О, давно не виделись, я Том. Сегодня я гость одной телевизионной передачи и, если честно, не совсем понимаю, что я тут делаю, а потому чувствую себя не очень, словно попугай на жердочке в тесной клетке: крылья не распустить, только головой кивать и моргать выразительно. Так и тянет ляпнуть вечную истину, что Попка дурак, а раз я на это согласился, то получится вполне самокритично.
Стоп, так не пойдёт: настрой не позитивный. Я же взялся светиться не в новостном шоу и даже не в спортивном, а в романтическом. Ага, зацепило? Романтичный Том. Ох ты ж, это что-то новенькое. Романтика и прочее — это что-то розовое в кружевах, совсем ни разу не моё, но раз я решился стать гостем именно здесь, то пришлось покрутить мозгами, чтобы нащупать в себе хоть что-то по теме.
Обычно всей телехренью у нас ведает Рой. Мой громилка взял на себя эту роль случайно, как всё в его жизни. Ну, помните же? Ага, то самое интервью про меня вместо баскетбола. Он у меня если и затупит невзначай, то уж умение извлекать из своих ошибок уроки давно поставил в базовый навык. Чарли обиделся, что он распускает руки? Всё, руки в узел, даже на мне. Досталось за то, что трещал не по делу перед камерами? Зато теперь как бы репортеры не изгалялись, Рой будет говорить только и исключительно по теме интервью, и я этой темой не буду точно. Хотя ушлые журналюги всё равно нашли способ получать оперативные сводки о состоянии наших с ним отношений за счет чистосердечия и прямодушия некоторых, которые как горы, да только все в цветках и лужайках.
Спросят его, положим, как у меня дела, он молчит, конечно, или разговор в другую степь переводит, а у самого глазёнки блестят, и лыба лезет, как страховой агент в новостройку. Перевод: ок, норм, расчудесно - Том в наличии, сексуально оприходован, есть планы на дальнейшее использование. Если глазные яблоки моего молчаливого героя ушли вниз, а брови чуть сдвинулись, приподнимаясь к центру лба и опускаясь по краям, значит, я либо немного отсутствую, либо занят и не дал, либо собираюсь уехать, нырнуть в работу-медитацию и, соответственно, не дать. А если происходит сглатывание и трагический вздох — сливай воду, я недоступен всерьёз и надолго, а потому некоторые капитально не удовлетворены, а исправление данной несправедливости откладывается не неопределенный срок. Вот такой он у меня скрытный и нечитаемый.
Так что Рой и пресса — та ещё песня, во мне не особо нуждающаяся. Но сегодня я сдался напору, который даже мама поддержала (точнее, руки выкрутила угрозой отселения), и пришел говорить правду и только правду.
Учитывая молчание Роя и мою личную нелюбовь к софитам, то независимо от причин моего появления в их свете, ничуть не сомневаюсь, меня задушат накопившимися за пять лет вопросами про нас как пару. Собственно, поэтому я и выбрал романтическую передачу. Собственно, поэтому я так нервничаю.
Нет, в пошлости я пускаться не собираюсь — все планируемые вопросы просмотрел менеджер Роя, а он весьма пристрастен к репутации своего подопечного. Да и папочка отметился. Кстати, вопрос про первый раз вычеркнул именно он. Там и такое было. Круто? Правда, сами вопросы не показали, сказали, что простые. Ладно, узнаем эмпирически.
О, дают отмашку. Начинается.
Сижу на высоком стуле, одной ногой цепляюсь внизу за специальную зацепку, вторую выпустил до пола, поза максимально вольная (я в свои двадцать три не самый зажатый мальчик), на губах улыбка, в глазах озорство: что ж, я готов.
Передо мной экран с появляющимися строчками текста, и с ним мне предстоит разговаривать всю передачу.
«Привет, Том»
— Привет.
Минут пять уходит на приветствие и мою краткую визитку.
«Готов к вопросам?»
— Если честно, побаиваюсь.
Нифига не побаиваюсь, всего лишь кокетничаю. Но кто сказал, что йоги не умеют привирать из вежливости?
Я милашка, да?
«Том, ты один из немногих, кто питается космической энергией. Как ты этого добился?»
