Том милый Том

Мать, конечно, не спит, да и с чего бы ей в начале восьмого вечера? Увидев в домофоне моё лицо и шею Роя, она распахивает дверь таким душевным пинком, что та оставляет на стене очередную вмятину. Тут же хватает Роя за ремень брюк (там где два раза прямая мышца живота, по четыре кубика каждая) и затаскивает внутрь, как крокодил на глубину. Да, вот такая у меня мама. Единственный сын – прозябай где хочешь, а вот живой баскетболист – проходи, живи, питайся. - О боже! – чрезвычайно воодушевлённо кричит она, утаскивая моего, между прочим, парня на диван, чуть ли не силой усаживая и заваливая подушками, чтобы привнести хоть видимость заботы. - Как тебе игра? Юта – это было что-то! - Вы правы, что-то с чем-то! – воодушевленно включает свой громкоговоритель пленённый амбал, с готовностью настраиваясь на волну моей матушки, которая и меня-то на голову ниже, что уж говорить о некоторых. Ну, пока они бесконтактно трахаются через баскетбол, с вами поговорю, что ли. Всё равно даже начни я петь, никто не заинтересуется, где хулиганы кошку мучают. Я, как вы уже поняли, пусть не особо высокий, но и совсем не низкий. У меня нормальный средний мужской рост. Так всю жизнь и было, пока вокруг меня не стала околачиваться одна коломенская верста. - О, гляди, это Рой, новенький из одиннадцатой параллели, тот самый баскетболист, он из-за травмы год пропустил, а его сразу же в команду взяли, представляешь? - Круто! А что за коротышка с ним рядом? О, это же Том, наш призовой пловец. Мне казалось, он выше. Вначале бесило, да. Ладно, не лукавлю, бесит и сейчас. Я всегда хотел себе в парни кого-то большого и сильного, получил, и что? Менять на маленького и хрупкого? Или моё бесилово из-за его манеры получения согласия партнера? У него преинтересные привычки для начала близости. Точнее, одна, зато через меня всего и до горла. Думаете, раз он такой верзила, то всячески меня защищает, оберегает, к месту и не к месту ручки на меня, любимого, возлагает, аки свидетель в суде на Библию? Ага, как же. Оставь мечты, червяк ничтожный. Если идеал слишком идеален, значит, он уже не идеал. Так что куда мы без заскоков. Как говорится, никто не без прибабаха. Может, у меня и взлохмаченное сознание, но это только когда я цивил, причем за пределами своего фитнес-клуба. Но где бы я ни был, стоит мне сделать первую растяжку, как разум светлеет и распахивает форточку в иную вселенную. В такие минуты я просто наслаждаюсь жизнью, миром и разлитой в них любовью. Гармония наполняет моё сознание, и я прекрасно понимаю, что цепляюсь к ерунде и Рой – тот самый человек, с которым моя жизненная дорога приобретает дополнительную глубину и яркость. Но когда я выполняю асаны, я не разговариваю, и передать Рою результат просветления не могу. А когда выхожу из медитации, вижу его, такого великолепного, улыбаюсь ему светло и чисто и тут же лезу заново прикармливать свежерасшуганных тараканов. И этому лишь способствуют его рост, его поклонницы, его походка и то, что хочу его всё время, когда не лежу на коврике для йоги. Да и тогда хочу тоже, но это совсем другое состояние. Было бы прекрасно, имей мы возможность объединить наши сознания, чтобы переливать чувства из души в душу без потерь на амортизацию. Говорят, настоящие гуру могут, но это должны быть два гуру. Так что нам с Роем это по-любому не светит. Для него йога – не духовная практика с физическим подтекстом, а упражнения с задумчивым обременением. Ну не убивать же его за это, верно? Зато от его улыбки я запросто могу соскользнуть в нирвану. Правда, позволяю себе это только тогда, когда наши потрёпанные ночным беспределом тушки уже не в состоянии производить и вмещать в себя нирвану физического происхождения. Ладно-ладно, признаю, снова скатился в нудные лекции. А хотите, расскажу, что в своё время выбешивало меня особенно красочно? Как раз к слову о его привычках для начала близости. Вообще, первые три недели после его перевода в мою школу были тем ещё сериалом. Это произошло шесть месяцев назад: он внезапно нарисовался рядом с моей партой со спортивной сумкой через плечо, весь из себя шикарный-уверенный, старше на год, но прямо в мой класс, причем со второго полугодия, меньше недели спустя после благополучного окончания наших с ним занятий. Я даже запутался, и чуть было его в сауну не увёл, но вовремя вспомнил, что, во-первых, в школе её нет, а во-вторых, курс мы закончили, и вообще он перешел на хатха-йогу к другому инструктору, так как видеть его моих нетрадиционных душевных сил уже не хватало. Насколько мне передали, Рой был этим весьма недоволен, дескать, новый инструктор недостаточно просветлен, каково? Рой и просветление, держите меня семеро. Вот он и появился, как я уже сказал, с сумкой, полной учебников, и улыбкой от уха до уха. А я, наивный, всё ещё не