Возвращение домой

— Беги… Иккинг вскинул бровь — он однозначно и вполне себе уверенно мог заявить, что именно это и прошептала Астрид сразу после того, стоило ему только перевести свой взгляд с Торстонов на нее. Однако вот понимание смысла этого слова дошло до него совершенно не сразу. За что он, собственно, тут же и поплатился. Вообще, надо отметить, что Хэддок далеко не по-наслышке знал о том, насколько тяжелая рука бывает у Ричарда в моменты его злости или, того хуже, редчайшей для него ярости. Сломанные носы, челюсти и выбитые другом зубы Иккинг перестал считать где-то спустя года два после их знакомства и, наверное, добрые полсотни драк с участием Роулингса в главной роли. Но вот испытывать на себе что-то сильнее добротного подзатыльника или удара в плечо со стороны брюнета на своей шкуре Иккингу до сих пор не приходилось. Сам момент удара Хэддок заметить, да и запомнить не смог — большую часть его внимания привлек дернувшийся в его сторону одновременно с другом Дагур, которого Иккинг, по-правде, опасался несколько больше. Поэтому резкий удар в скулу, от которого картинка перед глазами на несколько секунд смазалась не немного мутное пятно, был для него совершенно неожиданным. — Как и обещал, Астрид. Жаль только у него мозгов от этого не прибавится… — с хмурым лицом потирая кулак и одновременно с этим хрустя костяшками пальцев негромко выразил свою позицию Ричард, стоя уже в добрых трех шагах от Иккинга и исподлобья глядя то на сгорбленного в три погибели шатена, то на так и не заглушенный «Додж» позади. Он был более чем уверен, что Иккинг вновь взялся за старое, так что за свои действия, выражающие его мнение по отношению к такой подработке друга, пусть даже и прикрытое мнимым обещанием Хофферсон, он не сожалел и не испытывал мук совести. — Знаешь, Иккинг… Ты, наверное, самая редкостная скотина, которую я только встречал, — Дагур, опереженный Ричардом и так и не успевший осуществить изначально им задуманное действие, остановился в полуметре от Иккинга и, спустя несколько секунд, все же наклонился чуть ближе к нему, продолжая уже громким шепотом. — Я понятия не имею, за что на тебя так взъелся Ричард, но я бы рожу тебе набил по другому поводу. И набью, Иккинг, если ты не догадаешься, перед кем тебе надо извиняться в первую очередь… Хэддок поморщился, стирая выступившую в углу губы кровь рукавом своей неизменной толстовки и исподлобья, с чуть выжидающим прищуром, упершись второй своей рукой в собственное колено, долгим и тяжелым взглядом прошелся по лицу рыжеволосого друга. Слова Бейкера вернули его в реальность — если Даугр и вся остальная их компания уже не раз становились свидетелями его вот таких вот исчезновений и возможно — возможно! — могли отнестись к ним уже относительно спокойно, то только начавшие вливаться в их компанию Астрид и Кэт могли принять это уж слишком близко к сердцу. Иккинг медленно перевел свой взгляд на Хофферсон — та просто молча стояла немного в стороне ото всех, с не читаемым лицом глядя в его сторону и только лишь до белизны костяшек сжимая в кулаке ручки своей школьной сумки. Но за гордой осанкой и спокойным лицом, в мелочах и деталях, Хэддок видел ее настоящей. По-настоящему не выспавшейся, с замазанными тональным кремом синяками под глазами и неровно уложенными волосами, чуть помятой одежде и загнанным, глухим взглядом, полным боли, немного отступившего страха и напряженного облегчения, скрываемыми за очередной маской равнодушия и отстраненности. Ричард ушел первым, подхватив свой рюкзак и молча направившись в сторону парадного крыльца школы. Через несколько секунд, ощутимо-сильно задев своим плечом Хэддока, в след за ним двинулся Дагур, с несколько мгновений продолжая сверлить