***
— Ну наконец-то я вернулся. Родимая комнатка, запрусь в ней на все запоры, забью двери и окна досками и намертво запечатаю барьерами на месяц. Месяц одиночества, тишины и спокойствия — лучшее средство для восстановления нервов, — замечтавшись, прикрыл глаза Шик, но вовремя вспомнил о суровой реальности и страдальчески поморщился. — Месяц тишины, да… Но сначала… — собравшись с силами, он толкнул дверь в кабинет Председателя. — Чертов папаша! Ты! Тыыыы! Да чтоб тебя вся Башня полюбила! Ты куда меня послал?! Да это рассадник заразы, оплот разврата, логово беспредельщины! Ты хоть знаешь, как я страдал?! Да ни черта ты не знаешь! Слушай внимательно, я всеее расскажу! Проходящий мимо Ван, услышав визги периодически срывающегося от негодования, истерии и нехватки воздуха на фальцет Шикмуона, вздохнул, пожал плечами и, аккуратно прикрыв дверь плотнее, пошел дальше. Жизнь вернулась в привычное русло.***
Профессор Кан читал лекцию, но Руби, вопреки обыкновению, не только не конспектировала, но и вообще не вслушивалась в слова лектора. Взгляд ее желтых глаз то и дело останавливался на непривычно-пустой парте, за которой до недавнего времени сидел один самовлюбленный блондин, с которым она во время занятий частенько перебрасывалась записками. Вопреки ожиданиям, без этого сумасбродного человека было… скучно. Скучно без его постоянного самолюбования, без его монологов о Красненьком, который должен признать его несомненное великолепие, без его жалоб на Болдуина, стоически не признававшего величие Черного мага, что заставляло этого самого Черного мага сомневаться в том, что он сможет убедить Красненького в своем великолепии… Скучно без него самого.***
Несколько недель спустя, неподалеку от Опиона. — Значит, тебе все-таки позволили доучиться в этом семестре, — Руд вместе с зашедшей за ним в Опион девушкой неспешным шагом направлялись от резиденции его организации прочь, не слишком заморачиваясь тем, куда и зачем они идут. — И вряд ли разрешат продолжить, — с сожалением проговорила Руби, но развивать этот разговор дальше не стала, переведя тему. — Кстати, как твои попытки добиться столь необходимого тебе признания от того мага? — с легкой ехидцей осведомилась она. — Все просто отвратительно, — со вздохом признал неподражаемый Черный маг, вспоминая свой эпичнейший провал, над которым Мастер до сих пор веселился и заботливо не давал похоронить сей позорный эпизод в глубинах памяти. — Ты была права тогда. — В чем именно? Или… Да нет, быть того не может! Тот херэис действительно был твои долбанным Красненьким?! — изумилась Руби. — Нет, я знала, что он свалил из Гелиоса сразу после завершения расследования, но думала, что, будь это Шикмуон, ты бы за столько дней его узнал. — Не напоминай, — попросил Руд. — Да-да, конечно-конечно, — хитро улыбнулась девушка. — Тебе, небось, начальник этот прокол до сих пор припоминает? — Да он… Тему давнего поцелуя оба, по молчаливой договоренности, не поднимали. Вернее сказать, никакой договоренности не было, а просто оба не хотели говорить об этом: Руби, хоть и испытывала интерес к людям, но хорошо помнила, что они относятся к разным видам и чем подобное увлечение закончилось для ее «отца»; а Руд помнил, насколько странные чувства испытывал тогда, и совершенно не был готов к повторению данных ощущений. Впрочем, возможно, однажды — когда-нибудь — они еще встретятся и все же поднимут эту тему в своем разговоре… Если, само собой, Черный маг не успеет начать вещать на излюбленную тему своего величия и не признающего сей неоспоримый факт Красненького — тогда, вероятнее всего, Рубимонтер просто огреет его чем-нибудь, что первым подвернется под руку, и обзовет придурком.