Праноед я. А вопрос на самом деле тупой. Он подразумевает физический алгоритм, а это невозможно без подготовки сознания.
Кстати, возвращаясь к теме Роя и прессы: однажды он всех репортеров на уши поставил. Я пил воду где-то полгода, прежде чем понял, что смогу перейти на сухую. С точки же зрения Роя душа в теле держится исключительно за еду, а тут я вообще желудок использовать перестал. Теперь к моим зубам прикасается лишь собственный язык для поговорить, язык Роя для поцеловаться и кое-какие интимные вещи, про которые рассказывать не собираюсь даже вам. Я-то знал, что всё будет хорошо, а Рой очень сомневался, и первый раз в жизни отказывался мне верить. А тут, как назло, очередные интервьюеры с вопросами о наших отношениях, ну Рой и выдал им такой взгляд, что семь изданий в тот же день написали о нашем разрыве, а еще одно прониклось настолько, что в его версии Рой собирался жениться на богатой наследнице под давлением родственников, отчего сам он очень несчастен, а я на грани самоубийства. Пришлось устроить ему показательный марафон и заставить всю ночь ударно трудиться, а отсыпаться отправил в спортзал днем вместо тренировки, но хотя бы за эту часть моей голодной жизни он волноваться перестал. Правда, отец ему за нерабочее состояние хорошенько промыл мозг, но на чьей-то сияющей роже это никак не отразилось и за жизненную ошибку не прошло.
Но надо и ответить что-то. Как я этого добился…
Раскрываю рот и начинаю нести пургу про правильное питание, путь йога и прочую бла-бла-бла.
Вообще-то до встречи с Роем я, может, и думал о чем-то таком, и даже старательно правильно ел, но потом случилась моя личная рыжая катастрофа космического масштаба, сначала на расстоянии вытянутой руки почти на год, а потом так тесно, что кости трещали, и стимул отказа от еды кардинально сменился, одним махом перекинув меня через несколько шагов осмысления. Звучал он элементарно: я ненавижу презервативы и специально готовиться. Вот и всё по теме «как я этого добился».
Заканчиваю свою страстную бла-бла-речь призывом не отказываться опрометчиво от пищи, так как праноедение слишком специфический процесс, чтобы не умереть при попытке достичь его после отравления котлетой.
Вроде, прокатило, и на мониторе высвечиваются новые строки, уже ближе к теме передачи. Раскачка окончена.
«Кто из вас признался первым?»
Хо, кто не помнит эти заголовки? Но никто не думает, что это и было наше первое признание. Точнее, признание Роя, которое я ему так и не вернул. Вслух не вернул. Молча мы говорим это друг другу каждый раз, когда встречаемся глазами. Рой — герой, он даже вслух мне это сказал, к тому же, не потребовав ничего в ответ. Он мудрее меня.
Смущенно взлохмачиваю волосы. Ох ты ж, и правда смутился воспоминаниям. Журналисты говорят — мы с Роем публичные люди и наши отношения слишком заметны, но Рой был и остаётся самым личным явлением вселенной. Вытаскиваю руку из волос и записываю на камеру таинственную улыбку. А потом улыбаюсь так, как любит Рой. Улыбаюсь только ему.
— Рой, конечно. Однажды он сказал мне это и я поверил. Такой был трогательный, что сердце защемило.
И всё сказанное, заметьте, чистая правда.
«Кто из вас больше открыт чувствам?»
Я даже удивляюсь.
— Оба. В абсолютно равной степени.
Я не могу без него, он не может без меня. Мы месяцами были рядом круглосуточно, мы месяцами находились друг от друга на расстоянии диаметра планеты — мне есть с чем сравнивать. Моё сердце чувствовало каждый его вздох на любом расстоянии. И я знаю, он тоже чувствует. И не стесняется демонстрировать. А я — отвечать на его демонстрации. Но мы одинаково не любим смущать окружающих.
«Расскажи про первый поцелуй»
И я задумываюсь. Первый поцелуй…
— Мы тогда ещё в старших классах были.
