Breathe deeply

«Вдохни, Вдохни глубже. Ты чувствуешь это? Чувствуешь мороз под кожей? Это свобода»

Мальчишка подходит со спины и обвивает худощавыми руками широкие плечи. Юноша вздрагивает, но не отталкивает, наоборот поддается назад, прижимаясь оголенной спиной к груди и лицу. Мальчишка утыкается носом куда-то между лопаток и жадно вдыхает, пытаясь заполнить чужим запахом все пространство легких, а то и всего себя. Он вытягивается вдоль мощной спины и приникает губами к основанию шеи, за ухом, замирает на пару секунд, явно наслаждаясь моментом, затем едва прикусывает зубами, слыша судорожный выдох, и тут же зализывает место укуса, точно какой-то зверек. Он исследует чужую шею, оставляя на ней красноватые и розовые пятна, переходит к плечам, в то же время проводя похолодевшими худыми ладонями вдоль рельефных мышц и останавливаясь на выступающих бедрах, фиксируя ладони на резинке плавок. Юноша не двигается, не поворачивается, лишь иногда вздрагивает или выдыхает, словно не в силах решиться — оттолкнуть или перенять инициативу. Когда мальчишка вновь слышит выдох, он, в каком-то слепом порыве желания, сильно кусает юношу в плечо. Приглушенный стон. И больше никакой реакции. Но это не останавливает его. *** Стив заходит в класс и, стараясь быть как можно незаметнее, что у него выходит отлично с большей частью учеников, идет к своему месту. Разумеется, прошмыгнуть туда спокойно не удается — юноша, что до этого разговаривал с приторно смеющейся девушкой, обернулся и тут же поднялся со стула, увидев его. — Доброго утра, Стиви! Я думал, ты опять опоздаешь, — он без зазрения совести забирает соседний стул и плюхается на него, повернув так, чтобы можно было опереться спереди на спинку. — Я тоже так думал, но у мисс Мередитт были иные планы, — мальчишка поморщился, вспоминая одну из воспитательниц детдома, которая вечно докапывалась до каждого из воспитанников. — Привет, Баки. — Планов на твой внешний вид у нее, я так вижу, не было? — Барнс широко улыбается, так, как умеет только он: одновременно и насмешливо, и тепло. — Ты когда галстук научишься завязывать, а? Иди сюда. Стив опускает взгляд, поджимая губы. Конечно, он мог бы потратить пару лишних часов, изучая это необходимое мужчине искусство, но, если честно, он не хотел. Ведь если бы он научился и всегда ходил с правильно и красиво завязанным галстуком, то Баки бы не был бы так близко каждое утро, не отпускал бы несколько шуточек об этом, не касался бы сильными руками стройной шеи… В общем, Стива вполне устраивало и нынешнее положение дел. Он осторожно придвинулся ближе, тут же слыша добрый смех и фразу: «давай смелее, чего как девчонка на свидании». Что-то буркнув под нос непонятное даже для себя, он схватил стул снизу и подвинулся вместе с ним, оказываясь, наверное, слишком близко к другу. Когда Баки сфокусировался на исправлении недоразумения на шее Стива, он позволил себе скользнуть взглядом по его вечно горящим серым глазам и улыбающимся четко очерченным губам. Где-то внутри что-то сжалось. Стив всегда был вместе с Баки — с самых ранних лет. Может, из-за того, что они росли в одном приюте, может, из-за того, что их комнаты находились рядом, может, еще из-за чего, но Стив считал это судьбой. Ему нравилось думать, что им суждено было поселиться рядом и подружиться почти сразу же. Раньше, кстати, они были почти одного роста. Но потом Баки вытянулся, стал мужественнее и мускулистее, сильнее, а Стив так и остался щуплым, невысоким мальчишкой, даже несмотря на то, что у них разница была всего лишь в год. Осознание собственных чувств пришло к Роджерсу далеко не сразу. За неимением особо