Невинная воровка

Я всегда обожал ночную трассу, правда, шоссе I-10 никогда не славилось идеальными дорогами, но это было не главное. Я держу руль, периодически добавляя скорости, и смотрю перед собой на пустую дорогу, освещаемую лишь светом фар машины, и это то, что позволяет чувствовать себя свободным. И все это было бы еще раза в три прекраснее, если бы не брюнетка, сидящая рядом со мной. Она была намного спокойнее, чем полчаса назад, но все равно оставалась замкнутой. Стюарт, поджав колени к груди, смотрела прямо перед собой, иногда мне даже казалось, что она не моргает. Я редко смотрел на нее, но когда это случалось, я еле сдерживался, чтобы не закричать на нее. Я вез ее в другой город на встречу с каким-то там доктором, даже не проверив, правда ли она больна! И, черт побери, я не верил. Я изо всех сил старался себя убедить, что она не врет, но это было сложно, так как ее жизнь, да и она сама были такими идеальными, что я не мог поверить, что у нее могло что-то случиться наперекосяк. Бог подкидывает дерьмо только таким людям как я, а не таким как эта девица, которой даже задницу подтирают бумагой с позолотой. Но я вновь и вновь переводил на нее взгляд и просто не понимал, зачем ей притворяться! Я полез в карман и достал оттуда три сосательных конфетки, которые ранее спер у Кэма, и кинул на ноги Стюарт, тут же словив на себе удивленный взгляд карих глаз. - Задрал живот твой бурчать, будто атомная война, - буркнул я, не переводя на нее глаза, но через пару секунд услышал шелест фантиков. Не буду врать, я был тоже достаточно голоден, но не подавал виду, так как это состояние для меня привычно. Голод не самое худшее, что мне преподносила эта долбанная жизнь. Мы, наконец, выехали на освещенную главную трассу, и я перевел глаза на Марию, а точнее на ее лицо. Сейчас она не была напугана, лишь расстроена, и отчего-то мне показалось, что я был в этом виноват. Ее глаза были все также устремлены на дорогу, но теперь при свете фонарей я отчетливо видел в них крохотные капельки слез прямо в самых их уголках. Моя рука потянулась к колесику громкости на магнитоле, и я немного увеличил звук, так, что из динамиков теперь четко была слышна музыка Эминема. Он читал рэп, а я отбивал ритм, стуча по рулю средним и указательным пальцами. - Yodel-odel-ay-hee-hoo, - повторяю я за исполнителем и слышу легкий смешок со стороны, который немного выбивает меня из колеи, но я продолжаю отбивать ритм пальцами, не рискуя более запеть, так как не хочу быть опять смешон, но уже через несколько секунд не сдерживаюсь и вновь повторяю за репером строчку из песни, на что опять слышу сдержанный смех со стороны. Отключив вовсе звук, я перевожу взгляд на шатенку, уголки губ которой немного приподняты, что разжигает во мне огонь злости еще сильнее. - Ну же, не стесняйся, ржи сильнее! Я могу петь громче, чтобы тебе было веселее, только смотри не напруди в штаны, принцесса, - все мои друзья и знакомые знали про мой чрезвычайно вспыльчивый характер, поэтому не удивлялись, когда я в лишний раз выходил из себя по пустякам, но эта маленькая девочка, сидящая рядом со мной, еще не успела меня изучить, поэтому каждый мой «взрыв» был пугающим для нее. Она выпучила на меня свои огромные глаза, не понимания, что вызвало мой гнев, а затем она начала сворачивать в своих маленьких пухлых пальцах фантик в трубочку, и, на удивление, это ее занятие и шелест, который заполнил тишину, немного успокоили меня, и я вновь перевел глаза на дорогу, пытаясь окончательно прийти в себя. - Я смеялась не над твоим голосом, - тихонько произнесла она, сомневаясь, стоит ли вообще пояснять свое поведение, - просто меня немного позабавило то, что кто-то может так расслабленно и непринужденно себя чувствовать под эту музыку. - Стоп, а Эминем чем тебе не угодил? – с саркастическим смехом проговорил я, понимая, что злость ушла на второй план, уступив место заинтересованности. Нет, правда, мне почему-то стало интересно узнать, что она думает по поводу той музыки, что слушаю я, да и, пожалуй, половина моих друзей и знакомых. - Вся его музыка такая… тяжелая. Слушая ее, ты не наслаждаешься, а ждешь, когда