Каталогист

На следующее утро грохот раздался, когда он сам находился на кухне. Левитт разбалтывал в глубокой миске яйца с молоком, зевая и раздумывая, что будет, если бросить в эту смесь рыбных палочек, когда в кухне снова что-то упало с глухим звуком. Обернувшись, он проинспектировал взглядом стол, стулья и ящик с крупами. Ему показалось, что звук шел откуда-то сверху, но не из квартиры импозантного соседа. Он подумал о некачественных стенах, обваливающихся изнутри, и даже о полтергейсте, хлопающем дверцами мебели и стучащим в стены, и собирался было вернуться к кулинарным изыскам, когда звук повторился снова и привлек его внимание к дверному проему, ведущему в прихожую. Вылив смесь в нагретую сковороду и накрыв ее крышкой, он подошел к двери и осмотрел стену, оклеенную невзрачными бежевыми обоями. Пройдя в прихожую, он обратил внимание, что часть потолка в ней ниже и, благодаря встроенному шкафу, это не так бросается в глаза. Вернувшись на кухню, он придвинул табурет к двери и, встав на него, ощупал оклееный обоями промежуток между потолком и дверным проемом. К своему удивлению он обнаружил, что под бумагой находятся створки и петли. Впрочем, в этом не было ничего странного, в таких квартирах очень часто имелась антресоль для хранения какого-нибудь ненужного хлама. И при условии, что тут проживали временно наезжающие в город стажеры, необходимость в подобном месте отпадала. Наверняка парни, делавшие здесь ремонт, руководствовались чем-то подобным, когда заклеивали дверцы обоями. Когда грохот, отчетливо доносящийся именно оттуда, послышался снова, Левитт едва не свалился с табурета, отпрянув от неожиданности. Звук не был похож на шуршание крыс или осыпающуюся кладку. Скорее, это напоминало то, как если бы там приподнялось что-то тяжелое и упало. Поколебавшись, Левитт достал из ящика нож. В этом городе, полном непонятных опасностей, он хотел, чтобы в собственном жилище ему все было ясно. Замерев перед антресолями, он вообразил, как сосед сверху поднимает ламинат и просто прячет что-то у себя под половицами, совершенно случайно воспользовавшись при этом чужим шкафом, и как они встречаются глазами при столь нелепых обстоятельствах, но отбросил эту фантазию, как маловероятную. Он ковырнул бумагу ножом и отодрал длинную ленту, ожидая в любой момент снова услышать подозрительные звуки. Но за тонкой перегородкой царила тишина. Левитт прервался только для того, чтобы выключить подгоревший омлет, раздумывая над тем, что вряд ли в этом сокрытом от постороннего взгляда шкафчике могло быть упрятано что-то живое. Однако иных объяснений звукам он не находил. Освободив дверцы от обоев полностью, благодаря чему пол у двери был усеян клочьями бумаги, он замер, прислушиваясь к тому, что творилось за ними. После, держа нож наготове, от повернул ручку и рывком распахнул дверцу, намеренный в случае чего-нибудь подозрительного, спрыгивать со стула и запирать кухню. В глубине полки лежал большой картонный ящик, предназначенный для перевозки грузов. Признаков жизни он не подавал, и, отложив в сторону нож, Левитт попытался сдвинуть его к себе. Тот оказался весьма тяжелым, однако через какое-то время парню удалось вытащить его наружу и сбросить на пол. От падения в нем ничего не разбилось, однако стало ясно, что грохотал именно он - внутри определенно что-то находилось, но, прежде чем спуститься к нему, Левитт убедился, что на антресолях больше не осталось ничего примечательного, кроме пыли и паутины. Вскрыв с помощью ножа клейкую ленту, Левитт обнаружил, что ящик полон игрушек. Обыкновенного детского барахла - вроде плюшевых зайцев, кукол, машинок, пластиковых ведер, конструкторов и прочей ерунды. Он добросовестно перебрал все это в поисках источника движения, и обнаружил только гоночный болид на радиоуправлении. Батареек в нем не было, поэтому версия, что именно эта штуковина заставляла ящик двигаться, казалась маловероятной. Черпая подгорелый омлет ложкой прямо из сковороды, Левитт смотрел на ящик с разбросанными вокруг игрушками и ждал, зашевелится ли какая-нибудь из них. К концу этого странного завтрака он задался вопросом, а что этот ящик вообще делает в квартире, где вроде как проживали только командированные стажеры. Если кто-то приезжал сюда с