеть изображение. -Здравствуй, Джек, — приветствует ведущий. -Привет, Цезарь. -Джек, есть множество вопросов, которые я хотел бы с тобой обсудить. Есть один очень важный: восстание. Эту революцию назвали Возрождением. Как ты думаешь, почему ее так назвали? — интересуется Цезарь. Миллер смотрит в одну точку стеклянным, выцвевшим взглядом. -Это возвращение. Возвращение к сильной эпохе, которую мы утратили. Повстанцы разрушили то, что правительство смогло выстроить за тот короткий послереволюционный период, — отвечает Джек. -Спасибо, я полностью солидарен с тобой. А что насчет Виктори? Революционеры ничего не предпринимают. Что бы это могло значить? Может это затишье перед бурей? -Не знаю. Может быть она смогла переубедить повстанцев, но вероятность этого мала. Она не умеет производить нужное влияние на людей, только все рушит. Она закрытая, холодная и не такая, как все, — руки Джека дрожат. Хоть он старается не подавать вида, но в глазах читается страх, — Береги себя, Тори! Слышишь? Береги! Он кричит это из последних сил, в то время, как кто-то рукой зажимает ему рот. Экран гаснет.       За несколько километров он продолжает думать обо мне. Он сказал это для меня, пытался что-то объяснить, дать знак. Это безумно, то, сколько Джек готов вытерпеть ради холодной и закрытой меня.       Что теперь с ним сделают? В груди неприятно колет, я не знаю, что мне делать. Как мне спасти себя, если я хочу спасти его. Если стоит выбор между мной и Джеком. Себя я не выберу.       Вспоминаю разговор с ментором. Да, мою стойкость ломают. Он абсолютно прав. Я уже не та Тори, что была до Игр. Я была сильной. Но все мы сильные до тех пор, пока не встретили свою слабость. Моей является Джек Миллер. -Привет, Сойка! -прерывают мои раздумья Пит и Китнисс. Откуда они знают про сойку? -Привет, -невозмутимо отвечаю я. -О, дети мои! Все в сборе. С необычным позитивом опускается к нам за стол Хеймитч. Одной рукой он держит поднос, другой опирается на Пита, перекидывая ноги через скамейку поочередно. -Ты от вчерашнего не отошел? -интересуется Эффи, присаживаясь рядом, -Всем доброе утро. -Отошел, к сожалению, — опустив глаза на свой поднос с едой, сказал Хеймитч, еле удержавшись оттом едкого комментария. -Милая, ты почему грустишь? — интересуется Бряк, глядя на меня. -Джек, — тяжело выдохнув, выдавливаю я. Победители умолкают, не я одна видела это. Ком встает поперек горла. Нет. Я не должна плакать. Не сейчас. Слезы начали отступать. -Кстати, Китнисс, твоя мама… Прилетела сегодня, она на рабочем месте. Эвердин вскакивает, и я не замечаю как ее уже нет. Бряк умиляется, глядя ей в след. POV Китнисс.       Бегу по коридорам, дорогу в госпиталь я никогда не забуду. Наплевать, что пропущу завтрак, но я увижу ее… Залетаю, а иначе не скажешь, в госпиталь. Все медики заметно удивлены моим эффектным появлением. -Что случилось? -слышатся вопросы среди них. Около небольшого стеклянного шкафа я замечаю родной силуэт. -Мама! -восклицаю я. Она оборачивается и не может сдержать слез. Прижимаюсь к ней на столько сильно, на сколько могу, вдыхая родной запах. -Я столько должна тебе сказать, милая, -говорит мать, немного отстранившись от меня. -Нет, пожалуйста. Сначала я, -умоляю ее. Мы уходим в пустую палату, чтобы поговорить. Разговора о Прим мне не избежать. Ей тяжело, я знаю. И мне тяжело, но мы должны справиться вместе. -Мам, мне очень жаль, -начинаю я. Она сразу понимает, о чем я буду говорить и опускает голову. -Я спасла ее однажды, но не смогла сделать этого во второй раз. Я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль. Я очень скучала по тебе. Без Прим мне грустно и одиноко. Я скучаю по нашей семье. Мне нужна моя семья, мам. Прости, что не смогла уберечь ее. -Не вини себя, не вини Гейла. Вы не виноваты. Я тоже очень скучала по тебе. Очень скучаю по ней и папе. Я наделала очень много ошибок, родная. Но у меня было время переосмыслить все и понять. Китнисс, ты