***
Я неудачница, и это проверенно временем. Когда узнаю, что отряд вовсе не собирается воевать, а создан лишь для агитроликов, я раздосадованно бьюсь головой об стенку и проклинаю саму себя за тупость. Уже несколько дней мы лишь шляемся туда-сюда-обратно, чтобы снять несколько кадров, будоражащих кровь сопротивления и вселяющих воинственный, уверенный дух, и ни разу не участвуем в боях. Разве что с воздухом, для убедительности. Бесит. Угнетает. Выводит из себя. Ненавижу отделение 451. Пит Мелларк любит разглагольствовать на тему своих отношений с Китнисс Эвердин. Вопросы типа «кому мне верить?» и «что делать?» въедаются в память, когда он из раза в раз поднимает эту тему, а Сойка в расстроенных чувствах поджимает губы. — Тебе нравится оранжевый цвет, как закатное небо, — тихо говорит Китнисс, когда я облокачиваюсь на дверной проем и осматриваю территорию, вдыхая насквозь пропитавшийся ядовитым дымом и прочим зловонием воздух. — Оранжевый, — повторяет парень, задумавшись, а я возвращаюсь на свое место рядом с ним и сажусь так, что наши плечи едва соприкасаются. Чаще всего мы с ним играем в «ложь-правда». Большинство фактов из собственной жизни бывший трибут не помнит, и мы стараемся ему помочь. Кхм, они стараются, я по большей части отмалчиваюсь. — Ты наш друг? — вдруг спрашивает меня Пит, и я почти весело ухмыляюсь, взглянув на него. — Да, — отвечаю я, решив, что друг я все-таки куда больше, чем враг. — Нет, — одновременно со мной отвечает Гейл, вызывающе вскидывая подбородок. Ну почему ты не можешь просто помолчать? Смотрю на Хоторна резко, хладнокровно, выражая в этом взгляде всю свою недоненависть. Впрочем, он мне в этом не уступает: язвительно, ядовито, где-то даже яростно пытаясь отстоять это свое «нет» во взгляде. Глаза в глаза. В чём-то похожие, но до боли разные. Серо-голубой и… серо-серый? Или все-таки голубой? Со светлыми крапинками, при свете солнца будто отражающий само небо… — Почему-то мне кажется, — Финник вздернул брови, крутя что-то в руке, — что если вы переведете эти свои взгляды на Капитолий, то пробуравите в нем брешь. Это было бы как нельзя кстати. Внезапно мысли о цвете глаз парня кажутся абсурдными, сумасшедшими, будоражащими. Хочется вырвать их из головы с корнем, ибо не-нор-маль-но. По слогам, четко и быстро. Не-нор-маль-но. Это же Хоторн, мать твою. И у глаз его самый обычный цвет. — Друзей или врагов здесь сейчас нет, — говорит Боггс. — Есть союзники, а есть те, кто просто пытается выживать. Ответ исчерпывающий, вполне. Он устраивает и меня, и, возможно, даже чертова Гейла, что так любит позлить меня.***
Мы идем по длинной улице столицы. Под ногами то и дело хрустят обломки окон, и я морщусь, поглядывая на странно притихшего Пита. Его губы шевелятся, будто он говорит сам с собой, и я хмурюсь, прищуриваясь. Внимательно наблюдаю за ним и чуть не спотыкаюсь под красноречивый смешок Гейла а-ля «прислали приглядеть за малышом Питом, а она и за собой не может». Да пошел ты, Гейл. Пита нагоняет Финник и, лучезарно улыбнувшись, закидывает ему на плечо руку, что-то рассказывая. Я отворачиваюсь, Финник его в обиду не даст. И ему никого не даст обидеть. Что я несу? Мы выходим на круглую площадку, вдоль которой располагаются дома и по бокам высажены аллеи с цветами и декоративным газоном, а в центре стоит небольшая арка. Крессида делает несколько записей с Китнисс, и мы подходим ближе к сооружению. Боггс велит всем остановиться и укрыться за углом, голограф указывает на капсулы, которыми напичкана вся столица. Эвердин стреляет в проход арки, и незамедлительно на нас обрушивается гвалт пуль, способных пробить черепную коробку на раз-два. На желанные когда-то игры ты все-таки попала, Агнесс. Рядом со мной, скрывшись от огромных ружей, сидит Пит. Он вновь и вновь шепчет себе под нос, и до меня лишь долетают обрывки слов, которые я едва могу различить. Я настораживаюсь и стараюсь не выпускать его из виду, когда мы входим в арку. Первым идет Боггс, держа в руках голограф, а операторы велят мне и сестрам Лиг отойти подальше — Финник и Китнисс что-то говорят. Пит тихо отходит в сторонку. Закатив глаза, я присматриваюсь к брусчатой