Быть человеком

      Юноша в чёрном плаще с накинутым на голову капюшон медленно шёл по светлым коридорам, стараясь держаться в тени. Он слегка морщился, когда солнечные лучи слепили в глаза или не удавалось найти спасительной тени. Изящные кисти, скрытые кожаными перчатками с обрезанными пальцами, нервно сжимались в кулаки и если присмотреться можно было заметить, что юноша слегка дёргался, будто от боли.       Взгляд янтарных глаз внимательно поглядывал из-под капюшона, рыща по каменным стенам, увитым плющом. Повернув в очередной коридор, юноша витиевато выругался притопнув ногой в чёрном сапоге на небольшом каблуке. Впереди был тупик, а возле арочного окна миловались две безликие души. Их свет был настолько сильным, что на мгновение ослепил Шинигами, заставив резко спрятаться за стену, накрыв глаза холодными пальцами.       Привыкшая к изуродованным, чёрным душам Ноа физически не могла переносить светлые души. Не того порядка она была. Каждый Шинигами отвечал за определённые души. Кто-то за светлые, направляя в Рай, кто-то за не упокоенные, метущиеся и просто безликие — в чистилище, а кто-то, как Ноа, за чёрные. Она судила их, приговаривала, пытала, а после либо направляла на перерождение, либо в Ад. Не завидная работёнка для нежной женской души. Наверное, именно это было ещё одним немаловажным фактором, почему Ноа отказалась от части себя. Возможно, будь рядом с ней Рихтер, он бы не позволил Совету сложить на её хрупкие плечи такую непосильную ношу. Она бы по-прежнему блуждала по свету, сопровождая светлые души, была одной из тех, кто помогал младенцам появиться на свет.       С уходом Рихтера многое в жизни Ноа изменилось и не к лучшему.       Тяжело вздохнув, проклиная Светоносного за его проделки, чуть покачиваясь Ноа поплелась в обратную сторону, ощущая, как от света щиплет кожу, тремор сводит пальцы, а желудок ноет выпрашивая яблок. Будь она сейчас на свободе, засунула бы руку в меж пространственную дыру и достала любимое лакомство, призвала пса. Возможно Гнев, носящего имя Ансанс. Он был ехиден, резок в высказываниях, до неприличия пошлым, но зато самым ярким из псов Ноа. Голод был слишком собранным и величественным, Зависть болезненным и немного плаксивым, Печаль меланхоличным и спокойным. Лишь Гнев был способен на шалости и любил дерзить хозяйке.       В очередной раз повернув, Ноа привалилась к стене, прижимаясь лбом к холодным камням. Вокруг было слишком ярко, слишком красочно. В воздухе витали сотни ароматов, отвлекающих внимание. Было ли это одно из таинств сада Зевса или выверт человеческого тела Богиня не знала, да и не хотела знать. Если первый час она наслаждалась теплом и запахами, то теперь испытывала головную боль. Слишком привыкла к запахам тлена, смраду ужаса, тяжёлому дурману крови.       — Ноа, — раздался спокойный, глубокий голос за спиной. Девушка медленно выдохнула и оглянулась, встречаясь взглядом с багряно-алыми глазами Аида. Одетый в белую форму он слабо напоминал Правителя Подземного Царства, но всё же вокруг него витала аура мрака. Он как никто другой умел давить на окружающих тяжестью вековых знаний во взгляде. — Ты бледен, — нахмурился мужчина, приближаясь к другу. Уже давно в его голове не возникало мыслей о возможном причинении вреда этому хрупкому юноше. Смерть может выдержать только другую Смерть.       Положив руку на плечо, Аид склонился над Ноа, отстранённо подмечая что выше чуть больше чем на две головы. В божественной форме это было практически не заметно, потому что Шинигами любил парить над землёй, но теперь разница была ощутима. Грек всмотрелся в бледное лицо, нахмурился видя лихорадочный блеск в янтарных глазах и испарину на лбу.       — Ты болен? — фигура Аида скрыла слепящее солнце, позволяя Ноа насладиться тенью. Юноша откинулся спиной на стену.       — Не знаю, — покачал головой, отчего капюшон сполз с головы. — Это тело такое несовершенное, сковывает меня. Вокруг слишком ярко. Я уже давно не видел таких светлых душ. Они словно выжигают меня изнутри, — хрипло произнёс Шинигами. — К тому же я ужасно хочу яблок.       Помолчав немного под пристальным взглядом Аида, юноша тихонько, как-то жалобно произнёс:       — И не могу найти столовую… Или обеденную… Или что у них тут?       Улыбка тронула кончики бледных губ Бога. Глядя на недовольно сморщенное миловидное лицо, он просто не мог сдержаться. Ноа был древним Богом, суровым Богом, жестоким, однако сейчас он совершенно таким не выглядел. Скорее, как ребёнок не получивший желанную конфету, готовый вот-вот разреветься в голос. Аида всегда забавляли эти перепады настроения Шинигами. Вроде бы мгновение назад он судил души, громоподобным голосом выносил приговоры и вселял откровенный ужас, а теперь обиженно сопит и зыркает из-под густых тёмных ресниц. Хотя, по сравнению с тем же Аидом, который правил Подземным Царством с незапамятных времён, Ноа был молод. Даже слишком молод.       Многие Боги в его возрасте были ветреными, упивались властью и вседозволенностью. Их жизнь была праздной, а мир людей игровым полем. В их руках была сила, но тратили они её на развлечения, как обычные человеческие дети. Немногие из молодых Богов отличались мудростью и тягой к высшему. Ноа относился как раз к ним. Однако, Аид всегда думал, что по-настоящему мудрым его сделала Смерть.       — Я думал наши силы не действуют здесь, — произнёс греческий Бог, чуть хмурясь. — Сейчас мы почти что люди. Твоё тело…       — Всё равно не отвечает человеческим потребностям, а пути отступления отрезаны, — хмыкнул Ноа, чем заставил Аида нахмуриться ещё больше.       — О чём ты говоришь? Что-то ещё кроме светлых душ?       — Солнце. Я слишком долго пробыл во тьме, а по земле ходил бестелесным призраком. Мне нужна кровь, но я не могу призвать псов. Этот проклятый ошейник, — юноша дёрнул кожаный ремешок, плотно прилегающий к шее с замысловатым переплетением серебряных нитей, что представляли собой необычный кулон в виде ловца снов. — Раздражает.       — Ты должен поговорить с Зевсом. Если ты будешь голодать, — Аид покачал головой. Воспоминания о том дне, когда Ноа бился в его объятиях обезумевший от жажды, были слишком свежи. И повторить тот день грек не хотел. — Всё это плохо кончится. Ты уже питался сегодня?       Ноа отмахнулся, надвинул капюшон и наконец отлип от стены. Его слегка качнуло, но взяв себя в руки юноша выпрямился. Аид с затаённой гордостью наблюдал за тем, как преобразился взгляд Шинигами с загнанно-рассеянного на возвышенно-спокойный, с лица схлынула болезненная бледность и в чертах залегла решительность. Перед Аидом вновь стоял Бог смерти, а не смертный мальчишка, мучимый недугами. Повелитель Подземного Царства подозревал, что это преображение стоило не малых сил, и потому гордился другом, испытывал благоговейный трепет.       — Не стоит беспокоиться, Аид, — спокойно произнёс юноша, блеснув янтарными глазами в которых вспыхнули искорки лукавства. — Я справлюсь со своими проблемами.       — Я в этом и не сомневался, — ухмылка изогнула губы мужчины. Он смотрел на утончённого юношу с высоты своего роста и поражался тому сколько стойкость и упрямства было в этом хрупком теле. — Так ты питался?       