Дар убеждения

Их взаимодействию стукнуло вот уже шесть с небольшим лет. Да-да, именно так — взаимодействие. Грег бы, естественно, назвал это дружбой, но применять данное определение к странным отношениям с почти Британским Правительством как-то не решался, а потому после недолгих раздумий просто забил на это, решив принимать старшего Холмса таким, каков он есть — властным и холодным, управляющим всем и вся. Грег даже смирился с неизменным контролем его жизни, воспринимая это как некую, правда весьма своеобразную, заботу. Их отношения начались со старого склада, пыльных стен и стального взгляда прямо в душу. Майкрофт тогда жутко насмешил, застыв со склоненной набок, словно какая-то экзотическая птица, головой, с улыбкой маньяка, предвкушающего предстоящее расчленение, и постукиванием по каменному полу металлическим наконечником зонта-трости. — Я вас веселю, инспектор? — жестко, с некоторой брезгливостью в каждом скупом жесте, выплюнул Холмс. — Сам бы не поверил, — лениво почесывая нос ответил Лестрейд, — но да. — Полагаю… — Я буду работать с Шерлоком, и не буду принимать от вас никаких «благодарностей». Старший Холмс прищурился, переложил трость из одной руки в другую и констатировал: — Он вам нравится. — Думаю, да, хотя он тот еще засранец. И тут сталь во взгляде плавно перетекла в теплое бледно-голубое свечение, губы чуть тронула снисходительная, но определенно искренняя улыбка, и вся поза стала более расслабленной. Совсем чуть-чуть, но Грегу этого вполне хватило. Вот тогда это самое взаимодействие и стартовало. Немного странное, неизменно удивительное, определенно не стандартное, но спустя шесть лет ставшее привычным и превратившееся в неотъемлемую часть жизни инспектора Грегори Лестрейда. Случались редкие ужины в тихих маленьких ресторанах, где они платили каждый за себя или угощали друг друга в честь какого-нибудь события, рабочие встречи в клубе молчунов «Диоген» или в кабинете инспектора в Ярде, посиделки на Пэлл-Мэлл у Холмса в доме, и даже прогулки по набережной. Их, правда, было всего пару, но на самом деле Грег за всю жизнь ни разу просто так не прогуливался по городу. То времени не хватало, то желания… Лестрейд и два своих развода пережил практически безболезненно благодаря Холмсу и его поддержке — незримой, но такой ощутимой и нужной. По-первости, Грег даже ловил себя на мысли, что очарован Майкрофтом, пытался понять, как же устроен этот гениальный мозг, старался растормошить его, встряхнуть, вытянуть из этой своей ледяной пещеры, но вскоре понял, что будь Холмс иным, он бы вряд ли заинтересовал Лестрейда. Майкрофт же был одной сплошной загадкой, тайной века, головоломкой, которую хотелось раскусить, победно вскинув руки и выкрикнув радостное «Есть»! И вот спустя шесть с лишним лет, два развода, мнимую смерть Шерлока и женитьбу Джона, Грег Лестрейд не представлял своей жизни без Холмса-старшего. И это не имело ничего общего с чем-то похожим на влюбленность, или, не дай бог, любовь, просто в определенные дни жутко хотелось общения именно с Майкрофтом, а тот, будто бы понимал и принимал это желание, назначая встречу где-нибудь в спокойном местечке. Этот ресторанчик был небольшой и уютный. Грег его любил за тихую музыку и вкусную еду, а еще за комфортные диванчики, где можно было полностью расслабиться и просто поболтать о том о сем. Лестрейд прибыл на место первым и занял излюбленный столик, заказав себе бокал биттера. Майкрофт появился спустя несколько минут, окинул пронзительным взглядом инспектора и с улыбкой кивнул, приветствуя. — Что ты увидел на этот раз, Майкрофт? Грег отметил новый стильный костюм, — более официальный чем обычно — бордовый в тонкую серебристую полоску галстук и уголок белоснежного платка, торчащий из нагрудного кармашка. — Здравствуй, Грегори. Холмс расположился напротив Лестрейда, хотя обычно устраивался на диване, что стоял под углом девяносто градусов к диванчику инспектора. Так они оказывались в личном пространстве друг друга и время от времени соприкасались ладонями, или предплечьями. Также было удобно и шептать что-то секретное на уши, чем обычно занимался Холмс, намекая на конфиденциальность выданной информации. — Ты сегодня такой… — Грег пытался подобрать слово, — такой торжественный, что на твоем фоне я кажусь бедным родственником. Холмс умостил локти на стол и сцепил руки в замок. — Сделаем заказ? Лестрейд согласно кивнул и пригубил пиво, широким мазком слизывая белую пену с верхней губы. Ужин прошел в неспешном разговоре, обсуждении последнего дела об исчезнувших стариках из приюта, Шерлоке, что изнывал от скуки в бездействии и, вдруг, странным образом закончился. Они сидели молча, потягивая свои напитки, в какой-то странной, не