Какая бывает любовь.

Девочка росла и превращалась в девушку. Время, когда все куклы были её, прошло, теперь её собственностью должны были стать все женихи. Так считал отец. Так он её любил. Но дочка ничего не просила, ничего не требовала. Ничего, кроме одного. Каждый вечер, укладывая ребёнка спать, мужчина повторял ей слова. Слова, ставшие её девизом, её заявлением к жизни. Это была словно бы молитва для девочки, и она умоляла отца повторять и повторять её. Говорить и говорить то, о чём рассказывал ей каждый вечер. Он поправлял ей одеяло, включал укрытую абажуром, висящую над кроватью ночную лампу и начинал: -Люди захотят обидеть тебя. Люди захотят унизить тебя. Все они – мерзкие твари. Они мечтают использовать тебя, растоптать тебя, сломать все твои мечты. У них есть волшебная палочка, взмахнув которой они сделают с тобой всё, что пожелают. И палочка эта называется «слабость». Твоя слабость. Единственный способ сломать палочку – сломать слабость. Ты должна изворачиваться, играть роли, притворяться кем-то другим с целью получения выгоды. Ты должна держать в руках палочки от их гнилых сердец. Но помни: если хоть когда-нибудь на лице твоём проскользнёт страх – это навсегда. Лишь на секунду в глазах твоих появится робость или недоумение, как они поглотят тебя очень быстро, жадно, с аппетитом и никогда не уйдут, продолжая насыщаться твоей слабостью. Я не хочу сказать, что ты должна быть сильной или слабой, доченька. Нет. Ты должна быть злой. Самой злой на свете. Улыбайся, дари врагам лучики своей улыбки на прощание. Снизойди до них. И верь мне, злость – это неплохо. Согласись, даже самому святому человеку рано или поздно надоело бы видеть в каждом человеке доброго самаритянина. Глядеть, как всё человечество плывёт по улицам с блаженными улыбками и нимбом на голове… ТЬФУ. От зла никуда не деться. Это хороший костюм, девочка моя. Зло – неотъемлемая часть нашей жизни. Часть тебя или меня. Так будь же злой. Зло – это ты. Это твоя волшебная палочка. Не отпускай её, она внутри тебя. Кусочек меня с тобой. И ты такая же, как я. -Я папина дочка. – По лицу заскользило одобрительное восхищение. С этой мыслью она и росла. С этой сказкой она шла по жизни. Эти слова поселились в её голове навечно, словно жизненно важный орган. С ними она ходила в школу, брела в магазин, заходила к друзьям на чай. С ними четырнадцатилетняя умница поднималась по лестнице к своей квартире после утомительного осеннего дня. Папина дочка открыла дверь и вошла в прихожую. Сбросив запачканные сапоги и скинув с плеч пальто, она посмотрела вперёд себя – туда, где доносящийся из распахнутых дверей звук телевизора извещал о том, что в зале кто-то есть. Спиной к ней, расположившись в дорогом бархатном кресле, сидел её отец. -Привет, папочка. – Поздоровалась дочь, и человек в чёрном плаще поднял вверх левую руку, как бы приветствуя ребёнка и давая ей понять, что он её слышит. Девочка, по-обычному ослепительно улыбаясь, зевнула и побрела мимо зала в свою комнату, чтобы немного поспать. Едва она закуталась в нежный, мягко поглаживающий её тело плед, как тут же услышала звон мобильного телефона под подушкой. Потянув за хвостик висящей над кроватью лампы, прикрытой абажуром, девочка взяла в руки телефон и нажала «ответить». -Папа? – захихикала она. -Здравствуй, моя хорошая. – Прокряхтел отец. – Ты уже вернулась домой? -Вообще-то да, я… - девушка нахмурилась. – Я же поздоровалась с тобой. Пару минут назад, ты помнишь? -Поздоровалась? Дорогая, я плохо слышу тебя. -Папа, я в своей комнате. Ты мог бы оторваться от телевизора и зайти ко мне. -Девочка моя, здесь очень плохо ловит. Созвонимся позже, хорошо? Я просто хотел сказать, что задержусь на работе. -Но ты же в за… -Пока. «Улыбайся… не пугайся,… улыбайся… не сдавайся…» Она улыбалась. Улыбалась, как умалишённая, но тело ломала дрожь. Если папочка на работе, значит в зале, в паре метров от неё находится… кто-то? Больше думать она не могла. Только смотреть. Открытая дверь её комнаты, большой силуэт на пороге и крики. Мужские крики. Он влетел в комнату и запрыгнул на неё. На этот милый улыбающийся комочек. Она вырывалась, он сжал её руки. Она била ногами по его ногам, он всунул ей твёрдый волосатый кулак прямо в рот. Из тумана тьмы и наводнившего её разум хаоса она еле различала слова, которыми он плевался ей в лицо: «пароль от сейфа! Говори пароль от сейфа, сука! Мне нужны эти деньги». И тут она всё поняла. Этот безумец – обычный грабитель, который из миллионов квартир выбрал именно её. Именно с ней это случилось, именно сегодня. Именно она, только она сможет себе помочь. Прикрытая абажуром лампа всё ещё висела над кроватью. Яркий свет за счёт накинутого сверху абажура был тусклым. -Где деньги? – пощёчина. - Дай деньги! – пощёчина. – Хочу деньги! – пощёчина. Ну, хватит! Вцепившись занемевшими пальчиками в абажур, девушка резко содрала его с лампы, и океан ослепительного света пальнул преступнику в глаза. Мужчина зашатался, потирая глаза, и слетел с кровати. Тем временем, девочка уже возвышалась над ним, продолжая улыбаться. В руках её звенели ножницы. -Ах, ты… - вновь осмелел вор. -Что? – девочка присела рядом с ним на колени и острой частью ножниц поглаживала его шею. -Дай мне… -Что? Деньги? Хочешь деньги? -…уйти. Хочу уйти. – Хрипел бедолага. -Подумать только, минуту назад ты был таким сильным, а сейчас… - девочка с отвращением покосилась на него - …ты не больше, чем вонючая тряпка. -Ты же не убьёшь…? -Такая смешная ситуация. Ты мог убить меня, но, как ни странно, у меня всё хорошо. У меня всё в ажуре. Всё в ажуре, благодаря моему абажуру. Смешно, не правда ли? Если бы не резкая вспышка света, ты мог бы изнасиловать меня или даже убить, но нет. Я стащила с лампы абажур и вот – привет, ажур. -Что ты несёшь? -Ажур-абажур. И разведённые в разные стороны лезвия ножниц… сомкнулись на его шее. Встретились и поцеловались, как влюблённые после долгой разлуки. Продолжение следует...