она окончится, чтобы принять таблетку от головной боли. Плюс эти несвязные между собой слова. Пока ты поймешь, что он хочет сказать этими словами, пройдет большая половина так называемой песни. Так, в чем тогда смысл этих песен? - Смысл в том, чтобы слушать песню и наслаждаться. Ее не нужно понимать, здесь нет потайного смысла. Есть только человек, который вкладывает душу в каждое слово, которое произносит, и ты сочувствуешь ему, переживаешь всю песню вместе с ним, с его эмоциями и чувствами. И это заставляет людей наслаждаться этой музыкой. Не важно содержание, важно, как это было прочтено, - девушка лишь пожала плечами и отвернулась к окну, оставшись неудовлетворенной этим разговором. – Хорошо, а что по-твоему хорошая музыка? Чертова классика? Бетховен? Бах? И прочая древняя скукотень? - А чем плоха классика? – она вновь повернулась лицом ко мне, и я увидел, когда перевел на нее взгляд, в ее глазах огонек, которого не видел у нее раньше. Она была заинтересована в выигрыше этой дискуссии. - Да диски с этой мутью можно в аптеках вместо снотворного продавать, - засмеялся я, но девушка моего веселья не разделила, а лишь еще больше нахмурилась. – Окей, без сарказма. Я считаю, что классика – самая скучная музыка, которую только могло придумать человечество. В ней нет ничего, чтобы зацепило слушателя, нет изюминки, из-за которой захочется прослушать композицию вновь, - она продолжала смотреть на меня нахмуренными глазами. – Что? Это мое честное мнение. Заметь, ни грамма сарказма. - Неужели твоя музыка заставляет тебя углубиться в себя? Неужели она уносит тебя далеко от реальности? Вот этим и отличается классическая музыка. - Черт, никогда не поверю, что ты день и ночь слушаешь классику! Давай колись, мисс я-пытаюсь-найти-умное-дерьмо-в-любой-песне, что ты слушаешь? В сумочке она нашла переходник и подключила свой телефон к моей магнитоле, чтобы дать мне послушать ее «идеальную» музыку. Через несколько минут заиграла какая-то грустная мелодия, отчего я сразу понял, что ничего впечатляющего меня впереди не ждет. Откинувшись на спинку и закинув голову назад, брюнетка прикрыла глаза и, наконец, расслабила свои брови, которые все это время были нахмурены. Голос девушки, доносящийся до меня из динамиков, вводил меня в какой-то транс, и мне захотелось ужасно спать, но Мария не позволила мне уснуть, вновь заговорив. - Это Sia – Bird Set Free, - сказала она, отворив глаза и посмотрев на меня, а я, как назло, в этот момент зевнул, не сумев сдержаться. – Ладно, я поняла, что тебе не понравилось, - Стюарт тут же потянулась к проводу и потянула за него, затем уложила его обратно в сумочку и вновь посмотрела на дорогу. - Знаешь, в свое оправдание могу только сказать, что под классику я засыпаю гораздо быстрее. Улыбка заиграла на лице девушки, и она сохранилась на еще несколько минут после окончания этого разговора, который запал мне в душу. Но более я старался не обращать на нее внимания, сконцентрировавшись на дороге. Я ехал на чуть большей скорости, чем была разрешена, но мы и так немного отставали от графика, который я составил у себя в голове. Поэтому на дорогу мы затратили не два с половиной часа, как я думал, а три. Когда мы заехали в город, уже начинало светать. Мария показывала мне дорогу, куда ехать, а когда машина остановилась, девушка пулей вылетела из нее, тут же скрывшись за входной дверью здания, на котором была табличка с надписью «Дана Корнелия Эшфорд. Психолог». Честно, в этот момент я не знал, что мне делать. Стоило ли мне уехать или пойти за ней? У меня в голове зародилось столько сомнений, что я сам себя с каждой секундой переставал узнавать. С каких пор я бросаю все, чтобы помочь левой девке, жизнь которой мне чужда? С каких пор я рискую всем ради Стюарт, девушки, которая чаще всех раздражает меня? Вытащив ключи, я вышел из машины и направился к входной двери, сам не понимая, что делаю. В приемной меня встретила девушка приятной наружности, которая с улыбкой назвала мне свое имя. Карен. Я представился как Мартин, новый пациент доктора, и она сообщила мне, что доктор сейчас занята, и предложила мне присесть и подождать, чему я