Keep my heart captive, set me free

Николас Александр Дюваль всегда считал себя простым парнем, которому легко было угодить и еще проще развеселить. Он любил хорошие фильмы и книги, тусовки со своими друзьями, а также быть частью «Соловьев», потому что музыка являлась одной из вещей, которая более, чем все остальное, заставляла его чувствовать себя счастливее. Он любил засыпать и просыпаться по утрам под звуки своей стереосистемы, которая тихо играла ту же запись, под которую он ложился в кровать накануне. Ему нравилось общаться с людьми, посещать новые места, и он любил мечтать…в частности, об одной вещи. С тех самых пор, как он был маленьким ребенком, он твердил матери о красивом мальчике с золотыми волосами и глазами такого же цвета, как его любимый шоколад, и который будет так красив, что все остальные мальчики будут хотеть его, но ему понравится только Ник. Его мама спрашивала, что он будет делать, если золотоволосому мальчику понравится кто-то еще, и крошечный пятилетний ребенок надувался и с дрожащей нижней губой, борясь со слезами, говорил, что он возьмет его за руку, поцелует в щеку и сделает так, чтобы он улыбался, и тогда ему перестанет нравиться другой, и он полюбит только его. Люси улыбалась своему сыну и говорила, что считала его план очень хорошим. За эти годы очень многое изменилось: отличалась музыка, которая теперь ему нравилась, у него появился новый любимый шоколад, и он редко над чем-то плакал. Но была одна вещь, которая никогда не менялась. Каждый раз, когда он мечтал, он грезил о нем, и каждый раз, когда он думал о нем, он все еще имел золотые волосы и шоколадного цвета глаза. У Ника сложился типаж, и каждый раз, когда ему попадался на глаза светловолосый саб, он его привлекал. Но по каким-то причинам ни один саб, с которым он сближался, беседовал, водил на свидания, не вызвал в нем отклика или желания заявить на него права. Он всегда чувствовал в них удручающее отсутствие чего-то, и он понятия не имел, чем это было. Щекотка от вибрации телефона в переднем кармане его блейзера встряхнула его от раздумий, и он отключил его, пытаясь абстрагироваться, но его усилия оказались напрасными, потому что их профессор объявил, что на сегодня занятия отменяются, и Ника меньше всего заботило по какой причине, потому что «занятия отменяются» было всем, что он услышал. Выскочив из душной комнаты, он весело захихикал от сообщения на его экране. От: Трэнт (9.18) Уэс сдался. Соловьи собираются в Нью-Йорк, чтобы участвовать в состязании. Дашь мне свое благословение? Смеясь, словно тупица, он отправил в ответ большими буквами, жирным шрифтом и курсивом слово «Аминь», после чего положил телефон в карман и пошел в направлении столовой, чтобы взять там булочку или что-нибудь еще. Он собирался сделать первый шаг в сторону выхода из коридора, когда из его легких и живота выбили весь воздух, его сердце выпрыгнуло из груди на пол, а все связные мысли неожиданно решили, что больше не хотят с ним дружить, упаковали свои чемоданы и покинули его голову…навсегда. Он был самым красивым человеком, которого когда-либо видел Ник. Мягкие платиновые волосы блондина ниспадали вниз, словно шелк, закрывая его лоб и частично глаза…глаза цвета шоколада и меда, которые были такими теплыми и…в них было что-то еще, что он точно не мог определить, но если бы он должен был это описать, он назвал бы это застенчивостью или робостью. Его маленький нос был прямым и с мило покрасневшим кончиком, что могло быть вызвано холодным воздухом коридора, и это делало его еще более очаровательным, и Нику просто хотелось обнимать его, пока бы он снова не согрелся. У него были красивые полные розовые губы, которые так и напрашивались на поцелуй, и тот факт, что он даже не знал его имени или был ли он утвержден, было единственным