большого выбора по части друзей, он поначалу считал невероятное притяжение и желание быть рядом с Баки просто еще одним составляющим их дружбы, но вот когда от, казалось бы, привычных объятий за плечи или случайных прикосновений в животе становилось то пусто, то тяжело, и появлялось стремление самому коснуться друга при любой возможности — Стив действительно задумался, что с ним не так. Самое веселье началось, когда однажды ему приснился сон, где Баки вел себя с ним как-то уж явно не по-дружески, а Стиву это подозрительно сильно нравилось. И вот уже который месяц Стивен Роджерс — местная груша для битья, задохлик и вообще не особо популярный парнишка — безнадежно влюблен в своего лучшего друга Джеймса Бьюкенена Барнса — любимчика учеников, учителей, да и вообще всех, кого только возможно. И который месяц Стив с трудом находит в себе силы подняться и вновь встретиться с Барнсом, потому что сил остаться в своей комнате и больше не видеться с «другом» у него нет. Точнее не было, пока… — Дружище, ты все еще тут? — Стив отстраненно моргает и его взгляд упирается в чуть приоткрытые губы. Он моргает еще пару раз и рассеянно кивает, отсаживаясь на прежнее место. — Спасибо, — бормочет, тут же хватая портфель и начиная искать там нужные предметы, точнее, делать такой вид, потому что вновь смотреть на Баки он не может. Кажется, тот хочет что-то сказать, но звенит звонок и входит учительница. Повезло. Каждый день из этих месяцев Стив изо всех сил сдерживал себя рядом с Баки. Старался вести себя как обычно, но как же это было трудно! Роджерс был самым близким человеком для Барнса — это было очевидно, — и потому Стиву все трудней и трудней было выдерживать объятия друга, его добрую улыбку, теплый взгляд. Потому что хотелось большего. Хотелось вцепиться в широкие плечи и никогда не отпускать, хотелось попробовать эту улыбку на вкус, хотелось видеть этот теплый взор всегда, каждую чертову секунду, но… Это было невозможно. Стив боялся, что стоит ему что-то предпринять — и он потеряет самого дорогого человека навсегда. На что ему какой-то захудалый мальчишка, когда вокруг него всегда столько девушек с весьма объемными формами. Но в то же время вся эта дружба, все эти слова: «я с тобой до конца, дружище» — были словно тупой нож, который пронзал его раз за разом. Быть рядом, но не иметь возможности приблизиться. Сгорать каждый день, сдерживая себя и свои чувства, а затем к утру вновь возрождаться, чтобы к ночи сгореть вновь. Так повторялось бесчисленное количество раз. Пока Стив не устал гореть. Тогда он собрал некоторые вещи и сбежал из приюта. Его бы и не стали особо искать — из их детдома часто сбегали мальчишки, но затем все равно возвращались, — если бы не Баки. Нет, он не устроил переполох, накричав на всех работников, он просто тоже сбежал, начав поиски пропавшего друга в одиночку. По крайней мере он так рассказывал. Сам же Стив был занят несколько иным… Через несколько дней метаний то там, то сям, он встретил юношу лет на пять старше его самого. Рамлоу. Как-то так вышло, что Стив почти сразу же выложил ему все, что копилось в душе. Наверное, ему просто хотелось отпустить сдержанное, а тут так удобно попался этот незнакомец, который был весьма учтивым, хоть и дерзким. Рамлоу слушал внимательно, иногда вставляя язвительные комментарии, иногда поддерживающе сжимая плечо. В общем, незнакомец оказался, как Стиву думалось, вполне неплохим парнем. Он даже предложил «переконтоваться» у него, пока мысли не улягутся, но Роджерс все же отказался — идти домой к первому встречному, который хоть и казался неплохим, было бы весьма опрометчиво. Брок не