Я вспоминаю школьный бассейн, душевую, сухой кафель, свои мокрые ноги и воду, стекающую по лопаткам с прилипших к голове волос. А напротив Рой, жажда прикосновений которого сворачивает мои внутренности в клубок. И неровности его тела под моей злой от желания ладонью. Потом удар-стена, его губы падающие на меня с высоты, как коршун на добычу, и мой мозг, куда-то улетающий от счастья.
По стене я сполз в момент (Рой же и сдёрнул), а всё, что было на мне из одежды, слетело под его рукой, как пробка из хорошо встряхнутой бутылки шампанского. Помню где-то в углу влажный «шмяк» моих плавок, и следом сухой «шурх» его. И голод, разрывающий меня изнутри. Я сходил по Рою с ума девять месяцев, и в тот день осознал, что родил в себе самого голодного монстра в истории секса. Я всем собой вбивался в его руки, в его кожу, я наматывал себя на него, как канат на бухту, я готов был сожрать любым местом всё, что он решится мне для этого предложить. Сунь он палец мне в рот — откусил бы, как пить дать. И его жажда отвечала мне взаимностью. Он дал мне так много, что с первого раза не переварил даже я. Интересно, сколько он мучил мою бессознательную оболочку, прежде чем понял, что я отключился? Вряд ли долго, иначе бы я вообще себя не собрал. Так всё-таки, куда он меня в тот день поцеловал?
Мысленно развожу руки, примерно обрисовывая высоту и ширину плеч своего нелохматого мамонта, потом моделирую угол его ко мне падения, когда он складывался телескопической башней, вжимая меня в пол, и вдруг очень четко вспоминаю, что удар его губ пришелся между трапециевидной мышцей и грудино-ключично-сосцевидной. О боже, что за название, аж жарко стало. И это был первый мой синяк за тот день. Лучше бы засос, право слово.
Но вопрос задали про поцелуй в губы, который у нормальных людей обычно происходит раньше постели. То бишь, душа. Тьфу ты, секса.
В губы. Хо-хо-хо. Я хотел целоваться в губы. Они у Роя прямо-таки архитектурные. Четко очерченные, с впадинкой посередине, в которую уютно укладывается кончик моего мизинца. Или языка. Улыбчивые и очень подвижные. А ещё всегда такие, как надо: мягкие, жесткие, игривые, сумасшедшие, серьёзные, трогательные. И безумно красивые, как всё в нём. Но сам Рой их ко мне тянуть не будет, а когда этим озаботился я, то стоило мне соединить его губы со своими, как он тут же прервал поцелуй, словно услышал сигнал к атаке, и нырнул куда-то вниз. Действительно, когда кнопка «вкл» нажата, какой смысл тереть об неё палец? А потом мне стало не до поцелуев, и я отложил эксперименты до другого раза. Только где-то через месяц я смог усадить его в мамино деревянное кресло-качалку, которое нас как-то выдерживало, и велел вцепиться своими грабалками в подлокотники и не сметь отлипать, пока не разрешу. Я тиран, да? Зато нацеловался вволю. И первый раз осознал, что люблю поцелуи за поцелуи. И за то, что происходит с моим мозгом, когда я касаюсь Роя всего лишь губами. Правда, когда подлокотники кресла начали опасно скрипеть, само кресло переворачиваться нашими головами к полу, а Рой дрожать слишком крупной дрожью, я решил, что чем падать, лучше двигаться с ним в одном ритме, и шепнул «отпускай».
— Дурачились, как дети. Кажется, я прикусил Рою нижнюю губу. Мне было очень неловко.
Прикусить — это я преуменьшил. Я её прокусил, так как из-за непродуманного «отпускай» слишком быстро изменил дислокацию с высоты выше полуметра на пол посреди раздавленных деревяшек. Но что я что-то кому-то прокусил, мы выяснили гораздо позже, когда уже ползали по ковру, собирая останки кресла для торжественной кремации. Рой пытался уместить на лице сопротивляющуюся этому ухмылку, я же просто хохотал, в общем, все были счастливы. Кроме мамы, которая очень любила покойное кресло. Зато после этого она купила нам шикарную двуспальную кровать вместо моей хлипкой полуторки.
— Первый поцелуй — странная вещь: редко у кого получается с первого раза. Зато очень весело.
«Первое свидание — каким оно было?»
