Быть человеком

      Ноа нервно повела плечами, ещё сильнее кутаясь в тёмный балахон, спрятавшись в него как в кокон. Голова раскалывалась, горло жгло от нестерпимой жажды крови, а в желудке словно дыра, жадно сосущая оставшиеся крупицы сил. Яркий полуденный свет резал чувствительные глаза, гомон учеников болью сдавливал виски, а голос египетского Бога будоражил воспалившееся подсознание. В хриплых сильных нотках Шинигами то и дело узнавала голос побратима, отчего резко вскидывала голову, что взрывалась фейерверками боли от неосторожного движения.       Шёл всего второй день воздержания от крови, а у Ноа уже начались галлюцинации. Девушка старалась не смотреть по сторонам, и вовсе не потому что свет чистых душ слепил, а потому что-то и дело мелькали болезненные образы. Рихтер был единственным Шинигами с которым Ноа была близка, но не он ломал её подсознание.       Самурай, чей образ преследовал её на протяжении долгих лет, вновь предстал перед глазами. Он был высок и крепок, в чёрных доспехах, залитых кровью. Лицо скрывала маска мэнгу, скалящаяся жуткой ухмылкой с острыми клыками, голову покрывал кабуто — шлем с рогами. Образ самурая вызывал откровенный ужас, особенно когда в прорезях маски сверкали чёрные глаза, выражавшие жажду крови и насилия. Ноа помнила каждый бой этого воина, но не помнила за что он сражался. Там, где казалось надежды уже не оставалось, и противники теснили его маленький отряд, все падали на колени, но только не он. Лишь один раз он встал на колени — перед ней, явившейся забрать жизнь жестокого самурая.       Ноа помнила, как впервые встретила его. Тогда она только начала общаться с Аидом и несколько лет как приходила на землю за тёмными душами. Шинигами как всегда наблюдала с высоты за ходом боя, безразлично подмечая каждого павшего. Резня и жестокость больше не трогали её, не заставляли плакать и молить Высших Создателей за спасение грешных душ.       Псы вились вокруг неё. Гнев радостно повизгивал, наслаждая битвой, умоляя хозяйку отпустить в гущу сражения, где он мог бы полакомиться Тенями, что направляли людей. Ноа отмахнулась от него, отпуская и других псов. Она думала, что ничего интересного уже не произойдёт, когда заметила самурая, что бился казалось против всех. Он беспощадно резал как чужих, так и своих, в запале не различая воинов. Казалось над ним висел чёрный купол смерти и горы трупов вокруг росли. В то мгновение Ноа почудилось, что она нашла ещё одного Шинигами и интерес к мужчине заставил спуститься с небес на землю.       Для самураев она была невидима, души же в страхе шарахались в стороны, умоляя не забирать, проклиная, злясь на всех вокруг, что умерли бесславной смертью в пылу сражения. У многих из них впереди должна была быть долгая жизнь, женщина, дети, если бы не война. Они бы прожили тихие мирные жизни, а вместо этого сложили свои молодые головы. Кто-то схватил за край её плаща, моля об отсрочке, но Гнев тут же вцепившись в шею души отшвырнул в сторону, ощущая нежелание хозяйки общаться с умершими. Всё её внимание было сосредоточено на самурае в окровавленных доспехах.       Он увидел её. Ноа поняла это по тому как широко распахнулись глаза в прорезях устрашающей маски. Они застыли, глядя друг другу в глаза и мир вокруг казалось остановился. Самурай с трепетом и восхищением смотрел на Шинигами, осознавая кто стоит перед ним. Смерть с кукольно-прекрасным лицом.       В той битве воин отделался лишь ранением в бок, пролежал в горячке сутки, а распахнув глаза молитвами призвал к себе Ноа. У него было жёсткое, изрезанное белыми шрамами лицо, тонкие губы, сжимающиеся в линию, немного кривоватый нос, свидетельствующий о том, что его часто ломали, и глаза чёрные как угли.       Стоило Ноа прикоснуться к жёстким волосам самурая, как она поняла, что он был всего лишь человеком со способностью видеть духов. Она скривилась, одновременно сожалея и радуясь, что самурай не был Шинигами. Слишком жестокий, потерявший жизненный путь, она не хотела бы видеть его среди братьев.       Так получилось, что между ними зародилась своеобразная дружба. Воин преклонялся перед Шинигами, всякий раз любуясь утончённой внешностью Бога, замирая под безразличным взглядом янтарных глаз. Ноа же была рада хоть чем-то занять время — лишь бы не вспоминать о Рихтере. Так потянулись годы, и сама того не заметив Ноа привязалась к самураю. Жестокий, неразговорчивый с людьми воин рядом с ней становился мальчишкой, верящим в чудеса. Он мог часами выспрашивать о Мирах, Богах. Не шарахался от псов, с трепетным вниманием слушал истории Шинигами о прожитых веках. Он был первым кому Ноа поведала о боли, что душила её после заточения Рихтера и был первым, кто узнал, что она на самом деле женщина.       