Часть 1
8 июня 2016 г. в 14:43
Тони видит, как Стив поднимает щит и замахивается, и боится. Впервые в своей жизни он боится Стива и его взгляда, яростного, практически звериного. Он сам походит сейчас на зверя, защищающего своё безумно, безжалостно и беспощадно. Тони никогда и предположить не мог, что ему придётся вот так защищаться от человека, которого он ─ теперь уже нет смысла таить ─ любит больше всего в мире. Человека, которому слепо и наивно доверился, перед которым обнажил сердце и вывернул душу наизнанку, доверяя все свои страхи и тайны. И Тони бы ни на йоту не солгал, сказав, что Стив стал для него не просто важной частью жизни, а всей жизнью. Это кажется до ужаса странным, когда мир резко сужается до масштабов одного конкретного человека. Особенно странно для самовлюблённого гения, не подпускающего к себе людей близко, и эгоцентрика до мозга костей. Но это случилось, и Тони не был огорчён этим — потрясён и обескуражен, но не более того. И он никогда не допускал даже мимолётной мысли, что Стив — его Стив — может так предать, воткнуть нож в спину.
Всё ещё не веря в происходящее, он лишь смотрит, как над ним поднимается щит. И даже не думает что-либо сделать: мысли слишком хаотичны и быстры, что сложно сфокусироваться. Но, видимо, инстинкт самосохранения работает даже теперь, потому что руки сами, словно они отдельная и самостоятельная часть тела, поднимаются в защитном жесте.
Тони чувствует удар в грудь, в самый центр. Там его сердце. Не тот кусок мышц, что боязливо трепещет за рёбрами, а механическое, спасающее жизнь каждую секунду существования. Но он почему-то в тот миг забывает об этом, всё ещё смотря прямо в голубые глаза напротив. В них теперь что-то другое: не то радость и торжество победы, не то горечь от той же самой победы. Разобрать слишком сложно, да и не хочется знать правду. Хватило на сегодня сполна.
Стив одним рывком вытаскивает щит из покорёженного металла брони, поднимается на ноги и идёт к Барнсу. К убийце родителей Тони и лучшему другу Стива. Тут и не могло получиться иначе, кто-то должен был проиграть. Только вот Тони никак не ожидал, что этим «кто-то» будет он сам. Острая ослепляющая боль в груди напоминает ему, что время кончено и судьба забирает бесценный подарок, который Тони, если уж говорить честно, мало заслужил. Он и сам понимает: все эти годы после Афганистана были чудом, и теперь ему приходит конец. Всё-таки даже сказки не длятся вечно.
Ему кажется, что, расскажи он Стиву о неудачной операции по извлечению осколков, тот бы не ударил. Так приятнее думать, и перед смертью ведь не страшно обмануться хоть немного и позволить себе это? Уже и так терять нечего. Тони только жаль, что он этого не сделал, а отмалчивался, упорно заклеивая светящийся кружок плотным наноматериалом, подстраивающимся под цвет кожи. Не хотелось чувствовать себя ущербным. Какое глупое оправдание. Хотя тогда оно не казалось таковым, потому что это омерзительно и противно ─ смотреть в зеркало и видеть в отражении грудь с жуткими шрамами и куском металла. Но теперь уже ничего не исправить, а второго подарка судьба точно не даст.
Дышать больно, словно в воздухе металлическая стружка, а не лёгкие пушистые снежинки. Тони бы хотел сказать что-то, что угодно, хоть позвать Стива по имени, в последний раз его произнести. Но единственное, на что хватает сил, ─ повернуть голову и увидеть, как тот уходит с Барнсом. Перед глазами всё расплывается, контуры становятся размытыми. Кажется, это от слёз. Но то ли физической боли, то ли душевной ─ разобрать трудно, да и смысла уже нет. Каждая мышца натянута до предела, Тони пытается сделать ещё несколько вдохов, хотя бы один, но горло и грудную клетку сковывает, словно под гнётом толщи воды на самом дне океана. Он смотрит, как маленькие снежинки кружатся на фоне синего костюма капитана, и одними губами произносит его имя, закрывая глаза. Тело расслабляется, и наконец приходит долгожданный покой.
ТʼЧалла помогает Стиву и Баки, предлагая укрытие в Ваканде, и предупреждает своих людей об их прибытии. А сам в это время улетает с Земо, напрочь забывая о Тони, слишком озадаченный произошедшим. И только когда Росс заканчивает с допросом Земо, о нём вспоминают. Наташа. И в Сибирь вылетает группа реагирования. Они находят успевшее уже остыть тело Тони Старка.
