Двойные стандарты

«На углу Первой и Линкольна открыли новый клуб. Адекватная музыка, мало освещения. Открыли на месте ирландского паба. Понял, где это? Если приедешь раньше меня, найди столик в углу потемнее». Когда в кармане Наполеона Соло издала звук последняя модель пейджера, выданного руководством несколько недель назад, американец решил: Уэйверли пришла в голову очередная гениальная идея, которой тот захотел немедленно поделиться со своим сотрудником, но первого же быстрого взгляда на текст сообщения хватило, чтобы понять, – ошибся. Даже мысленно соотнести чопорного и вышколенного англичанина и новый клуб «со свободными нравами» не получалось. Да и представить, что в этом заведении начальство побывало раньше него, – нонсенс. Перечитав строчки несколько раз, агент озадаченно поджал губы и прокрутил послание до самого конца, где обычно значился отправитель. Хорошо, что в этот момент он сидел. Округлив глаза на короткое «Большевик», Соло подавился очередным вдохом и закашлялся. Ладно Александр – образ руководства, травящего свои байки в компании «нетрадиционных» юношей, особо не обременённых интеллектом, зато на всё согласных, уже не казался таким уж невероятным. Но Курякин? Какого хрена русский забыл в не просто ночном клубе, а «клубе по интересам»? Наполеон вскочил на ноги и прошёлся по комнате несколько раз, наворачивая круги всё быстрее. Мысли в голове тоже крутились яростно, перескакивая от варианта к варианту. Шутка или розыгрыш? Илья-юморист вызвал череду холодных мурашек, сбежавших по спине к копчику, – упаси Боже. Задание, в которое его не посвятили? Одного сообщения, отправленного Уэйверли, оказалось достаточно, чтобы и этот вариант канул в Лету. Подстава от напарника? Тут Соло затормозил, сосредотачиваясь на этом варианте. В последнее время их отношения, кажется, зашли в тупик, и если сам Наполеон ещё пытался что-то предпринять, то суровый русский принципиально отказывался идти на контакт. Американец перепробовал если не всё, то многое: и шёл на таран, говоря всё в лоб; и пытался вызвать на разговор по душам; и даже совместно с Курякиным распивал пару бутылок водки. Но Илья или аккуратно сворачивал беседу, или предупреждал, что сейчас будет бить, или, зараза, пил и не пьянел. В итоге наладить понимание между напарниками не получалось. Радовало только одно: на заданиях их тандем работал как часы, но всё время вне перестрелок и шпионажа русский держался в стороне, а на последнюю попытку Соло сблизиться ответил, как рубанул – только нахрен не послал. Возможно, американец так его достал, что Илья решил отомстить, но… Соло тяжело выдохнул – это никак не вязалось с образом напарника. Тот просто не был из такого теста. Значит, оставалось только одно: чёртов большевик не только знал про новый клуб, но и намеревался сегодня его посетить. Наполеон плюхнулся обратно на диван и покосился на часы: до назначенного времени ещё был час. Пальцы быстро забарабанили по колену, выбивая нервный, но решительный ритм. Если Илья не хочет идти на контакт по-хорошему, придётся как обычно, хитростью. Да и когда ещё представится возможность заглянуть за стену, которой КГБ-шник отгородился от него. Определившись, американец вновь оказался на ногах. Оставалось совсем мало времени, чтобы привести себя в порядок. *** Было только около девяти, но назвать клуб безлюдным язык бы не повернулся. За стойкой бармен развлекал несколько человек, показывая им ловкость своих рук, и мешал какие-то коктейли безумного цвета. На сцене у стены готовились к выступлению музыканты, а пока один из них, флегматично затягиваясь сигаретой, выпускал в потолок сизый дым и наигрывал на гитаре какие-то ненавязчивые мотивы. В приятном глазу полумраке сновали официанты и официантки, одна из которых встретила Илью ещё в дверях. – Угловой, пожалуйста. Где будет тихо, – наклонившись к девушке, русский добавил, – и темно. Юная особа его поняла с первого раза, сунув в руки чекиста описание их заведения, в том числе