Мда, и снова выворачивайся, Том.
Мы с Роем не встречались, и свиданий у нас не было, ни первых, ни последующих. Сначала мы друг друга упорно хотели, затем на скорую руку переспали и съехались на следующий же день. Хотя нет, кое-что и сюда подвязать можно.
— Рой возил меня к морю.
Точнее, он уехал на игру, а я попёрся следом, потому что выдался случайный выходной и мне было скучно. А когда папуля устал его от меня отклеивать (или меня от него?), то выгнал обоих к чертям собачьим, чтобы не расхолаживали нормальных игроков, и местом ссылки Рой выбрал пляж.
— Там вкусное мороженое, разноцветные соки и много солнца. Красота. Ну и Рой в плавках, конечно. Чувствуешь себя, как в кино. Загорел даже.
Пляж — страшное место. Там полно красотулек, которые считают, что если ты им нравишься, то и они тебе тоже. Обычно я стараюсь вести себя при неподготовленной публике прилично, но тогда я забрался на колени к Рою, и сидел там, как маленький, пока тот гладил меня по заднице, словно послушного ребенка. А заодно, конечно, пыжился от чувства полного довольства жизнью. А то. Ручной Том, спешите видеть. Зато когда мы добрались до воды, я дал ему побегать. Точнее, поплавать. И позволил себя поймать только где-то за переделами биноклей спасателей. Помнится, мы тогда чуть эпично не утонули, зато я научился задерживать дыхание на больший срок, чем сам от себя ожидал. И Рою пришлось. Понимая, что воздуха не хватает, он первый и последний раз сам пошел на поцелуй, чтобы включилась его неземная терпелка. Когда он знает, что нельзя — он будет терпеть до упора. Здесь, как и в навыке учебы на ошибках, у него тоже высший левл. Точнее, без этого и первое бы не работало. Сила воли Роя — жесть полная. Даже я со своими йожным долготерпением до него не дотягиваю.
Тогда он вцепился губами в мои губы, и «не дышать» превратилось из сознательного приказа в неосознанное желание. Попутно он прихватил мою талию в свои длиннющие пальцы и завис, шевеля ногами, послушный моему малейшему движению, пока я думал, в какую сторону будет вверх. А когда я определился, он ласточкой вытолкнул нас на поверхность. Наверное это было красиво — два слившихся в поцелуе дельфина выплеснулись из воды в веере брызг и сиянии закатного солнца. Тут же снова в неё шлёпнулись, конечно, но тонуть передумали. То есть, заниматься сексом после аква-догонялок вдали от бортика бассейна. Ещё точнее — Рой добавил себе ещё одно «нельзя». А если он решил, его уже не сдвинуть, он же танк.
На следующий день была игра, и Рой блистал на ней, словно весь предыдущий день тренировался, а не выслушал лишь краткую вводную перед выходом на площадку. Словно не останавливал дыхание на десяток минут. Словно не израсходовал все резервы наших тел на том куске дикого пляжа, куда мы в итоге выбрались. Ну, оно и понятно, «терпение да вознаградится». Когда я говорю, что он невероятный, я не преувеличиваю.
— Надо будет снова как-нибудь съездить, а то вопрос меня всего переколыхнул. Песок в волосах, торс Роя, чайки, волны до горизонта, а сверху умопомрачительное небо. Было круто, да.
Мне даже дают время посмаковать воспоминания, пока снимают крупным планом мою мечтательную улыбку. Но время не дремлет, и на экране появляется следующий вопрос, совершенно закономерный после признаний, поцелуев и свиданий:
«Расскажи о предложении»
И спорю, тут им тоже нужна романтика.
Да, забыл сказать, предложение имело место. Внезапно, да? И я даже согласился. И даже сходил с Роем в мэрию. И даже подписал все необходимые бумаги. Так что Рой получил, чего добивался — я принадлежу ему теперь ещё и на бумаге. Почти год как. Со всех сторон обложил, деспот озабоченный.
Первый раз Рой предложил нам «соединить свои судьбы» через пару дней после того, как перебрался ко мне. Аккуратно перевернул свою избыточную мышечную массу в мою сторону на кровати, куда ложился только чтобы спать, для остальных горизонтальных игр предпочитая более надежный и менее скрипящий пол, и серьёзно так на меня глянул.
