FANDOM PLAN: Part 1: Пейринг (повествование): Иккинг\Астрид, заявка. Part 2: Пейринг (повествование): Перси\Аннабет, развязка, заключение.
***
По комнате, утопающей в утреннем сумраке, разнеслась до боли знакомая мелодия будильника, однако обладатель сего чудо-устройства уже проснулся. Шатен восемнадцати лет, неспешно вытащив руку из-под головы, отключил будильник и обвел взглядом комнату. Его непослушная шевелюра торчала в разные стороны, а зеленые глаза светились радостью и счастьем. Четыре года прошло с того момента, как он последний раз просыпался в ней, в этой комнате, однако за это время в ней ничего не изменилось, разве только что пыли на полках и шкафах значительно прибавилось. Встав с кровати, он резким движением раздвинул шторы, позволяя всходящему солнцу осветить комнату, которая никак не походило на комнату сына миллионера. Стол, две полки, шкаф, кровать, стены светлых тонов и недорогой паркет. Единственным атрибутом богатства была внушительных размеров плазма, висевшая напротив тахты, но довольно гармонично вписывающаяся в интерьер. Иккинг никогда не любил вычурности дорогих интерьеров богачей, именно поэтому обстановка в его комнате была даже слишком простой. Еще раз окинув взглядом родную комнату, Иккинг направился в ванную, после чего, быстро умывшись, спустился на кухню. Дом опять встретил и окутал парня своей тишиной. Впрочем, Хэддока-младшего это волновало мало, он давно уже привык к ней. Он еще помнил те далекие годы, когда отец еще уделял ему свое внимание, когда они втроем, с ним и мамой, гуляли по узким вечерним аллеям парка, освещенных редкими фонарями. Но все это было так давно… Пять. Ему было всего пять, когда его мать рассталась с отцом, а потом… потом тот самый роковой звонок… [FlashBack] Унылый осенний вечер прекрасно сочетался с настроением маленького мальчика с зелеными глазами, которые потеряли былой блеск. Дом, который до этого каждый вечер был наполнен радостью и смехом, любовью и счастьем, сейчас утопал в унынии. Игрушки, валявшиеся грудой в углу, плед и приглушенный свет ночника — все, что тогда окружало Иккинга, совершенно не понимавшего, что произошло. Он ни разу не видел, что бы его мама с папой так ругались. Битая посуда, громкие крики, звуки пощечин — все то, что из года в год обходило дом стороной, буквально вчера захлестнуло все комнаты и закутки дома. Затем резкий хлопок. И тишина. Она ушла. Мама. Убежала в ночь под злой взгляд Стоика и слезы Иккинга. Отец, ничего не объясняя сыну, ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью. Все. Прошло уже больше суток, но дом был будто мертв. Ни отец, ни сын не хотели выходить из своих комнат, оградившись от захлынувшей дом ссоры. Из комнат из заставил выйти настойчивый звонок телефона, несколько часов к ряду разрывавший тишину дома. *— Это Стоик Хэддок? * — безэмоциональный голос говорившего заставил сердца обеих Хэддоков сжаться от предчувствия. Недоброго предчувствия. — Да, это я, — голос Стоика был спокойным, но только вот внутри него бушевала буря эмоций. *— Валка Хэддок — ваша жена? * — вновь сталь голоса из динамика телефона. — Д-да, — голос старшего Хэддока дрогнул, так как он уже все понял, но боялся поверить в это. *— Мне жаль. Ваша жена сегодня ночью разбилась в автокатастрофе. Пожалуйста, подъедте в ближайшее отделение полиции, там вам сообщат координаты морга, где будет проводится опознание, * — это было последнее, что слышал Иккинг. [Конец FlashBack] Затем — серые будни, тянущиеся один за другим. Стоик, потрясенный новостью гибели все так же любимой жены погрузился в работу с головой. Иккинг, который как никогда нуждался в поддержке, фактически лишился и его. Появление отца в доме было чем-то редким, как праздник, но только вот этот праздник не был веселым. Несколько часов, в лучшем случае дней — и новая поездка вновь разлучали их, и если Стоик практически не замечал этого, то Иккингу такие расставания давались гораздо больнее. И тем более для него было неожиданностью, когда в один из вечеров четыре года назад Стоик, ворвавшись домой, потребовал его быстро собраться и быть готовым к отъезду. Дальше — такси, аэропорт и год скитаний по городам Америки. За какой-то год он с отцом побывал почти в десятке городов, переезжая почти каждый месяц. Мегаполисы и хутора, небольшие деревеньки и провинциальные городки врезались в память шатена будто фотографии, но только вот в отличии от них они не несли за собой воспоминаний. Маленький провинциальный городок в окрестностях Нового Орлеана обещал быть одним из тех многих, но волею случая он стал последним. Именно там Иккинг почувствовал вкус жизни, впервые со времени смерти мамы. Друзья, настоящие друзья, не ведущиеся на деньги и влияние, известность, первый вкус жизни «по ту сторону закона» — все это было там. И матово-черный Nissan GT-R, всегда стоящий в закрытом гараже, был тому подтверждением. Привычный, да и что таить, полюбившийся стиль и ритм жизни был нарушен всего неделю назад и всего одной фразой Стоика — «Мы можем вернуться домой. В Лос-Анджелес…» И возможно Иккинг и решил бы остаться там, в том городишке, если бы не узнал, что его друзья, безбашенные близнецы Торстоны, хотят выйти на «новый уровень», как они сами ему однажды сказали, и начать организовывать гонки в большом городе. И спустя день переговоров родители близнецов дали добро, естественно, не подозревая о истинных намерениях своих чад. И вот, спустя неделю шатен уже сидит на кухне своего пентхауса и пьет кофе, готовясь к возвращению в свою «родную» школу. Отец уехал ночью, о чем свидетельствует записка на столе и банковская карточка рядом. Он до сих пор оставляет сыну деньги, хотя у последнего уже есть сеть из нескольких ресторанов, приносящих ему хороший доход, но Стоик никогда этим не интересовался, а Иккинг ему рассказывать не торопился — «Раз не спрашивает, значит не надо». Допив бодрящий напиток, Иккинг поднялся в свою комнату и, быстро собрав портфель, направился в сторону шкафа. Школа. Для Иккинга это не звучало как приговор. Он всегда мог найти общий язык с другими учениками, при этом не выставляя на показ свое состояние или физическую силу. Недурная внешность, неплохое чувство юмора и умение выпутываться из любой сложившейся ситуации предраспологали к общению с ним — таким образом Иккинг всегда был душой компании, но при этом старался особо не выделяться и тем более не зазнаваться. Людей, пытавшихся завести с ним дружбу ради денег, власти или известности Иккинг видел насквозь и старался ограничить с ними если не контакт, то хотя бы тесное общение. Осознание что от таких людей нужно держаться подальше пришло ему за те несколько лет, которые он увлекался уличными гонками. Дорогие машины, короткие юбки и огромные ставки делали места, где собирались гонщики-нелегалы, «расплодниками» таких личностей, и провинциальный Берк отнюдь не отличался от своих более больших собратьев, а гонки, проводимые в нем, привлекали к себе внимание даже близлежащих городов и Нового Орлеана в том числе. Именно поэтому у Иккинга прочно закрепилась привычка разделять свою жизнь на три части: дневную, домашнюю и его любимую — ночную. «Thinking About It» от Nathan Goshen приглушенно звучала из динамиков в прихожей, настраивала парня на лирический лад. Быстро окинув полупустые полки шкафа взгляд Иккинга зацепился за недорогие джинсы, темно-зеленую толстовку и кеды, купленные на какой-то благотворительной распродаже Берка. Идея вернуться в школу, из которой он четыре года таинственно исчез, громко и броско была отброшена им еще в Берке, когда он только согласился с отцом вернуться обратно. Он не сомневался, что едва он придет в школу его узнают, даже по прошествии стольких лет, уж слишком он был известен в ней, но желание посмотреть на школьную жизнь «со стороны» было сильнее. Припомнив, что где-то у него должна была быть точно такая же толстовка, но с капюшоном, Хэддок вновь углубился в поиски. Спустя пару минут он захлопнул дверцы шкафа, оборачиваясь к зеркалу и смотря на свое отражение, а спустя несколько секунд комната наполнилась его громким смехом. Еще раз взглянув на себя в зеркале, он накинул капюшон и покачал головой. — Да, до такого я еще не опускался, — улыбаясь из-под капюшона вслух заметил