VIP-зоны. Курякин брошюру выбрасывать не стал – положил перед собой на стол, попросил принести кофе и виски, а пока ждал, закурил, крутя теперь в пальцах зажигалку, большую и металлическую. Напряжение постепенно отпускало. С некоторых пор не удавалось выйти из квартиры, снятой агентством, и не почувствовать «хвост», вот только слежка ожидалась не со стороны потенциального противника, а со стороны Соло. Ковбой в последнее время как с цепи сорвался. Не давал спокойно пройти, сыпал вопросами и упорно лез под шкуру к самому сокровенному. Это, мягко говоря, бесило. Курякин никогда не был рубахой-парнем, а когда на него так давили, стремился закрыться в себе как можно глубже, чтобы никто не добрался. У Наполеона пока что не получалось, но он был близок. Когда Илья несколько часов назад набирал сообщение об этом новом клубе, подвис на несколько секунд на имени напарника. Может, стоило уже показать ему то, до чего он так стремился дорваться, но не хватило буквально капли уверенности. В многогранном Соло, носящем одновременно несколько масок, было непросто разобраться, а потерять коллегу, с которым каждое новое задание щёлкалось как орехи, не хотелось. Поэтому русский решил оставить всё как есть, пролистнул в пейджере несколько имён и направил сообщение знакомому, который часто составлял ему компанию в таких местах. С ковбоем лучше было не рисковать. Илья облизнул губы и затушил окурок в пепельнице. *** На улице был ветер, и, кажется, даже ночь должна была быть дождливой. Зато помещение клуба встретило теплом, которое не обещало рассеяться очень быстро. Наполеон, на улице ещё раз просмотревший пришедшее ему сообщение, жестом и вежливой улыбкой отказался от услуг симпатичной официантки и направился мимо столиков, половина из которых была заполнена. Большевик выбрал неплохое место. Любопытно, как он вообще узнал об этом заведении, но Соло пока что отложил этот вопрос. В основном потому, что в углу на диване он заметил знакомую фигуру. Курякин курил и рассеянно смотрел в потолок, не обращая внимания на ходящих вокруг гостей и одного американца, который скользнул к столику по соседству, но через низкую резную перегородку. Так можно было убить сразу двух зайцев: и рассмотреть русского, выглядящего неожиданно расслабленно для подобного места, и самому остаться в тени – прожектор со сцены то и дело проходился по помещению, но эту часть зала обходил стороной. Такого Илью он ещё не видел, и только ради подобного зрелища стоило прийти в это место. Когда Соло с упорством истинного сына Штатов «копал» под привычную оболочку русского, то и не думал, что найдёт внутри нечто подобное. Хватило одного взгляда, чтобы понять: Курякин в таком заведении чувствует себя как рыба в воде. Не только пьёт и курит, а спокойно поглядывает по сторонам, не кривится от вида обнимающихся девушек и улыбается проходящим мимо мужчинам, которые здороваются с ним как со старым знакомым. Это всё было дикостью, и Наполеон даже ущипнул себя за предплечье, но боль стала рассеиваться, а Илья всё сидел по соседству, потягивая виски. Это какими же актёрскими способностями нужно было обладать, чтобы провести его, Соло? Американец, постепенно осознавая происходящее, взялся за голову и наобум ткнул официантке в подсунутое меню. Ведь он был с ним рядом. Конечно, не 24 часа в сутки, но они даже жили в одном номере, а в голову не закралось ни единой мысли о том, что большевик может быть не просто толерантен. Похоже, что в Советах всё было не так сурово, как писали в американских агитационных буклетах, и секс там был, причём… разномастный. Иначе бы Ильи тут не было – даже через перегородку Соло видел, что Курякин не просто не морщится, когда смотрит на других мужчин, а выглядит… заинтересованно? Наполеон, не глядя, влил в себя то, что заказал, выдохнул и попросил принести ещё. Может быть, новая порция алкоголя поставит мир обратно с головы на ноги? Это почти получилось сделать с третьей рюмкой. Американец расслабился, выдохнул