Лунный

Он не знает покоя, ведь он - изваянье луны. Его кровь - серебро, его взгляд - две стрелы звездомета. Он гуляет в лесах, он взбирается на валуны, Веселясь и пьянея от запаха дикого меда. Он умеет ковать амулеты из маленьких лун, Обереги и кольца на случаи лунных затмений. О, как вертятся диски, посаженные на иглу! Как планеты, как сферы в ночной фосфорической пене... Наконец засыпает он, тихо на блики смотря. Он на день умирает, чтоб в ночь неизменно вернуться. Там, под толщами сводов, его не тревожит заря, Но закатится солнце - и он не забудет проснуться! Как же воздух тех сумерек свеж, и колюч, и бодрящ! Как леса его юности вширь бесконечны, как древни! А когда звезды светятся в тучах, как в тёмных кудрях, Краем дебрей проходит, плетя заклинания, Древень... С ним едва ли знаком беспокойный юнец-сорванец, В нем терпения нет, его мудрость - резиновый мячик. То ли дикий зверек, то ли новой свободы кузнец, Он умеет любить, но не знает, что свечи горячи. Любит волю и лес... В этой лунной душе ни на грош Подхалимства и льстивости, жадности и лицемерья. Что же мне не любить его? Право, он очень хорош. Но известно из притчей мне - скоро в дубовые двери Прокрадется беда. Юркнет в лунную душу огнем, Будет жечь её исподволь, словно бы - так, любопытство... И приснится ему, как в луну ударяется гром, И на мох звезды сыплются - точно горящие искры. Вот тогда бледный лоб его станет помечен для мук - Так, тускнея от солнц, серебро обращается в порох. Мне до слез его жаль. Я сама до сих пор не пойму, Для чего ему не по-отцовски горячая гордость. До сих пор не смогу, не сумею поверить я в то, Что написаны судьбы, впечатаны в камень их руны. Загорится душа - остуди её медом и льдом. Мой бесенок, мой друг, обещай, что останешься лунным?