Какая бывает любовь.

Ночью почти не спала. Завела будильник на полшестого, чтобы проснуться раньше всех. Даша накинула белый халат и прокралась по коридору до комнаты Лизы. Марк и Макс будут спать как убитые ещё часа три — в этом Даша была уверена, но насчёт Лизы сомневалась. Заглянув в комнату Виноградовой, Даша вздохнула с облегчением, поняв, что та ещё спит. Собравшись закрыть дверь с той стороны, Даша остановилась на полпути, заметив что-то у Лизы под подушкой. Что-то ярко блестело и приманивало, как бы говоря: «подойди, посмотри на меня». Пройдя вперёд почти до самой кровати, девушка с интересом прищурилась и поняла, что из-под подушки Лизы торчит самый настоящий нож. Но удивление быстро сменилось одобрением и Даша, сложив ручки на груди, гордо улыбнулась. Этот нож окончательно и бесповоротно укрепил уважение Даши к этой неуверенной в себе маленькой девочке. Она смотрела на оружие и понимала: это нежное дитя, эта хрупкая особа спрятала нож под подушку не просто так. Даже трезвомыслящий Марк и всегда готовый наподдать любому Макс не видели необходимости в хранении ножа под подушкой, но только не Лиза. И Даша это понимала. Лиза спрятала его на всякий случай, на случай беды или ночного нападения, на случай, если кому-то из друзей понадобится помощь и только Лиза сможет её оказать, ведь у неё есть нож. Нож. Даша смотрела на неё с умилением и видела перед собой не ту глупую неуверенную в себе гусыню, которую все обижали. Перед ней была нежная застенчивая мышка, превращённая жестокими обстоятельствами в настороженную свирепую львицу. И пусть только попробует Алевтина потревожить её сон! Даша вспомнила о цели своего ночного пробуждения и, проведя ручкой по пушистому животу кота Боськи, тихонько улизнула за дверь. Всё ещё думая о Лизе и о её вчерашних словах, Даша вышла на крыльцо школы и присела на холодные бетонные ступени. Ночные сумерки давно рассеялись и сейчас во всю светило солнце. Из кармана своего халата Даша достала что-то, чего обычно никогда не доставала из своих карманов и не думала, что когда-нибудь придётся. В её руке был коробок спичек и мятая сигарета, украденная у Макса. Немного повертев её в руках, Даша вставила сигарету в рот и подожгла. Она даже не прокашлялась, как это бывает в первый раз. Сигаретный дым, приятно обжигающий горло, так расслаблял и дурманил. Ей вдруг стало так хорошо и спокойно, что она решила украсть ещё. Когда-нибудь. Может, следующей ночью. — Обсуждали меня без меня? — прогремел гром в ушах. И Даша прокашлялась. Закашляла так сильно, что вместе с сигаретным дымом выкашляла остатки вчерашнего шоколадного батончика. Как больно! Горло раздирал кашель, а кто-то любезно постукивал рукой ей по спине. Кто-то, кто вызвал этот страшный кашель. И это была не сигарета. — Не знал, что ты куришь. — К Даше подсел симпатичный светловолосый юноша. — Пошёл ты к чёрту! — в страхе отпрянула от него Даша. Она глядела на Адама и думала только об одном: как он посмел заговорить с ней, как посмел появиться здесь снова. — Если бы не ты, мне бы и в голову не пришло покурить. — И всё же спичку к табаку поднесла ты, — подвинулся к ней ближе Адам. — И всё же тебе лучше поднести свою задницу к мясорубке, — грозно зарычала Даша. Глазки стреляли в Адама злостью. — Не кусайся, — вежливо попросил Адам. — Скажи, чем ты недовольна, принцесса, и мы поговорим об этом. — Ты мне осатанел. Пошёл прочь. — Размахивала руками Даша. — Убийца. — Кольнула она его. — Что? — на миг лицо Адама превратилось в лицо человека, которого окатили ведром ледяной воды с утра пораньше. Он был так растерзан резкими словами Даши, что долго молчал, прежде чем спросить: — Что случилось? — Ты сам дал мне книгу легенд, хотел, чтобы я узнала о тебе больше. И я узнала. Прочла всё от начала до конца и не поняла только одного… какой реакции ты от меня ждал? — Понимания и сочувствия. — Да, Адам, я понимаю, что тебе было обидно быть сиротой с муками судьбы, и ты решил найти для компании ещё десять таких же. Меня и моих друзей. Ты вписал наши имена в книгу судеб и заставил страдать, как страдал сам. — На этих словах Даша истерически рассмеялась. — Сочувствую, что ты такой ублюдок. — Я действительно имею некоторую власть над книгой судеб, но десять имён выбрал не я. Мы с этим местом всегда были тесно связаны, но не всё здесь подвластно мне. Это место год за годом ощущало мою боль. И она была такой сильной, что оно помогло мне, оно разделило