Ноа заколебался на мгновение, а потом кивнул. Аид вскинул брови. Чтобы этот Шинигами пил у кого-то кровь? Скорее Преисподняя опустеет, чем Ноа добровольно согласится пить кровь Бога. Однако, заметив слабый румянец на тонкой шее и щеках друга, Аид шокировано уставился на него.       — Кто? — требовательно произнёс Бог, приближаясь на шаг к Шинигами, практически вжимая его в стену. Брюнет удивлённо вскинул изящные брови, глядя на грека невинным взглядом побитого щенка. Острое чувство раздражения всколыхнулось в груди Аида. Они были друзьями, настолько близкими, что делились своими сокровенными кошмарами и чувствами, но при этом, испытывая острую жажду и нужду в крови, Ноа ни разу не позволил Аиду оголить шею. Не то чтобы Бог горел желанием делиться кровью, но знание, что у Шинигами был кто-то ближе него — обижало. Всё же Аид был одинок и остро нуждался в поддержке, и был также эгоистичен, как и всякий Бог.       — Это не важно, — безразлично повёл плечами Ноа, мягким кошачьим шагом отступая в сторону, тем самым разрывая близость их тел. Богиня глубоко вдохнула аромат друга, наслаждаясь запахом роз. Её поражало, как Правитель Подземного Царства мог так благоухать, когда вокруг него царила тьма. Она хотела бы пахнуть, как он, но увы, бледная кожа давно пропиталась стальным запахом крови. Запрокинув голову, Ноа взглянула в алые глаза друга, улыбнувшись краешками губ. — Мой добрый друг, это действительно не важно, — а потом посерьёзнев произнесла низким, мягким голосом:       — Не об это я хотел бы поговорить с тобой. Я слышал ты спускался в клетку к Рихтеру.       Аид на мгновение прикрыл глаза, пытаясь справиться с эмоциями. Обида и раздражение всколыхнулись внутри, стремясь вырваться наружу, но мужчина по привычке подавил негативные чувства. Он медленно выдохнул и пристально взглянул в лицо друга. Аид не был удивлён вопросом. Скорее он гадал почему Шинигами не спросил его об этом раньше. Видел ведь как янтарные глаза загорались в нетерпении, как и теперь мерцали, словно искры в кострище.       — Ты поэтому согласился остаться в саду, — задумчиво произнёс Бог, медленно шагая по коридору. Ноа пристроился рядом, ступая беззвучной кошачьей походкой, натянув капюшон так низко, что тот полностью скрыл лицо.       — Не переоценивай меня, — усмешка прозвучала в тихом голосе. — Я силён, но не на столько чтобы тягаться с Зевсом. Просто он любит — как он это называет? — делать мне подарки, — хмыкнул Шинигами. Аид кивнул соглашаясь. Все греческие Боги поражались тому, что Светоносный благоволил японскому Богу. Между этими двумя родственная связь была куда глубже, чем между тем же Зевсом и его многочисленными сородичами. Аид хоть и был его братом, но редко удостаивался подарков. Между ними уже давно была возведена стена отчуждения. В какой-то степени Аид завидовал тому как раскрепощённо вёл себя Ноа рядом со Светоносным, купаясь в лучах его величия и ласки.       — Однако, вы заключили отдельную сделку. Я прав?       — Как всегда, — вздохнул Шинигами, поведя узкими плечами. — Он освободит Рихтера, а взамен я помогу человеческой девушке обучить Богов. Нелепость, если честно, — сокрушённо покачал головой Бог. — Какой от меня толк теперь? Я давно не живу как человек. Да я сегодня утром, когда увидел этот… Ну, странный такой шкаф с едой, там ещё холодно… Холодильник, вот, — Аид не видел лица друга, но ощутил его смущённую улыбку, отчего хмыкнул, искоса глядя на тёмную макушку. Ноа покачал головой, нервно прищёлкнул бледными пальцами. — Честно говоря, я почувствовал себя таким старым. Цукито тыкал в меня ещё какими-то приспособлениями, а я таращился на всё это и понимал, что ничего не понимал. Когда я родился мир был куда проще.       