оказался очень рад. Я нашел себе место прямо у самой двери, чтобы подслушать сеанс Марии, но улавливал я лишь некоторые фразы, значения которых не понимал вовсе. Радовало только то, что Карен все время делала мне кофе, пока я ждал. Что я делаю? Зачем я здесь? Я ведь не был обязан помогать ей, не был обязан ввязываться во все это. Я бы мог еще в ту ночь не нести ее к себе, пытаясь загладить вину перед другом, и все было бы хорошо. Я бы ненавидел ее, а Кэм боготворил. Так, что со мной происходит? Звонок от Кэма… Черт! И как мне ему объяснить, что его невеста сейчас со мной в дали от Таллахасси? - Да? – с привычным раздражением произнес я, как только поднял трубку. - Мне нужно с тобой поговорить, Валуа, - голос друга был немного ядовит, и это ввело меня в замешательство, поэтому я решил быстро отмазаться, чтобы побыстрее прекратить этот телефонный разговор, который уже с самой первой минуты мне не нравился. - Слушай, чувак, я должен идти, сейчас просто завал. Позже поговорим, ок? - Ты пойдешь по своим чертовым делам, как только объяснишь мне то, где ты сейчас с моей невестой, Франциск! – Кэм уже не говорил, а кричал, и я на мгновение замер. Как он мог узнать? И что теперь будет? Эти вопросы на повторе крутились в моей голове, пока я, как какой-то истукан, молчал, слыша лишь тяжелое дыхание в трубке. Я знал, что Кэмерон сейчас зол. Поправка: очень зол. И любые мои слова сейчас его никак не приведут в чувство. Напротив, чтобы я ни сказал, он не поверит. - Я сказал, что мы поговорим позже, Кэм. Пока. Я сбросил вызов и засунул телефон в карман. Вибрация еще долго бесила меня, но я все равно не брал трубку, хоть и понимал, что от этого лучше не станет. Я думал, как мог узнать мой друг, и в итоге пришел только к одному человеку, который мог нас видеть. Моя мама была в тот момент дома и, наверное, услышав голоса в гостиной, вышла, чтобы посмотреть, что происходит. А утром Кэмерон зашел ко мне, чтобы вновь что-то рассказать, а Джеррика проболталась про то, что я ночью увез Стюарт. Эта теория имела право существовать, поэтому именно ее я и придерживался, не желая больше думать об этом. Ничего изменить нельзя. Оставалось только дождаться девушку и отвезти ее домой. О том, что должно произойти потом, я старался не думать сейчас. Когда Мария вышла из кабинета, я уже засыпал на стуле, так как ночь без сна все же не пошла на пользу моему организму. Я открыл глаза, когда услышал ее голос. Он был такой теплый и нежный, что я вдруг вспомнил маму, как она будила меня в детстве. Мне даже захотелось улыбнуться и немного покапризничать, не желая просыпаться. Но когда я все же открыл глаза, я еще некоторое время не мог понять, что я это сделал. Золотые лучи только вставшего солнца пробивались сквозь жалюзи на окнах и падали прямо на нее, обрамляя ее фигуру. Она смотрела на меня, чуть прищурив глаза из-за солнца, и улыбалась, обнажая белые зубы. Ее чернявые волосы на свету стали чуть светлее обычного и будто светились, что казалось мне чем-то необычным. И что самое удивительное, я все это время даже и не замечал, как ей идет мамино платье. Темно-коричневое платье в стиле 60-ых подчеркивало ее узкую талию и округлые бедра, которые казались немного больше из-за широкой юбки немного ниже колена. Плечи были гордо расправлены, а маленькие пухлые пальчики сжимали плотную ткань юбки, сминая ее. Я никогда не смотрел на нее с таким нескрываемым интересом, рассматривая каждую ее родинку, морщинку, каждую складочку на платье, каждый лишний волосок в прическе. Я любовался ею, не замечая никаких ее недостатков, мне казалось, что сейчас она была кем-то неземным. Ее улыбка стала шире, когда она посмотрела в мои заспанные глаза, и я тут же встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Теперь я видел ее иначе. Я видел изъяны в ее внешности, видел ее уже не такой идеальной. Но эти синяки под глазами из-за недосыпа, мимические морщинки, растрепанная прическа и немного мятое платье не имели значения, когда я смотрел на нее и видел внутренний свет, которым она вся сияла. Видимо, сеанс прошел хорошо. - Чего лыбишься? – потирая глаза, я поднялся с кресла и пошел к