совсем привычной тишине. Майкрофт посматривал на инспектора странным взглядом, будто бы решая для себя одному ему понятную дилемму. — Эм… Пройдемся? — предложил Грег, чувствуя, как в животе оседает неприятный осадок от такого вот загадочного Холмса. — Я последнее время размышлял, — произнес Майкрофт. Лестрейд облегченно улыбнулся и откинулся на спинку диванчика, заинтригованный таким вот странным продолжением разговора. — Серьезно? — хохотнул он и тут же выставил руки вперед, показывая, что закрывает рот на молнию и выбрасывает невидимый ключ куда-то в дальний угол. — Направление моих мыслей было не совсем привычным, скажу откровенно, Грегори, но дальнейшее игнорирование ситуации приведет к неприятным для меня, да и полагаю для тебя, последствиям. — Ты всегда говоришь как истинный политик: слов много, но по сути — ничего. Холмс сложил ладони домиком и упер их в подбородок, внимательно изучая инспектора. Он некоторое время молчал, будто бы окончательно уверяясь в правильности будущих слов и, наконец, произнес: — Я пришел к выводу, что тебе бы хотелось заняться со мной любовью. Лестрейд подавился пивом, заплевав собственные брюки и край стола, и заморгал. — Прости, что?! Еще раз повтори, а то боюсь, мне придется пойти на кухню и предъявить им обвинение в использовании запрещенных препаратов вместо специй, потому что у меня начались слуховые галлюцинации. — Тебе бы хотелось заняться со мной любовью. Холмс повторил это спокойным, даже чуть отстраненным голосом, будто речь шла о заказе запеченной в кляре дорадо. — Нет, Майкрофт, это определенно не так, — прикрывая глаза и разводя руки в стороны, сказал Лестрейд. Холмс задумчиво постучал указательным пальцем по своей нижней губе и удовлетворенно кивнул собственным мыслям. — Как я уже сказал ранее, я размышлял об этом довольно длительное время и пришел к определенным выводам по этому вопросу. — Нет-нет, ты сейчас можешь проделывать эти свои штучки, не отводя от меня глаз, гипнотизируя, но я, вообще-то, не гей, и был дважды женат на женщинах, а поэтому абсолютно, совершенно определенно не заинтересован в отношениях с мужчинами. — Не с мужчинами, Грегори, со мной. Лестрейд отрицательно качнул головой: — Мне совершенно точно не хочется тебя завалить и трахнуть, уж прости мой ярдовский сленг. — Ты хорош… — все также задумчиво протянул Холмс, продолжая внимательно смотреть на инспектора. Тот пытался отогнать от себя неприятное чувство неправильности происходящего, желание сбежать из этого места и забыть, вычеркнуть из памяти этот разговор. Он хотел оставить все так, как оно и было до этого странного, непонятного, неприятного момента. — Нет-нет, при всем моем уважении, я не готов слушать из твоих уст подобные заявления. — Ты великолепен в отрицании, Грегори, в отрицании очевидного. — Да что тебе очевидно-то, Майкрофт? Что я делаю такого, отчего ты решил поразмышлять о сексе со мной? — Прости, Грегори, я тебя поправлю. Мы обсуждаем твое желание, не моё. — И каким же гребаным хреном это различается? Вообще-то, секс — это обоюдное желание как минимум двоих. Так как мы можем обсуждать моё, если у тебя его нет? Холмс медленно постучал себя по губе и начал говорить — чуть монотонно, будто бы зачитывая протокол самого скучнейшего совещания кабинета министров: — Ты совершенно спокойно впускаешь меня в зону личного пространства, тебе необходим тактильный контакт — и это касается не только рукопожатий, тебе приятно дотрагиваться до меня. Ты всегда оценивающе осматриваешь мои костюмы, неизменно улыбаясь — тебе нравится то, что ты видишь. Ты привязан ко мне сильнее, чем сам представляешь и вполне готов проводить больше времени со мной, если бы я мог себе это позволить. Два твоих брака закончились лишь потому, что тебе гораздо интереснее проводить время со мной. Предположу, что ты был даже немного напуган тем, насколько сильно подвержен моему влиянию, но потом успокоился, поняв, что моя жажда контроля не подразумевает отношений "босс-подчиненный". Тебя совершенно не раздражает моя вовлеченность в твою жизнь, потому что, скорее всего, ты считаешь это своеобразным проявлением заботы, что не лишено смысла. Я действительно забочусь о твоем благополучии. И у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, Грегори. — Только не говори, что готовил эту речь все шесть лет нашего знакомства. Что, ради всего святого, у нас есть общего кроме Шерлока? Холмс некоторое время молчал, рассматривая Лестрейда, который весьма воинственно сопел, не отводя взгляда от Холмса. — Мы оба погружены в работу, живем ей, отдаемся почти без остатка. Мы самодостаточны, и оба — приверженцы собственных привычек, которые просто не сможем изменить в силу возраста, уж прости. И