— Может, поженимся?
Я даже икнул. Как отбрехался — не помню. Вроде, не обидел, но донёс главное — я не готов к такому решительному шагу так скоро, да и молод ещё.
Второй раз он напомнил мне об этом через полгода перед летними каникулами. И я долго объяснял, что он мне жуть как дорог, но не в свадьбе счастье, мне и так хорошо, дай хоть школу закончить.
При следующей попытке, он старательно вызнавал, что именно я имею против брака. Выяснил, что ничего конкретного. Никаких фобий, неприятных воспоминаний или прочих уважительных отмазок. Только нормальный мужской страх быть окольцованным. Наверное, от папочки досталось, он-то до сих пор не женат, хоть и традиционной ориентации.
Потом Рой мне вдалбливал про семейные сервисы кредитных карт, право наследования и опекунство в случае болезни. Хорошо, хоть про усыновление не вспомнил.
А однажды выстрелил фейерверком, благо без свидетелей. И колечко красивое, и столик романтический, и тортик вкусный, и цветочки ароматные. И Рой на одной коленочке в костюме и бабочке. Кошмар. Без скрипача, и то хлеб. Потом я долго его утешал: пришлось перестроить весь график занятий и на три дня отдаться ему безраздельно, доказывая, насколько он мне небезразличен. Несмотря на то, что я не хочу жениться. Быть с ним хочу, а жениться — не готов. Почему не готов? А пёс меня знает. Не сейчас, Рой.
И он отстал. Правда, отстал. Три года не поднимал этого вопроса, и я уже не знал, как реагировать, то ли радоваться, что ли огорчаться. Или забить и жить, как хотел — с ним.
Но мы же о Рое говорим, верно?
— Рой всегда хотел надеть кольцо мне на палец, я уворачивался, как мог, но он меня догнал и заломал, он же больше. — Смеюсь, показывая, что шучу, и подмигиваю в камеру. —
А серьёзно: Рой подошел к вопросу очень обстоятельно. Рассчитал все комбинации, предусмотрел пути отхода, так что у меня не было ни шанса на отказ. Да и не хотелось, по большому счету. Поэтому я поломался для приличия, и ответил «Да».
И хихикаю в кулачок, типа смущаюсь. А нифига.
Рой позвонил мне в пятницу. Сказал, что тренер только что объявил о дате и сроках очередного тренировочного лагеря. Месяц у черта на рогах, точнее в горах и вообще в другом штате. А у меня в аккурат на тот период было полно моей обычной работы в клубе (ВИПы они такие ВИПы), еще и долгосрочную медицину подбросили — двух спортсменов с талантливо убитыми связками и парочкой сухожилий. Короче — никакой личной жизни, так что следом не сгоняешь.
И тут надо сделать сноску о популярности моего парня.
Он популярен. Точнее, расширю — очень популярен. И среди женщин, и среди мужчин. Впрочем, ничего удивительного, я тоже по нему с ума схожу. Но некоторые фанаты не видят границ. А Рой (бесит меня это или нет — отдельный вопрос) никогда никого не обижает. Держится на расстоянии (тут ему ничего в вину не поставишь), но и не прячется. Так что самых настырных мне приходится отваживать самому. Он эту обязанность на меня скинул ещё в школе, зараза звезданутая. Так что точу копьё, напяливаю шлем, закрываюсь щитом и прусь на бой с гидрой вселенского обожания по отношению к моей собственности. И с гордостью должен сказать, что побеждаю всегда малой кровью. Их кровью.
Но когда к Рою прилип некий Неко — голубоволосый отрок восемнадцати лет с равной страстью к Рою и японской анимации — в отлаженной системе отваживания произошел сбой. Глазастый улыбчивый паренек, тоненький, как соломина, восторженный, как девочка и настырный, как три меня — казалось бы, в чём проблема? Я его сначала всерьез не воспринял, и лишь когда от моих манипуляций он не растворился в астрале, как все остальные, понял, что с ним что-то не так. Он продолжал торчать при Рое, словно приклеенный, игнорируя меня, как бактерию при сильном иммунитете. Я стараюсь, а он не чихнет даже, лишь с завидным постоянством рисуется там, где Рой. Игры. Отдых. Тренировки. И никому не мешает, все его хвалят, все любят и даже от меня защищают. Агрх!
