Keep my heart captive, set me free

Суббота - Ник, милый, как думаешь, ты можешь прекратить хандру на время, достаточное для того, чтобы накрыть на стол? – с ухмылкой спросила Люси, взглянув на своего сына, сидевшего напротив нее на стуле среди островка их кухни. Он спустился к их традиционному субботнему семейному обеду, но солнечная улыбка сменилась на скупую недовольную гримасу, а сияющие глаза потемнели и смотрели вниз. Он периодически возобновлял тоскливое шатание по дому на протяжении нескольких часов, сиротливо вздыхая, как девица из любовного романа, пока не решил, что ему нечем себя занять и просто упал на стул, наблюдая, как его мама готовила обед. - У меня нет хандры, - отрицал он, когда взял предложенные тарелки и отнес их к столу. Характерная пружинистость в его походке практически полностью исчезла. - Конечно нет, - сухо сказала она, нежно закатив глаза на его выходки. – Ник, детка, ты не сможешь обмануть мать. А сейчас что на тебя нашло? – спросила она, ставя на стол миску с салатом и глядя на сына, который пытался найти оправдание, прежде чем его плечи поникли, и он тяжело вздохнул. - Джефф отправился домой на пару дней. Она подняла бровь. - Это не карается законом, детка. Он проводит время со своей семьей. - Я знаю, - заныл он. – Просто…я…я скучаю по нему, - тихо признался Ник, с решительным видом разглядывая столешницу, пока его лицо окрашивалось в бледно-розовый цвет, и его мать хихикнула, глядя на него. - Он вернется завтра вечером, я уверена, что ты выживешь, - дразнила она, и сын сердито посмотрел на нее. - Да, но он уехал вечером в четверг. Я не знал, что у него не будет никаких занятий в эту пятницу из-за какой-то научной ярмарки…очередной…серьезно, как много из них вам может быть нужно в старшей школе? Я принес ему горячий шоколад и написал ему шутку, но его там не было, - ныл он, поежившись от собственного голоса, когда понял, что звучал, как Блейн и Райан вместе взятые. Два человека, над подобными действиями которых он издевался, смеялся над ними и находил их нелепыми… Но теперь он скучал по своему белокурому ангелу, и Дом не мог придумать лучшего способа, чтобы показать это, чем скулить, посылая к черту зрелость. Блейн и Райан были в чем-то явно правы. Его мать разглядывала Дома с неуверенностью, внезапно отразившейся на лице, и он с удивлением посмотрел на нее. - Что? – спросил он, и Люси потянула его за руку, чтобы заставить сесть рядом с собой. - Ник…ты уверен, что не давишь на него? Уверен, что даешь ему пространство и время, которое ему нужно? – спросила она, и он разинул рот, роняя свою челюсть до самых пальцев ног. - Мама…я…конечно же, я никогда бы не сделал ничего… НИЧЕГО, что причинит ему боль. Боже…я…я слишком сильно его люблю, чтобы сделать такое, - сказал он, озаряя искренностью каждое слово, и это было странное ощущение. Он знал, что любил Джеффа, с каждым днем будучи все более уверенным в своих чувствах, но признание этого факта вслух, когда он сдерживался так много раз, принесло безграничное освобождение и некоторую печаль, чего он не ожидал. Он хотел бы сказать об этом Джеффу…а не кому-то. Его мать грустно улыбнулась ему. - Знаю, дорогой, я просто должна была убедиться. Его родители боятся за него, и я не хочу, чтобы у них имелись для этого основания… не в том случае, когда они исходят от тебя, - осторожно объяснила она, и Ник нахмурился. - Его родители? Откуда ты их знаешь? – спросил он, и она повернулась, чтобы посмотреть на мужа, который подоспел к их разговору как раз вовремя, чтобы понять, к чему он идет. Они вместе посвятили его в свои планы, и Ник сидел, пребывая в шоке, неверии и гордости. - Я…я хочу, чтобы…я хочу помочь, - потребовал он, возбужденно выдохнув, и родители улыбнулись. - Мы предполагали, что ты, вероятно, так и скажешь. Это из-за Джеффа, да? – спросил Андрэ своего сына, и тот кивнул. - По большей части. Я знаю, что это правильные вещи, которые нужно сделать, но я не могу лгать и говорить, что Джефф не является основной причиной. Он самое прекрасное, что я когда-либо