расстроился, лишь сказал, что как-нибудь будет рад еще пообщаться. Они перекинулись номерами, и Стив с более-менее успокоившейся душой вернулся к себе. Где его, разумеется, ждал разозленный и взволнованный Баки. — … И об этом нам расскажет Роджерс, — Стив вздрогнул и отвлекся от чирканий карандашом в тетради. Миссис Чейз, а также большая часть класса, внимательно смотрела на него. — Я… Кхм… Простите, я прослушал, — он нахмурился и посмотрел на учительницу, явно чувствуя непонимающий взгляд родных серых глаз. — Прощаем. Но позвольте нам узнать, что же так отвлекло Ваше внимание, — женщина подошла к парте, громко стуча каблуками, и Стив не успел скрыть руками тетрадь. Учительница выхватила ее и внимательно рассматривала пару секунд. — Вы неплохо рисуете, Роджерс. Как жаль, что у нас сейчас урок истории. Продолжим… Стив взял тетрадь и вернул ее на парту, закусывая губу. Он почти слышал, как Баки его зовет, буквально высверливая в худом тельце дыру, но стоически вынес это. Тихо выдохнув, когда юноша все же отвернулся, он посмотрел в тетрадь, где был набросок Баки в профиль. Отлично, теперь он его еще и неосознанно рисует. Уроки закончились быстро и Стив, едва ли успев закинуть вещи в рюкзак, быстро выскочил из класса, пожалуй, впервые радуясь тому, что у Баки столько поклонниц. Он быстро шел по коридору, но на лестнице сильно закружилась голова, так что пришлось облокотиться о стену. Перед глазами поплыли пятна и Роджерс наскоро начал рыться в карманах. Найдя телефон, он, уже не глядя, набрал выученный номер. — Рамлоу, мне нужно больше. Да, я уверен, — Стив поморгал, пытаясь оклематься от неожиданного приступа. Мимо прошла компания девчонок, привычно его не заметив. — Сможешь забрать меня? Хорошо, я буду там через десять минут. Отключив телефон и закинув его в приоткрытый рюкзак, Роджерс оторвался от своей опоры и, переведя дыхание, пошел вниз по лестнице. Оступившись, он чуть было не упал, но его тут же поймали, обхватив поперек груди. Затем схватили за руку и затащили в ближайшую кладовую. Разумеется, Стив знал, кто это был. — Какого черта, Стиви? — Баки прижал друга к стене и руками преградил путь к отступлению. Ничего не оставалось, кроме как поднять голову и усталым взглядом посмотреть прямиком в серые глаза. — Что-то случилось? — Серьезно?! Ты еще спрашиваешь? В последнее время ты ходишь сам не свой, вечно какой-то рассеянный, раздражительный, отстраняешься ото всех даже больше, чем обычно… Да даже меня пытаешься избегать! «Побочные симптомы могут тебя выдать, будь осторожней», — тут же звучит голос Рамлоу в голове, и Стив переводит взгляд на дверь. Голова перестала гудеть и ему нужно поторопиться. Барнс замечает отстраненность друга и слабо бьет кулаком по стене, привлекая внимание. — Стиви, что происходит? — Вся злость и напор куда-то исчезают, точно тьма кладовой поглотила их. Остался тихий, растерянный голос. И если бы Стив мог рассказать, если бы он мог рассказать обо всем раньше, если бы мог открыть свои чувства… Но он не может. Потому что он слишком дорожит их дружбой и не хочет все рушить каким-то глупым чувством, пусть оно и сжигает его изнутри каждый день. — Голова в последнее время болит часто. Пустяки, не переживай, Бак, — он выдавливает теплую улыбку и все же решается поднять глаза. От желания преодолеть несчастные пару дюймов противно скребет внутри. — Мисс Мередит возложила кучу работы, с чего-то решила, что я хорошая кандидатура для поиска материалов на предстающий ремонт. Мне нужно поторопиться. — Тебе помочь? — Баки сдается и отходит на пару шагов. Дышать становится легче. — Нет, я справлюсь. И Стив тут же выходит