и сполз ниже по спинке сидения своего дивана, жестом отказываясь от того, чтобы свободное место рядом занял очередной подошедший мужчина. Сегодня он не искал приключений. Или же наоборот? На этих мыслях взгляд сам собой пополз в сторону и остановился на профиле напарника. Тот выглядел несколько озадаченным и крутил в пальцах пейджер. Наполеон достал свой – сигнала в этом месте не было. Значит, Курякин не мог связаться с тем, кому предназначалось сообщение, по ошибке пришедшее Соло. Любопытно… Американец запрокинул голову, закуривая и провожая взглядом клубы дыма, поднимающегося к потолку. Гуляющий в крови алкоголь подстёгивал не ждать у моря погоды, а брать всё в свои руки. Представив, чем может всё закончиться, американец усмехнулся, чувствуя, как знакомо тяжелеет в животе, а в груди тянет предвкушением. В конце концов, живёшь один раз, и лучше сделать и пожалеть, чем не сделать вовсе. На этой мысли Соло загасил остаток сигареты и поднялся. *** Герхард опаздывал, что случалось с ним крайне редко. Илья проверил пейджер ещё раз, но предупреждения о том, что друг задержится, не было. Герр Кунце был старым знакомым, с которым судьба несколько раз сводила и разводила русского. Первое столкновение случилось сразу после окончания Второй мировой войны, а последнее – в конце этой зимы. Начальство немца квартировалось в том же городе, где на время осело и А.Н.К.Л., поэтому товарищи виделись часто, но сегодня, похоже, было исключение. Вернув молчащий пейджер во внутренний карман пиджака, Илья вытянул под столом длинные ноги, скрестил щиколотки и неожиданно для себя самого вновь задумался о Соло и его странном поведении в последние недели. Мотивы напарника были совершенно неясны. Нахрена так упорно совать нос в то, что к нему никакого отношения не имело? Из простого человеческого любопытства или из привычки быть всегда в курсе всего? Ответа у него не было. Курякин нахмурился, взболтнул в стакане остатки виски и жестом попросил принести ещё. Хмель уже чувствовался, и мысли вяло потекли в другом направлении. А что если покажи он эту часть своей жизни напарнику, тот его… Что, поддержит? Разделит увлечение? Илья фыркнул, прикрывая глаза и на пробу представляя ковбоя сейчас рядом. Удивительно, но получилось с первого раза, а нарисовавшаяся картинка вышла интригующей. Русский никогда не задавался вопросом, какой ориентации его напарник. А что если он – как это сейчас принято говорить – на оба фронта? Тогда все его действия и повышенный интерес обретали новый подтекст, и Илья не мог сказать, что ему это не нравилось. Окажись он сейчас на самом деле рядом, кто знает, как закончился бы этот вечер, но мыслям было суждено таковыми оставаться. Русский открыл глаза, смаргивая мутные пятна, и чуть было не подавился алкоголем: человек, которого он только что представлял, стоял перед его столиком, улыбаясь знакомо и лукаво. Курякин подобрался, щурясь на Соло. Красивый даже в этом скудном свете – его ещё немного убавили, чтобы посетителям было комфортно общаться (и не только словесно). – Ковбой, – приветствие вышло хриплым: виски всё-таки пошёл не в то горло. Русский кашлянул в кулак, а американец уже сел рядом, не дожидаясь особого приглашения. – Большевик, – отозвавшись в обычной манере, Наполеон развернулся корпусом к Илье и встретился с ним глазами. Показалось или в них помимо удивления только что мелькнуло нечто знакомое? Заинтересованность? Лёгкое возбуждение? В любом случае, стоило попробовать, потому что, если его не послали сразу же, шанс был, а Соло никогда не упускал своего. – Я знал, что медведи любят берлоги, но сегодня ты забрался в совсем уж тёмное место. Русский пожал плечами, чувствуя, как от американца тянет густым теплом. Необычно, если учесть, что ковбой слишком часто жаловался на холодные руки и низкие температуры, которые плохо переносил. – Я люблю места, в которых темно. Раньше нравились, потому что можно было не скрывать своего выражения лица и расслабляться. Сейчас – потому что на меня никто не смотрит. У всех есть более интересные занятия, – и Курякин кивнул за плечо Соло, указывая подбородком на двух юношей, занимающих столик через один от их стола и увлечённо целующихся. Да, это была проверка, и Наполеон с лёгкостью её прошёл. Посмотрел туда, куда ему предлагал повернуться Илья, окинул парочку долгим взглядом и отзеркалил предыдущий жест напарника – пожал плечами. - Да, я вижу, - улыбку американец не удержал. Русский медведь всё ещё плохо ассоциировался с таким местом, но Курякин, откинувшийся назад и расслабленный даже после появления Соло, был органичен. И этот факт определённо тянул на открытие десятилетия, которое нужно было отметить. Потянувшись за принесённым официантом стаканом, Наполеон не сразу понял, что схватил не стекло, а чужую руку, которая тоже потянулась к виски. Ухитрившись забыть, что сменил столик, Соло моргнул, глядя на свою ладонь поверх Курякинской, а потом поднял глаза на самого Илью. Тот смущённым не выглядел – смотрел прямо и словно бы с вызовом. На секунду мысленно допустив подобное, американец почувствовал, как дрогнули его пальцы, словно между ними и пятернёй русского пробежала та самая пресловутая искра. Курякин тоже её почувствовал, пока просто смотря и ничего не предпринимая. Это Наполеон сюда сунулся, ему и решать, делать что-то дальше или свалить, удовлетворившись тем, что уже узнал. Напарник не торопился, но и руку при этом не убирал. Илья подождал ещё немного, беззвучно хмыкнул и, подгоняемый вперёд выпитым алкоголем, снявшим последние ограничители, накрыл ладонь американца своей рукой. Соло не дёрнулся и сейчас. Всмотревшись в его лицо и наплевав на окружающих, Курякин придвинулся до столкновения их боков, поймал напарника за подбородок и притянул к себе, сходу целуя в губы глубоко и мягко. Это было как прыжок в прорубь – погрузиться сразу с головой, чтобы не дать себе задуматься о том, что творишь, да и вообще лишить себя способности размышлять здраво. Последнее получалось сейчас на «ура», хотя каким-то уголком своего сознания Илья понимал, что делает: целует боевого товарища, с которым ему потом ещё работать вместе, но ведь у того есть возможность вывернуться, врезать по морде с размаху и уйти. Вот только Наполеон, отерев одно своё колено о другое, не спешил делать ничего из того, что русский мысленно перечислил. Наоборот, он подался вперёд охотно, словно бы ждал этот сигнал. Кажется, он уже давно хотел прикоснуться к Илье именно так, поэтому и лез настойчиво в чужую жизнь, перебираясь через колючие стены и оставляя на них лоскуты своих дорогих костюмов. Целуя суховатые губы, американец прикрыл глаза, углубляя поцелуй и лаская рот русского своим языком. Влажные прикосновения тёплого языка были со знакомым вкусом хорошего виски, и Соло вмиг забыл, как дышать, но об этой необходимости вспомнил Илья, отклоняясь назад, и Наполеон тоже отстранился, коротко облизывая губы. Голова слабо кружилась то ли из-за выпитого, то ли из-за открывшейся стороны жизни русского медведя, то ли из-за духоты в помещении, но сознание вело куда сильнее: адреналин в крови помогал, подталкивая сделать какую-нибудь очередную глупость, одновременно повысив ставки, но Курякин сделал это первым. Словно бы невзначай соскользнул ладонью на колено Наполеона, сжимая его и одновременно глотая немного виски из своего стакана. У русского этот жест получился так свободно и просто, что Соло на несколько секунд «подвис», часто моргая, и пропустил ещё один неожиданный номер – Илья не только придвинулся ближе, а повернул к нему голову, упираясь носом в висок: – Ещё немного, и я тебя опрокину на этом столе, – выдох поднял мелкие волоски на шее американца. – Ты меня искушаешь, – русский отклонился обратно, прикусил фильтр сигареты, щёлкнул зажигалкой, но продолжил смотреть на американца прямо и неотрывно. У того под этим взглядом в груди перехватило дыхание и разом закончились все слова – небывалый случай. Раньше ещё никому