Шинигами видела в чёрных глазах неподдельную любовь, слепое обожание. Раньше она может быть ответила лаской на чувства человека, но тогда её сердце было осколком льда. Единственное, что могла дать воину — это незримое чужому глазу присутствие. Но людские жизни слишком хрупки и недолговечны. И Ноа никогда не забывала об этом.       Это случилось, когда кровавый воин уверовал в свою неуязвимость, думая, что Богиня Смерти благоволит ему, отводя сталь. Самурай шёл в бой с её именем на устах. Упивался будущей победой и потерпел поражение. Ноа с ноющим сердцем наблюдала за тем, как самурая взяли в плен. Его пытали на протяжении нескольких месяцев. Он хохотал словно безумный, по-прежнему видя её стоящую позади мучителей. Несмотря на положение, самурай был по-настоящему счастлив, потому что видел во взгляде янтарных глаз неподдельное переживание. Ноа не могла освободить его, переиграть судьбу и подарить жизнь. Своим поступком она подвергла бы мукам его душу, потому просто стояла и наблюдала за тем, как пытали самурая. Сердце обливалось кровью, когда ему вырвали руки. Ноа беззвучно плакала, когда отрубили ноги, а самурай продолжал смеяться и лишь, когда мучители уходили тихо признавался в любви.       Однажды один из стражей случайно услышал, как несломленный воин говорил незримой Ноа, что самое большое счастье в его жизни — видеть её бледное, прекрасное лицо. И тогда ему вырвали глаза. Это сломило воина.       Позже, умирая мужчина умолял Ноа дать ему шанс отомстить за то, что отобрали возможность видеть её. И впервые Шинигами отказала. Самурай умер в её объятиях, обласканный едва ощутимыми прикосновениями. Его душа вырвалась на свободу подобно чёрному смерчу, стремящемуся уничтожить всё на своём пути и Ноа пришлось обратить его в небытие. Ничто не исчезает бесследно и душа самурая по сей день блуждала где-то во тьме покоя.       Теперь же он стоял перед ней как напоминание о прошлых привязанностях. Подняв взгляд от парты, девушка в упор уставилась на высокого мужчину. Он был точно таким же как она помнила его до пленения, разве что вместо глаз были чёрные уродливые провалы. Мороз побежал по коже и горло стянуло словно ошейником.       Сдавленный стон сорвался с искусанных губ. Краем глаза Шинигами заметила, как в её сторону скосился Аполлон, который до этого момента внимательно слушал Тота, пытаясь вникнуть в тему урока, но так ничего не понимая.       — Эй, принц, — тихо позвал он, отложив ручку в сторону. Эта глупая кличка прицепилась с того времени, как на церемонии поступления Зевс назвал её имя, в насмешку упомянув прозвище, каким одарили Шинигами греческие Богини — Тёмный Принц. Аполлон тут же подхватил это глупое прозвище, ласково называя Шинигами Маленький Принц или просто Принц. — С тобой всё хорошо?       — Хорошо, — проскрежетала сиплым голосом Богиня, надвинув капюшон, царапая отросшими клыками губы. Кровь скользнула по подбородку, распаляя охотничьи инстинкты. Ноа чуть не взвыла, спешно отирая рот и подбородок, молясь чтобы солнечный греческий Бог не полез с допросами и излишним волнением. Показательная дружелюбность если не раздражала, то настораживала. Аполлон был молод по меркам богов, но невероятно стар по меркам людей. К тому же как и все боги он был не тем, кем хотел казаться.       — У тебя кровь! — достаточно громко, чтобы на них обратили внимание ближайшие души, воскликнул Аполлон. Ноа едва не выругалась одной из забористых фраз, сжав кулаки, поспешно стирая алые капли, пряча рукава. — Тебя нужно срочно отвести в лазарет! О, проклятье! — стул громко скрипнул по полу, когда Бог Света вскочил на ноги. — Ты ведь Тёмный! Наверное, тебе очень плохо от всего окружающего. Скорее. Тебя нужно увести отсюда.       Как бы Шинигами не злилась на громкоголосого юношу, но он был прав. Крепкие руки обхватили её за плечи, мгновенно сдёрнув со стула, заставив принять вертикальное положение, отчего голова вспыхнула новой порцией боли. Ноа глухо застонала в сильных, но острожных объятиях грека.       — Ты совсем бледный, — поражённый сероватостью кожи Шинигами, произнёс Аполлон. Он удивлённо моргнул, понимая, что практически не ощущает веса юноши. Даже Юи по сравнению с ним была тяжелее. Хрупкость и уязвимость Бога Смерти шокировала. За бесформенным балахоном фигура юноши была незаметна, но теперь, прижимая к своей груди невысокого, прекрасного с окровавленными губами Ноа, Аполлон мог с уверенностью сказать, что Шинигами обладал утончённой фигурой, а в купе с миловидно-девичьей внешностью напоминал нимфу. Буквально подхватив на руки Ноа, продвигаясь к выходу из кабинета, грек не без насмешки понял почему многие Богини завидовали этому Шинигами.       