И Рой — центральная блаженная фигура. И чего я к мальчику цепляюсь, он же прилично себя ведёт, помогает даже, ибо сообразительный. И вообще, ребенок не виноват, что на нём мои трюки не срабатывают.
Чтоб меня! Да потому что он псих! Здоровый человек давно бы понял, что я ему не рад. Это даже ненормальные понимали, а до этого всё никак не дойдёт.
Ладно, конец справки, возвращаюсь к пятничному звонку Роя. И что же он мне сообщает кроме факта своего отъезда? Что это самое Неко тоже хочет поехать, и он даже не против его взять — помощь со снаряжением никогда не помешает. Нормально? На весь месяц! В это их горное полубунгало на двадцать человек! С общим санузлом!
Я ничего не ответил, потому что банально потерял дар речи. Мало его везде, так он еще в лагерь собирается протечь! Может, ещё и спать с Роем устроится?! Я чего-то не понимаю? Рой старательно укладывает дорожку из желтого кирпича к дому Тома, Ужасного и Свихнувшегося? А вдобавок, еще и торжественно сообщает мне это. Стоп, а с чего он вообще мне это говорит? Знает же, как я отношусь к его пошловолосому недоразумению. И знает, что из меня кипяток польётся при одной мысли о подобном. Что вообще происходит?! Да и голосок у Роя не слишком-то лёгкий для обычного трёпа.
— Рой?.. Ты же не серьёзно, верно?
Ой, чует моё сердечко, ещё как серьёзно.
— Ну… — на том конце провода замялись. — Если перед отъездом мы поженимся, то нет.
И я моргнул, словно веки сначала чугуном залили, а потом дёрнули вверх, как занавес.
Рой ещё что-то сказал, а я что-то ответил. Потом ещё ответил. Так поговорили мы с четверть часа, поминая всуе бога, черта, Будду и Нэко, я рычал, Рой выкручивая мои руки под разными углами, и моё «да» случилось где-то между «сволочь» и чем-то совсем непечатным. А Рой в ответ мурлыкнул так, словно я согласился, когда он стоял на коленочке.
Такая вот романтика.
И знаете, что самое смешное?
Уже после свадьбы (никакого застолья, всё сурово — расписались, и хватит) я спросил его про Неко, и Рой ответил, что тот ушел. Дескать, мальчик прекрасно понимал, что у него нет шансов, к тому же осознал, что вместе мы нравимся ему больше, чем по отдельности, а потому в качестве последней жертвы предложил использовать свое имя как рычаг давления на мою неуступчивую персону. И после моего согласия красиво удалился в закат.
— Странно, я никак не мог вывести этого таракана, а он взял и сам ушел. Как ему вообще удавалось игнорировать мои попытки отвадить его от тебя?!
Рой же пожал своими нехилыми плечиками, дескать, куда уж проще:
— Он же в тебя влюблен был. А где я, там и ты.
Каково? Сдохну с ним. Что ж, Неко славно отомстил. И хотите правду? Я ему очень за это благодарен.
И снова камера снимает моё лицо и блуждающую улыбку. Неужели вопросы кончились?
А нет, появились уточняющие:
«Романтично было?»
— Было всё. И романтика и логический подход. Как вспомню его в строгой тройке, рыжий чуб зализан, глаза светятся ярче кольца в коробочке, а я стою, лопух лопухом и челюсть ловлю. Рой умеет всё, и романтика не исключение.
И как показывает практика, неромантика тоже.
«Ты можешь резюмировать, что для тебя Рой?»
Он моя жизнь.
На этом кармическом круге мне удалось родиться для него. Он тоже прожил прошлую жизнь так, чтобы заслужить меня.
И мне плевать на чьё бы то ни было мнение о нас. Любите, ненавидьте — мне в любом случае ровно до вашего отношения. Я с Роем, Рой со мной. Он вписан в каждую частичку моей души, и я впечатываюсь в каждую его. Это не стереть и не вытравить. Словно монета: он аверс, я реверс.