шатена своим однозначным и красноречивым взглядом. И даже Зак, проявивший небывалую для него тактичность в такой ситуации, лишь удачно перехватил двинувшуюся было в сторону Иккинга Габлиэль и, что-то шепнув ей на ухо, чуть ли не силой уволок ее вслед за уже ушедшими парнями. — Очень похоже на сцену из какого-то очень дешевого романа, не находишь? — скрестив руки на груди с недовольством и явной колкостью в сторону Хэддока хмыкнула Хофферсон, проводив взглядом удаляющиеся спины близнецов. Потому что прятаться за иронией, холодностью и дешевым, зачастую неудачным сарказмом, было легче, чем просто посмотреть ему в глаза и наконец-то окончательно и бесповоротно признаться себе в том, что Хэддок все же слишком прочно сумел запасть ей в душу, а ее отношение к нему уже совершенно точно переросли во что-то большее. Только вот во что — Астрид не знала… Губы Иккинга в ответ на это изогнулись в какой-то фальшивой, кривовато-наигранной улыбке, а сам парень, наконец-то выпрямившись, так и продолжал смотреть куда-то в асфальт между ними. Он не делал попыток подойти, заговорить, объясниться. Он просто… ждал. И понимание того, что он ждал ее решения, ее действий, ни к чему не принуждая и не торопя, давая ей самой выбрать, хочет ли она видеть его рядом с собой или нет… Именно это и заставило сердце Астрид замереть, а маску холодности и безразличия разлететься на мелкие кусочки, высвобождая все те эмоции и чувства, что эти дни она так упорно и молчаливо носила в себе. Потому что она бы не смогла так открыться человеку, молча признавая свою вину и бессловесно оставляя право выбора только лишь ему одному… Потому что она бы стала просить прощения, объясняться, пытаться хоть как-то заговорить… Потому что настолько она не доверяла никому… И даже Кэт… Она сделала это молча — резко преодолев разделяющие их несколько шагов, Астрид без всяких колебаний уткнулась лбом ему в толстовку на уровне ключиц и надрывно вдохнула, еще крепче сжимая руки за его спиной, словно боясь, что не сделай она так, Иккинг вновь может исчезнуть. А через несколько долгих, показавшихся ей самой вечностью, мгновений, услышала рваный выдох над самым ухом и почувствовала руки, точно также как и у нее самой, крепко сомкнувшиеся за спиной. — Прости… — только и успел едва слышно прошептать Иккинг, прежде чем еще несколько мгновений назад так доверчиво и беззащитно не жавшаяся к нему Хофферсон отстранилась и, замерев на несколько секунд… резко не подняла голову, рывком заставляя Иккинга чуть наклониться и решительно касаясь его губ своими.

***

Иккинг тяжело вздохнул, все так же продолжая ритмично и монотонно барабанить пальцами по кожаной оплетке руля в такт тихому, едва ощутимому урчанию двигателя и редким взмахам дворников по ту сторону лобового стекла. Из колонок чуть слышно играла музыка, — возможно, даже что-то из мелодий AC/DC, но Иккинг в этом не был уверен совершенно, — всем своим характером подходившая под пасмурную погоду и еще более пасмурное настроение самого Хэддока, молча и немного иррационально наблюдавшего за тем, как его друзья без каких-либо угрызений совести всей гурьбой заваливались в его дом, даже на мгновение не притормозив для того, что бы дождаться его самого… Взгляд сам вернулся к одиноко лежавшему на переднем сидении телефону, забытому Хофферсон после того, как Иккинг остановился напротив их с Кэтрин дома — и так всю дорогу молчавшая и практически безотрывно смотрящая в тонированное боковое стекло Астрид лишь что-то скомкано пробормотала на прощание, после чего, так и ни разу не обернувшись, скрылась за обшарпанной входной дверью. Ну, а сам Иккинг лишь делал вид, что ни разу за всю их не столь уж и долгую совместную поездку не заметил ни одного