Со стороны греческого Бога послышался хмык и Шинигами усмехнулся, потягиваясь, хрустя костями в позвоночнике. Они вошли через стеклянные двери в широкий холл и Ноа повёл носом, улавливая аромат еды. Ступил было в левый коридор, как был пойман за шкирку и повёрнут в противоположную строну. Аид со сдержанным смешком подтолкнул друга в нужном направлении. Сколько бы лет не прожил Шинигами, а страдал убийственным топографическим кретинизмом. Мужчина вообще поражался как юноша столько прожил, мотаясь по земле, и до сих пор не научился ориентироваться в пространстве.       — Да и в принципе я отвык жить как человек. Я не ем, не сплю, не одержим маниакальными идеями всемирного господства или собиранием зелёных бумажек. К тому же я не из светлых. В конце концов я Палач, а не мать Тереза.       — Однако, из нас всех ты единственным был когда-то человеком, — резонно заметил Аид.       — Вот и он так сказал, — со вздохом согласился Ноа. Боги вошли в полупустую столовую, наполненную ароматами еды. Безликие души сновали туда-сюда, переговариваясь между собой, заполняя тишину голосами и переживаниями. Ноа поморщилась, ощущая боль в висках от слишком яркого света, исходящего от людей, да и какофония звуков прилично действовала на больную голову. Аид старался двигаться осторожно, избегая близкого контакта с душами, так же едва уловимо морщась и отводя глаза, будто один взгляд мог испепелить наивных созданий, призванных Зевсом.       — Не дёргайся так, — мрачно протянул Шинигами. Он внимательным взглядом окинул шведский стол и приметив яблоки, тут же устремился к ним, таща за собой на буксире греческого Бога, лицо которого выражало искреннее желание сбежать куда подальше. Таща за собой Аида, Богиня даже не заметила, как схватила его за руку. Для неё это было привычно. Она выросла среди тех, кто постоянно нарушал личное пространство, к тому же чувство стыда было притуплено в далёком прошлом. За свою жизнь Ноа насмотрелась таких мерзостей, что многое в её понимании перестало быть постыдным и смущающим. Но для Аида всё было иначе.       Он не мог прикасаться к другим, наслаждаться объятиями. Он даже не мог заговорить с кем-нибудь не навлекая на собеседника беду. Обречённый на одиночество, проклятый, всеми покинутый он не смел надеяться, что когда-нибудь сможет разделить с кем-нибудь нечто настолько интимное как объятия и поцелуи. Ощущая прохладные пальцы Ноа на своём запястье, мужчина во все глаза уставился на их сцепленные руки. Дрожь пронзила тело, отчего он чуть не запнулся, но Шинигами будто чувствуя, что друг оступился, легко подстроился под новый темп, дав время Богу прийти в себя.       Пальцы Ноа были нежными, но цепкими. Он сжимал запястье Аида не сильно, при желании грек мог бы вырваться, но не спешил это делать. Чувствовать чужое прикосновение и знать, что с этим человеком ничего не случится было прекрасно. Аид взглянул в спину Шинигами, в который раз поражаясь утончённости и низкорослости. Не удивительно, что в нём были заинтересованы как женщины, так и мужчины. Повелитель Подземного Царства и сам когда-то признался себе, что будь Ноа женщиной не упустил бы возможности быть с ней.       Остановившись около яблок, Шинигами наконец отпустил запястье Аида и самозабвенно принялся набивать карманы плаща. Мужчина наблюдал за этим с доброй насмешкой. Он и сам становился слегка безумным от вида сладостей, потому прекрасно понимал зависимость Ноа.       