семьей, то почему оставил все это здесь? Да и вообще, как кому-то могло взбрести в голову приехать в такой город с ребенком? Но если допустить, что все так и было, то какого черта кому-то могло понадобиться прятать все это в заклеенных антресолях? Покончив с едой и посудой, Левитт подумал, что не хочет спрашивать ничего у мистера Люви. С него хватит нервирующей информации об этом месте. И начихать ему на то, откуда они тут взялись. И все же этот чертов грохот его раздражал, поэтому оставлять ящик с этим дерьмом в квартире ему не хотелось. Собрав игрушки и ошметки обоев, Левитт с трудом поднял и вынес этот ящик в коридор. Убедившись через глазок, что в подъезде никого нет, он открыл замки и выбрался наружу. По пути в подвал ему несколько раз хотелось бросить свою ношу на пол и доставить ее вниз с помощью пинков, но он побоялся, что компрометирующее содержимое высыпется на ступеньки, и собирать все это на глазах кого-нибудь из соседей будет довольно унизительно. Внизу снова витал запах сигарет, и Левитт подумал, что раз уж ему все равно нечем заниматься в четырех стенах, неплохо бы выяснить, кто ездит на байке и дымит в подъезде, не смотря на табличку о запрете курения, налепленную на стену у входа. Дверь в подвал была тяжелой и металлической. Справившись с замком, Левитт толкнул ее и щелкнул выключателем, расположенным за нею на стене. Кромешная тьма помещения осветилась прерывисто заморгавшими лампами, едва рассеивающими мрак в длинном проходе. Войдя внутрь, Левитт с неприятным ощущением почувствовал, как дверь захлопывается за спиной, и он оказывается один в затхлом помещении, здорово напоминающем могильник. Тем более, что тут царил какой-то едва уловимый неприятный душок. Сделав несколько шагов вперед, Левитт осмотрел бокс, загороженный решеткой, и принадлежащий владельцу квартиры номер один. Там было пусто от пола до потолка - ни упаковок с едой, ни коробок с бытовой химией. Ничего, показывающего, что жилец вообще пользовался этим местом. То же самое наблюдалось и в следующем боксе. От двери до клетки Левитт без особых зазрений совести допихал свой ящик по полу. В клетке номер четыре, владельцем которой он считался в данный момент, расположился пластиковый контейнер с подписью "Утиль". В одном из углов стояло две большие канистры с чем-то вроде отбеливателя, а рядом располагалась коробка, в которой лежали скрученные веревки, крюки и какая-то рабочая одежда. Он попытался предположить, для чего могла понадобиться вся эта атрибутика, и кем надо было работать в больнице, чтобы носить спецовку и всем этим пользоваться, но предпочел не углубляться в свои фантазии. Установив набор игрушек возле канистр, он обвел полупустой бокс скучающим взглядом и вышел наружу. Заперев решетку и сунув ключи в карман, он с любопытством заглянул во владения доктора, проживающего по соседству. В его клетушке стоял велосипед, а так же громоздились башни из коробок и журнальных подшивок. Ближайшие обложки подтверждали, что Барни в большом количестве читает медицинскую литературу. Левитт собирался уже идти к выходу, когда в дальнем боксе раздался скрежет. Как если бы пластиковый ящик, полный утиля, прошелся краем по стене. "Наверное, сосед сверху..." - подумал он, торопясь выйти, чтобы не столкнуться с ним, но замер у самых дверей, потому что следующий донесшийся скрип сопроводился звуком, здорово похожим на человеческий стон. "Тебе показалось",- заверил он себя, берясь за ручку, но дверь так и не открыл. Голос совести, несомненно принадлежащий Джонасу, сказал ему: "От тебя ничего не убудет, если ты просто посмотришь. Если там кто-то заперт или покалечился, от тебя потребуется только вызвать полицию или скорую. Это всего лишь несколько шагов." Он отвернулся от двери и подождал, повторятся ли звуки. Гулкая тишина помещения давала ему возможность развернуться и со спокойной совестью подняться на свой этаж. Но он все же пошел в дальний конец коридора, едва ли не крадучись и придерживаясь дальней от боксов стены. Ему вспомнилась та одежда на парковке. Треск веток в лесу. Он мог заверять себя в чем угодно, мог закрывать на все глаза и считать себя параноиком, но что-то творилось здесь - что-то прескверное и откровенно дерьмовое. И на самом деле он здорово боялся