выходу, слыша ее шаги позади. – Я смотрю, мозги-то тебе вправили на место. - Если так можно выразиться, - слегка засмеялась она, догоняя меня и вновь одаривая своей улыбкой. – Я хочу есть. - Дома пожрешь, я не нянька. Мы и так задержались дольше, чем я рассчитывал. - Извини, я забыла, ты же всего лишь водитель, - я перевел на нее взгляд и увидел лишь улыбку на ее лице. - Сарказм, Стюарт? Это же не твой стиль, кого ты пытаешься обмануть. - Знаешь, чтобы разговаривать с итальянцем, нужно знать итальянский. Чтобы разговаривать с немым, нужно знать язык жестов. А чтобы разговаривать с тобой, нужно прекратить обращать внимание на твое хамство и научится различать сарказм, - она пожала плечами, будто это элементарно. – И? Чего пыришься? Жрать охота. Я тут же неожиданно сам для себя рассмеялся и даже остановился, чтобы немного успокоиться. Эти слова из ее уст звучали еще смешнее, чем если бы я начал разговаривать как какой-нибудь аристократ. Типа: «Месье, вы слишком плебейский. Excusez-moi, ваш портмоне не подходит к вашему фраку». - Не твое, Стюарт. Совсем не твое, - отдышавшись, произнес я и сел в машину, видя, как брюнетка с улыбкой садится на свое место и пристегивает ремень. Сев в машину, я посмотрел на время и понял, что мы значительно отошли от моего графика. Да и он уже не был нужен, так как Кэм уже знает, что Мария со мной. Кстати об этом… Я не знал, стоит ли говорить девушке о том, что ее жених знает о том, что она со мной, что он зол на нас обоих. Мне так не хотелось сейчас портить ей настроение, так как я видел, как ей было плохо до этого. Может, стоит промолчать? Но ведь когда мы вернемся, ей все равно придется все объяснить Коулмэну, так как это должна сделать именно она. Из-за ее больной головы, фантазии или чего-то так еще все так получилось. Я-то тут не причем. По крайней мере, этим я успокаивал себя, надеясь, что Кэм все правильно поймет. Этот город я не знал очень хорошо, но все же знал, что возле каждой заправки есть небольшая кафешка. Конечно, я не мог знать наверняка, что мадам, которая едет рядом, согласится поесть в таком заведении, но я все же решил рискнуть, сделав вид, что заехал, чтобы просто заправить машину. - Чего сидим? Я что ли орал, что в животе атомная война? - Здесь есть кафе? – ее большие глаза округлились, и она стала оглядываться по сторонам в поисках заведения, которое я избрал для того, чтобы мы перекусили. - Не ресторан, конечно, но хот-доги везде одинаковые. Я с интересом наблюдал за поведением девушки. Она первая вошла в кафе и встала у входа, начав осматриваться. По ее лицу было понятно, что ей не привычно находиться в таком месте, но было интересно наблюдать, как она осматривала помещение, персонал, людей, что здесь ели. Ее лицо менялось с каждой секундой. Она хмурила брови, дергала носом от неприятного запаха, исходившего из туалета, что находился неподалеку, и кусала губы, будто пытаясь подавить в себе эстета, чтобы суметь здесь поесть. Она пошла за столик, который находился у окна, а я пока пошел делать заказ, попутно отмечая, что она сама позволила мне сделать за нее выбор, чему я был не особо рад. Я не знал, что она любит, на что у нее аллергия, от чего ее может стошнить. Я только мог судить ее по Моргане. А она обычно в таких заведениях берет капучино без корицы и бургер с курицей и свежими овощами. - Здравствуйте, что будете заказывать? - Ага, - ответил я на ее приветствие и тут же перевел взгляд на ее блузку, чтобы посмотреть, как ее зовут. – Один хот-дог большой, картошку фри с кисло-сладким соусом и пиво в стекле. - Все? – Дженет вытянула чуть шею, чтобы заглянуть за меня, будто намекая мне, что я пришел с девушкой. - Черт, что едят девушки? Кассирша округлила глаза и посмотрела на меня, еле сдерживая смех, а затем подалась чуть вперед. - То, что едят такие девушки, мы не готовим, - тихо произнесла она, глядя мне в глаза, а затем выпрямилась и вновь надела маску безразличия на лицо. – Так, это весь ваш заказ? - Еще бургер с курицей и свежими овощами и капучино без корицы, - вспоминая заказы Алиши, произнес я. - Капучино нет, - противным голосом произнесла Дженет, тыкая длинным пальцем