Дар убеждения

В субботу Грегори выпало дежурство, но это не смогло отвлечь его от предстоящей встречи. Не то чтобы он чего-то опасался, но некоторые сомнения все же присутствовали. Лестрейд даже отдаленно не мог себе представить способы, к которым прибегнет Холмс для доказательства гомосексуальных желаний инспектора, но фраза про древний, как мир, способ однозначно настораживала. В голове всплывали различные картинки — от самых безобидных и до развратных, жестко-плеточных с использованием цепей и всяких там подвесных штуковин. Инспектор для себя совершенно точно решил, что откажется сразу же, если поймет, что Холмс приверженец БДСМ-практик или чего-то жесткого. Грубости в сексе Грегори не любил, засосы считал неуважением к партнеру, и не испытывал удовольствия от царапин и укусов. Суббота хоть и была обременена тяжелыми мыслями о предстоящем, но пролетела довольно стремительно, отстукивая конец дежурства черной стрелкой циферблата ярдовских часов. Домой Лестрейд вернулся как никогда рано, принял тщательный душ, некоторое время раздумывал над тем стоит ли побрить что-то кроме лица, но мысленный подзатыльник самому себе быстро охладил его пыл и инспектор ограничился лишь лосьоном с довольно-таки резким запахом. «Надеешься отпугнуть его „ароматом“?» — гыгыкнул внутренний голос, и Лестрейд закатил глаза, очень надеясь, что именно так все и будет. Ну не возбуждает его Холмс в принципе! А прихорашивается он просто потому, что должен выглядеть приемлемо для… Ну для чего бы там ни было, да? Джеймс, шофер Майкрофта, прислал смс о том, что ждет его внизу, и Грегори, мысленно настроившись на предстоящее действо, покинул свою квартиру. Холмс сидел за рабочим столом и что-то сосредоточенно писал. — Привет. — Ох, Грегори, кажется я заработался… Политик устало потер переносицу и улыбнулся Лестрейду. Скользнул по нему взглядом и выгнул левую бровь: — Отчего ты не проходишь и почему, ради всего святого, у тебя такой затравленный взгляд? А Грег и вправду чувствовал какой-то священный ужас вперемешку с жутким смущением. Страх перед неизвестностью окончательно растекся внутри, стоило только переступить порог клуба. Майкрофт встал из-за стола, подошел к Грегу и оценивающе посмотрел на его новые джинсы, рубашку, чуть влажные волосы, закушенную губу и сказал: — Я не собираюсь делать ничего такого, о чем ты думал всю прошедшую неделю. Я не приверженец БДСМ, если тебя это так сильно беспокоит. — Уф, — выдохнул Грег, — на самом деле сильно. Я, знаешь ли, даже не задумывался раньше о твоих предпочтениях в сексе. За прошедшие годы мы ни разу не затрагивали подобных тем и я, вообще-то, думал, что ты не заинтересован в этой стороне человеческих отношений. Холмс рассмеялся и покачал головой. — О, господи, Грегори, ничто человеческое мне не чуждо и плотские желания я не игнорирую, хотя на них у меня совершенно нет времени. Но ничего такого, что выходило бы за границы разумного, я не практикую, так что ты можешь расслабиться и получать удовольствие. - После такого расслабишься, как же, - пробурчал инспектор. - Ой-ой, Грегори, неужели ты думаешь, что я собираюсь применить насилие? Не оскорбляй меня подобного рода недостойными предположениями. Поверь мне, есть множество способов доставить удовольствие партнеру, даже не прибегая непосредственно к соитию. Холмс направился к двери, что вела из кабинета в небольшую комнату отдыха с диваном и креслами, и поманил за собой инспектора. — Неужели ты и впрямь так уверен в успехе? - спросил Лестрейд, входя следом за политиком и усаживаясь в кресле. — Естественно, я уверен. Есть сомнения? Холмс протянул бокал с чем-то спиртным Грегу. — Да, некоторые имеются... Все же мне не хотелось бы оскорбить тебя своей холодностью в отношении тебя. Майкрофт сосредоточил свое внимание на бокале с виски. — Если ты настолько уверен в своей незаинтересованности мной, то не думаю, что есть хоть малейший повод для волнения, не так ли? — Естественно есть, Майкрофт! Знаешь, мне впервые предлагают переспать с другом. С мужчиной. — А кто тебе предлагает переспать, прости? — Ты… Майкрофт уселся рядом с Лестрейдом, повернулся к нему в пол оборота и удивленно спросил: — Ты не верно понял мой посыл, Грегори. Я не собираюсь заниматься с тобой сексом в том понимании, которое есть у тебя. Есть и другие возможности доказать наличие заинтересованности у объекта соблазнения. — Ага! — воскликнул Грег, которому срочно надо было перестать ощущать Майкрофта так близко рядом с собой, вдыхать знакомый аромат кожи и кофе, смешанный с табачным дымом, — значит все-таки я — объект