До появления в Саду Зевса Аполлон изредка слышал о японском Боге Смерти, что был утончён и прекрасен. Многие Богини Олимпа сетовали что и в половину не так прелестны, как этот юноша, вздыхали что рядом с ним конкурировать за мужское внимание было просто невозможно. На него многие заглядывались, распущенные, отравленные вековой жизнью греческие Боги не раз пытались сманить Ноа в свою постель. Однако, этот Бог был одинаково безразличен как к женщинам, так и мужчинам. Вокруг него ходило множество слухов и самый главный из них был о побратиме, который сошёл с ума. Некоторые говорили, что от безответной любви к младшему подопечному, другие — от ревности (Ноа предпочёл Зевса или по другим источникам Сусаноо, Цукиёми), треть от безысходности. Шинигами славились тем, что это был штат лишь для мужчин, но при этом все они любили исключительно женщин и осуждали привязанности к другим мужчинам.       Аполлон не верил слухам. Однако теперь глядя сверху вниз на юношу, что тяжело шагал подле него, опираясь на его грудь всем своим крохотным телом, он был склонен поверить в каждый из них. Потому что в каждом была толика правды.       — Урок ещё не окончен, — прогремел голос Тота за спинами юношей, разлившись над беспокойным ропотом учеников. Все мгновенно затихли, а греческий Бог остановившись у двери, оглянулся, одарив преподавателя виноватым, лучистым взглядом.       — Простите, но думаю Ноа следует отвести в лазарет. Он совсем плох, — словно в подтверждение его слов Шинигами издал болезненный стон, сгибаясь пополам, будто внутренние кости ломались. Кожа парня, удерживавшего его в своих руках, пахла солнцем и ветром. От этого горло скрутила жажда, заставляя впиться удлинёнными клыками в губы, терзая их.       «Проклятье!» — мысленно взвыла Ноа. Дёрнувшись в руках Аполлона она смогла высвободиться и шустро юркнуть за дверь, где уже рухнула на мраморный пол, тихо стеная от боли в висках и сводящей с ума жажды. Последнее чего хотела Богиня — потерять рассудок и наброситься на какого-нибудь несчастного. Цукито просить она не хотела. С прошлого раза он по-прежнему был бледен, а здоровье и сохранность друга её всё же беспокоили. Ей было неудобно вновь просить собрата по пантеону о крови. К Сусаноо с этой проблемой она обратиться не могла. Хоть они были близки в определённом смысле, но последнее время Бог Морей вёл себя крайне странно. Аида она даже не брала в расчёт, не желая связывать судьбы. Она не могла стать от него зависимой ещё сильнее, чем уже была.       — Так и знал, что не стоит ждать ничего хорошего от Безумного Серого, — колкое прозвище из прошлого резануло по ушам вместе с голосом египетского Бога. Скользнув взглядом по полу, Шинигами наткнулась на начищенные сапоги из, кажется, крокодильей кожи. Ноа скривилась, но запрокинула голову, сев на полу, откинувшись на стену. Тот возвышался над ней подобно скале, сложив загорелые руки на груди. Пронзительный взгляд синих глаз буквально пригвоздил к месту, но Шинигами нашла в себе силы криво усмехнуться окровавленными губами, глядя в недовольное лицо учителя. Мурашки от его хриплого голоса побежали по позвоночнику.       — Чем обязан? — выдавила Богиня, сплюнув кровь на белоснежный пол, отчего египтянин скривился. Он не понимал почему Зевс притащил в свой Сад этого сумасшедшего. Не могло всё основываться на банальной похоти. А ведь именно её видел Тот во взгляде Вседержателя.       — Если ты набросишься на кого-нибудь из учеников, я лично посажу тебя на цепь, как бешеную псину, — в янтарных глазах вспыхнули алые искры бешенства. Тот не мог не признать, что это было завораживающе красиво, но в тоже мгновение он одёрнул себя, напоминая, что Шинигами самый двинутый из Богов. Каждый из них совершал нечто пугающее в своей бесконечной жизни, но лишь Ноа жил этими пугающими поступками изо дня в день. Нельзя остаться нормальным живя смертями.       Тихо рыча от злости, цепляясь за внутреннюю агрессию, которая придала сил, Ноа поднялась на ноги, глядя в глаза Тота, что были подёрнуты пеленой холода и надменности. Как она могла сравнить его с Рихтером, чей взгляд мог обласкать её на расстоянии, подарив ощущения тепла и безграничной любви? Может быть внешне Тот напоминал Тёмного, но он был другим. Совершенно другим.       — Может быть тогда оголишь для меня шею, раз так беспокоишься о сохранности своих учеников? — зашипела Богиня, оскалив удлинённые клыки, испачканные кровью. Ярость мелькнула во взгляде Тота. Он бы схватил Шинигами за горло, вжимая в стену, но японец проскользнул под его рукой и направился прочь. Он послал ему кривую усмешку через плечо. — Я так и думал. Ты только бахвалиться горазд, а как доходит до действий прячешься в кусты.       Возможно Тот применил силу, взбешённый колкими словами. Возможно Ноа удалось бы вцепиться клыками в плоть Бога, соединяя их незримой нитью. Неизвестно что произошло бы между ними, если бы Ноа не скрылась прежде чем Тот окончательно решил проучить наглеца. Но это не значит, что он забыл брошенных слов. Глядя на пустой коридор, Бог Мудрости усмехался, представляя, как подчинит строптивого Шинигами.

***

      Единственное о чём думала Ноа медленно двигаясь вдоль коридора — это добраться до ближайшего тихого тёмного места и свернуться там клубочком. Жажда была невыносима, но Богиня знала, что сможет ещё потерпеть, а там, видя упрямство протеже, Зевс мог бы и сжалиться, впустив в созданный им мир хотя бы одного Пса. По крайней мере она надеялась на это.       — Брат? — раздалось откуда-то сбоку. Шинигами чуть не взвыла, костеря Такеру, который решил так не вовремя проявить заботу. — Что с тобой?       Увидев сгорбленную, дрожащую фигуру, Сусаноо тут же бросился к Шинигами, осторожно приобняв того за плечи. Удивительно насколько идеально Ноа вписывался в изгибы его тела, а внутренний инстинкт начинал вопить, что этого юношу ни за что на свете нельзя отпускать. Это было нечто большее, чем детская привязанность и братская любовь. Последние несколько дней Бог Морей всё время думал об этом. Стоило ему увидеть Ноа, как внутри всё скручивалось от желания прикоснуться, держать в своих руках, вкусить сладость губ. В какой-то момент Сусаноо поймал себя на том, что задавался вопросом — целовал ли Рихтер Ноа? Были ли они настолько близки, чтобы разделить ложе? Среди Богов были не редкостью подобные союзы, но Шинигами предпочитали только женщин. Однако Такеру помнил каким взглядом Тёмный смотрел на побратима. Сусаноо заметил точно такой же взгляд у себя самого.       — Ох, проклятье! — сипло выругался Ноа, обмякнув в руках Такеру, безвольно прижавшись к широкой груди, стараясь дышать через рот. И Бог с ужасом заметил истерзанные губы, сероватую кожу, окровавленный подбородок и удлинившиеся клыки.       — Ты ещё не питался?! — рявкнул Такеру, хмуря брови. Ноа запрокинул голову. Капюшон спал и смоляные пряди разметали по плечам. Глаза Шинигами был подёрнуты молочной пеленой страданий.       — Я пил кровь несколько дней назад, но жажда вновь вернулась. Обычно я не чувствую этого месяцами, но здесь, — Ноа тяжело сглотнул и сердце Такеру сжалось от сострадания и нежности к брату. Он осторожно поднял его на руки, прижимая к себе. Наверное, именно в это мгновение Сусаноо на подсознательном уровне признался, что влечение к Ноа непреодолимо. И, пожалуй, он был склонен поддаться, чем бегать до скончания веков. — Это тело такое несовершенное. Я должен был стать человеком, но кажется больше стал монстром.       — Мы что-нибудь придумаем, — уверенно произнёс Такеру, укачивая в объятиях дрожащее тело собрата по пантеону. — Зевс должен что-то с этим сделать. А если не сделать, ты можешь пить от меня, — едва заметный румянец проступил на щеках, но решительности во взгляде не убавилось. Такеру был воином и не умел отступать от намеченного пути.       — Нет, — сипло выдохнул Шинигами, ёрзая в крепком захвате. — Нет. Я не стану.       — Тебе больно, Ноа, — строго произнёс Такеру. — Я знаю, что такое жажда Шинигами. Если ты добровольно не станешь пить мою кровь, я насильно тебя напою.       Шинигами криво усмехнулся, издав хриплый смешок. Жар хлестнул по телу Сусаноо. От одной мысли, что Ноа заклеймит его укусом, он дурел. Воображение подкинуло красочную картину, где они вдвоём лежали на футоне совершенно обнажённые. Ноа сидел на нём верхом, нетерпеливо покусывая острыми клыками губы. Его чёрные волосы кольцами укрывали тело Такеру, щекотали разгорячённую кожу. А потом Шинигами подался вперёд, нежно провёл языком вдоль шеи и погрузил клыки в плоть. Сусаноо едва вслух не за стонал от красочности фантазии того, как он бы медленно размашисто двигаться в податливом теле Ноа, в тот время как тот пил его кровь.       Больше он не хотел бежать от своих чувств и был готов смело взглянуть желаниям в лицо. Пока не раздался елейный голос Локи, от которого бросило в жар смущения:       — Да вы реально любовнички!       