по кнопкам кассового аппарата, - черный кофе? - Нет, блин, она булкой будет твоей давиться? – эта дамочка начинала меня уже бесить, но ей было будто все равно на то, что я вообще говорю. Тупая курица! - Так кофе брать будете? - Да, - резко ответил я, сжав челюсти, чтобы не выйти из себя. Через пять минут я, наконец-то, покинул кассу и эту тупицу и направился к столику, за которым сидела Стюарт. Честно, я не понимал, что я делаю. Я уже давно не понимаю ничего. Я утонул в лжи из-за этой долбанной аристократки. Ложь заменила мне кислород, я ей дышу. А самое главное, что я понимаю, что мне комфортно. Я всегда был прямолинейным человеком, не боящимся обидеть другого правдой. Я терпеть не мог врать, и это не изменилось. Но я переступил через себя из-за телки, которую всегда ненавидел. И зачем? Сейчас в Таллахасси мой самый лучший друг проклинает меня, думая, что я сейчас трахаю его Марию, а я ничего не могу с этим сделать, так как я сам себя ненавижу. Взгляд шоколадных глаз тут же упал на большой пластиковый стакан кофе, который я поставил перед ней. Черт, так и знал, что она это не будет. Но вдруг на ее лице заиграла улыбка после того, как она сделала большой глоток напитка. - Можешь не давиться, он всего пять долларов стоит, - я взял в руки хот-дог, но пока не намеревался его есть, следя за тем, как жадно и ненасытно она пьет этот черный кофе. – Просто капучино не было, а был только этот гадский кофе, - и почему я сейчас оправдываюсь? - Ты издеваешься? Я жить не могу без крепкого черного кофе с тремя ложками сахара, а капучино не мое. Поэтому я и была удивлена, когда увидела стакан. На это я лишь кивнул и, наконец, начал есть, при этом мысленно чему-то улыбаясь. Это было так странно слышать. Никогда бы и не подумал, что она так обожает крепкий сладкий кофе. Я помню заказ для нее Кэма, который он делал в кафе, и о черном кофе там даже и разговоров не было. - Кэмерон все знает, - произнес я, доев свой завтрак. Ее лицо тут же переменилось, стало грубее, и нижняя губа начала слегка подрагивать. Я должен был это сказать, так как она бы сама потом об этом узнала и не смогла бы подготовиться к разговору с Кэмом. А так у нее есть шанс обдумать, что сказать ему и как. Взгляд шоколадных глаз был прикован к пластиковому стакану, и она будто не моргала, а затем и вовсе подскочила с места и побежала к выходу. Я ее не останавливал, даже не собирался и не хотел. Я и так слишком много для нее сделал и на ее истерики мне плевать. Я бы, наверное, еще бы сидел и сидел в этом кафе, чтобы оттянуть немного момент, когда я встречусь в Коулмэном дома, но вдруг я услышал звук ревущей машины, который заставил меня посмотреть в окно. - Твою мать! – выругался я, увидев за рулем машины отчима Стюарт, которая резко надавила на газ, из-за чего машина взревела. Не раздумывая, я выбежал на улицу и стал махать руками, чтобы эта дура меня заметила и остановилась, но она этого принципиально не делала, пытаясь управлять машиной. Черт, она ведь сто процентов водить не умеет! И это мое опасение вскоре подтвердилось. Выкрутив резко руль вправо, девушка не ожидала, что не справится с управлением и бросила руль, закрыв глаза руками. Громко выругавшись, я открыл дверь машины на ходу, вытолкнул девушку с водительского сидения и нажал резко на тормоз, но было уже поздно, машина въехала в фонарный столб. По инерции я подался вперед, прикрыв собой брюнетку, а через несколько секунд схватил Стюарт за плечи и немного ее потряс, чтобы привести в чувство. - У тебя вообще голова, сука, работает?! – кричал я, видя, как по ее щекам текут слезы. – Ты что творишь, дура? Ты же, мать твою, даже за рулем никогда не сидела! Ты хоть понимаешь, что могла натворить? Она ничего не говорила, лишь лила слезы, всхлипывая, но мне было ее совсем не жаль, в этот момент я лишь жалел, что вообще влез в эту машину. Я ненавидел ее, мне хотелось бросить ее здесь и уйти, но я не мог. Не то, что не хотел, просто не мог. Мы же все-таки в моей машине. - Это ты во всем виноват! Ты рассказал все Кэмерону, - закричала она, посмотрев на меня, а затем вырвалась из моих рук и вышла из машины. - Я никому ничего не