он. Толстовка, оказавшаяся на размер больше, висела на нем мешком, скрывая мышцы и создавая обманчивое ощущение худобы ее нынешнего владельца. Натянув капюшон пониже Иккинг смог убедиться, что стоит ему немного наклонить голову вниз и его лицо становится надежно скрыто под тканью. Еще раз бросив взгляд в зеркало, он закинул портфель на плечо и бегом спустился вниз, после чего направился к двери, ведущей в гараж. Теперь проблема заключалась в другом: так как он приехал сюда лишь вчера днем, то в гараже стояла только одна машина — его новенькая, но уже «потертая» в уличных баталиях со светофоров Lamborghini Centenario LP770-4 в черно-красных тонах. Негромко выругавшись и упрекнув себя в необдуманности выбора, Иккинг закинул портфель на пассажирское сидение и, отметив, что машину уже пора бы перекрасить, уселся за руль. Как показалось Хэддоку, путь до школы занял всего несколько минут, но даже за это время он успел словить несколько штрафов за превышение скорости, так как в отличии от Берка, расположение камер дорожной видеофиксации он не знал. Оставив машину на крытой парковке в квартале от здания школы Хэддок вылез из нее и, схватив портфель, поспешил в сторону учебного заведения. До начала уроков оставалось около часа, за который Иккинг собирался пообщаться с директором и классным руководителем, да и документы в учебный отдел отдать тоже нужно было. Проходя по коридорам школы, Иккинга буквально захлестывали воспоминания и ностальгия. Каждый уголок, каждый закоулок и каждый кабинет был связан с воспоминанием, хорошим или не очень. Бросив короткий взгляд в коридор, ведущий в недра школы, Иккинг завернул за угол и толкнул дверь, ведущую на лестницу. Минута — и шатен стоит возле кабинета директора, посетителем которого «в той жизни» он бывал практически ежедневно. Негромко хмыкнув от воспоминаний, он уверенно нажал на ручку и толкнул дверь. Его взору предстал кабинет в черно-белых тонах в стиле минимализма. Белые стены, стол с черной столешницей, стоящий в углу рядом с небольшим высоким шкафом и кожаное кресло — вот и весь интерьер. За столом, развалившись в кресле, сидел мужчина достаточно полной комплекции в строгом деловом пиджаке, который, как Иккинг знал не понаслышке, совершенно не соответствует его характеру. Услышав шум, он оторвался от монитора ноутбука, стоящего перед ним и перевел взгляд на вошедшего. Первые несколько секунд ничего не происходило и зеленоглазый уже было подумал, что его не признали, когда мужчина, проведя пятерней по совершенно лысой голове, отрицательно замотал ею, а потом поднялся с насиженного места. — Боги, кого я вижу! — раскинув руки в сторону мужчина с улыбкой сделал несколько шагов в сторону парня. — Иккинг! Какими судьбами?! — вытянув руку вперед он протянул ее шатену, который с улыбкой пожал ее. Чуть прищурив глаза Хэддок еще с секунду смотрел на директора, а потом усмехнулся своим мыслям. — Да вот занесла судьба злодейка, — уклончиво ответил он и наконец закрыл дверь, после чего направился к креслу, которое стояло в углу и до этого было скрыто от него дверью. Толкнув его в сторону стола Иккинг упал в него и замер в какой-то лишь ему удобной позе, в то время как директор уселся на свое законное место. — У меня тут появилась очень заманчивая перспектива, мистер Смит… — тут Хэддок сделал интригующую паузу, после чего незаметным движением положил на край стола документы о переводе. Лицо директора, мгновение не выражавшее ничего, кроме непонимания, вновь расплылось в улыбке. Зеленоглазого всегда прикалывал этот человек, серьезный снаружи и ребенок внутри. — Я вижу ты настроен серьезно, — взяв бумаги и быстро пробежав по ним глазами уже серьезнее ответил он. — Думаю, класс будет рад твоему возвращению. Да и не только он… — мистер Смит с удивлением уставился на парня, активно замотавшего головой. — Не-не-не! — взмахнув руками в защитном жесте запротестовал Хэддок. — Давайте без всего этого. Просто пришел новый ученик и все, — наткнувшись на ничего не понимающий взгляд мужчины Иккинг поспешил объяснить свою позицию. — Просто поймите, за это время все поменялись и я в том числе. Да и