препятствием, удерживающим его от того, чтобы ринуться туда, выдать свои невежественные мольбы и целовать его, пока из глаз не начнут сыпаться искры. Светловолосый красавец был высок, если Ник не ошибался, то он был немного выше него самого, но его тонкий стан и настороженность по какой-то причине заставляли его вытянутую фигуру казаться маленькой и хрупкой. Он пробудил в Нике инстинкт, о существовании которого он всегда знал, но которого не ощущал никогда раньше: потребность окружить его теплом, безопасностью, счастьем, любовью и защитой. Необходимость полностью завладеть им и отдать ему всего себя в ответ. Интенсивность этого желания всколыхнула его организм. Быстрый осмотр его одежды сказал ему, что блондин учился в средней школе, что могло объяснить тот факт, почему он никогда раньше его не встречал, но теперь не было никакой возможности, чтобы он позволил ему снова исчезнуть. Стряхивая транс, в который его погрузил ангел, стоящий перед ним, он сделал несколько смелых шагов в его сторону, когда блондин обернулся, и этот образ врезался в сердце Ника с силой тысячи гвоздей, которые загнали в его грудь. Его затылок был отмечен сердцем, которое было частично описано контуром. Его цвет когда-то можно было назвать зеленым, а теперь он был тусклым и испещренным черными пятнами, каждое из которых ощущалось Ником, словно пощечина. Он принадлежал кому-то… кому-то, кто не был Ником…и кто заслуживал того, чтобы быть убитым на месте, потому что этот кто-то причинял ему боль. Всем было известно, что означала метка, которая выглядела подобным образом. Его глупое сердце было практически разбито, он чувствовал себя побежденным, когда смотрел, как красивый ангел уходил, и каждый шаг между ними разрывал его на части, вынуждая его тереть рукой ноющую грудь, чтобы попытаться успокоить зияющую боль, которая только увеличивалась с расстоянием. Чьи-то руки обхватили его плечи, и он подскочил, не отрывая взгляда от того угла, за которым скрылся блондин, когда до него донесся голос лучшего друга, который был приглушенным и далеким. - Ник? Ник, парень, ты в порядке? – он мог слышать, как Блейн звал его, но не в силах был заставить себя оторвать взгляд; надежда, что он еще вернется, все еще бушевала внутри него. - НИК! Вдруг он резко развернулся к Блейну, на лице которого были написаны озадаченность и беспокойство. Он хмурился и крепко держал Ника за плечи. - Я…я в порядке, Би, - сказал он дрожащим голосом, вытягивая шею, чтобы снова посмотреть на этот угол. - Кого ты ищешь? – спросил Блейн, устремляя взгляд в том же направлении и оглядываясь по сторонам, не имея ни малейшего понятия, что он ищет. - Он…я…я видел кое-кого, - сказал он. Это объяснение было провальным, даже для его собственного сознания, не говоря уже о Блейне. - Кого-то, кого ты знаешь? Кого ты терпеть не можешь? Кого-то, кто забыл вернуть тебе книгу, которую одолжил? Ты должен быть более конкретным, - дразнил Блейн, надеясь получить хотя бы небольшую улыбку в ответ на свои комедийные усилия, но Ник упорно оставался серьезным и глубоко сосредоточенным на своих мыслях. Его взгляд был отстранённым, а брови опустились. - Как ты узнал, что хочешь заявить права на Курта? – неожиданно спросил он, и Блейн ахнул, находясь в шоке. - Ты увидел кого-то, на кого захотел заявить права? - Просто ответь на мой вопрос, - огрызнулся Ник, и Блейн поднял руки в притворной капитуляции. - Извини. Не знаю, я просто это знал. Я увидел его и почувствовал, что не хочу вновь переставать на него смотреть. Мысли, что с ним будет кто-то еще, кто будет к нему прикасаться, владеть им, сводили меня с ума. Я знал, что не мог позволить ему уйти, - Блейн старался объяснить, как мог, и каждый клочок сомнений исчезал из мыслей Ника, словно Блейн включил в его голове прожектор. Обезображенной