Шерлок давно перестал быть первопричиной наших встреч. Полагаю, этого будет более чем достаточно, чтобы появилось желание телесной близости. Нет? Холмс смотрел в упор, но в его глазах было слишком много такого, чего Грег видеть не желал. — Да бога ради, Майкрофт! Мы знакомы пропасть лет, и мы друзья — разве этот термин не предполагает впускание в зону личного комфорта? И да, я никогда не отрицал, что мне нравится твоя манера одеваться. А разве я не могу оценивающе смотреть на своего друга? И само собой у нас есть что-то общее, иначе мы бы никогда не смогли столько лет приятно проводить время. Я перестал реагировать на твои камеры, потому что просто привык к этому, как привыкают к жизни «за стеклом» на виду у всего мира. И да, у нас есть уйма общих тем для разговоров. Наконец у нас есть Шерлок, Джон, общие дела, но это, черт возьми, не повод начать трахаться! Он совершенно определенно вышел из себя! Всё было, как в каком-то дурном сне и хотелось больно ущипнуть себя, чтобы проснуться и возблагодарить бога за пробуждение. — Как я и говорил, ты великолепен в отрицании очевидного. — Да я вообще сиськи люблю! — выпалил Грег и скрестил руки на груди, насупившись. Холмс отзеркалил позу, вытянул скрещенные в лодыжках ноги под столом, намеренно касаясь носками туфель обуви Грега, и замолчал, погрузившись в размышления. А Лестрейд в этот самый момент откровенно возненавидел Майкрофта за испорченный ужин, этот нелепый разговор, поруганную дружбу, наконец. — Я мог бы доказать тебе собственную правоту, — вдруг произнес Холмс. — И как же, позволь узнать? — Древним как мир способом, Грегори. Включи воображение. — Да я же был женат! Я, черт тебя задери, не сплю с мужиками, а уж тем более не желаю спать с тобой. Да у меня на тебя и не встанет, я же… — Да-да, — прервал тираду Холмс, сжимая пальцами переносицу, — ты предпочитаешь женские молочные железы. Я предлагаю тебе соглашение. Грег сузил глаза, подозрительно засопел и сказал: — Я даже боюсь себе представить, что ты там напридумывал. Брови Холмса вопросительно взметнулись вверх, и он хмыкнул: — Изумительное определение моей мозговой активности, Грегори. Как ты изволил выразиться, я напридумывал следующее. Если в течение четырех недель мы оба получим доказательства твоей незаинтересованности в интимных отношениях со мной, то я обязуюсь помогать тебе с теми делами, от которых будет отказываться Шерлок. Естественно, в качестве консультанта. Но если моя теория будет подтверждена, то… — Не будет, Майкрофт. Твоя теория никогда не подтвердится, потому что я — не гей! Но насколько ты отдаешь себе отчет в том, что в случае, если я соглашусь на это, наши отношения изменятся полностью? — Отчего же? — Оттого, что это навсегда встанет между нами, как бы нам обоим не хотелось всё забыть. — Возможно после четырех недель мы не захотим забывать об этом, ты не рассматриваешь такое развитие событий? — Это какой-то бред, Майкрофт! Но я соглашусь! Исключительно для того, чтобы хоть раз доказать, что и Холмсы ошибаются. Ты, Майкрофт, ошибаешься! — Грег ткнул пальцем в сидящего напротив мужчину. — Так ты согласен? Внутренний голос молчал, а Лестрейд напряженно обдумывал эту странную ситуацию, которая, в случае победы, обещала быть весьма выгодной для его отдела. — Если я дам свое согласие, то ты не посмеешь отказать мне в расследованиях ни при каком раскладе, даже если будешь где-то в супер-секретной командировке на востоке или западе! И ты дашь мне свой тайный номер, чтобы я мог связаться с тобой в любое время. Холмс слушал тираду с закрытыми глазами, медленно потирая бровь и чуть улыбаясь. — Естественно. Что-то еще? Грег прикинул, что еще можно поиметь из сложившейся ситуации, и предвкушающе улыбнулся — предстоящее пари изрядно будоражило сознание! Где-то в глубине души Лестрейд был знатным спорщиком и любил побеждать. А уж тут было практически дело чести. Инспектор окинул внимательным взглядом Холмса, прислушался к собственным ощущениям и довольно хмыкнул — он не испытывал сексуального влечения к этому мужчине. Неа, совершенно никакого! — И ты уберешь камеры из моего кабинета. Холмс усмехнулся, покачал головой и согласно кивнул. — Если ты будешь настаивать на этом после, конечно уберу. Но если я окажусь прав, то ты признаешь вслух свой интерес к моей персоне. — Да ты издеваешься! Это же… — чуть нервно дернулся инспектор. — Это не станет достоянием общественности и навсегда останется между нами — мной и тобой. Грег покачал головой и сказал: — Я не понимаю зачем иду на это, но по рукам. — Работа прежде всего? — В этом мы определенно похожи! И когда мы, эмм… — Суббота подойдет. Я пришлю за тобой Джеймса. — И мы поедем куда? — В «Диоген», Грегори, в «Диоген».