прочувствовать взаимоотношения в коллективе с позиции «новичка» мне будет легче, — выделив в кавычки заветное слово Иккинг откинулся на спинку кресла и прикрыв глаза стал ждать ответа от директора. — Хорошо, будь по твоему, — к облегчению парня согласился мужчина. — Тогда я думаю тебе будет лучше предупредить об этом свою классную, — покопавшись в столе, он достал оттуда лист А4 и начал на нем что-то активно писать. Иккинг глядя на это по-доброму усмехнулся — мистер Смит всегда был на одной волне с учениками, за что получал многочисленные выговоры от различных комиссий, нередко посещавших школу, и за свой сленг в том числе. — Вот, отдашь это мисс Тэтчер. Она сейчас у твоего одиннадцатого «А» классная. Ты же вроде застал ее еще? — получив кивок в ответ, мистер Смит вновь встал. — Тогда я бы посоветовал тебе поспешить. Кабинет три сотни пятый, — пожав на прощанье руку парня, мужчина еще несколько секунд смотрел на закрывшуюся вслед за ним дверь. — Неужели все вернется на круги своя? — едва слышно полумечтательно прошептал он, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. В это же время Иккинг, спустившийся на этаж ниже, уже подходил к кабинету с заветным номером. Для приличия несколько раз несильно стукнув кулаком по двери, Хэддок открыл ее и зашел в класс. Первым, что бросилось в глаза шатену — это то, что в кабинете, как в прочем-то и в школе, ничего не изменилось. Те же ряды парт, тот же цвет стен, только вот за столом сидела женщина лет тридцати пяти с черными волосами, что-то записывающая в журнал. Услышав стук и шум открывающейся двери она оторвала взгляд от заполняемого ей журнала и вопросительно уставилась на парня в зеленой толстовке с капюшоном, натянутым на голову, который задумчиво оглядывал класс, не обращая на нее никакого внимания. — Я вас слушаю, — немного недовольно прервала затянувшееся молчание она, тем самым заставив шатена оторваться от ностальгии и вернуться в реальность. — Прошу прощения, — больше из вежливости, чем от сердца произнес Хэддок, так как он помнил эту учительницу. Она пришла буквально за неделю до его отъезда, но успела себя зарекомендовать среди учеников как достаточно добрый и лояльный учитель, но только к тем, кто действительно учился или хотя бы пытался это делать. — Я от мистера Смита, — протянув бумагу, заполненную директором, Иккинг бросил портфель на ближайшую парту, а сам уместился на стул за ней, наблюдая за учительницей. Она, немного нахмурившись, читала рукописный текст на бумаге, периодически бросая косые взгляды на зеленоглазого. — Хорошо, я поняла просьбу мистера Смита, но только вот почему он на это согласился? — положив лист с бумагой на стол она перевела взгляд на парня, вальяжно раскинувшегося на стуле. Иккинг же, хмыкнув, поднялся. — Знаете, мисс Тэтчер, я достаточно хорошо знаю эту школу и людей в ней, так что у меня есть на это свои причины, — облокотившись руками на край столешницы учительского стола спокойно произнес шатен, глядя на еще сильнее нахмурившуюся учительницу, которой он все меньше и меньше нравился. Впрочем, он вернулся сюда не для этого и мнение классной его несильно то и волновало. — Хорошо. Мистер Смит попросил внести тебя в журнал, так что я попрошу тебя представиться, — она вновь бросила взгляд на парня, пока открывала журнал на нужной странице. — И еще культурные люди в помещении снимают капюшон, — добавила она, оторвав от него взгляд и опустив его на страницы журнала. Пропустив мимо ушей загадочное «хм-м…», она выжидательно выгнула бровь, все еще не поднимая взгляда на ученика и ожидая, когда он представится. — Иккинг Хэддок, — имя, смутно ей знакомое, резануло по ушам. Замерев на мгновение она попыталась вспомнить, где она его слышала. Иккинг у улыбкой на губах смотрел на учительницу, замешкавшуюся с написанием его имени, но не до конца понимая ее реакцию. Тем более ему было совершенно неожиданно увидеть резко побелевшее лицо женщины, смотрящей в стол и не рискующей поднять взгляд наверх. Через секунду она все же подняла глаза, встретившись своим испуганным взглядом со спокойным, даже немного насмешливым взором шатена…