была его метка или нет, этот мальчик, по крайней мере, никому больше не принадлежал. Не было никакой вероятности, что валидаторы не удалили бы его от Дома, который сотворил с ним такое, и это давало ему хоть какую-то небольшую надежду. И хотя это было так трудно, если вообще осуществимо, и он не собирался обманывать себя, что это будет легко, при любом раскладе, независимо от пути и способа, но он готов был столкнуться лицом к лицу со всем, что ему предстоит, только чтобы быть с этим сабом. Он прервал поддразнивания Блейна своим шокирующим признанием, но теперь он наконец-то понял. Это решение на самом деле вовсе и не было решением. В действительности это было такой же естественной реакцией, как дыхание. Необходимой и неизбежной. - Тогда да…Я нашел того, на кого хочу заявить права, - твердо ответил он и развернулся спиной к ошеломленному Блейну, направляясь к тому углу, где видел его в последний раз, и пытаясь воссоздать его шаги, чтобы найти его вновь. *** Стук в дверь можно было в лучшем случае назвать осторожным; на самом деле, Хикару был уверен, что если бы он этого не ждал, то совершенно бы его не заметил. Когда он раздался, директор позвал посетителя войти, наблюдая, как из-за двери показался печально известный Джеффри Стерлинг, со сгорбленными плечами и взглядом, устремленным в пол. Хикару едва ли был невежественным человеком. Он знал все о «скандальном грехопадении» Стерлингов, которые передали одного из членов семьи Кевину Лэндону, решив объединить два рода проведенным способом – связыванием саба и Дома. Было нетрудно собрать из отдельных кусочков всю картину того, к чему это привело в итоге, но, тем не менее, в подобных обстоятельствах ничем нельзя было помочь. Просто однажды валидаторы обнаружили и забрали юного Джеффри Стерлинга под свою опеку всего в синяках, явно изможденного, а его потухшие глаза говорили обо всем, через что ему пришлось пройти. Родители Лэндона выложили денег на адвокатов и частных следователей, подкупали людей и клялись на каждом углу, что Кевин был самым удивительным Домом, на которого нужно равняться, разнося слухи по сарафанному радио, чего оказалось достаточно, чтобы выйти из этой ситуации сухими из воды. Родители Джеффа, в свою очередь, потеряли все в попытках ответной борьбы и одновременно оплачивая терапию и лечение своего сына, израсходовав все свое состояние и падая в глазах общества наихудшим из возможных способов. Все знали, что произошло, но никто не мог предъявить доказательств, и это дело было вскоре забыто под блеском показушных приемов и роскошных автомобилей. Да, он и некоторые другие могли размышлять об этом, и даже могли быть на сто процентов уверенными в своей правоте, но ни у Хикару, ни у кого бы то ни было еще в этом деле не было никаких доказательств, уж Лэндоны об этом позаботились. Взгляд на разбитую, робкую оболочку саба, стоящего сейчас перед ним, заставил его пожелать, чтобы этого с ним не происходило. - Мистер Стерлинг, - тепло поздоровался он, вставая со своего места, чтобы как положено поприветствовать своего ученика. Опущенные, неуверенные карие глаза встретились с его собственными, прежде чем устремиться обратно в пол. - Сэр. Хикару печально улыбнулся ему, но он этого не увидел. - Пожалуйста, присаживайтесь и чувствуйте себя комфортно, - предложил он, убедившись, что его голос был ровным, и в нем не было команды. В любом случае, он был слишком осторожным, чтобы так поступить, потому что для кого-то в его положении это считалось злоупотреблением властью, но что касалось Джеффри, то он заставлял его чувствовать необходимость, показать чуточку доминантности, насколько это было возможно, для того, чтобы эта встреча прошла хорошо. Джефф воспользовался его предложением после изучения его лица на наличие каких-либо признаков, что, возможно, он