земле, рассматривая белокаменные плитки. Лиг — первая или вторая — наступает на одну из них, как мне кажется, более выпирающую нежели, чем другие, и собирается идти дальше. Будто нечто в голову дает, и я со всей силы отталкиваю девушку, когда замечаю движение камня. А за правый локоть, тем временем, кто-то сильно дергает и меня. Буквально спотыкаясь наваливаюсь на этого человека и судорожно замечаю голубые глаза, когда в ушах раздается громкий грохот, и все вокруг вскрикивают. — Ты спятила? — Гейл резко встряхивает меня, с неким недоумением вглядываясь в глаза, а я молчу, до сих пор не отойдя от шока. Лиг немного отбросило от места взрыва, но, в целом, она не пострадала. Девушка благодарно кивает мне и слегка улыбается, когда её сестра присаживается рядом. Не успеваю я вздохнуть с облегчением и иронично ответить Хоторну, как еще громче раздается второй взрыв, и на лицо мне стремительно попадает несколько капель чего-то густого, стекающего вниз. Я испуганно смотрю вокруг, видя Боггса и совсем отдельно его ноги. Господи. Боже. Мой. Это убийственно. Это действительно убийственно, учитывая размеры кровавой лужи, что растекается под ним. А вокруг валяются кусочки (как это омерзительно звучит) свежей плоти, и, судя по всему, по моему лицу стекают именно капли его крови. Хоторн отпускает меня и быстро подбегает к Сойке, которая подбегает к Боггсу, который, увы, уже ни к кому не сможет подбежать. Фи. Высматриваю в общей суматохе Пита и стараюсь как можно скорее стереть с лица кровь, что вызывает не лучшие чувства. Однако и это не удается сделать мне спокойно, ведь я слышу противный треск и какое-то шипение. Проход к улице, по которой мы ранее шли, закрывается высокой бетонной стеной, а прямо из-под земли вырывается что-то черное, явно вязкое и страшное, что все быстрее движется на нас. Твою мать. — Отступаем! — почти надрывая связки кричит Джексон, и я, видя, что мой подопечный дал деру со всех ног, спокойно следую за остальными. Но Мелларк вовсе не собирался бежать, спасая себе жизнь. Чертов мальчишка (который старше меня на год или два) на моих глазах хватает Китнисс за неаккуратную косу и дергает на себя. Еле сдерживаю яростный рык, возвращаясь обратно, и в манере самого победителя хватаю того за шкирку, отталкивая парня вмиг возросшими силами ближе к подъезду, в который все забегают. — Уводи ее! — кричу Гейлу, облегченно замечая, как Пита в охапку берут Одейр и одна из Лиг, не давая ему рыпаться. С чувством выполненного долго на всех порах самая последняя бегу к дому, но уже войдя спотыкаюсь на каменном полу и без сил раскладываю (в прямом смысле этого слова) свои конечности по холодной поверхности, теряя всякую надежду на выживание. Все происходит в один миг до того, как черное месиво должно коснуться моих ног. Гейл, схватив меня словно тряпичную куклу, поднимает наверх по ступенькам, заставляя уже меня саму передвигать ногами и двигаться на самый верхний этаж, на не особо широкую площадку, на которой все, прижимаясь друг к другу, пытаются скрыться от опасности. Когда жидкость, доходя до последней ступени перед нами, останавливается и начинает спускаться, словно вода в ванной, я свободно прикрываю веки, скатываясь по стене вниз. — Спасибо. Слетает с губ совершенно тихо, искренне и с неприкрытой благодарностью. Однако он слышит и лишь скромно кивает, задерживая на мне секундный взгляд. А я тру переносицу, переводя недовольный взгляд на вновь затихшего Мелларка. С ним надо что-то делать. Вечно он не вовремя достигает апогея сумасшествий. Хотя это был его первый прокол, но не суть — сомневаюсь, что в будущем что-то изменится. Эти мысли не дают мне покоя, не смотря на то, что Койн ясно выразилась, что именно подобное поведение Пита ей и нужно. Замечаю, что нас стало значительно меньше. Митчелл и Мессалла, что свисают в колючей проволоке на улице после соприкосновения с черной жижей, Боггс и… одна из Лиг явно отсутствует, а вторая сидит с опустошенным видом. Я надеюсь это та, которую я спасла, чуть не пожертвовав собой. Иначе слишком обидно. — Камеры засекли нас, — говорит Крессида. — Нужно уходить. Джексон коротко соглашается с девушкой и