видел, и он настолько сломлен, папа…настолько напуган и ранен, и я не могу…я не могу с этим смириться… даже если он никогда не станет моим. Даже если он выберет кого-то еще… если это снова сделает его цельным…я буду счастлив, - сказал он, и они крепко обняли сына, молясь, чтобы в итоге он остался единственным, кто будет рядом с Джеффом после того, как он склеит вместе все разбитые осколки молодого саба. *** - Они могли бы сообщить нам по телефону. Себастьян хмуро посмотрел на своих родителей, сидя на диване рядом с Дэйвом. Открытая планировка их квартиры позволяла им обниматься в гостиной, одновременно имея возможность видеть, что происходило в это время на кухне. Обе пары родителей порхали вокруг современной кухни, разогревая горы еды, которую они притащили с собой в их квартиру, и разливая напитки. - Ты просто злишься, что вынужден был встать с постели в субботу, - дразнился Дэйв, мягко щекоча его под ребрами, и саб стукнул его по руке, опасно усугубляя свое мрачное выражение, скрестив на груди руки. Для Себастьяна его субботы были священными. Он отказывался вставать с постели, если ему не нужно было сходить в ванную или что-нибудь поесть, и требовал, чтобы Дэйв оставался с ним. Дом знал, что за всеми этими грубыми инсинуациями его саб просто хотел, чтобы он оставался с ним рядом и обнимал его. - Мне было тепло. И уютно, - капризно разбушевался он и, повернув коварный взгляд в сторону Дома, наклонился, задевая губами его ухо. – И я был возбужден. - Детка…- предупредил Дэйв, сжимая в обхвате пальцев его бедро, когда почувствовал, как его пульс подскочил от рычащего голоса его саба. - Я просто рассказываю. Мне снился хороший сон. Ты прижал меня к стене и был одет в черную рубашку, которую я так на тебе люблю и… - он был прерван мощным поцелуем, когда Дэйв страстно соединил их губы, глотая стон, который саб будет отрицать до последнего вздоха. Перебирая пальцами уложенные волосы, Дом наклонил голову Себастьяна и оторвался от поцелуя настолько, чтобы быть в состоянии говорить, ловя вздохи между дрожащими губами. - Тебе очень хорошо известно, что ты не должен заставлять меня возбуждаться прямо перед нашими родителями. После того, как они уйдут, у тебя будет пять минут, чтобы раздеться и устроиться на кровати. Я буду делать с тобой то, что захочу, но ты не кончишь. Ты этого не сделаешь, пока я не разрешу, ты должен выучить свой урок, - зарычал он ему в рот, ощущая, что гибкое тело, которому он поклонялся, дрожало рядом с ним с остекленевшим взглядом, напоминая Дэйву о том, как он был красив каждый раз, когда проваливался в сабспейс. Когда это случилось в первый раз, он был поражен. Он читал про пары, которые никогда его не достигали; никогда не попадали в точку, где тело саба полностью поддавалось покорности, а разум отключался. Они занимались любовью, руки Себастьяна были привязаны к спинке кровати, глаза прикрыты, а губы округлялись от вкусных стонов, которые сводили Дэйва с ума. Он боготворил его, толкался в него, целовал его, прикусывал его кожу, ставил на нем метки, и вдруг его саб куда-то исчез. Тело под ним было податливым, следы его оргазма полосами разукрашивали живот, его голова откинулась в сторону, а руки перестали трепать путы, которые их стесняли. Дэйв в замешательстве остановился, до смерти перепугавшись, пока его не осенило понимание, и он не выскользнул из саба, сворачиваясь рядом с ним, освобождая его руки и стягивая повязку с глаз, прежде чем сгрести его в объятья и держать в тепле, дожидаясь, когда он вернется. Его вынесло обратно полчаса спустя, дрожащего и немного напуганного, но улыбающегося, счастливого и еще более очаровательного, чем он когда-либо был, когда он утомленно свернулся под руками Дэйва. Это было одним из самых счастливых воспоминаний Дома, и взгляд саба, которым он его сейчас наградил, так сильно напомнил ему о том, как далеко, благодаря ему, заходил его мальчик. Он просто хотел раздеть его и делать это снова, снова и снова. Он крепче сжал волосы Себастьяна, заставляя саба ахнуть, когда услышал