увидеть, что же было источником звуков, он даже скорее совсем не хотел знать. Тем более, что по мере приближения к клетке, Левитт ощутил, что неприятный тухлый запах, призрак которого витал в воздухе, значительно усиливается. Когда до последнего бокса оставалось не более нескольких шагов, он ощутил, что сердце от предвкушения заколотилось, как бешеное, а потом обмерло, потому что свет в подвале погас. Оказавшись в кромешной тьме, Левитт запаниковал и нашел рукой стену, чтобы ощутить себя в пространстве, а не посреди жуткой пустоты. Он обругал себя последними словами за то, что не взял с собой телефон, которым можно было бы осветить дорогу. Развернувшись, он двинулся быстрым шагом к двери, ведя пальцами по холодному бетону, и подумал, что если свет не включится, а дверь не откроется, он тут точно поседеет. Потому что злополучный бокс, остающийся все дальше и дальше за спиной, снова ожил, заскребся, зашуршал, начал дышать и хрипеть, что-то звякнуло об решетку, как будто пробуя замок - там явно было что-то, вне всяких сомнений, какая-то дрянь, с которой он уж точно уже не хотел иметь ничего общего, а коридор все не заканчивался и не заканчивался. Он вытянул вторую руку вперед, чтобы не врезаться в дверь, и на кого-то наткнулся. Он отпрянул назад, едва не упав, и не завопив только потому, что горло от испуга перехватило болезненным спазмом. Свет зажегся, на миг ослепив его, и он обнаружил себя стоящим с перекошенным лицом перед тем самым "Сальвадором Дали" из квартиры номер шесть. Тот держал руку на выключателе, и приподнятые в вежливом изумлении брови говорили о том, что встреча стала неожиданностью и для него. Правда не столь драматичной, как для Левитта. В такой близости его рост производил угнетающее впечатление. -Дрянная проводка,- провозгласил он, глядя сверху вниз, как будто бы с долей сочувствия. Левитт не смог выдавить из себя ничего в ответ и только кивнул, стараясь хотя бы запоздало придать лицу более-менее приемлемое выражение. -И санитария ни к черту,- продолжил мужчина, бросая взгляд за спину собеседника. Левитт машинально обернулся и увидел в дальнем углу беспечно прогуливающуюся крысу, размером едва ли не с таксу - но вполне обыденную, реальную и ничуть не сверхъестественную. Глядя на ее волокущийся по сырому полу хвост, он подумал, что та вполне себе и могла так шуметь - почему бы и нет. Судя по всему, это место и впрямь сводит его с ума, раз он так реагирует на подобную чушь и воображает себе черт знает что. -Все в порядке?- участливо поинтересовался сосед, не двигаясь с места, и Левитт опомнился, осознав, что таращится на эту крысу слишком долго. -Да, спасибо,- отозвался он, изображая пытливый взгляд в сторону выхода. Мужчина понятливо отодвинулся в сторону, с театральной галантностью распахивая дверь перед ним. Левитт вымученно улыбнулся и поспешил убраться от него и из этого места, не оглядываясь и надеясь, что этот тип забудет его лицо и всю эту дурацкую ситуацию в следующие же несколько минут. Оказавшись в своей квартире, он запер дверь и привалился к ней спиной. На лестничных маршах и площадках он сгорал от стыда, раздумывая о том, насколько придурочным он показался мистеру крутая Акура там в подвале. "Ну, и физиономия у меня должно быть была, когда он включил свет..." Но, прокрутив эту ситуацию в голове снова, он подумал - что там внизу все было не так-то просто. Например... Почему Левитт, пока шел к выходу и держался за стенку, не видел, как открывается входная дверь? В подъезде и на лестницах ведь вполне светло - он не мог не увидеть появляющийся по мраке светлый проем. Не ослеп же он там от страха... Выходит... Неужели?.. Этот хлыщ все время стоял там. Да точно, иначе и быть не могло. И раз уж это теперь ясно как белый день, то... получается... именно он этот свет и вырубил. И зашел он, еще когда Левитт приближался к тому злосчастному боксу. Его боксу. А свет он выключил, потому что не хотел, чтобы какой-то посторонний увидел, что у него там в подвале стонет и скрежечет. "Ты спятил... Ты просто псих..." - обозвал себя Левитт, потому что не хотел в это верить, но другого объяснения не находил. В этом доме, и вокруг него, и впрямь творилось дерьмо, отрицать это дальше было просто невозможно... Левитт снова