не удавалось лишить Наполеона Соло дара речи. А русский был крайне доволен произведённым эффектом – убил сразу двух зайцев: стёр вечно надменное выражение с лица напарника и не просто показал ему то, до чего тот так дорывался, а макнул в это с головой. Шансов выплыть у американца было немного. Конечно, за Наполеоном закрепилось звание ловеласа, каких Курякин на своём веку ещё не встречал, но все его победы были женщинами и никогда мужчинами. Поэтому сейчас Илья ожидал, что Соло ретируется, но никак не заберёт у него сигарету, чтобы затянуться и бесстрастно заявить: – Знаешь, я хочу сделать кое-что. Прямо здесь, – выразительный взгляд упал на пах русского и только потом пополз выше по его груди к глазам. Наполеон выразительно поднял бровь, прекрасно понимая, что сейчас слишком трезв, чтобы потом списать это на несколько выпитых рюмок, но забирать свои слова назад было уже слишком поздно. Илья сразу ничего не ответил, только улыбнулся, на несколько секунд прикрывая глаза: похоже, что обыграть Соло было невозможно, но хотя бы ничьей он сегодня добьётся. – Сделай, – если Наполеон хотел раздразнить его, у американца это вышло на "ура", и Курякин понял: ради того, чтобы узнать, что же появилось в голове этого человека, он готов на многое, даже дать отмашку на полную свободу действий. Пальцы тем временем переместились с колена американца и пошли выше. Приподняли край чужого жилета, забрались под него, нашли пряжку на ремне и от неё спустились вниз, к ширинке – Илья тоже играл по-крупному. Наверное, американец был слишком авантюрен, но вместе с тем он был уверен в своих умениях и желаниях, а последние подначивали его сейчас так сильно, что устоять было невозможно. Соло бросил короткий взгляд в сторону сцены, где как раз началось что-то активное, и воспользовался моментом – одним уверенным и ловким движением опустился под стол. Возможно, ещё был шанс сдать назад. Выскользнуть из-под столешницы, извиниться и уйти, а потом до конца их совместной работы делать вид, что ничего не произошло. Но поступать так не хотелось, а вот отвести в сторону колено русского и прижаться к паху губами прямо через ткань брюк – о, да. Ждал ли Илья чего-то подобного от Соло? Да, однозначно. Он успел неплохо изучить американца и знал, что тот способен на неординарные поступки, которые теоретически вписываются в происходящее, но крайне маловероятны. И даже так русский лишь успел сдвинуть стол немного вперёд, упершись в него мыском туфли, и запрокинул голову, когда напарник под столешницей вжался губами в его пах. Перед глазами потемнело из-за яркой вспышки возбуждения. Пальцы непроизвольно стиснули край дивана, словно Илья пытался за него удержаться. – Блядь, – тихо зашипел Курякин через зубы, когда, глянув вниз, поймал взгляд Соло. Сколько он так продержится, русский понятия не имел, зато знал, что вздёрнуть Наполеона обратно он успеет всегда, как и сможет впихнуть товарища в любое свободное такси рядом, которое отвезёт их в отель. Секс на людях – то, к чему его жизнь не готовила, но и про минет он мог сказать так же. "Мог" – ключевым было прошедшее время, потому что если бы сейчас кто-то попробовал прервать их, Илья прибил бы его или её на месте. Соло тоже уже не волновало, что им могли помешать. Американцу казалось, что всё под его контролем, но на самом деле под "всем" Наполеон сейчас мог подразумевать только кожаный пояс брюк Ильи, который он расстёгивал. Следом за ремнём была вынута из петли пуговица, и собачка на ширинке тоже поползла вниз, но сил и желания терпеть больше не было. Американец широко провёл языком прямо по чужому белью, прижимаясь к стволу чужого члена крепким и мокрым поцелуем через ткань белья. Это чувствовалось как-то по-особенному. Даже сейчас среди людей и музыки. Подцепляя зубами резинку боксеров, Соло оттянул её на себя и отпустил, вновь поднимая глаза к лицу Курякина. Илья непроизвольно сполз ниже по спинке дивана и шире расставил ноги. Американец рождал в нём дикие