приближающийся сзади кашель. Подпрыгнув и отскочив друг от друга, они обнаружили своих родителей, ухмыляющихся им из кухни. - Обед готов, мальчики, - сказал Доминик, и они оба встали, пытаясь скрыть свидетельства того, насколько они потерялись друг в друге, когда уселись за стол и раскладывали еду по тарелкам, чтобы отвлечь внимание от своих смущенных лиц. - Ребята, есть причина, по которой мы вторглись в вашу священную субботу, - начал Пол после того, как получил кивок от Доминика, дразнясь, заключив это слово в кавычки из воздуха. - Мы догадались, - сказал Дэйв, и Себастьян с любопытством склонил голову, вопросительно переводя взгляд зеленых глаз от своих родителей к родителям Дэйва. - Несколько дней назад мы встретились с Даной Андерсон. Мы пришли к некоторым выводам и заключениям и решили, что хотим, чтобы вы тоже были в курсе, - сказал Пол, и Себастьян усмехнулся, крутя вилку в пальцах. - Вы говорите так, словно кого-то убили и вам нужно, чтобы мы помогли вам спрятать тело, - поддразнил он, и их родители рассмеялись. - Нет, это хорошее дело. Или будет таковым, если все срастется, - сказал он, и Дэйв подкатил глаза. - Папа, пожалуйста, переходи к делу, пока мы не состарились. Пол кивнул, сделав глубокий вдох, перед тем как вывалить на них информацию об их встрече и их планах. Оба мальчика сидели в шоке после того, как он закончил, но Дэйв пришел в себя быстрее, ослепительно улыбнувшись. - Это так клёво. Я хочу в этом участвовать, - сказал он, и звук его голоса вытащил Себастьяна из ступора. - Это слова, которые произносит мистер Шикарность, - сказал он, подталкивая своего Дома плечом, и они провели большую часть обеда за составлением схем и планов. *** Воскресенье - Папа? Ты здесь? Мириам заглянула в дверь кабинета своего отца и нахмурилась, когда обнаружила, что там пусто и тихо. Ее отец редко покидал свой стол в рабочее время, если на то не было необходимости, поэтому не обнаружить его на месте, облокотившимся на стопку бумаг и каждую минуту или две поправляющего свои очки, было для нее донельзя удивительным фактом. Она толкнула дверь, широко ее раскрывая, и вошла, глядя налево и направо, снова окликнув отца на случай, если он был в смежной ванной или в каморке, где он хранил свои книги и картотеки. - Пап? - Я здесь! – она услышала его голос, раздающийся за деревянной аркой, отделяющей основное пространство его кабинета от «библиотеки». Она подошла к нему, широко улыбаясь и сжимая в руках дипломат. - Привет, конфетка. Что привело тебя сюда? – спросил он, вприпрыжку спускаясь с лестницы с тяжелой книгой в руке и слоем пыли, приставшим к рукаву его пиджака. - А что, девушка не может заскочить, чтобы навестить своего любимого папу? – дразнилась она, счищая пыль с его костюма и мило улыбаясь. - Может, но она обычно так не делает. И иногда это заставляет ее единственного папу очень сильно грустить, - пошутил он с притворной гримасой, и она показала ему язык. - Да… твое сердце поистине разбито, - подкатила она глаза, прежде чем ткнуть его в грудь. – Признайся, ты воспользовался тем фактом, что здесь нет ни мамы, ни меня, чтобы есть нездоровые закуски вместо надлежащего обеда. Который кстати…мы собираемся получить…прямо сейчас, - сказала она, и он поднял руки вверх со стыдливой улыбкой, вызванной его склонностью к трудоголизму. - Я не против. Давай пообедаем. Куда ты хочешь пойти? – спросил он дочь, положив книгу на стол и доставая бумажник и сотовый телефон из верхнего ящика, положив их в карман и набрасывая на плечи пальто. - Как насчет Марселя? Я жутко хочу грибных равиоли, - предложила она, на цыпочках подпрыгивая к двери, и он искоса посмотрел на нее. - Этот выбор странно специфичен. Ты беременна? – спросил он, и Мириам неизящно споткнулась, ударяясь локтем о дверной косяк. - Что?! Папа, нет…просто…просто нет… тьфу ты…перестань, - запнулась она, краснея и свирепо взирая на него, в то время как он усмехнулся, притянув ее ближе и обняв за плечи, все еще смеясь, как сумасшедший, когда они зашли на угол, в сторону крошечного