Вгрызшись в сочное красное яблоко юноша глухо застонал прикрыв глаза, заставив стоявших неподалёку девушек смущённо потупиться и робко хихикнуть. Аид с недовольством глянул в их сторону, ощущая раздражение от того, что светлые души влезли в их уединённый мирок, но Ноа не обратил на них внимания, самозабвенно жуя яблоко.       — Ноа, — глухо позвал Аид, положив руку на плечо друга, чувствуя себя неуютно под взглядами учеников. Шинигами оглянулся с набитым ртом. Его щёки раздулись как у хомяка. Он выглядел совсем по-мальчишески юно, слишком миловидный и хорошенький, чтобы сердце Бога не сделало кульбит и не забилось чаще. Мгновенно оробев, мужчина отпрянул.       — О, прости, — заторопился Шинигами, сунув ещё пару яблок и в без того набитые, топорщащиеся карманы, стянул с ближайшей вазочки пирожное, которое вручил Правителю Подземного Царства. — Пошли отсюда.       Спешно покинув столовую, оба вздохнули с облегчением.       — Расскажи мне о Рихтере. Ты же спускался к нему в клетку. Как он? — спускаясь по лестнице, ведущей в сад, произнёс Шинигами, едва не подпрыгивая от нетерпения. Аид взглянул на пирожное в своих руках и спешно съел его, будто кто-то мог осудить его за любовь к сладкому.       — Я не хотел бы тебя расстраивать, но он уже не тот, каким ты знал его раньше. Тёмный он, — мужчина вздохнул, а Ноа остановился на ступенях запрокинув голову, чтобы взглянуть в лицо Бога, пронзив того пристальным взглядом. — Он безумен. Иногда я слышу, как он воет во тьме, выкрикивая твоё имя. Раны срослись, но оставили жуткие шрамы. Заточение озлобило его. Я чувствовал его жажду мести. Если он выберется — то ничто его не остановит от новых кровопролитий. Для мира людей наступят страшные времена, — видя, как печаль и боль исказили черты лица Ноа, он нежно прикоснулся к бледной щеке. — Прости. Я не хотел причинять тебе…       — Всё хорошо, — прикрыл глаза Шинигами, прижавшись к дарящей утешение ладони Аида — Я с самого начала знал, что именно этим закончится его наказание. Если я не смогу вернуть ему рассудок, я должен буду убить его. Мучения, что он испытывает сейчас, и будет испытывать потом… Я должен прервать это.       — Ноа, — с печалью в голосе произнёс греческий Бог, вглядываясь в лицо друга. Хотел бы он чтобы кто-нибудь любил его настолько сильно, как Шинигами любил своего побратима. Именно в этом положении, практически обнявшихся, их застала Юи.       — Аид? — удивлённо произнесла она, ошеломлённо глядя как высокий мужчина нежно касался бледного лица хрупкого на вид юноши, который в первую встречу показался ей невероятно красивым. Со стороны ей почудилось, что она нарушила идиллию между двумя влюблёнными и это смутило. Боги вздрогнули, оглянулись на девушку, отчего она окончательно покраснела и нескладно залепетала о необходимости прийти на церемонию посвящения.       — Я приду, — кивнул Ноа, но последовал за спешно удаляющимся греческим Богом, оставив Юи позади.       — Что же это? — пролепетала девушка, наблюдая как парни вновь зашагали интимно близко друг от друга. — Неужели Аид и Ноа влюблены?       Алая краска смущения накрыла лицо, сердце ухнуло куда-то в желудок и Юи накрыла горящие щёки ладонями. Что делать с взаимоотношениями двух Богов она не знала, потому решила либо спросить об этом у Тота, либо вовсе держаться в стороне. Всё же не её это дело — кто с кем держится за ручки и кто кому строит глазки. К тому же она ведь могла ошибаться. По крайней мере девушка очень хотела в это верить.