ее осторожного взгляда, не увидел едва порозовевших щек или слишком уж четкого силуэта за стеклом, стоило только ему тронуться от ее ворот. Снова тяжело выдохнув, Иккинг проследил за очередным методичным движением щетки по стеклу, после чего с каким-то необъяснимым ожесточением провернул ключ в замке, заставляя дворники замереть на месте и с глухим удовольствием смотря на косо застывшие щетки. Где-то глубоко внутри появилось, затеплилось желание точно также, на полу-взмахе, остановить и свою жизнь, чтобы навсегда остаться в этом дне — таком ярким и противоречивом, но все же где-то в глубине спокойно-безопасном, мирном и… наверное, еще пока ни чем не омраченном дне. Пока не омраченном… Выйдя из машины, Иккинг тяжело посмотрел на с виду простой, без лишней вычурности ключ, служивший ему единственным напоминанием о том, что все пережитые ужасы его жизни на сегодня остались в прошлом. А после, тихо хмыкнув, Хэддок поднял свой взгляд на так неприветливо приоткрытую перед ним входную дверь его собственного дома — если они действительно хотят узнать, в каких делах он был замешан за последние пару лет, то они узнают. Узнают абсолютно все… Что им нужно, конечно. Парней он нашел в гостиной — Дагур и Ричард молча сидели в креслах напротив друг друга, Зак же, выудив из так и не закрытого Иккингом с момента его ухода бара бутылку виски, с достаточно редко наблюдаемой на его лице хмуростью рассматривал золотистую жидкость в бокале. Габриэль же, судя по распространяющемуся в доме запаху, хлопотала где-то на кухне, причем быть уверенным в том, что подруга там действительно готовит что-то реально съедобное, а не одно из своих смертельно-фирменных блюд, которые не ели потом даже бродячие псы, Иккинг гарантировать не мог. Тихо выдохнув, он безмолвно уселся в последнее свободное кресло, при этом демонстративно бросив брелок на стеклянный столик перед собой. — А мы уж думали, что ты опять решил исчезнуть, проверить свой очередной офис. Так, на недельку-другую… — оторвавшись на резко звякнувший о стекло ключ неспешно проговорил Зак, медленно поднимая свой взгляд на Иккинга. — Тебе же не привыкать… Иккинг в ответ на это смерил его тяжелым и медленным взглядом — все же, как бы он не был готов, он до последнего надеялся, что ребята вновь, как и десятки раз до этого, с молчаливым непринятием примут его очередное внезапное отсутствие. Однако так и не высказанное Заком окончание на сей раз слишком явно висело в воздухе, чтобы его можно было просто так проигнорировать. Сейчас Иккинг явно понимал, видел во взгляде каждого находящегося в этой комнате, что наступила точка невозврата, после которой его ложь больше не примут. И если потребуется, то правду будут выбивать не только угрозами, но и кулаками. — То есть вы хотите услышать правду? — Иккинг перевел еще больше потяжелевший взгляд на Ричарда, встречая его настолько же тяжело-решительный. Повисло гнетущее молчание, за которое Хэддок успел встретиться взглядом с каждым, и лишь вернув его обратно к Ричарду, Иккинг продолжил. — Всю правду о моей жизни и моих исчезновениях, без прикрас и радужных пони? Тогда откиньтесь в своих креслах, посмотрите на этот ключ на столе и просто примите то, что цена ему — убийство… Дагур хрустнул костяшкой на пальце — и это был единственный звук прозвучавший в комнате после окончания фразы Иккинга, за исключением доносившейся с кухни приглушенных стенами раскатов баса очередного трека Габриэль. Зак молча покосился на все так же одиноко лежащий на столе ключ и, посверлив его взглядом добрые несколько десятков секунд, неспешно откинулся назад, доставая из-за кресла незакрытую бутылку «Jack Daniels» и с осознанием дела ставя ее на стол возле ключа. — Насколько вся