итальянского ресторанчика. Это было довольно необычное место во дворе здания, находившегося в двух кварталах от офиса Джека. Можно было быть уверенным, что бронирование не требовалось, потому что об этом ресторане знало немного людей. Но, однако, те, кто знал, всегда возвращались, потому что это место было душевным и уютным, персонал дружелюбным и вежливым, а еда до смерти вкусной. Они уже сделали заказы и потягивали свои напитки, дожидаясь, пока принесут еду, когда Джек решил перейти к сути дела. - Хорошо, милая, не то, чтобы мне не понравилось, что ты пришла, вытащила меня на настоящий обед, и я получил возможность провести с тобой некоторое время, но ты нервничаешь и прижимаешь эту сумку с тех пор, как мы здесь сидим. Так почему ты не расскажешь мне, что тебя беспокоит? – спросил Джек, и она улыбнулась с румянцем на лице. - По мне так очевидно? – сказала она, и он взял ее за руку через стол. - Я твой папа. Я знаю каждую смену и каждый всплеск эмоций на твоем лице. Что-то случилось? Ты заболела? Дело в Уэсе? Мне нужно надрать ему задницу? Потому что ты знаешь, что я это сделаю. Сын он Хикару или нет, я отделаю его так сильно, что его внуки будут ходить с синяками на задницах и… - Папа…папа, стоп…стоп…я в порядке. Я не больна, и Уэс такой же идеальный Дом, каким был в день нашей первой встречи, так что никакого надирания задниц и никаких синяков у несуществующих на данный момент внуков, ладно? – прервала она отца, хихикая в свой стакан с апельсиновым соком. - Ох, хорошо. В любом случае, я не слишком хороший боец, - сказал он, и девушка кивнула. Мириам унаследовала от него светло-коричневые непослушные волосы, мягкое лицо с милыми карими глазами, худощавое телосложение и в какой-то степени непокладистый характер. Он был удивительным Домом *, но Джек был прав. У него не было шансов выстоять в драке. - Эээ…хорошо. Итак, в последнее время я кое о чем размышляла. Ты знаешь, что я пытаюсь написать магистерскую диссертацию, опираясь на что-то, что будет применимо в реальной жизни, а не только в хорошей теории. Так что… я разработала теорию распределения денежного потока и, как мне видится, это довольно управляемый процесс, чтобы заполнить разрыв между социальными классами и практически устранить финансовые проблемы низших слоев, - начала она, и он посмотрел на нее, будучи очарованным этой молодой девушкой, которой он, так или иначе, помог сформироваться. Жесткая, энергичная, умная, и он так гордился тем, кем она была. - У тебя есть набросок этой теории? Не возражаешь, если я взгляну? – спросил он, и она на секунду остановилась, прежде чем вцепиться в свою сумку и достать светло-голубую папку, наполненную графиками, диаграммами и формулами. - Я знаю, что на данный момент она не закончена, и эта теория не проверялась, но просто…просто скажи мне, стоит ли над этим работать? – с тревогой спросила она, и он разложил по полочкам идеи, которые сидели у нее в голове. И здесь в игру вступил финансовый аналитик. Вложение средств в школы, доступность кредитов в качестве старта для малого бизнеса, учреждение стипендий для получения высшего образования, выстраивание инфраструктуры за счет найма людей их низших классов, чтобы дать им возможность зарабатывать деньги и в то же время улучшить жилищные условия и так далее, и так далее… Он мог сказать, что на данном этапе эта работа была просто теорией, но то, что она ему предоставила, говорило о том, насколько его дочь была дотошной, внимательной к деталям и точной. Джек до сих пор не мог найти ни одной прорехи в ее теории, которая разрушила бы всю ее суть. Ей потребуется помощь опытных людей, чтобы модернизировать и превратить теорию в пригодную модель хорошо функционирующей системы, но исходя из того, что имелось, он был твердо уверен, что его дочь в одиночку создала работоспособную основу для их будущего. - Мириам… - начал он, но она застонала. - Я облажалась? Я все проверила три раза на соответствие с известной теорией, и это было сложно, потому что никто и никогда не озаботился этого сделать, но как же