выжидающе смотрит на Эвердин, заторможено глядящую перед собой. — Отдай мне голограф, — женщина смотрит с непреклонным видом и даже протягивает руку, однако Сойка вздергивает подбородок и качает головой. — Нет, Боггс отдал его мне. — Не глупи, — на нервах восклицает Джексон и сжимает губы в тонкую полоску настолько, что они бледнеют. Половина отряда направляет дуло на Пересмешницу, а половина на Джексон. Просто сижу. — У меня секретное задание от Койн, — отчеканивает девушка, и мне впервые хочется ей похлопать. — Отдать голограф — прямое нарушение приказа. Я должна убить Сноу. Джексон недоверчиво щурится, когда Крессида выходит ближе к ней и подтверждает слова Китнисс. Оружие опускают и Джексон медленно передает свои полномочия (командование) девушке. — Веди нас, солдат Эвердин. Класс. Чувствую, агитроликам можно помахать ручкой, а Капитолию сказать «здрасте».***
Первое, что говорит Китнисс на должности командующего: — Кто хочет вернуться, сейчас самое время, — она почему-то смотрит на меня, а я выразительно фыркаю и отворачиваюсь, становясь прямо за Питом и следуя за ним по пятам, чтобы в случае чего не дать сотворить чего-нибудь этакого. — Как думаете, они могут решить, что мы мертвы? — спрашивает Лиг. Джексон в ответ пожимает плечами. — Могут, — спокойно говорю я. — Но перепроверят. Лиг поджимает губы и, опустив голову, идет дальше. Китнисс берет курс на дворец президента и выглядит довольно-таки решительно, но вскоре решает, что на ночь нужно укрыться и нет места лучше, чем один из домов, находящихся неподалеку от нас. Хоумс вскрывает замок, и мы входим внутрь одной из квартир. Все здесь так по-капитолийски. Вычурно, ярко, но со вкусом. Синий диван и желтый ковер, алый пол и белый потолок, от буйства красок даже в глазах рябит, и я быстро моргаю. Пита мы усаживаем на диван, и я неотрывно слежу за ним, садясь напротив и стараясь как-то унять боль в мышцах. Выглядит он потерянно и несколько обреченно, будто сожалеет о своих действиях, и я удивляюсь. Хотя чему тут удивляться, когда парня запытали до чертиков. Мало ли что творится в его натерпевшейся голове. Отряд более менее расслабляется и некоторое время мы проводим в тишине, отдыхая. Гейл находит на кухне всякие сладкие батончики и конфеты в коробочках и протягивает одну из них мне. Кивнув ему, я открываю картонную емкость и рассматриваю содержимое. Чем-то подобным кормили и в моем родном Дистрикте, а потому довольно улыбаюсь и облизываю губы. — Давай, — обращаюсь я к Мелларку, протягивая ему сладости. — Надо поесть. Делясь яством, я мягко ему улыбаюсь, стараясь засунуть свой эгоизм в задницу. Пит с благодарностью смотрит на меня, и в глазах его я замечаю доброту, мягкость. Наслышана о мягком характере этого парня, а потому начинаю злиться, размышляя над его судьбой. Чертов Капитолий. Чертов Сноу. После еды ощущение мира и спокойствия давит на веки, и я начинаю засыпать. — Несси… — слышится тихий шелестящий шепот и волос касается мягкое прикосновение. Теплое солнце, обжигающее кожу и ветерок, что приятно треплет волосы. — Несс… — Ты вернешься, Лу? — Конечно, я обязательно вернусь… Громкий писк выводит из состояния дремоты, и я неосознанно направляю автомат в разные стороны, пытаясь найти источник опасности. О, как это банально, мы все дружно испугались телевизора. Просто блеск. И это на нас надежда всея Панема. Странный сон, больше похожий на воспоминание оставляет неизгладимый отпечаток в сознании, и я прерывисто дышу, опуская оружие. Чувствую бисеринки пота по всему телу и провожу ладонью по лбу. Взгляд натыкается на Гейла. Он является косвенной причиной смерти моих родителей, но чувства мои достаточно неоднозначны. С одной стороны хочется забыть, а с другой… Нет. Хватит. Не он всему причина. Не стоит забыть, Агнесс. Капитолий, вот твоя проблема. Глубоко вздыхаю и, прикрывая глаза, перевожу взгляд на телевизор. Телевизионная программа оповещает нас о… Нашей смерти. Цезарь Фликерман — самолюбивый ведущий капитолийского телевидения — самозабвенно обс… Рассказывает о плохой, лицемерной и неблагодарной Китнисс, не забывая упомянуть, насколько заслуженную смерть она приняла, за одно показывая ролики с Питом, нападающим на девушку, в которых замечена и я, с гулким рыком отталкивающая парня подальше. Неплохо вышло. Кадр что надо.***