желания. Или, точнее, открывал желания, которые были похоронены в самых далёких и тёмных уголках его головы. То, что когда-то приходило ему на ум, но оказывалось отодвинутым на второй план по тем или иным причинам. Теперь эти желания не пугали – Наполеон обращался с ними виртуозно, так же, как он сейчас стягивал ниже боксеры русского, прихватив их зубами за край. В ответ на это рука на колене не удержалась. Илья вплёлся пальцами в тёмные волосы второго мужчины с особенным удовольствием, а потом сжал челюсти и с каким-то бесовским выражением в глазах провёл языком по губам, поощряя второго действовать дальше. Глядя на то, как русский облизнулся, Соло опустил голову, сначала касаясь языком ствола члена Курякина, но надолго не задержался – пошёл дальше, тщательно и влажно вылизывая его яички и поочерёдно вбирая их в рот по одному. Он обвёл языком головку и мягко зажал её между губами, не понимая, почему ему так нравится это делать. Потому ли, что сейчас музыка немного стихла, и он мог различать звуки, которые сам издавал, заводя отвердевший член за свою щёку. Или всё дело было в выражении лица Курякина, которое он мог наблюдать, когда поднимал глаза. Заметил ли кто-то из официантов, что один из посетителей неожиданно пропал из поля их зрения? Обратил ли внимание кто-нибудь из сидящих рядом, как Соло скользнул под стол? Илье было всё равно. В голове мысли едва ли проворачивались, завязая в ощущениях, а вот те как раз стремительно накалялись. Острота ситуации подстёгивала: Илья ощущал напряжение, заворачивающееся всё плотнее внизу живота, а взгляды, которые время от времени кидал на него тот, кто сейчас был снизу, зачищали оголённые провода нервов. Русский бездумно повёл бёдрами из стороны в сторону, прогнулся навстречу и в какой-то момент сдвинулся по дивану вперёд, округляя спину и облокачиваясь на край столешницы. Из-за изменившейся позы член стал входить в чужое горло глубже, а Курякин задышал тяжелее, сцепляя пальцы в крепкие кулаки. Наполеона эта перемена не испугала. Он подвинулся навстречу чужим движениям, стараясь не давиться, но в какой-то момент всё равно почувствовал, как вязкая полоска слюны, смешанной с солоноватой смазкой, спустилась вниз по подбородку, хотя его это не остановило. Он сжал губы в плотное кольцо, ускоряя движения головой и заглатывая член Ильи с каждым разом всё глубже. Надолго это не затянулось. Русский, дурея от происходящего всё быстрее, в какой-то момент напрягся всем телом. Пальцы сжали край столешницы, перед глазами стало темнее, словно бы выключили свет, а потом на чёрном расползлись яркие всполохи оргазма. Он скрутил всё тело разом, и Курякин опустил голову на грудь, выдыхая хриплый стон. Тот быстро сошёл на "нет", и, казалось, что должно было бы отпустить, но русский, переводя дыхание, понял: его возбуждение лишь усилилось. – Наполеон, – Илья негромко позвал Соло, салфеткой утирая пот, выступивший на лбу. Уверенный, что напарник его услышит, Курякин бездумно покрутил в пальцах брошюру. Чувствуя частую пульсацию чужого члена, Соло неосознанно отстранился, снимая со своих губ вязкие капли, и слизнул их с руки. Удивительный вкус. Американский агент ещё раз облизнулся и утёр лицо тыльной стороной ладони. Поправив бельё на Курякине, Наполеон специально не стал застёгивать брюки – маленькая месть за испачканное лицо, и поднялся из-под стола, махом приканчивая виски в своём стакане. Рядом послышалось шуршание бумаги, и Соло бросил взгляд вначале в сторону подходящей ближе официантки, а потом – в сторону брошюры, которую перебирал Илья. Резонно. Американец едва ли чувствовал себя способным сейчас дойти хотя бы до машины. Возбуждение, которое в момент его прихода сюда ощущалось скорее как предвкушение, сейчас трансформировалось во что-то невообразимое. Смесь удовлетворённости и взбудораженности. Готовность взять и отдаться – как кости лягут, и Соло потянул буклет за край на себя, обозначая свою полную и безоговорочную готовность идти дальше.