так, папа? Почему же никто не старался сделать ее лучше… и, хорошо, может быть, я и напортачила, но, по крайней мере, я попыталась поразмышлять о некоторых вещах, и … - И ты это сделала, - прервал ее отец, и она в растерянности моргала в течение мгновения, пока к ней не вернулся дар речи. - Что? – выдохнула она, и он гордо улыбнулся. - Ты сделала это, принцесса. Это…Мириам, это работа команды опытных, сверхъестественно интеллектуальных, деловых людей, которую тебе удалось полностью проделать самостоятельно, и я не могу передать тебе, как я горжусь, - похвалил он, возможно, давая немного завышенную оценку, но, проклятье, как же он ею гордился! Она почувствовала, как ее щеки краснеют, а мысли сразу же устремляются к Уэсу и тому, насколько она была не в силах дождаться, чтобы рассказать ему, что она и в самом деле сделала это. - Правда? – она должна была снова это проверить, и ее папа, на ум которого пришла идея, кивнул. - Правда. Ты не возражаешь…не будешь возражать, если я покажу это Дане и нескольким другим людям, которым я доверяю? – спросил он, и она кивнула, но на ее лице читалось любопытство, пока ее отец не поделился с ней о встрече, которая у них состоялась, и планами, которые они набросали; планами, которые теперь включали в себя ее гениальную теорию, если она на это согласится. - Согласиться? Конечно же, я согласна! Я никогда не хотела, чтобы это оставалось только на бумаге. Я хочу видеть, как мир меняется к лучшему, и если моя идея поможет этому, тогда непременно покажи ее кому пожелаешь. У меня есть и другие идеи, над которыми я хочу поработать, пока ты занимаешься этой. Она радостно захлопала в ладоши. - В самом деле? Что теперь у тебя на уме? – спросил он в то время, когда официант вернулся с едой, и они оба с аппетитом на нее нацелились. - Я хочу написать статью для моего блога и газеты Далтона, - ответила она, дуя на свои равиоли, чтобы остудить их. - О чем? – подтолкнул он, накручивая спагетти на вилку. - Некоторое время назад я познакомилась с удивительной девушкой. Она подруга Курта…ты же знаешь Курта, саба Блейна… и она рассказала, что у нее есть Дом, и они съезжаются, они влюблены и явно счастливы вместе, но она смирилась с тем фактом, что они никогда не будут связаны по-настоящему, потому что у них нет на это денег. И это очень огорчило меня, ведь что, если бы это были Уэс и я. Поэтому я позвонила им и спросила, будут ли они готовы встретиться со мной и ответить на несколько вопросов для статьи. Я хочу повысить уровень осведомленности, - сказала она, и Джек кивнул. - Уверен, это хорошая идея. Ты думаешь, они согласятся? – спросил он, и она пожала плечами, потягивая сок. - Будем на это надеяться, - пробормотала она, и они продолжили есть свой обед в уютной тишине, уходя мыслями в планы и предвкушение борьбы, которая ждет их впереди. *** Возвращение в школу после выходных, проведенных дома, ощущалось Джеффом словно возвращение из космоса, когда он пересекал наполовину заполненные школьные коридоры, направляясь из своей комнаты в маленькое кафе, чтобы взять чаю перед тем, как лечь спать; в его горле чувствовалось слабое першение. Он впитывал в себя мягкий шум, который не был нестерпимым, но все же был неотделим от гигантской школы, в которой он теперь находился. В коридорах всегда находились шумные люди, которые кричали друг на друга из своих комнат, играли в видеоигры в общей комнате или слушали музыку с полуоткрытыми дверями так, что звуки пробивались наружу. Поначалу, когда он находился в присутствии столь большого количества людей, саб лишался присутствия духа. Так много шума, так много голосов и так много возможностей для него разозлить кого-нибудь, даже не осознавая этого, и получить травму. Медленно он привыкал к обстановке, и никогда не прекращающаяся болтовня стала для него утешением среди ночи, когда он просыпался от кошмара. Далтон в течение долгого времени был его мечтой, и казалось почти нереальным, что он оказался именно там, где всегда надеялся быть. Словно глоток живительного воздуха, Далтон предложил