Ноа лениво повернула голову, встретившись с проницательным взглядом серебряных кошачьих глаз. Ухмылка изгибала его губы, он смотрел на пару сидя на перилах балкона, лениво покачивая ногой. Пожалуй, он выглядел как самый необременённый проблемами Бог, которого Шинигами только встречала. Но так было только на первый взгляд. На подсознательном уровне Богиня понимала это, но не спешила говорить, считая, что каждый имеет права на сокрытие истинных чувств.       — Локи! — прорычал Сусаноо, испытывая болезненное желание спрятать Ноа от взгляда скандинава. По его мнению Бог слишком пристально, заинтересованно смотрел на Шинигами. Такеру мерещилось, что Локи хотел Ноа точно также, как он сам. Ревность подняла свою уродливую морду, искривляя черты лица. Такеру осторожно поставил брата на ноги и тут же задвинул за спину, с яростью глядя на ухмыляющегося Локи.       — Повтори, что ты только что сказал, — рычание грохотало в груди. Ноа закатила глаза, привалившись к прохладной каменной стене с раздражением наблюдая за разворачивающейся трагикомедией. Как будто ей было мало жажды, так ещё пикировки двух богов придётся выслушивать. Скосив взгляд в сторону, она задумчиво взглянула на тёмный ход, который вёл в библиотеку. Святая святых Тота, место куда боялись сунуться самые отпетые шутники. Например, такие как Локи. Если бы только удалось улизнуть.       — Любовники, — растягивая гласные пропел скандинав. — Ты не думай, — усмехнулся Локи, глядя в глаза Бога Морей с издёвкой, — я не осуждаю. Мне лишь интересно каково это спать с парнем?       — Ты, — взревел Такеру и бросился на скандинавского Бога, мечтая придушить. Локи со смехом подскочил с перил и помчался прочь. Следом за ним погнался Такеру, рассерженный и смущённый. Для себя он решил, что чувствует к Ноа, но он ещё не был готов к тому, что об этом будут знать другие. Это смущало.       Шинигами проводила взглядом убегающих богов. Локи безудержно хохотал, в то время как Такеру сыпал проклятиями и обещаниями того, что прикончит, когда поймает. Ноа усмехнулась, мысленно благодаря скандинава за насмешки. Она была благодарна ему за то, что, сам того не подозревая, он подарил ей передышку. Теперь не нужно было спорить с Такеру и пытаться улизнуть, она спокойно могла шагнуть в темноту перехода и спрятаться от посторонних глаз в библиотеке, где пахло старинными книгами и пылью. Эти запахи притупили бы агонию жажды, а умиротворяющая атмосфера тишины и полумрака — позволили забыться сном.       Тихо, стараясь не привлекать к себе внимание, держась мрака колонн, Ноа обогнула группу светлых душ, что не заметили её за беседой о каких-то сказках. Шинигами не вслушивалась, слишком уставшая и измученная.       Дверь, ведущая в библиотеку, оказалась громоздкой и тяжёлой, потому Богине пришлось изрядно постараться чтобы сдвинуть её с места. Возможно раньше она легко бы толкнула её, но в том плачевном состоянии в котором она пребывала — открыть дверь было сравнимо подвигу. Приятный полумрак окутал Ноа, стоило ей ввалиться внутрь. Здесь царила звенящая тишина и никого не было. Тот не появится ещё на протяжении нескольких часов, а остальным путь сюда заказан. Ученики пребывали в откровенном ужасе перед Богом Мудрости.       Скользя между стеллажами, выискивая местечко потемнее, Ноа заметила длинный диван, спрятанный в глубине библиотеки подальше от чужих глаз. Над диваном был торшер, но сейчас он был выключен и угол был окутан мраком.       Скинув с плеч мантию, Богиня со стоном растянулась на диване, подложив под голову свёрнутый материал. Она с наслаждением прикрыла глаза, погружаясь в блаженное умиротворение. Казалось даже жажда отступила, позволяя вдохнуть полной грудью, расслабляя натянутые нервы. Это было именно то, что требовалось.       Но прежде чем Богиня погрузилась в сон, она услышала подозрительный шорох, который заставил всё тело напрячься и настороженно распахнуть глаза. Из темноты шагнула утончённая мужская фигура. Он был достаточно высок, хоть и горбился, вжимая голову в плечи. Ноа сощурилась, привстав на локтях, пристально наблюдая за нежданным гостем. Стон разочарования чуть не сорвался с губ. Она так надеялась побыть подальше от Богов. А в том, что перед ней был Бог, она не сомневалась. Вот только пока она не поняла каким именно он был.       — Шинигами? * — осторожно произнёс мужчина, наблюдая за юношей с расстояния. Слова, произнесённые им на языке мёртвых, заставили Ноа расслабиться и вновь откинуться на диван. Лишь один Бог мог говорить на этом языке.       — Анубис, — хмыкнул Шинигами, прикрыв глаза. Египтянин склонил голову, присматриваясь к юноше о котором столько говорил Тот. Бог Мудрости ворчал не переставая, сыпля раздражённые колкости в сторону японского Бога Смерти. Анубис не понимал с чего в собрате было столько неприязни к этому парню, но теперь, глядя в сероватое лица Тёмного Принца понимал его настороженность. Шинигами был голоден и висел на волоске от безумия. Пребывание в Саду Зевса для него было настоящим испытанием.       — Ты голоден, — со стороны Ноа послышалось раздражённое рычание, заставившее Анубиса улыбнуться кончиками губ и бесстрашно приблизиться к дивану на котором он сам любил вздремнуть. Шинигами распахнул глаза вперив в Бога сердитый взгляд янтарных глаз.       — Без тебя знаю.       Анубис присел на корточки подле дивана, подперев щёку кулаком. Его чёрные звериные уши забавно дрогнули, а фиалковые глаза с лукавой насмешкой наблюдали за тем как сдвинутые брови Шинигами подрагивали в раздражении. Он не чувствовал отторжения по отношению к Ноа, потому что сам принадлежал тому же мраку на протяжении веков. Другие Боги пугали и раздражали его, а люди порой вызывали отвращение за совершённые ими поступки. Однако Ноа отлично понимал его, и Анубис чувствовал это. Смерть поймёт только Смерть. Но во всём этом было что-то ещё. Мужчина никак не мог поймать ускользающую мысль, что объяснила бы его тягу к этому мальчишке.       — Тебе плохо. У тебя нет того, от кого ты мог бы пить? — Анубис чуть склонился тем самым нависая над посеревшим от голода лицом Шинигами. Янтарные глаза пристально следили за каждым его движением.       — Нет, — хрипло выдохнул юноша. Если бы только Ноа не мучила жажда несомненно внешность египтянина вызвала бы интерес. Гладкая загорелая кожа, подведённые чёрным фиалковые глаза, горящие так ярко в полумраке библиотеки, мягкие чёрные волосы до плеч и нежно-смущённая улыбка, будто Анубис был юным мальчишкой, а не Богом с тысячелетиями за плечами.       — Я могу помочь, — мягко произнёс он, придвигаясь ещё ближе, отчего аромат пряностей защекотал нос. Ноа подавила болезненный стон, закусив поджившие губы вновь удлинившимися клыками. Заметив это Анубис одним быстрым движением забрался на Ноа сверху, упёршись руками в подлокотник дивана.       — Проваливай, — захрипел Шинигами, хмурясь ещё сильнее. Боль нужды сдавила горло. Голая тёплая кожа живота Анубиса коснулась крепко сцепленных рук и пальцы свело зудом от желания провести по крепким мышцам. Это не было эротичное желание, скорее нечто сродни желанию прикоснуться к теплу чужой жизни.       — Нет, — качнул головой Анубис, вновь обдав восхитительным ароматом пряностей. — Тебе нужна кровь. Ты можешь испить меня.       — Ты мазохист? — желая задеть Бога, чтобы тот убрался куда подальше, прохрипел Шинигами. — Так иди и порежь себя чем-нибудь.       — Я не оставлю тебя в таком состоянии, — хмыкнул Анубис, совершенно не обидевшись на резкие слова. — Я понимаю твою нужду. Возможно единственный здесь кто может её понять. К тому же мне всегда был интересен укус Шинигами. О нём ходит множество легенд.       — Если я всажу в тебя клыки мы будем повязаны, — рыкнула Ноа, отдёргивая руки от тёплого упругого живота египтянина. — Ты будешь чувствовать меня на ментальном уровне, будешь в какой-то степени зависим. Наслаждение от укуса не стоит таких мучений.       — Хитришь, — усмехнулся Анубис. — Зависимым я стану лишь разделив с тобой ложе. Но ты не хочешь меня настолько чтобы сделать своим, — порочный блеск фиалковых глаз потряс Ноа. Богиня вглядывалась в глаза Анубиса и понимала, что тот был не прочь стать для неё спутником, парой, как был когда-то Рихтер. Анубис совершено не знал её, даже не подозревал о её секрете, но был готов попробовать отношения которые мог порвать лишь Зевс или кончина одного из них.       — Ты понимаешь, чего хочешь? Мы не знаем друг друга. Мы из разных пантеонов, — Ноа попыталась выскользнуть из-под тонкого, но невероятно сильного тела Анубиса, но он сел на её бёдра, пригвождая к дивану. Плоть прижалась к внутренней стороне бедра, пуская мурашки по коже, заставив широко распахнуть глаза. Анубис был возбуждён.       — Я чувствую родство. Кому как не тебе знать об этом. Принадлежность, нужда, связь — это то, что я чувствую, — уверенно произнёс Анубис. Его слова были правдой. Он действительно с первых мгновений, как уловил аромат Ноа, чувствовал особенную связь между ними. Такое порой случалось между богами, когда они находили кого-то духовно близкого и барьеры слетали. — Ты знаешь, что я прав.       — Оставь это, — покачала головой Ноа. — Мы не можем, даже если это та духовная связь, о которой…       Тонкий палец коснулся истерзанных губ, заставляя замолчать. Шинигами нахмурился под ласковым взглядом Анубиса. Египтянин склонился, стягивая с шеи тяжёлое золотое украшение, оголяя её. Ноа зашипела сквозь крепко сцепленные зубы. Бог издал глухой смешок и склонился ниже, выставляя изгиб шеи с часто бьющейся венкой, манящей своей доступностью.       — Пей.       Ноа хотела бы отказаться, но аромат был слишком манящим, а голод сводил с ума. И она поддалась настойчивому блеску фиалковых глаз и жажде. Обнажив клыки, она потянулась к вожделенной вене. Шинигами была слишком голодна чтобы действовать осторожно, потому погрузила клыки в плоть грубо, причиняя боль, но вместе с тем особенное эротичное наслаждение. Анубис тихо всхлипнул, вжимаясь в тело Ноа, позволяя тому ощутить возбуждённую плоть, крепко прижавшуюся к внутренней стороне бедра. Осознание возбуждения Анубиса захлестнуло Богиню. Она глухо застонала в шею мужчины, жадно сглатывая пряную кровь. Она была сладкой, живительной.       Неосознанно Ноа вытянула руки, лаская спину Анубиса, касаясь подушечками пальцев обнажённой кожи, пуская мурашки по позвоночнику. Бог прикрыл глаза, постанывая от удовольствия. Он дрожал от чувственности ласки. Прибывая в заключении в Саду Зевса, как и все Боги, он не ожидал что найдёт своего спутника. Ту половину души, которую на Земле ищут люди, как и Боги. Правда была в том, что духовная пара у Богов настолько редкая, что её считали мифом. Но Анубис прижимал свою пару к дивану, ощущая её клыки в шее и парил в эйфории от осознания, что ему больше не придётся одному справляться с тьмой веков.       Может быть Ноа ещё не осознавала того что между ними происходило. Этого безумного притяжения, но понимала на подсознательном уровне, что Анубис важная часть её жизни. Утолив голод, она осторожно высвободила клыки и языком принялась зализывать раны, будто извиняясь за излишнюю грубость и несдержанность. Анубис застонал, а потом склонил чуть побледневшее лицо над лицом духовной пары, восхищаясь теми изменениями, что сделала его кровь. Светлая, полупрозрачная кожа Ноа дышала жизнью, янтарные глаза мерцали словно золото на свету, волосы разметались в беспорядке, а губы чувственно приоткрылись, маня сладостью.       — Ты мой? — с удивлением шепнула Ноа, ведя ладонью по обнажённому животу, вверх по груди, покрытой чёрной тканью к шее на которой почти мгновенно зажили ранки. Слишком быстро для тела лишённого божественной силы, но достаточно для пары. К тому же Ноа ощутила слабый отголосок в своём подсознании, будто её омыло тёплой волной изнутри. И эта волна не принадлежала ей, как и Цукито, которого она не ощущала сквозь барьеры. Это был Анубис. Ноа широко распахнула глаза, коснувшись щеки Бога, обвела подушечками пальцев улыбающиеся губы.       — Да, — кивнул египтянин, практически растянувшись поверх Шинигами. — Я чувствую тебя. Теперь ты мне веришь? Мы едины.       Ноа бы выругалась, проклиная всё и всех, но также она почувствовала, что связь, которая образовалась между ней и Анубисом, успокаивала, грела. Ей нужна была эта связь.       — Это пугает, — тихо произнесла Богиня, глядя в фиалковые глаза. Анубис склонился так низко, что практически касался своими губами её губ, будоража кровь. Горячее дыхание коснулось губ.       — Но это правильно. Ты и я. Я чувствую тебя, — выдохнул Анубис прежде чем овладеть губами Ноа, ощущая на языке вкус своей крови. Губы Шинигами были мягкими и нежными, податливыми. Анубис ласкал их, слегка прикусывая, проникая языком в рот, сплетаясь с языком Ноа. Богиня ноготками скользнула по его спине, посылая дрожь вдоль позвоночника, разжигая жар. Она раздвинула ноги, позволяя мужчине, опустить на её тело, вжимаясь возбуждённой плотью в промежность. Рядом с ним ей не нужно было скрываться, он уже знал, кто она такая.       Анубис хрипло застонал сквозь поцелуй, ощущая, как ноги Шинигами сжимают бёдра и тело Богини под ним дрожит от возбуждения. Ему хотелось прикоснуться к обнажённой светлой коже, оставить свои отметки на ней, клеймя. Впервые увидев Ноа издалека Анубис с удивлением отметил девичью красоту юноши, но теперь всё встало на свои места. Египетский Бог пока не понимал почему его духовная пара скрывалась за личиной юноши, но собирался узнать это. Теперь у них было всё время мира чтобы познать друг друга.       