рассказывал, Стюарт! Но ведь тебе плевать, так ведь? – орал я ей, видя, как она уходит, держа в руках туфли. – Ну и вали! И почему я должен тут оправдываться, пытаться ее вернуть? Да пошла она… лесом! Боже, как она меня раздражает, как мне хочется вернуться в тот день, когда я ввязался в эту ложь, когда согласился быть ее чертовым подельником. Но как? Уже ничего не изменить. И в этот раз я даже пытаться не буду. Я понимаю, это невеста моего лучшего друга, но я и так уже много для нее сделал. Но сейчас я вообще понимаю, что проще было бы и дальше продолжать ее ненавидеть, не пересекаясь с ней. Так бы я хотя бы не потерял бы друга. Машина не заводилась, и я уже не ответил на четыре звонка Алиши и на шесть звонков от Софии. Видимо, я уволен и лишен ежедневного секса с рыжей бестией как минимум на три дня, пока она меня не простит. Выругавшись, я вышел из машины и с ноги ударил сильно по колесу, поняв, что я отсюда еще и уехать не смогу. Я вернулся в придорожное кафе и вновь подошел к излюбленной кассирше, чтобы узнать, как часто здесь ходят автобусы до Таллахасси. Но прямо перед моим носом она помахала табличкой «обед» и ушла под мой матерный аккомпанемент. - Извините, ваша девушка закрылась в женском туалете и не выходит, - сказала подошедшая ко мне девушка, жуя жвачку. - Она не моя девушка, - сквозь зубы прошептал я, идя на выход, но она шла за мной. – Послушай, мне плевать на эту дрянь. Выбейте дверь в туалет и хоть обкакайтесь там, я причем? - Неужели вы ее здесь бросите? Но я не ответил и продолжил идти дальше, хоть сам и не знал, куда именно. Брошу ли я ее здесь? О да! Почему я вообще должен сейчас волноваться и возвращаться? - Нет, ты издеваешься, Франциск! – пнув ногой невидимый мяч, я развернулся вновь лицом к кафе и пошел к входу. – Эта шлюха начинает мне уже надоедать, - люди оборачивались на меня, так как я разговаривал сам с собой, но мне было плевать. Я шел к женскому туалету, чтобы выбить эту чертову дверь. – Открой, Стюарт! – крикнул я, дав ей возможность выйти добровольно, но ответа не последовало, поэтому я выбил дверь и увидел на полу плачущую девушку, которая, обхватив руками колени, тряслась, как осиный лист. Она не обращала на меня внимание, продолжала плакать. У нее будто был опять тот приступ, который у нее был ночью, когда она пришла ко мне за помощью. Но ведь она была сегодня у доктора, так? Подойдя к ней, я не стал ей ничего говорить, молча взял на руки и понес из уборной, не обращая внимания на победный взгляд девушки, что так рвалась в туалет. Стюарт, хныча, била меня кулаками по груди и спине, но мне было все равно, сил-то у нее не много. Через несколько минут она успокоилась и просто лежала на моей груди, восстанавливая сбивчивое дыхание. Я ненавидел ее. Не только сейчас, а вообще. Но меня начинает пугать то, что я отказываюсь от своих принципов, когда ей требуется помощь. Это странно, это мне не нравится. Она лежит на моей груди, а мне остается только вдыхать запах ее волос и идти медленно, чтобы ей было комфортно. - Будь здесь, - я посадил ее в кресло рядом с какой-то бабушкой, а сам пошел к кассе на автовокзале, чтобы узнать, во сколько следующий автобус до Таллахасси. Как сказала девушка на кассе, уехать нам можно будет только в девять часов вечера, так как мы опоздали на автобус всего на десять минут. Но что мне было делать? Пришлось купить два билета на следующий автобус на последние деньги, которые нашарил в кармане. Когда я вернулся, девушка сидела все на том же месте, печатая что-то в телефоне, но когда увидела меня, она убрала телефон в сторону и обняла себя обеими руками. - Кэмерон ждет меня у меня дома, чтобы поговорить. Более того, мне кажется, что это будет последний наш разговор, - растирая свои плечи, чтобы согреться, произнесла Мария убийственно спокойным голосом, что позволило мне понять, что она скорее всего приняла успокоительное. – Ты, правда, ничего не рассказывал Кэмерону? – я кивнул, но ничего не говорил, лишь сел рядом с ней в кресло и достал пачку сигарет. У меня свое успокоительное. Засунув сигарету меж зубов, я закурил, тут же ощутив, как табачный дым наполняет мои