Вернувшись домой, ТʼЧалла не говорит о случившемся, стараясь не подпускать к телевизору и интернету Стива. Это не так сложно, собственно говоря. Тот никогда не питал страсть к технике, да и слишком увлечён Баки, стараясь помочь ему, чем возможно. И даже когда Барнс оказывается в криокамере, ТʼЧалла всё не может решиться. Это не так легко, хоть и неправильно такое хранить в тайне.
На второй день пребывания в Ваканде Стив просит у него два телефона, которые нельзя отследить. ТʼЧалла не может отказать, несмотря на то, что догадывается об их назначении. Он всё не решается открыть правду, пытается подобрать правильные слова, порой думая, стоит ли вообще это делать. Но сразу же себя одёргивает, понимая, что стоит. Для него не была секретом новость об их с Тони отношениях, и тем странней и непонятней кажется эта война между ними. Передавая два простеньких старых телефона, он пытается начать разговор, который быстро заходит в тупик, и оставляет капитана в его комнате одного, решая рассказать всё в тот же день за ужином. К тому времени Стив отдохнёт и успокоится, успев обдумать случившееся.
Но ждать ужина не приходится. Стив, оставшись наедине с собой, порывается сразу же написать письмо. Но только вот мысли не хотят выстраиваться в порядок, суматошно перемешиваясь. Баки–Тони. Тони–Баки. И он сам меж них, как между молотом и наковальней. Правильно поступил, скрыв правду и оставив Тони там, или нет? Теперь уже неважно ─ что прошло, того не исправить. Но только странное чувство за грудиной второй день не даёт покоя, словно раненый зверь скулит и воет. Это сбивает с толку и не даёт сосредоточиться, и Стив решает включить телевизор, узнать, что теперь творится в мире, когда он сам стал преступником номер один.
Первый попавшийся информационный канал на английском показывает похороны. Какого-то военного, кажется, очень известного, судя по количеству людей. И Стив пытается всмотреться внимательнее в их лица и фотографию скончавшегося человека, возможно, он его знал. Удаётся плохо, там льёт дождь, и капли попадают на объектив, ломая картинку. Стив смотрит на бегущую строку, чтобы понять хоть что-нибудь. И сердце замирает от увиденного.
Сегодня Америка прощается с великим героем ─ Тони Старком.
Камера фокусируется на близких умершего. Вижен, по лицу которого сложно что-либо понять. Наташа, которая умело прячется за маской равнодушия, но Роджерс знает её слишком хорошо, чтобы увидеть замершие слёзы в глубине глаз и едва дрожащие губы. Роуди на инвалидной коляске. Он не пытается держать себя в руках, сохранять военную выдержку — по его щекам бегут дорожки слёз, когда ему вручают сложенный флаг.
А потом на экране появляется фотография Тони, и Стив моментально хватает пульт и останавливает изображение. На дрожащих ногах подходит к панели телевизора и трясущимися пальцами касается холодного стекла. Картинка плохо передаёт образ, точнее совсем не передаёт. Тони не такой, совсем не такой. Он всегда тёплый, его губы яркие из-за частых прикусываний во время работы, глаза завораживающие, в них плещется энергия, которая магнитом притягивает, но всё это лишь в памяти, потому что изображение не может быть реальным, живым. Оно лишь копия, жалкая подделка.
Что-то в груди разрывается, что-то, напоминающее чёрную дыру. Только в неё не затягивает всё вокруг, наоборот, она затапливает своей пустотой сначала душу и разум, а потом и окружающий мир. В нём больше ничего не существует, только образ Тони перед глазами, яркий, почти осязаемый. И поверить, что его больше нет, что никогда уже он не будет стоять рядом, дышать, просто быть, сложно. Нет, не сложно — невозможно. Это кажется чем-то нереальным: человек только что был, а теперь его нет. «Был». Оно набатом бьётся в голове, словно пытается вдолбить, что Тони больше не существует в этом мире. Нет его. «Из-за тебя».
Кислород пропадает, он выжжен из воздуха огнём боли, настолько сильной, почти осязаемой, что Стива сгибает пополам, а кости и суставы выкручивает. Лёгкие полыхают от невозможности вздохнуть, потому что всё тело, каждую его клеточку одну за одной сковывает быстро, стремительно, как при делении ядер. Вот только по телу распространяется жуткий холод, замораживая, превращая в лёд.
Снова. Как и семьдесят лет назад. Опять потерять всё, только теперь навсегда. Пустота и темнота не отступает, она никогда и не уходила, понимает Стив. Вот только раньше её разгоняло своим светом, теплотой маленькое, но очень яркое солнце. Его собственное, персональное солнце, которое улыбалось так, что лёд мгновенно таял, смеялось так, что весна моментально вступала в свои права. А сейчас оно не просто зашло за горизонт, даруя прекрасный закат и восхитительный рассвет, оно погасло навеки.
Стив сам его разбил.