Keep my heart captive, set me free

Брэд и Данай Робсон-Леваев Слабый грохот. Тихое ворчание. Шарканье ног, одетых в носки по деревянному полу. Едва показавшийся луч золотисто-желтого света. Темнота. Скребущийся, металлический звук. А затем тишина. Пустая кровать рядом с ним. Все еще теплые простыни. Это было теми деталями, которые Данай замечал одну за другой, проникающими в его затуманенное, все еще полусонное сознание. Он хмыкнул и, прищурившись, сонным взглядом осмотрел спальню, снова разбуженный посреди ночи таинственными блужданиями Брэда. Он ничего не мог с этим поделать, но все же застонал в подушку, а затем по необъяснимой причине улыбнулся, невзирая на то, насколько он был уставшим. Почти каждую ночь, как по часам, Данай просыпался от неопознанных звуков, исходящих в направлении их коридора, и в пустой кровати. Это продолжалось с тех пор, как Брэд переехал сюда шесть лет назад. Большинство ночей Данай просто игнорировал это, переворачиваясь и опять погружаясь в сон, полагая, что Брэд просто встал, чтобы пойти в ванную, поскольку он всегда был здесь, когда на следующее утро Данай вставал на работу. Спокойно спя и приклеившись к нему. Он был прилипалой во сне, каких он раньше не видел, независимо от того, как горячо Брэд отрицал подобное утверждение. Однако сегодня… приглушенная комбинация грохота-ворчания разбудила его в достаточной мере для того, чтобы полностью осознать что происходит. Внезапный всплеск любопытства открыл глаза Даная чуть шире. Чем этот глупый саб занимался каждую проклятую ночь? На самом деле, ему пришло в голову, что единственными случаями, когда Брэд не вставал ночью с постели, казалось, были те, когда они были немного поглощены, ладно, предавались довольно серьезным играм перед сном. Когда он был буквально обессиленным до такой степени, что был мертв для мира и легонько храпел ему в шею, обнаженный и вплотную прижавшийся к нему влажной кожей… Он отбросил эту мысль, прежде чем его сонное тело решило проснуться достаточно, чтобы начать на нее реагировать. Как бы сильно ему не хотелось, никакой любви и баловства нескольким полночными кувырканиями. Им обоим предстояла работа с утра пораньше и, к сожалению, это время года было для них обоих таким, когда они должны были вплотную заниматься делами, а не изнурять себя радостями секса. Он устало потер глаза, а его разум, наконец, готов был разобраться в природе ночных экскурсий Брэда. Сбросив с тела теплое одеяло и проигнорировав прохладу в воздухе, Данай коснулся ногами пола. Оставаясь настолько бесшумным, насколько позволяло ему внушительное тело, он прокрался через их спальню, моргая, прошел по коридору, приспосабливаясь к внезапной яркости лампы в прихожей, которую они всегда оставляли включенной на всякий случай. Данай прошел их вторую ванную, которая была пуста и только еще больше подогрела его интерес, и, следуя за тихим, чавкающим звуком, он оказался в нише, ведущей к их кухне, зажав рукой рот, чтобы прикрыть явное недостойное взрослого мужчины хихиканье, грозившее разразиться от зрелища, которое его ждало. Его саб, его чудесный, ханжеский, мудачный саб стоял в темноте, подсвеченной открытым и гудящим холодильником, и казался явно спящим из-за безразличного выражения глаз на его лице, но весь его кулак был заполнен банкой черничного варенья, пока он зачерпывал сладкое угощение и подносил к губам. Очевидно, он справился с несколькими ложками, потому что на его лице уже были следы темно-фиолетового варенья вокруг губ, а на заостренном носу осела круглая капля. За все годы их совместной жизни он никогда не выглядел столь всецело мило для Даная. Брэд дочиста облизал пальцы, немного простонав, наслаждаясь вкусом, даже когда спал, а его тонкие пальцы уже заползали обратно в банку. Данай наблюдал за ним в течение нескольких минут, наполовину находясь в неверии, наполовину развлекаясь, сложив руки на обнаженной груди и прислонившись к дверному косяку, не в силах пойти туда и разбудить его. Невозможно было разрушить его пир и выдернуть из состояния такой расслабленности и явного счастья. Данай вспомнил ту первую ночь, когда он осознал, что