Богиня застонала, изгибаясь, когда Анубис потёрся сквозь ткань напряжённой плотью о её промежность, целуя её с упоением и жаждой. Он зажал её тело между собой и диваном, властвуя над ней. Утончённый и миловидный на первый взгляд Анубис оказался крепко сложенным, удивительно сильным мужчиной. Её мужчиной. Шинигами слегка прикусила его нижнюю губу, посасывая. Слуха коснулось утробное рычание, которое вибрировало в его груди. Возбуждение огнём разлилось в крови.       Ноа усмехнулась не разрывая поцелуя, вплетая пальцы в мягкие тёмные волосы, поглаживая чувствительные звериные уши. Если бы она только знала, чем для неё обернётся сделка с Зевсом едва ли она бы согласилась на эту аферу. Однако лёжа под крепким телом Анубиса Ноа не жалела о своём решении. Её сердце до сих пор тосковало по Рихтеру, и она была полна решимости вернуть его, где-то на задворках была неполная связь с Цукито, которая могла стать настоящей проблемой в будущем, но то что теперь связывало её и Анубиса грело. Теперь она была не одна в этом безумном мире, теперь был тот, кто понимал её также хорошо, как самого себя.       Анубис отстранился от её губ, прочертил чувственную дорожку поцелуев вниз по горлу, нежно прихватывая кожу, оставляя на ней алые отметины, собственнически порыкивая. Он сжал волосы Ноа на затылке, заставляя изогнуться, выставив шею для ласк. Шинигами застонала. Этот звук дрожью прокатился по позвоночнику египетского Бога. Он прикусил нежную кожу, разрывая её клыками. Кровь Ноа была терпкая, стальная на вкус, пьянящая не хуже вина Диониса. Язык медленно скользнул вдоль раны, зализывая. Шинигами издала хнычущий стон от которого член Анубиса затвердел, упираясь в податливо раскрытое лоно, сокрытое слоем ткани. Мужчина раздражённо рыкнул, вжимаясь бёдрами, дразня и себя и пару медленными скользящими движениями. Ему хотелось сорвать одежду с Ноа, но Анубис чувствовал, что Богиня ещё не готова принять его в своё тело, потому лишь дразнил обещанием большего.       — Анубис, — тихо выдохнула Ноа, обнимая Бога за плечи. Мужчина положил голову на грудь пары, вслушиваясь в сбивчивый ритм сердца, ощущая плотный бандаж, что скрывал женскую грудь. Он медленно выдохнул, расслабляясь, успокаивая тело, наслаждаясь ароматом Ноа. Столько лет одиночества и непонимания…       У него была связь с Бастет и Инпут. В определённые моменты он был счастлив с ними, но всё это было не то, не так как с Ноа. Между ними не было этой духовной, сумасшедшей связи, благодаря которой он ощущал Богинь частью себя. Они не были его Ноа.       — Теперь я всегда буду с тобой. Частью тебя, — довольно протянул мужчина, прижимаясь к Богине. — И я не позволю тебе морить себя голодом.       Ноа издала довольный смешок, окончательно расслабляясь. Её глаза медленно закрылись, тепло тела Анубиса согревало, а руки, обхватывающие талию, сжимали так крепко, что вырваться было просто невозможно. Уже давно она не засыпала в чьих-то объятиях. Повернув голову, Ноа приоткрыла глаза в последний раз взглянув на самурая, что замер в полумраке, глядя на неё пустыми глазницами, а со следующим взмахом ресниц его образ растворился во мраке. Безумие отступило, вновь дав ей отсрочку. Стоило ли за это поблагодарить Анубиса? Ноа не знала, теряясь в чувствах. Понадобится время чтобы осознать и принять. Как и осознать неминуемое сближение с другими обитателями Сада. Зевс хорошо дал ей понять, что будет форсировать события так что она не сумеет остаться в стороне. Заботился ли он о ней или же играл как с пешкой на доске?       Шинигами вздохнула, отметая мысли, успокаивая чувства, погружаясь в спасительный сон, уткнувшись носом в волосы Анубиса, пахнущие пряностями. Засыпая в его объятиях, она не знала, что за ними в это самое мгновение наблюдал Тот. Он стоял за одним из стеллажей, хмуря светлые брови, крепко стиснув кулаки. Раздражение и злобы клубились в груди, но не это сводило с ума. Возбуждение охватившее тело от наблюдения за братом и Шинигами прошибло тело Бога Мудрости. Тот поразился тому, что вожделел Ноа и ревновал к Анубису. Он чувствовал себя так словно желал запретный плод, а видя ту незримую связь между двумя богами — завидовал.       Тот не понимал того, что происходило между Анубисом и Ноа. Ощущал запретность их единения и был потрясён собственным желанием быть частью этого союза. Ещё днём он желал покорить Шинигами, поставить на колени и утвердить свою власть, он и теперь жаждал этого, но только с той разницей, что Ноа должен был молить о близости.       Тот желал Ноа, как любовника, а не врага. И это злило. Прячась за стеллажами, словно вор, Тот познал чувство ревности и поклялся, что разгадает все тайны Шинигами.