не имел этого в виду, о чем свидетельствовала тысяча подсказок на его собственном лице. Обязанностью Дома было убедиться, что саб защищен, находится в безопасности и доверяет ему обеспечить себя всеми этими вещами. Этот несчастный молодой саб явно не испытывал ничего подобного, и это только укрепило его веру в то, что он и так уже знал. - Я хочу, чтобы вы понимали, мистер Стерлинг, что я вызвал вас к себе не потому, что у вас какие-то проблемы, - начал он, и взгляд широких карих глаз устремился к нему. - Нет? – тихо спросил он. Хикару терпеливо улыбнулся. - Конечно нет, я просто хотел с вами увидеться и проверить, как проходит ваш первый учебный день. Джефф открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но у него ничего не вышло, и он закрыл его снова, уходя глубже в себя. - Все в порядке, мистер Стерлинг. Если у вас есть какие-то трудности, вы можете свободно поговорить со мной о них. - Я не вписываюсь сюда, - выпалил он. – Я просто…я не знаю. Хикару склонил голову в его сторону. - Вы саб, да? Джефф нахмурился. - Да. Он улыбнулся и слегка поддразнил. - Ну в таком случае я абсолютно уверен, что эта школа для Доминантов и сабмиссивов. Я думаю, вы вписываетесь сюда очень хорошо. Джефф просто отвел взгляд. Шутка явно не достигла своей цели, и Хикару даже не мог его за это винить. - Мистер Стерлинг, со всей серьезностью заявляю, что у вас есть такое же право находиться здесь, как у всех остальных. Это место предназначено для взаимопонимания и обучения, и здесь не допускаются предрассудки и издевательства любого рода. - Это не означает, что такого не произойдет, - пробормотал Джефф почти про себя, взволнованно потянув за обшлага пиджака, как будто ему было не очень комфортно в своей одежде. - Нет, я не могу обещать вам, что этого не произойдет, - признался он, и Джефф с тревогой посмотрел на него. – Но меры будут приниматься быстро и эффективно. Я не терплю подобного в своей школе, мистер Стерлинг, - серьезно повторил он. Блондин сглотнул и коротко кивнул. - А теперь есть ли у вас какие-либо вопросы об общежитии? О вашем расписании уроков? - Нет, все в порядке. Мне кажется, я разобрался, где я должен быть. - Ладно, если вы немного заблудитесь, не стесняйтесь обратиться к однокласснику или учителю, в конце концов, всем сотрудникам сообщили, что у нас будут два новых ученика, и они смогут помочь. Джефф снова кивнул, и Хикару едва слышно вздохнул от того, что саб едва ли расслабил свою напряженную позу в его присутствии. Как сильно бы он не хотел задержать у себя саба, чтобы развеять некоторые из его страхов, он знал, что не мог удерживать его весь обеденный перерыв. - Пожалуйста, знай, что ты можешь прийти ко мне, если тебе будут хоть как-то досаждать, делать замечания, рассматривать или если просто нужно будет с кем-то поговорить, - предложил он с искренней улыбкой, зная, что он пересек черту, которая отстраняла его от учеников, как и требовала его профессия, но он просто не мог остаться в стороне, когда этот мальчик перед ним выглядел таким взрослым и настороженным, когда он должен был улыбаться, любить и быть счастливым. Он знал, что он был предвзят. Он знал, что его дочь Ли смягчила его, углубив его симпатии гораздо больше, чем он чувствовал их изначально, но от них так трудно было полностью устраниться, когда все, о чем он думал ,было «а что, если». А что, если кто-то сделал бы подобное с Ли? А что, если бы она была так же напугана и сломлена, как тот, чье потерянное лицо он видел перед собой прямо сейчас? Он знал, что его задачей было проявлять участие, но быть объективным, но он обнаружил, что иногда он просто не мог. Школьный совет мог высказать или продемонстрировать, что он думает о нем, но Хикару не менялся. - Спасибо. В конце концов, это маленькая слабость того стоила.