Чарльз спал...

Ludovico Einaudi — Fly Ludovico Einaudi — A fuoco Профессор Чарльз Ксавье мирно спал в кресле напротив, и его мысли, по-мнению одного заботливого зануды, были заняты чем угодно, только не его телохранителем, сверлящим его взглядом серо-зеленых глаз, и, не перестающим думать о том, как было бы здорово навсегда остаться в таком положении. Чарльз спокойно спит, и никто и ничто не нарушает его покой, в том числе звонки его любимой сестры или его собственные гениальные идеи, которые часто не давали ему спать спокойно. Он спал и видел сны. И ничто не могло причинить ему вреда на этом небольшом, но дорогом частном самолете, несущем их на конференцию в Лондон. Эрик думал о том, как было бы неплохо застыть так, в воздухе, застыть во времени. И чтобы Чарльз никуда не спешил, и никто не давил бы на него, и чтобы не приходилось отбивать его у журналистов и подсыпать ему снотворного в чай, чтобы он хоть немного поспал, и не заработал себе нервный тик и головную боль с утра. Будь его, Эрика, воля, он бы сжег все труды Чарльза и инсценировал его смерть, чтобы все наконец от него отвязались. Чтобы его любимый Чарли мог наконец выспаться и посмотреть тот сериал, про который Эрик говорит ему уже год, и съездить в Россию, ведь он всегда восхищался величественными соборами и церквями, фотографии которых он видел в интернете. И хоть Чарльз, как и сам Эрик, не был верующим, он хотел посмотреть на них в живую, как на памятник, произведение искусства. Он мог бы попросить Эрика взять им напрокат внедорожник, и они колесили бы по лесам и полям, любовались бы природой и проводили время вместе. Но это были лишь мечты. Эрик знал, что уже через день, если не раньше, Чарльзу начнут звонить из университета и спрашивать, когда он вернется. И Чарльз, его добрый, отзывчивый, наивный Чарльз, не сможет отказать им в такой мелочи, как перенос собственного отпуска на неопределенный срок и тут же велит взять билет на обратный самолет. А Эрику придется сдерживать гнев, сжимая руки на руле и стараться не скомкать их машину к чертовой матери, вместо этого сосредотачивая внимание на обломках самолетов и танков, пули и железные пряжки ремней солдат, погребенные под землей на полях и под толщей воды в прудах, мимо которых они проезжают. Эта страна многое пережила и встала на ноги, и Эрик, никогда даже не бывавший в России, находит в ней некое утешение, ведь все можно преодолеть, любого врага одолеть. Но работа Чарльза не была врагом, которого можно убить, она была скорее политическим оппонентом, победить которого можно только с помощью хитрости и дипломатии. А значит Эрик будет пытаться, он будет разбрасывать везде распечатанные фотографии российских соборов и лесов, нарушая привычный порядок, в надежде, что вечно рассеянный Чарльз заметит и обратит внимание и спросит Эрика, почему это он разводит в его номере бардак, при этом улыбаясь теплой понимающей улыбкой, и мягко коснется его разума, успокаивая:«Я постараюсь, скоро все закончится! Потерпи еще немного, прошу, друг мой!». И Эрик будет ждать, пока Чарльз допишет диссертацию, защитит еще одну докторскую степень, проведет еще миллион занятий и конференций и наконец возьмет заслуженный отпуск, отключит телефоны и интернет на ноутбуке, возьмет фотоаппарат в одну руку и руку Эрика в другую и поедет с ним в Россию, изучать архитектуру церквей и соборов, гулять по лесам, собирать грибы, любоваться полями из окна несущегося на огромной скорости внедорожника, устраивать пикники… да не важно, что они будут делать и где, главное, что они будут вместе, только вдвоем. Чарльз спал и видел поля и леса, реки и озера, маленькие деревенские церквушки и величественные соборы, которые он покажет Эрику этим летом, когда закончит все дела в университете. «Эрику нужен отдых», — подумал Чарльз, — «последнее время он совсем нервный, вот он обрадуется». Ксавьер уже все спланировал, осталось только закончить дела и можно будет заняться личной жизнью…