легкие. Неожиданно я остался один во всем мире. Не было никого и ничего, только я и густой дым. Все проблемы тут же улетучились. Я опустошен и покоен. Меня ничего не волнует, кроме дыма. Но как только я открываю глаза, я вновь ощущаю тяжесть проблем на своих плечах. И я вновь делаю затяжку, надеясь ощутить то чувство свободы, которое я испытывал несколько секунд назад, но ничего не происходит. Проблемы не уходят, а давят и давят на меня… - Можно я закурю? - Мне будет все равно, даже если ты сдохнешь, - на автомате отвечаю я источнику моего раздражения, а затем, поняв, что я ответил так Стюарт, я протягиваю ей сигарету, зная, что она сейчас начнет кашлять, пытаясь отчистить легкие. Повернув к ней голову, я наблюдал, как брюнетка неумело закурила, а затем ее грудь сотряслась от яростного кашля, но она не остановилась, вновь засунув сигарету в рот. Ее легкие разрывались от чужеродного едкого дыма, но девушка продолжала обогащать им их, будто старалась кому-то что-то доказать. - Прекрати, Стюарт. Жалко смотреть, - сменив старую сигарету новой, проговорил я, отобрав у нее окурок. - Мне страшно, Франциск… - Все будет шикарно, как и все в твоей жизни. - В том-то и дело, что в моей жизни все просто ужасно, но все это обернуто в такую блестящую упаковку, которая оставляет всех полными идиотами, внушая им иллюзию прекрасной жизни, - я усмехнулся и поиграл бровями, заметив тут же ее скривленное лицо. – Знаешь, я начинаю понимать, почему тебя многие не любят. Тут дело даже не в том, что ты хамишь всем, а в том, что тебе плевать. Плевать на всех, кроме себя любимого. - Плевать? – я уже начал вновь заводиться, но потом сделал затяжку и пришел в себя. – Пусть лучше ненавидят меня настоящего, чем любят человека, которым я не являюсь. Мария подогнула одну ногу под себя и развернулась ко мне лицом. - Ты считаешь, что тебя невозможно полюбить? – ох, вновь эти горящие глаза. – Что у тебя такого произошло, что у тебя так поменялись все взгляды на мир? - С самого рождения я знаю, кто я такой. Я знаю, что этот мир не сладок. Я знаю самые горькие стороны его, Стюарт. А такие как ты познают эту жизнь гораздо позже. - И твое хамство – это твоя защита? - Знаешь, моя жизнь, как игра на Android. 18 лет – демо-версия жизни окончена, дальше приходится платить. Деньги, твои личные ценности – не имеет значения. Главное то, что этот мир питается моими неудачами. - Мне кажется, ты все выдумываешь. Неужели ты считаешь, что в этой жизни нет ничего прекрасного? - Наверное, есть, - я замолчал и отвернулся, пытаясь сообразить то, что хочу сказать дальше. – Да… Да, наверное, что-то прекрасное в этом мире есть. - Ты просто все переворачиваешь. Ты просто хочешь видеть во всем плохое. Но почему? - Если жизнь дает тебе лимонад, добавь в него водки. Не желая более копаться в себе, я встал с места и пошел на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом. Я вышел из здания автовокзала и обогатил легкие кислородом, понимая, как я устал. Я не спал всю ночь, но как-то этого не ощущал, а сейчас я буквально валился с ног. Мне хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Вернувшись на свое кресло, я закинул голову назад и тут же погрузился в сон. Мне снилось что-то странное. Но мне нравился этот сон. Я был самим собой, но все было по-другому, не так как в моей жизни. Я был по-прежнему Франциском Валуа, но теперь, за чтобы я не брался, мне все удавалось. Не было никаких трудностей. У меня была прекрасная работа, я говорил каждый день Моргане, что люблю ее, и мне было так легко это говорить! И все это настолько нравилось мне, что я невольно воспринимал сон за реальность, чего делать не следовало, так как после пробуждения мне стало только хуже. Я вновь в здании автовокзала, сплю, ожидая автобуса до дома с невестой лучшего друга, а после того, как только я приеду, я лишусь Кэма, которого всегда считал своим братом. - Я уже собиралась тебя будить, - с улыбкой Стюарт отдала мне стаканчик с кофе. – Автобус через пятнадцать минут, - она сделала глоток своего напитка, а затем направилась к выходу. Неужели я так долго спал? Боже, а ведь даже не почувствовал… Да, мне было гораздо