"Влюблённый лев уже не хищник."

Чёртовы гайдзины завезли в Японию эту идею равноправия, как когда-то такие же придурки привезли им самим сифилис. Насколько болен должен был быть человек, которому пришло в голову, что женщины могут иметь равные права с мужчинами, остаётся за кадром, как информация малозначительная. Важно было то, что огромное количество женщин променяло мудрость на ум, заботу - на независимость, радость материнства - на возможность делать аборты, крепкую семью - на право выбирать, перед кем раздвигать ноги, кухню - на офис... Хибари Кёя точно знал, все эти мелкие и слабые существа выдумали свою социальность, где нет нужды бороться за выживания каждый день. Слабость, глупость, лень - худшие проявления социального. Но ещё более отвратными стали эти новые женские идеалы, где любая либо дура, либо стерва, либо уродина с ожирением, либо анарексичка, и ни одна не родит тебе здорового ребёнка. Хибари раздражали женщины. Женщины, девушки, бабы. Привлечь его могли только самки. И кто вообще выдумал, что это обидное слово? С каких это пор люди перестали быть животными? О нет, закрытое в форму дисциплинарного комитета тело Кёи оставалось телом дикого хищного зверя, доминантного самца своего вида. И чёрт возьми, ни одна женщина не сможет сказать, что достойна равных прав, пока у неё будут намокать трусики при виде этого сильного, агрессивного зверя, которому, без сомнения, дала бы любая самка. Стоя на пороге аккуратного домика, характерной городской постройки, босс всея Намимори чувствовал то раздражение, какой ощущает всякий хищник, помещённый в клетку. Чёртово социальное. Кондиционеры, наверняка чудовищно вредные для экологии, так часто теперь вынуждают людей держать окно открытыми, что к ним натурально приходится стучаться в двери, а это от двадцати секунд до нескольких минут драгоценного времени главы комитета дисциплины. - Добрый день! Ты друг Тсу-куна? - она распахнула дверь и замерла на пороге простая, как была, естественная и свободная. Хибари облизнулся. В этом переднике, с запахом еды, запутавшемся в коротких волосах, растрёпанная и выдернутая из ставшего привычным мира кухни, она воплощала собой идеал матери и жены, казалось, вот-вот эта нимфа домашнего уюта произнесёт что-то вроде "Чего хочешь сначала: ванну или меня?". - Да, вроде того, - кивнул Кёя, хотя, кажется, сломал бы восемь костей тому, кто смел бы называть его чьим-либо другом. Но этой красавице можно. Да, эта женщина действительно была красива, красива той единственной красотой, какой полагается быть красивыми женщинам. О да, как яблоня, которая прекрасна и в период своего цветения, нежная и невинная розовато-белым, и не менее прекрасная, когда даёт свои плоды, вкусные, сочные. "Кажется, проблема Японии в том, что мы любим сакуру, а не яблоню". - Тогда проходи наверх... - она легко взмахнула рукой, указывая на лестницу. Кёя оценил плавное движение руки, линию плеч, прошёлся взглядом по груди и бёдрам и, разумеется, мысленно раздел хорошенькую мамочку глазами. Она точно родила того пятнадцатилетнего идиота? - Благодарю... Но дело совсем не срочное, - покачал головой глава кабинета дисциплины, делая шаг вперёд, чтобы ощутить живое тепло, запах, более интересный, чем запах соусов и варёного риса. Кровь начала изменять свою циркуляцию в теле хищника, приливая к пещеристым телам, серые глаза смотрели нагло, похотливо. Нану обдало жаром, она выдохнула, улыбнулась незнакомому пареньку как юная кокетка, которой первый раз залезли в трусики, и исчезла на кухне так грациозно и легко, словно была всего лишь свежим ветерком. Призраком эротических фантазий. - Ты пришёл, Хибари, - если уж Реборн решил поиграть в Капита Очевидность, то и Кёя не собирался от него отставать: - Ты звал, - он всё ещё внимательно смотрел в сторону кухни. Аркобалено кивнул, и тут же за его спиной возник этот недомерок Савада, лучший пример вырождения современного японского общества. - Хи! - сморчок дёрнулся назад и вбок, промахнулся мимо двери и с грохотом впечатал самого себя в стену. Такого