из крошечного помещения, а затем и из школы. *** — Вдыхай глубже, Стив, чего как в первый раз, — Рамлоу хрипловато смеется, садясь в кресло. Стив сидит на большом и удобном диване и вдыхает дым из какого-то приспособления, одновременно похожего на кальян и какую-то пластиковую коробку. Рамлоу прав, это уже не первый раз, но мальчишка, который ни разу не курил, все еще не может понять, как вдыхается этот газ правильно. Он чувствует, как режет горло и тут же кашляет, низко наклоняясь. Голову застилает туман куда быстрее, чем обычно, хотя мысли все равно пытаются пробиться через пелену. Брок предложил ему такое «времяпровождение» через пару дней после их знакомства. Он сказал, что это экспериментальная версия нового газообразного наркотика под названием «Озарение», который действует не хуже обычного галлюциногена, но имеет менее пагубное действие на нервную систему и… В общем, Стив не совсем запомнил то, что там было дальше, потому как сразу же отказался, хотя в следующие дни эта мысль не давала ему покоя. Ведь как было бы отлично воспользоваться этим предложением и хоть на какое-то время перестать мучиться. К тому же, так как версия экспериментальная, Рамлоу совершенно ничего материального не просил взамен, лишь отчет о состоянии до, во время и после действия наркотика. И Стив явно помнил момент, когда сдался. Это было где-то через пару недель, когда Баки рассказал ему, что начал встречаться с Бетси — одной из популярных девчонок, которую большая часть школы чуть ли не на руках носила. И это было началом самого ужасного времени в жизни Стива. Потому что быть рядом с человеком, которого ты любишь, но который считает тебя лучшим другом еще можно вынести, но когда этот человек любим кем-то еще и к тому же отвечает на это — невозможно. И он согласился на предложение Брока. Потому что он на самом деле устал сгорать. — Хэй, ты там как? — Рамлоу подходит и проводит рукой по спине Стива, который все еще сидит, согнувшись, хотя кашель прошел. — Он меня сегодня в кладовке зажал, — парнишка выпрямляется и как-то вяло падает на спинку, пристраивая там голову. Язык опять становится словно тяжелее, накатывает волна мурашек, словно в комнате сквозняк. — Чего говорит? — Брок, привыкший к откровениям, плюхается рядом и без стеснения закидывает ноги на кофейный столик. — Спрашивает, что со мной не так. Со мной. Обижается на то, что я пытаюсь его избегать, — Стив приглушенно смеется, думать становится тяжелее, за холодом накатывает усталость, пальцы замерзают. — Хотя сам ходит с той рыженькой. Бетси. Противное имя. Почему он не хочет меня замечать? — А ты его хоть сам спрашивал? — Нет. Он считает меня другом, не… — Стив протяжно зевает и чуть сползает вниз, — не более. — Пара идиотов. — Хэй. Тело слабо откликается на сигналы, но мальчишка все же слабо пихает Брока в плечо, после чего улыбается. Вновь садится ближе к спинке дивана и утыкается носом в шею юноши, закрывая глаза и вдыхая запах. — У тебя другой одеколон. И от Баки пахнет другими сигаретами, более… баковскими. А еще он любит носить эту дурацкую военную шапку… кепку… — Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? — Не-а, — Стив усмехается в шею, но через пару секунд хмурится и открывает глаза. Он отсаживается от Рамлоу и недовольно смотрит куда-то вперед. — Я должен ему рассказать. — Разумеется, — кивает Рамлоу и наблюдает, как Стив, полный вдруг появившейся решимости, встает на ноги, говорит что-то не совсем понятное и даже делает шаг в сторону. После чего вырубается и Брок привычно ловит его, укладывая на диван и засекая время. Роджерс будет в отключке 2 часа 30 минут. После чего