ему свою дружбу, держа его в безопасности за толстыми стенами и забором, запирающимся на ночь. Именно поэтому беседы с его родителями на протяжении последних нескольких дней заставляли его тревожиться…и бояться. Они говорили об изменении мира, о том, чтобы сделать его лучше, чем тот, к которому он привык. Чем Далтон и путь, который он прошел, и здешние люди. Конечно, здесь было несколько человек, которые были не столь приветливыми и понимающими, как большинство, но вы обнаружите таких в любом обществе, которое не представляло собой какую-то утопию. Но они говорили об изменении этого уклада. Об искоренении нового распорядка и жизни, которую он здесь наладил, и это было страшно. Ему было хорошо на том месте, где он был прямо сейчас. Немного утомленный, немного закрытый и напуганный, но ему никогда не навредят, никогда не прикоснутся так, как он того не желал, никогда не унизят…и они изменят это. По логике вещей он знал, что это было необходимо. Это было признанием нужд всех людей, а не только обладающей полномочиями тонкой прослойки высшего класса. Они стремились к иллюзорному совершенству не более, чем богачи, которые были решительно настроены на его достижение, потому что на самом деле у них не было такого понятия. Представления людей о совершенстве настолько различались, что было совершенно невозможно удовлетворить идеалам всех, поэтому время и деньги растрачивались впустую, когда в действительности можно было существенно изменить положение дел. Но смысл был не в правилах, которым он следовал большую часть времени, а в том, что он состоял из рваных эмоций и ощущения надругательства над собой. Джефф остановился у окна в коридоре и открыл его, чтобы вдохнуть немного свежего вечернего воздуха, чувствуя, что ему грозит паника, от которой трясло тело. Он ощущал себя, как моряк, который отправился в открытое море, когда вода еще была похожа на зеркало, но только лишь он начал наслаждаться, налетел шторм и перевернул его судно. Он хотел, чтобы мир стал лучше: для своих друзей, своих родителей, своих близких, Ника… Но для него…этого мира было достаточно. Саб понимал этот мир и знал, кем он здесь был, знал те вещи, которые он мог делать, и те, которые не мог. Он приспосабливался, тренировал себя, чтобы привыкнуть к этому миру, и Джефф не знал, хватит ли его на то, чтобы привыкнуть к другому…отличающемуся миру. Он был в ужасе от того, что принесет завтрашний день. Прохладный воздух снаружи хлестал его по лицу, и его кожу покалывало, когда он внезапно услышал голос, который снова наполнил все его тело теплом, и саб медленно развернулся. - Привет, Джефф. Ты вернулся! Я соскучился по тебе, пока ты…постой…Джефф…Ангел, что происходит? – у Ника явно голова пошла кругом, когда он увидел копну светло-платиновых волос и бросился навстречу другому мальчику, но когда он обернулся, Дом почувствовал, словно кто-то ударил его кулаком в живот. Щеки Джеффа были бледными и впалыми, под глазами залегли пурпурные круги, а его лицо выражало собой явную панику, что практически заставило Ника почувствовать недомогание, когда блондин отказался отвечать. - Джефф…давай же, скажи мне, что происходит, и, может быть, я смогу помочь… Я не в силах вынести видеть тебя в таком состоянии, солнышко, - взмолился Ник, но Джефф только покачал головой и обнял свое собственное тело, как будто пытался остановить дрожь, которая вконец разрывала его на куски. Он хотел, чтобы Ник заставил его чувствовать себя лучше, чтобы он прогнал все это прочь и сделал снова его обновленным, сияющим и исправленным, но не было никакого способа это осуществить, поэтому саб опустил голову, продолжая молчать и дрожать. Он попытался придумать, что сказать, чтобы отвлечь внимание от того, что он чувствовал, но прежде, чем он успел это сделать, вокруг него обвились руки, и его разум взорвался. Тело инстинктивно напряглось, сердце увеличило частоту сокращений, а дыхание сбилось. Он использовал эту привычку, точно так же зажимать его перед людьми, чтобы показать, что он им владел и контролировал