плохо? — Ричард первым наклонился вперед, упираясь локтями в колени и требовательным взглядом впиваясь в Хэддока, уже полулежащего в своем кресле, вызвав у последнего нервный смешок. Зак на это лишь вопросительно выгнул бровь, а гораздо более не сдержанный на эмоции Бейкер требовательно взмахнул руками, поднявшись на ноги и отойдя к окну, словно невзначай проверяя плотность задернутых штор и доставая из кармана пачку «MARLBORO». А сам Иккинг следил за вмиг подобравшимися друзьями с лишь едва заметной снисходительной полуулыбкой на губах. — Плохо? — вопросом на вопрос ответил Иккинг, вызвав своим расслабленным тоном лишь еще большее напряжение в комнате. — Плохо было год назад. Сейчас — скорее легкие отголоски того дерьма, что творилось прошлой осенью. И сведенные личные счеты. — О чем мы говорим? — снова подал голос Роулингс, взглядом осадив хотевшего что-то высказать Торстона и первым подняв со стола бутыль, делая из нее большой глоток. — Наркоторговля? — В лучшие дни, — ровным движением качнул головой Иккинг, перехватывая бутылку из рук еще не успевшего поставить ее обратно на стол Ричарда. Несколько секунд Хэддок просто безотрывно смотрел за плескавшейся от его движений желтоватой жидкости внутри, прежде чем сделать такой же большой глоток. — В плохие это было оружие. В худшие — органы или даже сами люди, — неожиданно просто даже для самого себя свел линии он, словно бы речь шла о чем-то настолько обыденном, что заострять внимание на этом едва ли стоило. Потому что оборачиваясь назад, он прекрасно осознавал все ужасы собственного прошлого, но только вот единственным, что его страшило по-настоящему… …Было понимание того, что это больше не пугало его. Или же что после всего пережитого им он просто к этому привык. — Это… круто, бро, — с несколько ошалелым видом присвистнул Зак, выпрямившись на своем кресле, чем перетянул все внимание с Хэддока на себя. — Ну, я имею в виду что наркотики или там парочка стволов — это еще куда ни шло, но чтобы торговля людьми… С кем же ты связался, сукин ты сын? — с решительной безнадежностью в голосе закончил Торстон, и три пары глаз вновь уставились на Иккинга. Который на это лишь прикрыл глаза, едва заметно качнув головой и упираясь лбом в сцепленные в замок пальцы. — Это была одна из первых облав на нас в Берке. Вы же помните те времена — у нас не было ничего. Ни информаторов в участке, ни охраны вдоль трасс, и в такие моменты как тот каждый спасал только свою шкуру, — Иккинг чуть слышно усмехнулся, все так же не открывая глаз, только лишь пальцами посильнее сжав переносицу. — Тогда я и познакомился с ними. Невольно оказал большую услугу, после которой мне предложили работу, от которой невозможно было отказаться. Помогли купить рестораны для отмывания денег, спонсировали проекты, выполняли мои условия нашего с ними уговора. До некоторых пор… — То есть ты занимаешься этим… уже больше двух лет? — Дагур медленно повел плечами, все также стоя к Хэддоку в пол-оборота и крутя между пальцами так и не закуренную им сигарету. — И все это время, каждую свою поездку, ты на самом деле работал на этих людей. — Да, — нахмурился Иккинг, наконец отрывая голову от рук и поднимая взгляд на стоящего напротив него Бейкера. — Ровно двадцать шесть перегонов и доставок за два с половиной года с одной единственной целью — накопить столько компромата, сколько только возможно, и получить наконец свободу. — И ты ее наконец получил, — коротко констатировал Ричард, даже не пытаясь сказать это так, чтобы фраза звучала хотя бы отдаленно вопросительно — он словно подводил единственный реалистичный итог этого короткого разговора, с которым Иккинг не мог не согласиться. Потому что при любом другом раскладе, при малейших