— Рой — чистое везение, но это и создаёт удивительное чудо — жизнь. Так что не бойтесь отдаваться любви. Рискованно? Да. Может ранить? Верно. Но позволив себе это чувство, в полной мере осознаешь, какое это чудо.
Рой — моё солнце. Я — его солнце. Каждый из нас светится, и каждый согласен быть в тени. Возможно, кто-то может любить кого-то так же сильно, как я, но и на них мне тоже безразлично. Пусть любят, я не претендую на исключительность. Мой только Рой. Но мой до конца.
***
— Как прошла передача? — Рой привычно третирует мяч, загнав его в безвыходную ловушку между своей ладонью и полом, и тот мечется вверх-вниз, не в силах вырваться.
— Не знаю. — Я хмыкаю и усаживаюсь на коврик, сплетая ноги. — Менеджера с папашей прибить бы за вопросы. Сказали, что простые, а мне на каждый пришлось врать. У нас с тобой не было ни первого признания, ни первого поцелуя, ни первого свидания, а количество предложений легко пересекает грань здравого смысла. Хватило бы и последнего, но и там сплошной шантаж. Мы с тобой, похоже, абсолютно аромантичны и наше чувство — один сплошной трах.
— Да? — Рой растягивает губы в ироничную улыбку и мне отчаянно хочется выбить мячик у него из-под руки.
— А то нет. Я тебя увидел и захотел. Вот тупо — хочу на себе это тело немедленно! И так до тех пор, пока не добился желаемого. Ты не лучше; месяц гляделок, а потом с цепи сорвался. И меня сорвал. О, мой бедный мозг. Он по сей день отказывает, когда тебя видит.
— Ты сейчас меня видишь.
— И кто сказал, что мой мозг при мне? Сейчас под черепом у меня одни пошлости. И незачем глаза отводить, у тебя я тоже уже всё рассмотрел. Так что мы с тобой — озабоченные кобели. Голая физиология. Где здесь высокие чувства?
— Сексуальная сторона отношений всегда была у нас сильной. — Рой солидно так кивает, словно престарелый профессор перед студентами. Умеет он загнуть.
— Знаю. Но как-то только сегодня осознал, насколько. Только ты, только со мной, только всегда. Озабоченный окольцованный собственник — вот он великий гуру Том, как он есть. А те, кто посмотрит передачу, будут считать, что я утонченный романтик.
— Так заморачиваться на очевидную глупость и есть романтика. Сейчас ты романтическая барышня в лирической печали.
Изгибаюсь и с лёта бью ногой по мячу, тот вылетает из рук Роя, делает два ошалевших от свободы скачка по полу, но тут же снова попадает под жёсткий контроль.
— Нервная романтическая барышня.
Даже огрызаться бесполезно: Рой в режиме успокоения Тома. Почему вечно он меня успокаивает, а его поуспокаивать даже повода не находится? Если сам этот повод не изобрету, конечно.
А вот не поддамся.
— Кто мы друг другу? Не говори, что мужья, это я и так в курсе.
Если снова пожмёт плечами — я сдаюсь. В таких спорах он вечно кладёт меня на обе лопатки.
И он, естественно, пожимает.
— Ты моё солнце, — отвечает он. А я — твоё.
Тьфу на него. Он что, мысли читать научился?
Рой выпускает мяч и тот обиженно укатывается, а сам усаживается рядом с расстоянием в непреодолимый без моей воли миллиметр.
— Мы — система двойной звезды. Два солнца крутятся вокруг друг друга, не думая о том, кого утянут следом. Что между ними? Любовь? Связь? Но главное — притяжение. Невидимые миру узы, которых нет крепче. Если они ослабнут, звёзды не разлетятся в разные стороны, а взорвутся, потому что невозможны в одиночестве. Есть такой закон природы.
— Закон голой физиологии? — Я поднимаю брови, а он передразнивает ещё выше.
— Обнаженной физики?
И я уничтожаю разделяющий нас миллиметр.
Звёзды, солнца, романтика. Чушь всё это. Главное это руки, что обнимают, глаза, что светят, и губы, что приближаются.
Главное, это ты, Рой.
27.06.16