Спустя несколько часов общим голосованием решаем, что нам пора выдвигаться в дальнейший путь, который будет лежать через канализацию Капитолия. Прямо скажем, будем копаться в дерьме Кориолана Сноу и его лизоблюдов. Несмотря на все будущие неудобства, я иду вперед с радостью и торжеством, ведь каждый шаг вперед, благодаря Китнисс, приближает меня к заветной мечте, маячащей в моем воображении с тринадцати лет. Я иду по обыкновению прямо позади Пита, стараясь уследить за изменениями в его настроении и мгновенно хмурюсь, когда он начинает подозрительно оглядываться и вертеться на ходу, однако меня прерывает Гейл, неожиданно отбившийся от компании Китнисс и поравнявшийся со мной. Совсем не профессионально я перевожу взгляд на него и вздергиваю брови. Он продолжает идти вперед еще какое-то время, но, раздражаясь, я прокашливаюсь, и он наконец смотрит на меня. — Сгинь отсюда, Хоторн, — цежу я, злясь на его лучащийся самодовольством и высокомерием вид, который, как всегда, пропитан подобными чувствами только по отношению ко мне. — И всё сразу в штыки, — ухмыляется он, качая головой и смотрит себе под ноги. — Чего ты хочешь? — устало спрашиваю я, громко вздыхая и вновь наблюдаю за Мелларком. — Мне просто интересно, — отвечает он чуть хриплым голосом и пожимает плечами. — Повстанцы виноваты в гибели твоей семьи, но ты продолжаешь работать с нами. Почему? — Так вот, что не дает тебе покоя? — хмыкаю я, перебрасывая автомат через плечо и частично теряя бдительность. — Ты поэтому спас меня в подъезде? Чтобы удовлетворить свое любопытство? Хоторн тихонько смеется, кинув на меня ироничный взгляд. — Да, именно, Данст, чтобы удовлетворить любопытство. — Очень мило, — я отворачиваюсь, чувствую чуть покрасневшие щеки от неожиданно игривого тона Гейла и упираюсь взглядом в спину Мелларка, стараясь найти в ней что-то инетерсное. — Так в чем дело? — повторяет он. — Знаешь, я перебрасывал множество вариантов, но все сходились на одном — ты точно перебежчица, Агнесс, — почти замираю услышав свое имя из его уст, произнесенное с особой медлительностью и расстановкой, будто Хоторну и самому было интересно буквально распробовать его на вкус. — Что скажешь? Не затрагивай эту тему. Не надо. Не надо. Не надо. Но тебя ведь не волнует мое мнение? — Скажу, что моя семья не заканчивалась одними родителями, Гейл, — отвечаю, поджав губы. — Это все, что тебе нужно знать. Гейл рядом замолкает, очевидно, раздумывая над моими словами. Крепко зажмуриваюсь до цветных точек перед глазами, чтобы заглушить пляшущие в сознании воспоминания и провожу пятерней по волосам, укладывая за уши выбившиеся из хвоста локоны. Эфемерное чувство горечи и утраты скребется где-то под ложечкой, но мне не впервой, и я распахиваю глаза, стараясь обогнать Хоторна и идти в одиночестве. В итоге я спотыкаюсь на ровном месте, хотя на секунду мне кажется, будто над землей и впрямь возвышалось нечто вроде камня, но думаю, что показалось и спокойно иду дальше, когда вдруг слышу несколько хлопков и резкую боль в области шеи, прямо у края грудинно-ключично-сосцевидной мышцы. Не сдержавший, вскрикиваю, тут же поднимая руку к очагу боли, но стоящий рядом Гейл меня опережает, выдергивая из плоти прозрачный дротик, прежде наполненный цветной жидкостью. — Что это, блин, такое? — шепчу я, потирая кожу и отодвигая края воротника, будто в приступе удушья, попутно рассматривая стеклянный флакончик в руке Хоторна. Внутри поднимается волна паники, когда понимаю, что такие вот дротики поймала только я, и необъяснимое всепоглощающее чувство страха наполняет меня до краев. Голова резко начинает кружится, меня уводит в сторону, и я едва не падаю, стараясь отогнать черные пятна перед глазами. Кончики пальцев немеют, веки становятся неимоверно тяжелыми, и я не могу произнести и слова, слыша лишь оглушающую тишину вокруг. Все, что я успеваю перед полной потерей сознания — угодить в чьи-то сильные объятия, сжать чужую куртку до хруста ткани и уронить голову на чье-то плечо, а дальше тьма…