понимал, что попал крупнее некуда. И тут началось самое интересное. Он сразу же отрапортовался, что материализовался рядом со мной ни разу не случайно, чтобы я, не дай бог, не подумал, что он бросил престижный баскетбольный клуб своей школы лишь ради нашего, молью траченного. Нет, исключительно ради меня, который ему каждую мышцу восемь месяцев раскладывал по асанам, поддерживал, два его неполных метра сворачивал и разгибал, щебеча что-то мягким говорком, успокаивая, придавая уверенности или просто улыбаясь той самой лучистой улыбкой того самого Будды. Враки это, сворачивал и разворачивал только первый месяц, а дальше он сам уже вполне справлялся, а я старался ручки держать при себе, чтобы потом спокойней спать, а то он и так повадился влезать в мои сны с самым неодетым видом и неприличным поведением. Но вылечил, восстановил, вернул к полноценным тренировкам. Думал, отделался, успокоюсь. Фига. Не стало мне покоя снова. Фигуру его видели? А как он двигается заценили? Плавненько-плавненько, а потом рраз! и уже рядом, нос к носу. Он наклоняет голову – ты непроизвольно тянешься. И глаза такие с прищуром, оценивают, примеряются. Потом контрольная улыбка, и ты труп. В смысле, я труп. А эта гора тестостерона проплывает мимо, как ни в чем не бывало. И стоишь такой, как дурак, «Что это было?!» Хочешь – хватай! Не хочешь, так хотя бы не выбешивай! А он ручки за спину заложит и шурует в ему одному ведомую сторону. Иногда, бывало, догонит, и чапает рядом, ведёт светские разговоры, обсуждает йогу, занятия, домашку, прочую фигню, а я топаю, такой, в непонятках, что происходит, ведь его прицелы через амбразуры тычутся в меня, аки мечи самурайские, и уже весь организм с разных сторон (особенно с тыльных) напротыкивали. Если проверяет мясо на готовность, так докладываю – пропёкся, можно больше не томить, а вынимать и жрать, блин! Но нет, у двери в класс улыбнется премило, сделает ручкой и нырь за свою парту. А я в другом ряду. Сзади. Кто вообще посадил на первые ряды этот архитектурный ансамбль? Пялюсь всё оставшееся время на его затылок с накачанными ушами. Черт, он ими даже шевелить в разном ритме умеет, сволочь. За что мне это? Ну, вот, что бы вы посоветовали? Хватать, пока не остыло? Вот именно, я тоже решил не быть оригинальным. Сначала засиделся в классе, а потом заплавался в бассейне до полного школоопустения. Моя катастрофа презрела повторюшничество и сидела на трамплинном мостике, лениво шевеля над моей головой своими босыми ластами сорок седьмого размера. Я картинно вылез из воды, провёл руками по волосам, отжимая и приглаживая, и, не оглядываясь, зашуровал в душевую. Представили картинку? Я иду и словно ощущаю у себя в руке верёвочку, на другом конце которой привязан знатный такой телок. Я иду, и он идет, чуть с трамплина по пути не свалился. Я не оглядываюсь, а ему пофиг – догнал и лишь шаги след в след выкладывает. Я зашел в душ, он в соседний. Попался, дорогуша. Загнать его в угол оказалось легко, он и не думал строить из себя невинность. Взгляд свой фирменный включил и бровку поднял. Ну, хоть руки за спину не спрятал, как обычно, а оставил висеть вдоль тела. Может, с них и начать? Нет, лучше ладонью от скулы по шее, через всю грудь до косой мышцы, потом вниз и снова к центру. Можно даже не давить, всё и так очевидно. А вот дальнейшее для меня очевидным не было. Стоило мне снять покров неприкосновенности, как я оказался прижат к стене, а его глаза из игривых стали... Ох ты ж, какое слово подобрать-то, а? Такие черные омуты, и там пасти, пасти, пасти. Зубастые, голодные, пустые до вакуума, и меня затягивает в них до самых пяток, и сердце рвётся от недостатка кислорода. Котёнок не успел мяукнуть, честно. Очнулся я от звука льющейся воды, и моему сознанию понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить, на каком моменте оно отключилось. Голый кит рядом со мной не вмещался в кабинку, и его хвостовая часть паслась снаружи. Хорошо, хоть дверей нет, здешняя площадь уместила бы его лишь сложенного вдвое. Он дышал, как паровоз и гладил меня рукой по спине, успокаивая. Правда, ещё вопрос, кто из нас больше в этом нуждался. Впрочем, откуда у китов руки? А вот глаза были, словно, и правда, с кита срисованные – большие и круглые. С незаданным вопросом, ответ на который нужен немедленно, но он, конечно, готов подождать, но не гарантирует, что не сдохнет раньше. Пришлось треснуть его кулаком по плечу, пока, и правда, не окочурился. От замаха мышцы взвыли отнюдь не в руке. Аццц....! - Ты редкий кит, знаешь? – спросил я его, прошипевшись. - Голубой, что ли? – булькнул тот. - Ещё какой, зараза эдакая. Это ты воду не выключил? - Да. В горле пересохло. - Только в горле? Блин, и ты это пил? Гадость какая! Ну, где-то с тех пор всё оно и стало таким, как есть. Уже почти полгода как.