шансах того, что на них снова могут выйти кто-то из его нанимателей, он никогда бы не рассказал им правду. Просто не смог бы заставить себя снова рисковать их жизнями, пусть это стоило бы ему даже дружбы… — Не так, как планировал изначально. Но по-итогу оказалось, что из всех возможных вариантов этот самый безопасный. И надежный… — едва запнувшись на последнем слове Хэддок поджал губы, возвращая на несколько секунд опущенный в пол холодный и безэмоциональный взгляд обратно на своих друзей. Да, он не собирался сегодня лгать им, но и рассказывать о том, что идея убийства была предложена и выбрана им самим, Иккинг не собирался. — И если вы хотите знать, жалею ли я об этом — то мой ответ нет. Я рад, что прикончил этого ублюдка, и сожалею я лишь о том, что не сделал этого года на два раньше… *** Кэтрин всеми фибрами души ненавидела дождь. Причем было совершенно неважно, шел ли он несколько дней к ряду где-то за мутным стеклом не отмывающегося окна их дома или же столь желанной прохладой разбавляя кумар летнего дня — ее настроение в тот же момент стремительно стремилось вниз. И было ли это связано с давнишними, совершенно не радужными событиями из детства или же она просто патологически не переносила этой вездесущей серости, Кэтрин не знала. Да и не особо когда-либо стремилась узнать, в особенности в те самые моменты, когда закрытую дверь, отделяющую ее тепла и сухости от все сильнее нарастающей непогоды, не открывали уже добрых минут пять. Поэтому все так же продолжая нещадно надругаться над кнопкой звонка и с все сильнее нарастающей ненавистью слушая приглушенные трели звонка по ту сторону двери, она искренне молила, что бы Хэддок открыл ее как можно скорее, иначе разговор не закончится рукоприкладством. Он им начнется… — У вас что, ключей… — Кэт отшатнулась назад, когда из-за глухо щелкнувшей замком и распахнувшейся двери на нее пахнуло ядреным смрадом перегара, а вслед едва ли не в руки рухнул Хэддок — резко качнувшийся вперед из-за потерянной опоры в виде дверной ручки, Иккинг лишь в последний момент успел ухватиться за дверной косяк, повиснув на руках и старательно фокусируясь на стоящей перед ним девушке. А потом, по всей видимости поняв, кто перед ним стоит, понятливо кивнул головой. — О’кей, возьми их там… в ящике, короче. И в следующий раз заходи без вот этого всего… И вновь кивнув головой самому себе, во второй раз окинул ее взглядом и, слишком резко обернувшись, неровной походкой направился обратно куда-то вглубь дома. — Хэддок, даже не думай, что нашему с тобой разговору сможет помешать твое состояние, — негромко пробубнила себе под нос Кэт, с тяжелым вздохом переступая через порог дома и, не разуваясь, в несколько больших шагов нагнала уже почти скрывшегося за поворотом коридора Хэддока, ухватив того за плечо. И вопреки некоторым из своих ожиданий с легкостью останавливая его, небольшим усилием заставляя обернуться назад. — Надо поговорить. — Все сегодня хотят со мной поговорить, — кривовато усмехнулся Иккинг, тут же кривя лицо от боли. А Кэтрин только лишь сейчас обратила внимание на наливающийся фиолетовым синяк вокруг его глаза и рассеченную почти до середины губу. Однако снова едва улыбнувшись, Иккинг из-под прищура вновь вернул свой на несколько секунд отведенный вниз взгляд обратно к ней. — Одна лишь Астрид выбивается из общей идиалистической картины… — И кто тебя так? — намеренно опустив последнюю его фразу, — о ней ведь можно будет поговорить и после, ведь так? — Кэтрин попыталась с плохо наигранным равнодушием отодвинуть криво свисающую на глаза Иккингу еще более чем обычно растрепанную челку. Получилось это, судя по ответному взгляду темно-зеленых глаз, из рук вон плохо. — Дагур да Ричард. Ну