прости меня за то, что оставила вас на произвол судьбы, что свалила все трудности на тебя, моя маленькая. Конечно, ты выросла и уже взрослая не по годам девочка, но для меня ты всегда останешься малышкой Китнисс. Мне жаль, что я не успела извиниться перед Прим. На мои глаза наворачиваются слезы, мама берет мое лицо в свои руки, целует в лоб. Мне так не хватало этой защиты, этого материнского тепла. Я ждала этого 18 лет и ждала не зря. -Там, в Четвертом все спокойно, -начинает рассказывать она, -Энни уже не плачет, сынишку растит, тот безумно похож на своего отца. Больницу построили. Люди целиком и полностью на стороне повстанцев. Разговоры идут о тебе и о Тори. Я приехала, чтобы поговорить с тобой и помочь, если что. Плутарх просил о помощи. У вас как? -А мы живем как на вулкане. Первые несколько месяцев было все хорошо. У нас с Питом идиллия, Хеймитч пьет и иногда к нам заходит, про других мы не слышали. Потом распорядители, Игры, Тур Победителей, а дальше ты все знаешь. Мне очень жаль ребят. Тори похожа на меня, я вижу это, но я не хочу, чтоб она повторила мою судьбу. Еще она любимица ментора. Я улыбнулась, сказав это. — Но слишком много всего пришлось взять этой девчонке на себя. Она достойна лучшего, вот только поздно уже отступать назад. -Ребятам выпало трудное время, как и вам. Надеюсь, что они смогут пройти через все преграды. У них хорошие учителя. -У нее нет семьи. Мать мы смогли найти. Вчера устроили им встречу в Двенадцатом. Отец погиб, а сестра… Ничего не известно про нее. Еще Тори слишком вспыльчива и не терпит чужих правил. -Ей трудно, Китнисс. Но мы все здесь, чтобы помочь, как когда-то помогали тебе. Я кивнула, соглашаясь с ней. Потом глянула на время и поняла, что опаздываю. -Мам, мне пора, прости. -Конечно иди, еще увидимся. Встаю и двигаюсь к выходу, но останавливаюсь в дверях: -У меня есть к тебе просьба. Не лезь в гущу событий, что бы там ни было. Я не переживу, если потеряю тебя. Обещай мне! -Обещаю. Теперь мой путь лежит в штаб, Холмс опять что-то взбрело в голову. У меня на душе так тепло и хорошо, что слушать эту мадам мне не очень хочется. А точнее не хочется вообще. Стучусь в дверь. -Мисс Эвердин, заходите, -отзывается она. Я прохожу и стою прямо перед ней. -Присаживайтесь, разговор не надолго, но лучше Вам присесть, -предупреждает она. Я сажусь на стул. -Вы сможете выходить в лес вместе с Виктори? -внезапно спрашивает она. Разговор мог пойти о чем угодно, но только не об этом. Я погружаюсь в воспоминания. Мне 9 лет, мы с отцом бродим по лесу в поисках дичи. Мама и Прим дома, что-нибудь готовят из трав. Деревья шумят, птицы поют, а потом вдруг замолкают, когда начинает петь мой отец. Он заканчивает, а они подхватывают мелодию и разносят ее во все уголки леса и никогда не замолкают.       Мне 12 лет, в этот год я впервые взяла тессеры. Мне жутко не хватает отца. Мама закрылась в себе, прошел год, как его нет. Но она до сих пор плачет по ночам. -Мисс Эвердин! Громкий голос выдергивает меня обратно, в реальность. -Вы мне так и не ответили. -Да, я…я смогу. -Отлично, на том и решим. Она протягивает мне руку, я смотрю на нее и легонько жму. Тут дверь открывается и заходит компания: Плутарх, Кристофер, Хеймитч, Пит, Тори, Эффи, Бити, Джоанна, Крессида, Поллукс, Энтони. Они удивленно смотрят на меня, держащую руку Холмс. Тори бросает недоверчивый взгляд. Я резко одергиваю руку и взглядом пытаюсь показать, что я на ее стороне, что это не то, о чем она могла подумать. Вдруг понимаю, что в голову этой девчонке могло прийти что угодно, как и мне полтора года назад. POV Тори. Захожу в штаб и вижу Китнисс, жмущую руку Холмс. Я могла предвидеть кого угодно на этом месте, но не ее. Она смотрит, словно в чем-то провинилась. Китнисс с ней заодно? Они все решили что-то без меня? Если так, почему ментор удивлен не меньше моего? Я ничего не понимаю, мой разум затуманен и отказывается мыслить в нужном направлении.