припал к двери, сдвинув в сторону заглушку глазка и таращась в выгнутый рыбьим глазом подъезд. Прошло несколько минут, и сосед появился на лестнице. Шел он спокойно, в руках ничего не нес. Левитт затаил дыхание, совершенно не думая, что его в любом случае не будет слышно за плотной металлической дверью. Однако, почти завернув на свой этаж, мужчина остановился, будто прислушиваясь к чему-то. А после повернулся в сторону квартиры номер четыре и, будто бы совершенно точно зная, что за ним наблюдают, растянул губы в широкой белозубой улыбке и подмигнул. Левитт отшатнулся, лихорадочно пытаясь вспомнить, закрыл ли все замки. Он попятился, ощущая себя ребенком, впервые оставшимся дома в одиночестве и не знающим, что делать, если ручка вдруг заходит ходуном, если тишину квартиры начнет разрывать звонок или стук кулаком в дверь. Он боялся снова посмотреть в подъезд, потому что просто умер бы на месте, если бы увидел этого типа прямо перед дверью. "Уходи, уходи, уходи, уходи..." - взмолился он про себя, таращась на неподвижную ручку и прижимая руку ко рту, будто боясь, что каким-либо звуком выдаст свое присутствие. Он не знал, сколько простоял вот так в коридоре - минуту, десять или четверть часа. Но пошевелиться смог только когда услышал, как внизу хлопнула подъездная дверь, и кто-то стал, перескакивая через ступеньки, подниматься по лестнице. Кажется, это был Барни - шаги прекратились как раз на втором этаже. Левитт прошел в комнату, сел на кровать и постарался для начала успокоится. Он не хотел находиться больше ни в этом городе, ни в этом доме, ни в этой квартире. Он не хотел узнавать, что здесь происходит и как со всем этим справляться. Он не хотел больше пить это дурацкое успокоительное и чувствовать себя ненормальным. Он подумал, куда бы мог поехать, если бы решил убраться из этого кошмарного места, и на миг в его голове мелькнула мысль - а что если этот тип и есть тот человек, от которого он бежал? Но какова вероятность, что тот мог заранее знать, в каком доме поселится Левитт? Нет, это чушь собачья... Он не может отсюда выехать. Тогда он останется совершенно один, и некому будет прийти на помощь, если этот псих его разыщет. Парень поднялся с кровати и приказал себе успокоиться. Он пошел на кухню в твердом намерении помочь себе джином. Того осталось около половины бутылки, и стало ясно, что из дома придется выйти - чтобы пополнить эти запасы. Без выпивки он тут точно свихнется. Но как он выйдет после всего этого? Сказать мистеру Люви? Но что? Что-нибудь вроде "мой сосед выключил свет, пока я был в подвале, меня это нервирует"? Нет, он точно отправит своего подопечного в психушку после такого... Отхлебнув джина прямо из бутылки и поморщившись от горького можжевелового вкуса, Левитт лихорадочно схватил телефон и подключил его к ноутбуку. После подсоединил шнур от принтера и влез в папку с фотографиями телефона. Вскрыв первую попавшуюся под руки пачку фотобумаги, он зарядил карточку в принтер и разыскал на компьютере то самое фото - на крыльце "Черриз", сделанное в парке накануне. Включив цветную печать, он отошел к запертому балкону. Все, что он знал об этом человеке, едва ли вместилось бы в одну строчку досье. У того водились деньги, и имелся значок протекции местных властей. Он поселился здесь раньше Левитта и предпочел дрянную квартирку шикарной гостинице. И он был клиентом "Черриз". Могли ли все эти привилегии позволить тому держать кого-то в подвале насильно или что-нибудь в этом роде? Печать закончилась, принтер затих, и Левитт подошел к столу. Взяв в руки фотографию, он медленно опустился на стул, видя, что худшие опасения подтвердились. Он отодвинул ящик с маркерами и достал подходящий цвет. У него не было необходимости делать это для себя - он в любом случае видел то, что обводил, но он всегда поступал так с фотографиями, чтобы Джонасу было легче ориентироваться. Сейчас он сделал это машинально и в силу привычки. Допив джин залпом, он начал собираться в город. Ящик джина, электрошокер, нож или, чем черт не шутит, настоящая пушка - в этом городе ведь никто не спросит зачем ему? Скорее, спросят - почему раньше не додумался купить. Дверь хлопнула, а со стола на пол упала фотография. Над мужчиной в плаще значилась фиолетовая спираль.