не сможет отпустить этого саба. Как Брэд боролся, выгрызая зубами и вырывая ногтями доказательство, что он в нем не нуждался только для того, чтобы закончить ночь в его объятьях, плача и будучи уязвимым. Следующий год перемежался драками, когда они кричали и пинали все на своем пути, но шел к мирной, полноценной жизни, которую они теперь разделяли. Брэд был пугливым после Кевина. Он проводил дни просто закопавшись в собственной голове, словно заново переживая каждый кусочек того, через что прошел, но когда его спрашивали, саб отрицал что что-то было неладно. Его бабушка и дедушка начинали отчаиваться, они почти скучали по мстительному, злобному Брэду, которого они знали. По крайней мере, в нем была какая-то энергия. Какая-то жизнь. И хотя все, что было в Данае, кричало ему заявить права на своего саба, которые он сдерживал в те самые первые месяцы, но вместо этого он делал все, что, по его мнению, могло сработать, чтобы вернуть Брэда к некому подобию себя. Он нежно дотрагивался до него, когда ему могло сойти это с рук, прижимал его ближе к себе, когда Брэд в достаточной мере сдавался для того, чтобы позволить ему, приносил сладости и его любимую еду, новую одежду и лакомые кусочки новых сплетен. Все, что может заставить саба ответить своему Дому. Пока он, наконец, не осознал, что, вероятно подошел ко всему этому совершенно неправильно, его саб был чем-то другим, кроме как просто обычным сабом. Казалось, он упустил из виду тот факт, что до Кевина у Брэда было много собственных проблем, которые он должен был разрешить. Поэтому ласка и воркование над ним никогда не сработают. Брэд нуждался в том, чтобы выпустить ярость, оставшуюся внутри него. Ему нужно было кричать, швыряться вещами и пробивать кулаком стену до тех пор, пока каждая частица его мамы, его безответной влюбленности, его сверстников, которые просто не удосужились найти причину, по которой он был таким вредным, и Кевина не покинут его навсегда. Пока у него не останется ничего, только пустая оболочка, которую Данай был готов наполнить любовью. Поэтому он сделал одну вещь, которая имела для него смысл. Танец, который они танцевали с самого начала. Он спровоцировал его. Данай выкрикивал ему приказы до тех пор, пока Брэд не сломался и не начал кричать в ответ, лупя его кулаками по груди и разрывая одежду в клочья. Эти дни были одними из самых напряженных и изнурительных во всем жизненном опыте Даная. Но, подобно шторму, все это, в конце концов, начало ослабевать, а затем стихло, а Данай держал Брэда в объятьях после всего. Ждал его, пока он не будет опустошен. Пока он снова не станет чистым. И он не размыкал этих объятий в течение многих лет. Через все взлеты и падения, ссоры, украденные поцелуи, терапию, Данай наблюдал, как прямо у него на глазах саб превращается в замечательного молодого человека, которым он гордился. И нет. Брэд никогда не будет милым, прелестным сабом, чего ожидали от него другие люди. Он всегда будет поганцем: избалованным, грубым, дерзким, снобистским. Но теперь он был стабилен, его рваные края сгладились. Он больше не впадал в гнев и не ранил других людей, Брэд перенаправлял себя на более здоровые, по его ощущениям, русла, такие как его работа, и позволял Данаю помогать ему преодолевать те разочарования, от которых не мог избавиться самостоятельно. И Данай никогда бы не захотел, чтобы он пошел по какому-то другому пути, чем именно та дорога, которой он следовал. Поэтому Данай уставился на своего раздражающего, поразительного саба, пока он поедал черничное варенье из банки, размазывая его от самых ушей, которые забавно выглядели и до выпуклых локтей, и Дом улыбался тому, насколько совершенно по-детски он себя вел. И он любил его. Больше всего остального. Он прикусил губу, чтобы остановить себя от смеха, когда Брэд выпрямился, снова закрыл крышку и поставил теперь уже пустую банку обратно в холодильник, прежде чем устало потащиться обратно в их спальню, и когда он вернулся, липкие пальцы коснулись руки Даная. Но Дом не потянулся к нему, он не хотел будить саба. Вместо этого он пошел на кухню и написал «черничное варенье» в списке