***

      Войдя в пустой зал, оглядевшись по сторонам и отметив, что Светоносного всё же здесь нет, Ноа со вздохом подошла к трону и совсем не грациозно на него шлёпнулась, закинув ноги на подлокотник, растянувшись поперёк сидушки. Капюшон слетел с головы, а волосы рассыпались до самого пола, когда Богиня откинула голову, глядя на мир вверх тормашками. В зале царили приятные глазу полумрак и тишина. Души робели заходить сюда, зная, что именно здесь начинаются владения Зевса.       Однако, что другим во зло, для Ноа только в радость. Казалось у неё с раннего детства был отбит страх перед Светоносным. Рихтер часто пересекался с ним, неизменно таская за собой юную Ноа, тогда ещё только ступившую в круг Шинигами. Она рано познакомилась с Зевсом, очаровав Бога наивностью и искренностью эмоций. Тогда Ноа не скупилась на слёзы, капризы и яростные тирады. Рихтер баловал её, позволяя вести себя как душе угодно, не загоняя в рамки серьёзности, потому ещё маленькая Шинигами говорила всё что думала, чем и подкупила Зевса. Без больших прелестных алых глаз, дрожащей нижней губы тоже конечно не обошлось, но всё же Светоносный любил проводить время с малышкой слушая её лепет. Она была так похожа на его любимых творений — людей, что на сердце древнего Бога становилось тепло и за это он многое ей прощал.       — Бестактность родилась вперёд тебя, Ноа, — не без усмешки произнёс Зевс, появляясь словно из неоткуда прямо перед лицом Шинигами. Он присел на корточки в своём белоснежном одеянии, оказавшись почти вровень с лицом юноши, глядя на него чуть свысока. Богиня задумчиво хмыкнула, вглядываясь в глаза цвета расплавленного золота, настолько яркие и нечеловеческие, что их невозможно было описать.       — Чувство такта вынесли из меня вперёд ногами вместе с воспитанностью, смирением, смущением и прочими ужасно хорошими, но далеко не практичными, чертами характера, — смешок сорвался с бледных губ. Светоносный Бог запрокинул голову и громоподобно расхохотался. Золотые глаза вспыхнули смешинками, когда Зевс взглянул на довольно щурящегося мальчишку. Он щёлкнул длинными пальцами по аккуратному носику и бесцеремонно скинул с трона, усевшись на место.       — Мальчишка, — пророкотал голос над Ноа растянувшейся у ног Светоносного. Она даже не думала подниматься с прохладного пола, лениво закинула руки за голову, глядя на покровителя с лисьим прищуром. Шинигами прекрасно знала, что её чувство юмора и миловидная мордашка располагали к себе и бессовестно пользовалась этим. Зевс тоже это знал, но не спешил одёргивать заигравшегося Бога Смерти. Он мог позабавить своими потугами древнего, а это дорого стоило. Уже давно простые радости не трогали Зевса. Он прожил слишком долго. — За меньшую наглость любого другого я бы уже обратил в прах, — обманчиво мягко произнёс мужчина. Шинигами усмехнулся. Сев, он откинулся на ногу Бога, запрокинув голову, отчего длинные чёрные волосы разметались по колену Зевса.       — Но ты слишком мне благоволишь, чтобы уничтожать такого забавного питомца. Не беспокойся, Зевс, я не обманываюсь на твой счёт и знаю, что если переступлю черту дозволенного ты не поскупишься на наказании.       — Умный мальчик, — усмехнулся мужчина, пропуская сквозь пальцы смоляные пряди. Было нечто интимное в том, как Ноа сидел у ног Зевса, словно кот, ластящийся к рукам хозяина.       — Ты же знаешь зачем я пришёл, — прикрыв глаза протянул Шинигами, внутренне досадуя на покровителя. Над головой раздался хмык. — Ты оторвал от меня псов, но не забрал жажду. Мне больно находиться в твоём саду.       — Это всё временные трудности. Не думал, что ты стал таким неженкой, — пренебрежительно бросил Зевс с садистским наслаждением сжав волосы на затылке Ноа, оттягивая его голову, заставляя изогнуться, выставив тонкую бледную шею. — К тому же у тебя ведь есть тот, кто поможет преодолеть жажду крови. Цукито будет только рад вновь подставить свою шею. Если захочешь ты всегда сможешь попросить об этом Сусаноо. Вы ведь всегда были особенно близки. Или Аида. Мой брат будет счастлив разделить с тобой и это проклятие.       — Если бы я не знал тебя настолько хорошо, то посчитал бы что ты ревнуешь, Светоносный, — протянула Богиня, глядя на Зевса кошачьими глазами, что мерцали в полумраке. Она была во власти высшего, но едва ли была покорена. Эта игра в хозяина и раба длилась между ними на протяжении веков, чтобы каждый привык к своей роли и не испытывал дискомфорта от происходящего.       Зевс выпустил волосы из захвата, но лишь для того чтобы поймать острый подбородок. Склонившись над тонким телом Шинигами, он усмехнулся в податливые губы, выдыхая вместе с ответом:       — Осторожнее, дитя. Ты ходишь по лезвию ножа, — во взгляде Ноа отразилось волнение. Никогда раньше Зевс не был настолько напорист и серьёзен. Сталь в золотых глазах Светоносного заставила Шинигами содрогнуться. — Я не пущу сюда твоих псов. Они будут охотиться на души учеников. Я не собираюсь жертвовать ими даже ради тебя. Что же до крови, — кривая усмешка изогнула губы мужчины, сделав выражение лица надменным. — У тебя полно кандидатов согласных поделиться.       Ноа замерла, осознавая, что с жаждой придётся справляться самой. Отвращение и злость всколыхнулись в груди, но тут же отступили, уступая дорогу страху перед Светоносным. Его глаза словно заволокла поволока льда. Сердце Богини ухнуло в желудок, сотрясая мелкой дрожью тело. Она остро ощутила беспомощность перед Зевсом. И страшная мысль, что он всё знает о ней и её тайнах набатом раздалась в голове. Словно в подтверждение страшной догадке, Зевс склонился ещё ниже, завладевая трепещущими губами, сминая их в грубом, страстном поцелуе. Ноа задохнулась, цепляясь пальцами за светлые волосы. Происходящее казалось нереальным, но властный поцелуй становился всё настойчивее, и девушка сама не поняла, как податливо распахнула губы, позволяя языкам сплестись в греховном танце. Было ли это от удивления или сказалось долгое воздержание — Шинигами не знала.       Нежная женская суть, надёжно скрытая в ней, вспыхнула, стремясь вырваться наружу. До этого момента Ноа даже не подозревала насколько жаждала быть кем-то любимой и желанной. Всё это одним поцелуем ей давал Зевс. Судорожно вздохнув, Богиня затрепетала, пытаясь отодвинуться и Светоносный позволил ей это сделать. По-прежнему облокачиваясь на его ноги, опустив голову на колено мужчины, она смотрела на него сквозь занавес тёмных ресниц. Самодовольная усмешка изогнула чуть поалевшие губы Зевса, он поднёс к лицу чёрную прядь, вдыхая её аромат, не отводя горящих глаз от бледного лица Шинигами.       — Я более чем благосклонен к тебе, Ноа. Но если ты доведёшь себя до невменяемого состояния и станешь бросаться на окружающих, я приму меры. И тебе не понравится то, что я с тобой сделаю.       Холодок пробежал по спине Ноа, прошибая на пот. Но девушка не вздрогнула, не попыталась сбежать. Она сидела у ног Зевса, гадая, когда тот ехидно скажет, что давно знает о её грязном секрете. Но мужчина молчал размышляя о чём-то своём, видимо прикидывал какое наказание смог бы применить. И в эту самую секунду Ноа поняла, что попалась. Слишком хорошо была расставлена ловушка, слишком мудр был противник. Зевс расставил всё так, что при любом раскладе она привяжется хотя бы к одному из Богов и раскроет свою суть, окунаясь в давно позабытый мир отношений между мужчиной и женщиной. Она забудет о Рихтере, оставит надежду.       «Хитёр» — мысленно восхитилась Ноа, прикрыв глаза, расслабляясь. В последующие несколько часов Зевс подарил ей не один страстный поцелуй, заставляя тихо хныкать, цепляясь пальцами за светлые волосы Бога.       А потом были клятвы Аполлона, робкие настороженные взгляды Юи и яркий свет человеческих душ, которых мысленно проклинала Шинигами. Жажда вновь подняла свою уродливую морду, поражая и пугая Богиню. Она была не готова к тому, что кровь будет нужна так часто.