Ван Хельсинг. Версия 2.0

      – Идет охота на волков, идет охота-а! На серых хищников – матерых и щенков! – горланили подвыпившие мужички, отмечавшие зарплату и тратя оную в пивной.       Выбор репертуара был обусловлен ловлей волка в заповеднике Долларовки. Сами мужики в забаве не участвовали, ибо какой-никакой, а ум при опьянении все ж таки имелся. Бешеного зверя выслеживали брат и сестра Цыгановы, полагая, что именно он виновен в массовой гибели людей. А волка натравил Владислав Драконович, непоколебимо твердили родственники. Так как их отец безвестно канул, то и в данной беде Анна и Владимир упрекали олигарха, потом как больше некого. Да и где это видано, чтобы бизнесмены вели праведный образ жизни?!       После утомительной погони Цыгановым и нескольким парням, жадным до денег за помощь в поимке волчары, удалось заманить хищника в ловчую яму.       – Че, попался? Серая тварь! У, зараза! – строил рожи Владимир, скача в опасной близи от краев ловушки, как абориген, танцующий перед трапезой в виде исследователя Кука.       – Володь, ты поаккуратнее. Пистолет уже посеял, парней отправил по домам раньше времени... И что мы вдвоем будем с волком делать? Он же нас порвать может, – предостерегла беспечного братца Анна и добавила тихонько: – Говорил папа: надо было сдать тебя в интернат.       – Норм, – бодро отозвался Владимир, продолжая дразнить смирно сидевшего в яме волка. Из кармана тому был продемонстрирован мятый бутерброд с колбасой, мол, завидуй! Однако хищник брезгливо скривился и потер правой лапой нос – от колбасы пахло чем угодно, только не мясом.       Поскользнувшись на гнилой листве, Владимир, выронив бутерброд, шлепнувшийся зверю на морду (тот, не будь дураком, слопал «манну небесную», плюнув на отвращение), поехал в распростертые волковы объятия.       – Володя! – закричала Анна, подбегая к бестолковому родственнику.       Братец уцепился за кочку, поросшую жухлым пыреем, наполовину свесившись в ловушку, и бледнел на глазах. Вряд ли хищник насытился бутербродом, и сейчас он готов приступить к основному блюду...       Но волк не оправдал ничьих надежд – прыгнул на бултыхавшегося над ямой Владимира, забрался тому на плечи и совершил еще один прыжок. Оказавшись на земле, зверь дал деру, однако через несколько метров ощутил, что прежде легкий бег отягощен – на хвосте висел Владимир, вопя: «Врешь! Не уйдешь!»       – Прекрати! Брось каку! – надрывалась несчастная Анна уже не силах терпеть поведение долбанутого брата.       Все попытки призвать Владимира к порядку были тщетны. Рыча и завывая, зверь и человек скрылись в чащобе заповедника. Вскоре раздался громкий плеск – странный тандем ухнул в глубокое озеро.       – Придурок! – в сердцах разрыдалась Анна, еще не понимая – от счастья, что наконец-то избавилась от чокнутого родственника, или от печали – теперь одной придется оплачивать коммунальные услуги. Да и мусор выносить некому.       – Ох, что это я радуюсь? Может, жив еще, – призвала себя к стыду Анна, отряхнулась и пошла домой. Время было обеденное.

***

      До прибытия оставалось меньше двадцати минут, и Ваня молился, чтобы это произошло как можно скорее. Поезд «Ватикан – Долларовка» кишмя кишел представителями многих национальностей, отчего вагоны пропахли блюдами их традиционных кухонь. Но больше всего убивали свои же, русские, лопавшие жареную курицу, гремевшие ложками в стаканах с чаем и неустанно дергавшие гитарные струны, не стараясь попадать в нужные аккорды.       Из каждого купе доносились также звуки иного происхождения: ор младенцев (какая-то пассажирка разрешилась двойней еще в Хорватии, но сходить категорически отказалась, ибо ехала до конечной); шипение радиоприемника, в котором угадывалась песня про лабутены; ритмичный скрип верхней полки и прочая какофония, присущая общественному транспорту, следовавшему на дальние расстояния.       – Мы уже приехали? – с интервалом в тридцать секунд уныло спрашивал Адовопесенный у Карла.       Парень, режущийся на ноутбуке в «Доту 2», отвечал, что почти, и вновь предавался игре.       – Прочь из сортиров: подъезжаем! – в коридоре завопила грудастая проводница, и Ваня страдальчески закатил глаза: еще один мерзкий звук. – Ну-кась, сдаем белье-о и не толкаемся! Завсим замордовали, бисовы дети… Конечна-а-я-а-а!       Воздух перрона, тоже вонявшего – чебуреками, псиной и горелыми семечками – показался Ване свежим морским бризом после затхлого вагона: даже открытые окна не способствовали проветриванию.       – Нам туда, – Карл, надевший рюкзак, указал на окраину Долларовки – поселок правозащитников.       В отличие от блещущего роскошью сосредоточия белоснежных особняков, горделиво высившихся среди зеленых парков, брендовых торговых центров, ипподрома и миниаэродрома, дома правозащитников, утопавшие в смоге от чадящих заводов, выглядели хуже, отчаянно нуждаясь в ремонте. Был среди них один побогаче, да и тот заметно обшарпался, порос плющом и походил на заброшенный замок.

***

      Встретили гостей неприветливо. Правозащитники вмиг ощетинились оружием, домашней утварью и вырванными кольями из загородок.       – Вы че за перцы? – вопросил патлатый мужик в цилиндре.       – А ты че за гопник? – пискнул Карл, стараясь соблюдать местный говор.       – Кто-то очень борзый, как я погляжу, – зловеще процедил патлатый, и Карл шмыгнул за спину Адовопесенного, которому наезды были по барабану, до лампочки и фиолетовы.       – Ну-ка, признавайтесь, зачем сюда пожаловали, – на главную площадь поселка вышла Анна. – Только наглеть не надо.       – Никто не наглел, – спокойно откликнулся Ваня, рассматривая воинственно настроенную красавицу Цыганову, одетую в облегающие джинсы и куртку. Прямо Лара Крофт!       – В чужой монастырь со своим уставом не ходят, – шепнул Карл, припоминая слова шефа.       – Вот и идите отсюда, – произнесла Анна.       – Прочь, диверсанты проклятые! – замахнулся лопатой мужик в цилиндре.       – Так вам помогать не нужно? – поинтересовался Адовопесенный, профессиональным слухом уловивший рев двигателя приближавшегося самолета.       – В чем?.. – не договорила Анна, ибо над площадью замерли аж три воздушных судна. – Спасайтесь! Нас снова атаковали!       Молниеносно вытащив пистолет, полученный от Карла, Адовопесенный выстрелил, целясь в топливные баки, но довольно хохотавшие пилотессы увиливали, сбрасывая на носившихся правозащитников белые овальные снаряды. При ударе о землю те взрывались, источая тошнотворный запах тухлых яиц.