соблазнения! Холмс залпом допил свой бурбон, поднялся на ноги сказал: — У меня есть информация, которая тебя совершенно точно заинтересует. Это касается «Сноурфолдских лип». Грег тут же подобрался. Это дело о приюте для стариков, из которого пропадали постояльцы, Шерлок брать отказался, сославшись на скуку и бездарность преступника, а с Грега драли за него три шкуры. — И что это? После почти часового обсуждения дела, Лестрейд потянулся и похрустел шеей. Майкрофт встал из-за стола и замер за спинкой стула Грегори. — Ты слишком напряжен, расслабься. Пальцы легли на плечи и принялись чуть заметно поглаживать. Подушечки потирали хлопок, вдавливали точки, что ощутимо отзывались болью в позвоночнике, но после разбегались крупной дрожью вдоль спины. — Ты уже начал? — растворяясь в приятной боли, пробормотал Лестрейд. — Просто расслабься, — почти шепотом, в самое ухо, произнес Холмс, подбираясь к шее и принимаясь круговыми движениями подниматься вверх до самых волос. Это было приятно. Окей, это было более чем приятно. Грег растекался лужей прямо тут, потому что, откровенно говоря, он даже не смог бы вспомнить, проделывал ли кто-то раньше с ним нечто подобное. Когда длинные тонкие пальцы вплелись в седину волос, Лестрейд не сдержался и откинул голову на спинку, громко застонав от удовольствия. — Полагаю, нам стоит перейти в более удобное место, — произнес Холмс, продолжая массировать кожу головы инспектора, отчего тот слышал Майкрофта будто бы сквозь вату. Усилием воли Лестрейд встрепенулся и вскочил на ноги, тряся головой и пытаясь вернуть себе ясность мышления. — Постой, я бы хотел кое-что прояснить. Холмс так и застыл с растопыренными пальцами, вопросительно смотря на Грега. — Ты знаешь, что у меня уже некоторое время не было секса и я бы хотел, чтобы ты сосредоточился на верхней части меня. — На верхней? — усмехнулся Холмс и кинул взгляд на пах инспектора. — Ну ты же знаешь, что прикосновения к члену вызывает автоматическую реакцию независимо от того, кто это проделывает. — Твои гениталии будут неприкосновенны, Грегори, если ты именно это имеешь ввиду. Лестрейд закатил глаза к потолку и пробормотал: — Я не верю, что делаю это. Как я в это ввязался, Майкрофт? — Возможно, ты этого хотел. Подсознательно. — Да нет же, черт тебя раздери! Холмс направился к еще одной двери, из которой раньше всегда приходил обслуживающий персонал, и поманил за собой Грега. — В таком случае, тебе совершенно нечего опасаться. Комната оказалась спальней с небольшой кроватью, приставленной к стене, комодом и парой стульев. И зеркалом. Инспектору было неловко и крайне некомфортно. — Ты даешь мне карт-бланш, Грегори? — Нужно внести временное ограничение, полагаю. — Нет, не думаю. Ты можешь покинуть эту комнату, когда сам этого пожелаешь. Тебе стоит лишь сказать об этом, и всё. Лестрейд осмотрелся. Ничего страшного тут не было — окно, стены, дверь, Майкрофт. Он кивнул и спросил: — Итак, что мне делать? Холмс скинул с плеч пиджак и закатал рукава, укладывая их ровными долями. — Сними рубашку и ложись на живот. — И все? — подозрительно поинтересовался Лестрейд. — Я бы предпочел и брюки, но настаивать не буду, решай сам. Грег хмыкнул, скинул с себя рубашку, джинсы и подумал о том, что в этих белых плавках его задница должна выглядеть вполне себе ничего. Он закинул руки над головой и спрятал лицо в сгибе локтя, ощущая животом и ногами прохладу покрывала. Некоторое время не происходило ровным счетом ничего, пока кровать справа чуть не прогнулась под весом чужого тела, а руки не опустились на голени. — Знаешь ли ты, Грегори, что в некоторых странах Востока, икры человека являются самой сексуальной частью тела, самой эрогенной зоной? Полагаю, мы можем проверить, имеет ли под собой основания эта теория. Пальцы нажимали то сильнее, то приотпускали, разминали мышцы, прищипывая волоски на ногах и скользили по бокам от лодыжек и до колена. Лестрейд закусил губу, потом прикусил покрывало и напряженно сжал ягодицы. — Ну же, Грегори, не зажимайся. Мне казалось, ты получаешь удовольствие? — Я и получаю, просто мне щекотно. Холмс устроился в ногах инспектора и занялся его пятками. Массаж, что проделывал Майкрофт, был выше всяческих похвал. Грег лежал и думал — как же можно так прикасаться к большому пальцу на правой ноге, что мелкие мураши принимались метаться вдоль позвоночника, щекоча макушку от удовольствия. Пальцы все колдовали и колдовали, медленно поднимаясь от лодыжек, по икре и до коленей, оглаживали бедра — снаружи, внутри, а голос, что, не замолкая, раздавался в комнате, практически завораживал: — Некоторые народности воспринимают интимную составляющую отношений, как некое священнодействие. Её апогеем не является соитие, лишь удовольствие, медленное и тягучее, плавное, подводящее к краю и растекающееся по венам. Холмс не притрагивался к ягодицам, очерчивал контуры белья и аккуратно разминал внутреннюю сторону бедра, избегая дотрагиваться до гениталий. Лестрейд был благодарен ситуации, что оставила его лежащим на животе. Эти касания были приятны, бесспорно, но возбуждение уже прокатывалось колючим ежом вдоль позвоночника, замирало в паху и обжигало пока еще невысокими всполохами пламени. Чем дольше Холмс занимался ногами Грега, тем больше тот понимал — возбуждение неизбежно. Он уже чувствовал, как его член увеличился, выскользнув из-под резинки плавок, а яйца, что давно были переполнены, напряглись и поджались. — Твоя спина, Грегори, словно карта, будто ладонь с множеством линий, — можно всю жизнь прочесть по ней. Грег предпочел отмолчаться, лишь повернул голову на другой бок, чтобы не выдать собственного возбужденного состояния. Когда сухие губы коснулись шрама, что он заработал в драке в детстве, Лестрейд дернулся. Губы исчезли. — Что-то не так? — тихо спросил Холмс. — Просто не ожидал… Мне было почти одиннадцать, мы дрались кварталами и мне попало разбитой бутылкой. Губы прочертили шрам, язык оставил влажный след на давнем рубце, и Грег заставил себя не выдыхать судорожно воздух из легких — настолько острыми были ощущения — и притворился закашлявшимся. — А это нож? — Холмс пальцами провел по шраму, что остался от поножовщины в китайском квартале. Никто и никогда с таким благоговейным трепетом не ласкал спину Грега. Казалось, Майкрофт изучает какую-то карту на спине у инспектора, изыскивает точку, где зарыл сокровища старик Флинт, раскапывает тайные хранилища пиратов, заставляя инспектора сдерживать дыхание, ожидая новых касаний… Холмс провел ногтями вдоль позвоночника и Лестрейд мысленно застонал, утыкаясь лицом в покрывало. Член напряженно пульсировал, тело требовало разрядки и уже не подчинялось разуму. Майкрофт обхватил ладонями талию Грега и большими пальцами рук проник под бельё, разыскивая точки, нажимая на них и совершая круговые движения. Лестрейд разрывался от желания остаться и сбежать. Он будто бы растекался под этими совершенно не ласкающими движениями, но в то же время такими чувственными, что хотелось плюнуть на все и наслаждаться этим вечно. А с другой стороны жутко хотелось ретироваться, закрыться в туалете или душе, и от души, зажмурившись, подрочить, позволить телу расслабиться, сбросить скопившееся напряжение. — С тобой все хорошо, Грегори? — вкрадчиво поинтересовался Холмс и губами обхватил мочку уха, позволив себе чуть всосать её. — Ведь все дело в правильности касаний, так? — выдавил из себя Грег и все-таки потерся пахом о покрывало. Руки Майкрофта на миг замерли, но тут продолжили нажимать более настойчиво на спину Лестрейда. — Некоторые индийские племена считают, что все тело человека разделено на точки. Какие-то из них отвечают за работу сердца, другие — за мозг, но абсолютное большинство отвечает за удовольствие. Холмс надавил на основание шеи и Грег невольно сжал ягодицы, чувствуя отдачу в паху. Палец переместился выше к волосам и снова легкое нажатие. Лестрейд вцепился зубами в покрывало, сдерживая стон удовольствия, которое прошило его до самых пяток. А когда ладони скользнули под грудь и безошибочно нашли соски, что были плотными и сморщенными от возбуждения, Грег выдохнул: — Достаточно! Хватит. Руки медленно исчезли, Майкрофт поднялся на ноги и отошел от кровати. Лестрейд резко сел и подтянул к себе джинсы, мысленно умоляя Холмса уйти и оставить его одного. Но тот продолжал стоять и смотреть, как инспектор лихорадочно натянул джинсы, с болезненной гримасой застегнул зиппер молнии, облачился в рубашку и, не заправляя её под ремень брюк, повернулся лицом. — Это было… Лестрейд замер на миг, смотря, как Холмс алеет щеками и дышит ртом, не пытаясь прикрыть возбуждение, что демонстрируют его классические брюки. — Я пойду… — пробормотал он и позорно сбежал, пытаясь осмыслить то, что трогая его, Грега, Майкрофт оказался возбужден. Вот же поворот! Инспектор влетел в свою квартиру, захлопнул дверь и быстро набрал смс. Он знал, что Майкрофт терпеть не может подобный вид коммуникации, но разговаривать лично у него бы просто не хватило духу. «Это не может считаться. Любой бы возбудился после такого. Это точно не из-за тебя» Грег отправил сообщение и, не моргая, уставился на входящие. В тот вечер он так и не получил ответа.