его. И ему просто нравилось затягивать хватку каждый раз, когда он думал, что кто-то еще смотрел на саба или когда он считал, что Джефф смотрит на кого-то еще; жесткий, болезненный, сдавливающий и вызывающий удушье захват, который отправлял для Джеффа сообщение. Ты мой. Я владею тобой. Я контролирую тебя. Никто тебя не захочет. Никто никогда не будет владеть тобой, кроме меня. Джефф ненавидел подобное ощущение. Ненавидел отравляющую грязь, которая, казалось, выстилала его снаружи и изнутри. Ненавидел ощущение этих рук, которые снова его окружили, держа в клетке и делая собственностью. Он не мог дышать. «Только не снова», - умоляла его изорванная в клочья душа. – «Пожалуйста». Паника промчалась через его разум, он вырвал свое тело из его удушающего обхвата и разжал тиски, отпихнув руки прочь от себя, отступая на дрожащих ногах. - Я… Есть что сказать, зверушка? Издевательское, порочное эхо в его голове с трудом сдерживало смех, возвращая его обратно ко всем тем временам, когда он пытался бороться, пытался бежать… - Джефф? – спросил обеспокоенный Ник. У тебя есть кое-что получше, чем дерзкие ответы. Я владею тобой! - Я не принадлежу тебе, - еле слышно прошептал он, смотря невидящим взглядом, заблудившись в собственной голове. Мне кажется, я неправильно тебя расслышал, зверушка. ВЫСКАЗЫВАЙСЯ! - Я не принадлежу тебе! – повторил саб, практически крича, когда в настоящий момент он снова сломался, яростно дрожа, но будучи наготове бороться за свое право принадлежать себе и только себе. Не поднимая головы, саб развернулся и убежал в сторону своей комнаты, как будто дьявол наступал ему на пятки, оставляя позади себя пару теплых, шоколадно-коричневых глаз, до краев наполненных безмолвными слезами, и рук, сжимающихся в кулаки по бокам от раскачивающегося тела. Ник все испортил. Засасывающая, полая дыра в его животе говорила об этом без слов, но, блядь, он испортил все так сильно, несмотря на то, что пообещал не делать этого, и он понятия не имел, как прямо сейчас исправить ситуацию. Дерьмо…дерьмо, дерьмо, дерьмо! Его голова раскалывалась от чудовищности того, что он только что совершил. Он причинил ему боль…напугал, заставил его чувствовать себя под угрозой, и ему больно было даже думать, что он был ответственным за это, но реальность, поворачивающая лезвие ножа, состояла в том, что он знал, что это случилось из-за него. Ник пересек четкие границы, позволив себе действовать экспромтом, опираясь на инстинкты и тот факт, что он, проклятье господне, так сильно соскучился по сабу, вместо того чтобы как следует подумать головой, а теперь Джефф в ужасе скрылся от него. Но он не настолько погрузился в себя, чтобы считать, что вина полностью лежала на нем. Эта неудачная пародия на Дома травмировала его задолго до его появления, но Ник только что разбередил старую рану. Он хотел отпинать свою задницу обеими ногами. Взъерошив рукой волосы, он прислонился спиной к стене и скользнул вниз, пока не уселся посреди коридора, с трясущимися пальцами и разбитым сердцем при мысли о том, что он отпустил его, даже не попытавшись что-то сделать. Он хотел побежать за ним. Боже, он хотел этого. Ник хотел, чтобы снова все стало хорошо. В последнее время они делали такие большие успехи, ему на самом деле казалось, что они добились прогресса. Он строил на них планы! Дом принял одно неверное решение, единственное объятье, которое свело все к краху. «Поговори с ним», - практически требовал его внутренний Дом…но он не мог. Джефф не хотел его слушать прямо сейчас, и независимо от того, насколько болело и жгло под его кожей, он должен был уважать пространство саба. Неисполнение этого, в первую очередь, и довело его до такой неприятности. Он простит его? Он позволит ему снова приблизиться? Или что это значило? Это последний раз, когда он будет держать в объятиях своего ангела. P.S. * В прошлой главе было сказано, что отец Мириам саб, а в этой, что он Дом. Я специально перечитала, но, видимо, авторы немножко упустили этот момент, или, возможно, просто опечатались в прошлой главе.