эту боль между десятью другими людьми. Каждый получил по кусочку, и терзания сбавили свою силу. Десять сирот. Десять носителей боли. Десять тех, кто поймёт меня. Смерть этих людей мне не нужна. Причинять им боль? Нет… я хочу успокоения, Даша. Я не хочу войн, драк и насилия. Я не вписывал в книгу судеб ваши имена и не приписывал к биографии жестокие натиски судьбы и душевные разрушения. Всё это сделала ОНА. У НЕЁ были другие планы насчёт вас. ОНА позволила этому месту распределить мою боль между вами, но взамен хотела большего. ОНА испытывала вас, убивала вас, разлучала вас, истощала вас. ОНА играла с вами от скуки. И с каждой смертью очередного носителя боль возрождалась во мне вновь и вновь. ЕЁ это место не поборет, ЕЁ не интересуют ваши жизни, ОНА не даст мне найти успокоения. ОНА хочет, чтобы вы были благодарны ей за её испытания, которые сделали вас сильнее. ОНА может убить вас в один щелчок, Даша, и я не шучу. Один из вас уже погиб от её рук. Убери этот истребляющий взгляд, я не пытаюсь оправдать себя. Я пытаюсь подсказать вам, что вы ищете не там и делаете не то. — Тогда как ты связан с Алевтиной? Если ты белый и пушистый, какие дела у вас были с ней? — Я найду покой, когда в школе не останется никого. Ни одной живой души. И Алевтина помогала мне в этом… помогала, как считала нужным. Да, я мог бы просить тебя и твоих друзей уехать отсюда, но неужели ты думаешь, что не просил бы, если бы мог? Вышли бы все — один бы остался. Так будет при любом раскладе. Всем вместе вам отсюда не уйти, поэтому… Алевтина выводила вас по одному своим способом. — Больная психопатка. — Вы убили её идола, её Бога. Её отца. Она поклонялась ему, любила. Месть была её отрадой. — Её отца? — Вы отняли того, кого она считала бессмертным. Человека её жизни. — Она назвала меня «сестрёнкой» в тот день, когда устроила в школе резню. Теперь я понимаю. — Я не оправдываю её и не защищаю. Я говорил с ней много раз, я хотел остановить её, но эта девушка сотни раз убеждала меня в своём послушании и сотни раз обманывала. Я не знал, чего от неё ожидать и убить тоже не мог. Она говорила, что не тронет вас, а в следующую секунду бралась за нож, едва я выходил из поля её зрения. Даша, я прошу тебя верить мне. Твои друзья могут поступать, как знают, я хочу, чтобы верила ты. — И… и кто такая ОНА? Где ОНА? Это человек или… Адам, почему ты смеёшься? Ответь мне. — ОНА это ОНА и не будем её тревожить, моя хорошая. — То есть я должна ждать, пока ОНА занесёт нож над моими людьми? — ОНА сделает это куда быстрее, если я проболтаюсь. Вы должны прийти к этому сами, я не вправе говорить. — Хорошо, я верю тебе. — Хочешь ещё что-то спросить? Или я могу идти подставлять задницу под мясорубку? — Адам, ты должен понять, почему я так с тобой говорила. И знай, что отношение не изменится, если ты лжёшь мне. — Я не лгу тебе. — Тогда ещё один вопрос. — Слушаю тебя, Даша. Слушаю и восхищаюсь. — Когда мы… когда мы влюбились, на что ты рассчитывал, если… — Если я дохлый кусок давно сгнившего мяса? — Не так грубо, но… да. — Сказать честно? — А ты сможешь? — Помнишь, когда ты упала вниз с обрыва? — Само собой. — Шансов выжить не было. — Почти. — Тебя всегда спасало это «почти». Как и в тот день. — Адам, ну что ты опять смеёшься? — Я надеялся, что «почти» откажет тебе. Хотя бы раз. И оно отказало. Почти. — Ты хотел, чтобы я стала такой, как ты? — Думаешь, я сволочь? — Думаю, сегодня твоя честность зашкаливает. Я не могу винить тебя за мечты, ты хотел разделить со мной всю свою… — …смерть. — Угу. — А ты задумайся. Задумайся хоть на секунду. Что, если… — Если что? — Что, если ты всё-таки умерла в тот день, разбившись о скалы? Что, если твои друзья видят тебя так же, как и меня, не зная, что тебя давно нет? Что, если это не ты, а я говорю с призраком? — Но это же не так, Адам, я… Но было поздно. Адам исчез. Даша почувствовала опустошение и обиду. Раньше он никогда так не исчезал. — …жива. Сидя под лучами июньского солнца, Даша чувствовала, как замерзает её тело. Любой сгорел бы от такой жары, но Даша словно бы покрывалась коркой льда. То была дрожь, захлестнувшая её и брошенная Адамом в её сторону, как заклинание тёмных сил. И зачем он так сказал? За что так издевается? Почему исчез без объяснений? Адам должен знать всё наверняка, а не засыпать её своими «что, если». И тут Даша поняла, что как бы ни старалась Лиза, она больше никогда не улыбнётся так, как когда-то. Конец.