проснется и едва ли решится повторить свой героический поступок — признаться своему дружку. Однако в этот раз все пошло не совсем так, как было обычно. *** Стив стоит, обхватив худыми руками мощное тело за талию. Он утыкается в основание шеи и шумно выдыхает. Опять-таки никакой ответной реакции, кроме слабого вздрагивания, нет. И это начинает раздражать. Он отпускает юношу и отходит на шаг назад, хмуро глядя на оголенную спину. — Посмотри на меня, — никакой реакции. — Посмотри на меня! — Опять ничего. — Баки, обернись и посмотри уже на меня, я же, черт возьми, люблю тебя! И он поворачивается. Такие знакомые губы растягиваются в теплой и несколько наглой улыбке. — Наконец-то Стиви сказал это, — Баки за долю секунды преодолевает расстояние и впивается каким-то сильным, жадным, но в то же время трепетным поцелуем, мягко прижимая мальчишку к себе, сам уже обхватывая его руками. Стив задыхается, отвечая на поцелуй и практически растворяясь в нем, точно погружаясь в омут все глубже и глубже, отчаянно цепляясь за своего Баки, сжимая в худых пальцах темные волосы. Он прижимается к Барнсу всем телом, чувствуя, как все вибрирует и взрывается внутри. — Это точно реальность? — Выдыхает Роджерс, когда в висках начинает стучать от недостатка воздуха. — А ты как думаешь? — Баки ухмыляется, глядя сверкающими глазами. — Думаю, что хочу, чтобы это длилось как можно дольше. — Тогда вдохни поглубже. И Барнс с новой силой целует его. *** — Черт подери, Стив, проснись! — Рамлоу трясет мальчишку за плечо. Прошло более пяти часов, а тот даже и не думает приходить в сознание. — Да какого хрена?! Он хватает хрупкое запястье и ищет пульс. Едва ощутимый. — Твою мать! — Брок пинает столик и потирает переносицу. Он думает около минуты, после чего медленно выдыхает. — Что ж, Бруклин мне нравился. И ты тоже. Он смотрит на неподвижное побледневшее лицо и достает из шкафчика небольшой чемоданчик, извлекает оттуда шприц с маленькой баночкой, садится рядом со Стивом. — Прости, дальше ты сам. Рамлоу вводит ярко-красную жидкость через шприц прямо в вену. Он не может помочь Стиву — слишком опасно, — нужно заметать следы. *** Баки сидит на стуле, рядом с кроватью, на которой лежит тощее, в разы побледневшее тельце. Белый цвет вокруг режет глаза и совершенно не помогает расслабится хоть сколько-то. Он нашел Стива две недели назад в каком-то переулке. Тот был чертовски бледный и без сознания, Барнс нащупал пульс лишь с третьего раза, хотя раньше делал это лучше всех в спортивном кружке. Врачи сказали что-то про отравление, интоксикацию или еще чего. Они не смогли выяснить, чем был отравлен Стив, но им удалось стабилизировать его состояние, правда, они не были уверены, что надолго. Временами Стиву становилось хуже и Барнса выгоняли из палаты. В такие моменты он молил кого угодно, чтобы все нормализовалось. И как-то проносило. Но сколько еще раз так «пронесет»? — Черт подери, Стиви, проснись уже, — Баки сжал в своих руках маленькую ладонь и прижал ее к губам. — Не смей оставлять меня, сопляк. Он поднял взгляд потускневших серых глаз на бледное лицо того, кем дорожил больше жизни, и не нашел так ничего нового: все такая же болезненная бледность, все такие же синяки под глазами, все такая же неподвижность. — Я не должен был отпускать тебя, не должен. Баки зажмурился, вспоминая их последний разговор. Ведь он заметил, что что-то не так! Услышал эту непривычную отстраненность в голосе, потерянность. Почему он ничего не предпринял? Почему не увязался за ним, как делал это порой? Как он мог упустить Стива? — Не покидай меня… Я же с тобой до конца, помнишь? Ответить ему было некому.