покупок на выходные. Он был вполне уверен, что это был первый раз, когда оно появилось у них в доме. Это случайная покупка, и Данай даже не мог вспомнить, сделал ли ее он или Брэд. Но он ни в коем случае не мог позволить Брэду остаться без его лакомства, если оно доставляет ему столько удовольствия… и если наблюдать за ним было настолько забавно. Он посмеивался, возвращаясь в их комнату, где он скользнул в кровать рядом со своим мальчиком, который сразу же прильнул к нему, как коала, с липкими пальцами и всем остальным. Он был уверен, что завтра ему придется постирать постельное белье. Не чувствуя ни малейшего раздражения по этому поводу, Данай мягко клюнул его в губы, улыбаясь вкусу черники, которая прилипла к нежной коже, пока он проваливался обратно в сон. *** - Дэн… тебе нужно еще что-нибудь из магазина? – кричал Брэд ранним воскресным утром; их обычное время закупки продуктов. - Я не думаю. Эй, дай мне пять секунд, и я думаю, что, в конце концов, смогу пойти с тобой, - сказал он, пытаясь оценить последний лист бумаги из кучи, которую он проверил намного быстрее, чем рассчитывал первоначально. - Правда? А что насчет письменных работ? – спросил Брэд, подойдя, чтобы сесть рядом с ним, с едва заметным намеком на улыбку, показывающую, насколько он был счастлив, что Дом сможет пойти с ним. Он ненавидел бегать за продуктами в одиночку не только потому, что ему никогда не приходилось этого делать, прежде чем он встретился с Данаем. Но Данай мог донести намного больше сумок за один заход, а еще… он умел готовить. Так что он знал, какие продукты надо брать. Брэд даже не знал, как приготовить в микроволновке замороженный обед. По-видимому, оставлять его в микроволновой печи более, чем на сорок минут было неправильно. Век живи – век учись. - Они написали их довольно хорошо, так что я закончил. Давай выдвигаться, - сказал он, выводя свою последнюю четверку с плюсом на бумаге и подскакивая с грацией, которой невозможно было достичь кому-то с его статусом. - Я надеюсь, этот мутный, неаккуратный подход не применялся к тому, как ты оценивал мои работы, - фыркнул Брэд, но ухмылка на его губах противоречила словам. Данай подкатил глаза, когда подошел, чтобы прихватить свою обувь. - Тебе действительно нужно прекратить выуживать комплименты из той работы, которую я оценил семь лет тому назад, lisichka. Я уже говорил тебе, что она была хороша. - Это, по меньшей мере, было похоже на три работы в одной, и ты все еще не сказал мне, какую оценку мне поставил, - пожаловался Брэд, застегивая пиджак. - Ну, если бы ты по-детски ее не выбросил, пытаясь выразить свою позицию, то, возможно, ты бы узнал, - указал ему Данай, одарив его раздражающей улыбкой, которая, как он знал, заставляла Брэда лезть на стену, пока Данай натягивал на себя свою куртку. Как и следовало ожидать, Брэд издал горлом слабый рык, и Данай подошел, чтобы быстро поцеловать его, схватить за руку и просто вытащить их из здания. Он научился довольно эффективно отгонять эти маленькие вспышки раздражения на подступах, и Брэд поумерил закипающий гнев, зная, что так и будет. Они вместе вышли из здания, поболтали между собой, в то время, как загрузились в машину и поехали в магазин. Пятнадцать минут спустя они обнаружились за рассматриванием локаций, и Брэд пялился и пыхтел, направляя тележку. Это было тяжело, и у него был Дом, обладающий большими объемами, который мог облегчить эту задачу. Но нет… Данай решил, что ему нужно просто получить все, что когда-либо упоминалось в любой кулинарной книге, потому что, видите ли, Брэд был слишком худым. Поэтому он наполнял их тележку пакетами с мясом, овощами, фруктами, банками приправ и соусов и, как оказалось, целым запасом черничного варенья. - Ничего себе… - он достал из тележки банку той же марки, которую покупала его бабушка. – Ты уверен, что любишь свое варенье, сэр, - поддразнил он, наполовину шутя, наполовину всерьез задумываясь о том, что было не так с запасом варенья на всю жизнь. Данай обернулся, глядя на него так, как будто видел в первый раз, а затем улыбнулся, словно само солнце засияло между его губами. - Это мое любимое.