даже избивать неинтересно, сам всё сделает лучше других, и если бы это не было так весело, смотреть на его слёзы, Кёя и не поднял бы на него руку. - Хибари-сан, что Вы здесь делаете? - пискнул неистовый самоубийца, отделяя своё тело от поверхности стены. - У меня кое-какая просьба к Хибари, а тебе лучше вернуться в свою комнату и решить всё прежде, чем я вернусь, - спокойно сказал малыш, начиная медленно спускаться по ступенькам. - Но там же целых три страницы, Реборн! - Тсуна всё-таки отлепился окончательно и замер, наклоняясь над лестницей так, словно приготовился немедленно сломать себе шею. Хибари поморщился, если этот сопляк упадёт, его мама расстроится и даже будет плакать, а нет ничего хуже, чем когда плачут такие женщины. - Не навернись, - посоветовал глава комитета равнодушно. - Реборн! - судя по всему, паренёк имел неубиваемую, почти как он сам, идею воззвать к совести репетитора. Такая отвратительная наивность даже забавляла Кёю, но зверёк решил прервать небольшое шоу на грани акробатики и таки рвануть в комнату, пытаясь спасти свою тощую задницу от гнева аркобалено. - Будешь мне должен, - предупредил хищник, глядя куда-то вниз. - Разумеется, Кёя. Если по делу, в городе появились какие-то недомерки, подрезают кошельки, воруют телефоны... - Я слышал, - из кухни потянуло чем-то невероятным. - Мы окажем тебе любое содействие, а ты разберёшься с ними именем Вонголы, - спокойно сказал малыш, смело подходя к двери священной территории женщины. - Единственная власть в этом городе - дисциплинарный комитет, и только от его имени творится правосудие... - пользуясь возможностью, словно вампир, впущенный в дом, Кёя скользнул на кухню. Нана стояла, напевая что-то, и быстро орудовала ножом. Её спина в лёгком, по-летнему тонком платье рисовалась, как тень на белой стене. Невероятно. Она не осознавала, но чувствовала этой женской интуицией, что её хочет молодой, свежий мальчик, горячий и необузданный, и это приятно радовало, льстило, поднимало боевой дух и задор. - Маман, - объявил Реборн, вспрыгивая на стул, - Хибари сегодня останется ужинать. - А! Хибари-кун! - женщина обернулась, удерживая нож рядом со своим лицом, в стали отразился блеск холодных глаз главы комитета. - Конечно, я буду только рада! - тёмная бровь вопросительно скользнула вверх. Эта женщина рада внезапным гостям? Хм, она действительно в хорошем смысле необычная. - Что же, я могу сделать то, о чём ты просишь, малыш, - губы Кёи тронула усмешка. - А мою оплату мы обсудим чуть позже. - Хорошо, Хибари. Маман, я потороплю Тсуну, - и, легко спрыгнув со стула, Реборн покинул помещение. Босс Намимори повёл плечами, словно скидывая груз правил, навязанных обществом, усмехнулся самому себе и сделал шаг, приближаясь настолько опасно к объекту своего желания, насколько это позволяли правила воспитанности, точнее немного ближе. Нана вздрогнула, нож в её руках двинулся неровно, срезая полоску кожи с пальца, она охнула от боли и закрыла глаза, пытаясь пережить первые ощущения тихо. Кёя мгновенно схватил её руку и слизнул появившуюся кровь, зачищая рану, после чего осторожно дунул, силясь снять боль. Нана взглянула на него чуть расширившимися глазами, но быстро улыбнулась, прижав свободную руку к лицу. - Я бываю очень неловкой иногда. Тсу-кун в этом пошёл весь в меня! - Это я Вас отвлёк, - покачал головой Хибари, отступая на шаг и наклоняя голову в извинении. - Где у Вас аптечка? - Там, над раковиной, - Нана указала рукой. Кёя легко дотянулся до небольшой коробки и переставил её на стол. Женщина села на стул, кладя руку так, чтобы было удобно обрабатывать рану, в её позе было столько истинного достоинства слабости, что главе комитета дисциплины пришлось сделать два глубоких вдоха, подавляя стремление свалить её с этого стула и как следует трахнуть прямо на полу. - Прости, Хибари-кун, от меня столько же проблем, как от сына, - в её улыбке не было кокетства наигранного, но было природное, то, что должно быть в каждом жесте и слове женщины. Кёя осторожно взял её руку и принялся за рану. - Ничего. А