лучше, но эта внутренняя изнуренность никуда не исчезла. Я тут же подскочил с кресла и направился вслед за девушкой. Автобус уже стоял на улице, а Мария махала мне через окно. Черт, и чего она так повеселела вдруг? Что произошло за время, пока я спал? Показав билет и сев рядом с ней, я уставился на нее в ожидании ответов на свои вопросы, но она молчала, глядя в окно пока еще не движущегося транспорта. - Что лыбу давишь? – я решил напрямую спросить, ожидая, что она тут же помрачнеет, но этого не случилось. - Я просто осознала, что свободна, - опустив глаза на свои пальцы, произнесла она с улыбкой. – Да, я знаю, что мне предстоит серьезный разговор с Кэмероном, но а пока я могу насладиться этой легкостью. Я сегодня провела весь день в публичных местах, даже когда ты спал, и мне было все равно на людей. Я прямо чувствую, что на меня ничего не давит. Мне не хочется бросить все и убежать, как это случилось на приеме вчера… Да, я убежала в панике, ощутив давящее ощущение. Все это время во мне жил какой-то человек, который накручивал меня, делал мою жизнь невыносимой. Сейчас его нет, Франциск, нет! И я… счастлива? Она не прекращала улыбаться этой детской, трепетной и настолько очаровательной улыбкой, что я сам невольно стал отвечать на ее улыбку своей. Я был просто очарован ей. Действительно очарован. Автобус, наконец, поехал, а я все также не мог отвести глаз от нее. Счастье сочилось у нее изнутри, обогащая и меня, и мне было хорошо. Как во сне. Было легко и свободно. И я был благодарен ей за это. После часа пути она заснула в моей толстовке, завалившись головой на холодное стекло, а я сидел на своем месте с голым торсом и ощущал физически близость дома. Разговор с Коулмэном был неизбежен, но никто не знал его исхода. Но одно я знал точно: я должен прекратить все связи со Стюарт. Незачем ей быть втянутой в мой мир. Она слишком наивна и… очаровательна для него. Он ее погубит. Я ее погублю. Выходя из автобуса, я наблюдал за Марией. Больше не было улыбки на ее лице, только тревога и волнение. И я не мог ее никак успокоить, ведь сам был на грани истерики. - О господи, ты вернулась! – прямо на подходе к дому Марию встретила мама и тут же затащила ее в свои крепкие объятия, но уже через минуту ее взгляд с дочери перескочил на меня и мою обнаженную грудь. – Где ты была? - Мам, это Франциск, - она указала на меня, - он отвез меня к доктору Эшфорд. Думаю, у нас больше не будет проблем с… моим недугом. Но миссис Стюарт будто не была рада за дочь, ее волновал лишь я. Об этом мне говорило ее искривленное лицо. Черт, и зачем я вообще пошел сюда?! Прямо у самой входной двери стоял Кэм и смотрел за всем этим представлением, и это видел не только я, но и Мария, которая, оставив мать, тут же поспешила к нему, но я остановил ее за руку, что тут же отразилось отвращением в лицах всех, кто смотрел на нас. - Расскажи ему всю правду, Мария. Всю, слышала? Она медленно кивнула, а затем все же продолжила идти к Кэмерону, и на этот раз я ее не останавливал, а молча шел за ней, желая хоть как-то оправдаться перед другом, но как только я подошел к нему, он взял Стюарт за руку и повел ее внутрь дома, закрыв дверь прямо перед моим носом. Я остался один под пристальным взглядом миссис Стюарт, который я игнорировал, а затем и она зашла в дом, сказав мне лишь: «Советую вам, молодой человек, идти домой». Но я не пошел, оставшись сидеть на крыльце дома, что находился напротив и временно пустовал. Я внимательно следил за входной дверью Стюартов, ожидая, что она вот-вот откроется и оттуда выйдут Мария с Кэмом, чтобы сказать, что я прощен, но этого не происходило. Дверь была закрыта, но я ждал. Ждал, как самый настоящий глупец. Хотя, я и есть идиот, раз поверил, что эта Стюарт может все рассказать Кэму, чтобы сохранить нашу дружбу. Я доверился ей. А этого делать никак не стоило. Свет в окнах потух, дверь оставалась закрыта, а я сидел, хоть и надежды не оставалось. Я ждал. Ждал до последнего. Ничего не изменилось и не изменится. Глупо было думать, что что-то может быть прекрасно в моей жизни. Я закрылся, как и эта дверь, что затворилась прямо перед моей нормальной жизнью.