еще свою лепту и Габриэль внесла, — Кэтрин нахмурилась, а Иккинг, тяжело вздохнув, лишь немного повернул голову вбок, демонстрируя глубокий порез вдоль скулы. Девушка закусила губу — пусть она и не была сильна в медицине, но покрытый темно-коричневой коркой от запекшейся крови он выглядел отнюдь не радужно. Особенно если учитывать то, что похоже Хэддок даже не попытался его обработать, оставляя все как есть и пуская на дело полный самотек. — Аптечка дома есть? — глухо сглотнув и силой воли заставив себя отвести взгляд от пореза, Кэтрин в немом вопросе уставилась на отрицательно замотавшего головой Иккинга. — Серьезно? У тебя во всем этом огроменном пентхаусе нет даже самых обычных бинтов и стоящего пятнадцать центов пластыря? Ты издеваешься, да?! Сжав пальцами переносицу, Кэтрин еще несколько долгих секунд из-под бровей смотрела на упершегося плечом в дверной косяк парня перед собой, а после, глухо выдохнув, сделала короткий шаг к нему. Снова ухватила его за плечо, на сей раз только позволяя хотя бы немного опереться на себя, и решительным движением потянула в сторону виднеющейся через дверной проем напротив гостиную. Чему Хэддок, к ее искреннему облегчению, совершенно не сопротивлялся — лишь словно обреченно опустил взгляд куда-то к себе под ноги, позволяя вести себя по собственному же дому. И лишь вопросительно поднял на нее свой взгляд, когда Кэт, толкнув его на диван, сама уселась рядом. Повисло молчание. Кэтрин не знала, как и с чего начать разговор о том, зачем она вообще притащилась к его дому в половине одиннадцатого вечера в столь ненавистный ей самой дождь. И рассчитывать на то, что и так не особо проницательный на ее личный взгляд Хэддок в таком состоянии сумеет догадаться о мотивах ее появления на своем пороге, Кэтрин позволить не могла. Пусть и перспектива облегчить таким образом ставшее вдруг настолько неловким начало разговора была слишком уж заманчива. — Ты же пришла поговорить о нас, верно? — глухой голос Иккинг заставил Кэт испуганно поднять глаза, тут же встречаясь своим взглядом с его задумчиво-сожалеющим, от которого у нее тут же засосало под ложечкой. От неожиданной догадки к горлу подступил ком, сглотнуть который с первого раза не получилось. Этого же не может быть верно? Не может быть, что бы Иккинг был против ее возвращения? Против того, чтобы она наконец-то, спустя столько лет, увидела свою настоящую мать и родного отца? Что бы он был против быть ее… братом? Или же… мог? А сейчас просто не мог придумать как сказать ей об этом, причинив как можно меньше боли? Но только вот похоже сам Хэддок воспринял ее молчание совершенно на другой счет… — Прости, что не рассказал тебе все сразу, — протянутая рука Иккинга так и не коснулась ее плеча, а пальцы лишь резко схватили воздух в каких-то жалких сантиметрах от ее промокшей кофты. И даже взгляд парня больше не возвращался к ней — им был теперь удостоен лишь одномастный диван, на котором они и сидели. — Просто я… Знаешь, это странно звучит, но я боялся. Боялся, что если расскажу тебе правду, то ты откажешься принять ее. И я потеряю тебя снова, — шумно вздохнув, Иккинг неровно замолчал, пряча глаза еще ниже, прежде чем наконец едва слышным шепотом закончить свой короткий монолог. — А сейчас я боюсь этого еще больше… — Я уже дважды лишалась семьи, — тихо выдавила из себя Кэтрин, но замолчала, тяжело сглатывая подступивший к горлу комок, поддаваясь сиюсекундному порыву и отбрасывая все свои страхи и опасения, с силой стиснула в кулаках толстовку Иккинга, утыкаясь лбом ему в плечо. А через несколько мгновений чувствуя как Хэддок осторожно пододвигается ближе и обнимает ее в ответ, еще сильнее сжимая в объятьях. — И терять ее в третий раз я не собираюсь…