Тсуне просто не хватает мужского воспитания, Ваш муж..? - Он много ездит в командировки, - "дурак, - заключил Хибари. - Просто дурак. Кто же оставляет такую женщину одну, да ещё с сыном?". - Не очень хорошо, - покачал головой хищник, забинтовывая порезанный палец. - Раз уж я виноват, что Вы порезались... - Хибари-кун, ты не... - Не спорьте, - строго сказал он, и Нана перестала спорить. - Я займусь нарезкой остального, - и, мягко забрав у женщины нож, Кёя повернулся к разделочной доске. Присутствие этой особы его распаляло, а то, что она была не просто женой, не просто опытной женщиной, умелой и невероятной, но ещё и матерью, то есть выполнила своё главное жизненное предназначение, заставляло желать её настолько, что хищник не мог справиться с собственной эрекцией с помощью сосредоточения на незначительном и счёта. - Спасибо за помощь, Хибари-кун, ты очень милый юноша, - улыбнулась Нана, доставая что-то из духовки. Это "что-то" пахло почти так же аппетитно, как она сама, и Хибари чувствовал, как тяжело он дышит, словно только что пробежал стометровку, не меньше. - Это всё? - спросил он хрипло, демонстрируя доску с мелким крошевом. - Ох, так мелко резать было не обязательно, - Нана чуть надула губки, размышляя, но быстро улыбнулась. - Спасибо за помощь, это всё. Теперь можешь садится за стол! - Большое спасибо, - Кёя обошёл женщину, как бы случайно касаясь её тела, и прикрыл глаза. - Ваш муж - дурак, - сказал он тихо. - Что ты сказал, Хибари-кун? - Ваш муж - дурак, - повторил глава комитета громче. - Он оставляет Вас тут одну надолго, а Вы ещё наверняка считаете, что должны хранить ему верность, - Кёя повернулся, вглядываясь в удивлённое лицо Савады. - А Вам нужен мужчина, который будет удовлетворять Вас в постели, такая шикарная особа этого заслуживает. Спасибо за предложение, я не останусь на ужин, - и, круто развернувшись, брюнет вышел прочь. По дороге домой он думал, что Тсуна, в сущности, не так уж плох, и его можно терпеть рядом, если это позволит попасть к нему в дом. Мама у этого парня была просто невероятной. Мудра, красива, добра, невероятна сексуальна, с такой женщиной всё должно идти дальше, чем просто секс, пожалуй да. Возможно, Кёя даже в неё влюбился? А почему нет? Эта Нана Савада невероятно хороша и в роли матери, и в роли хозяйки, чего ещё можно желать, думая о браке, а значит и о любви? Зайдя в свою комнату он запер дверь, плотно задёрнул шторы и, раздевшись, лёг на кровать. Проблем с тем, чтобы найти себе любовницу, даже среди опытных дам, у Кёи никогда не возникало, а предпочитал он всегда именно опытных и бывалых, потому что страстью к откупориванию бутылок не страдал, но всё-таки некоторые вещи лучше сделать самому. Дотянувшись до тумбочки и не открывая глаз, перед которыми медленно, с ленцой снимала домашний передник мама-Савада, Хибари отыскал небольшую бутылочку масла и вылил немного её содержимого на ладонь, после чего сжал одной рукой возбуждённый член. - Хибари-кун, - в его голове она улыбнулась, расстёгивая платье. Оно спало к ногам, позволяя увидеть закрытое и строгое, но всё-таки невероятно сексуальное бельё. Нана подошла ближе, расстёгивая лифчик. Её грудь, уже не такая упругая, как у молоденьких девочек, как бы чуть осевшая, окончательно определившаяся в форме, а главное - не пустоцвет, исполнившая своё реальное предназначением, освободилась от плена поролона и кружев. Савада провела по ней рукой, чуть приподняла и отпустила. Кёя стал быстро водить рукой вверх и вниз, сжимая плоть, сквозь хриплое дыхание вырывались отдельные отзвуки подавляемых стонов. Нана тем временем повернулась спиной и, наклонившись, начала стягивать с себя трусики. - Да... - выдохнул Кёя, делая последние резкие движения. Член "выплюнул" немного спермы на живот юноши, и вместе с тем его словно оставила какая-то душевная сила. Руки Хибари безвольно упали на кровать, он часто дышал, не в силах подняться и привести себя в порядок, и с улыбкой думал о том, что ему точно придётся подружиться с одним никчёмным маленьким зверьком.