Connected

Что-то явно не так. Лиам никогда не считал себя особым умником, но и тупым тоже не был. И он провел слишком много времени за последние несколько лет с четырьмя своими друзьями, чтобы не замечать повисшего в воздухе напряжения. Это как затишье перед бурей, как сверкающая в небе молния, которая просто еще никого не поразила. И это все выражается в том, как Луи ухмыляется, глядя на него во время соло Зейна, в том, как нервно ерзает Гарри, не прекращая покусывать губы. А Найл ржет без остановки (что не редкость, правда, но сегодня это перебор даже для него) каждый раз, когда Лиам встречается с ним взглядом. Что-то в их поведении действует ему на нервы, и Зейн, кажется, чувствует то же самое, потому что он рядом с ним всю ночь: легко кладет руки Лиаму на талию, проводит ладонью по его спине или играется с короткими волосками на затылке. Лиам хватает ближайшую к нему бутылку с водой, откручивает крышку и тут же теряет ее где-то на сцене. Он пытается следовать какому-то подобию показанной им хореографии, но боже, кого он разыгрывает. Они больше не делают этого. Он пытается танцевать вокруг сцены чисто ради веселья, потому что просто не может усидеть на месте из-за легкого перевозбуждения. И он уверенно движется в сторону Луи, восхищенно смотрящего на то, как Найл и Гарри хихикают и зачитывают вопросы из твиттера. Даже не задумываясь, Лиам выплескивает воду на Луи и смеется от того, как резко его расширившиеся от неожиданности глаза сужаются, когда он оборачивается к нему. – Тебе повезло, что это не святая вода, – замечает Лиам. – Что ты задумал? – Ничего, – ласково отвечает Луи, за секунду сменяя убийственный взгляд на лукавый. – А что такое? Тихо подошедший Зейн легко вытягивает из рук Лиама бутылку. И ему приходится наблюдать за тем, как Малик подносит ее к губам и откидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток. Пейн ясно видит, как дергается его кадык, когда он глотает, и как четко проступает на его длинной шее вена. Неосознанно Лиам тоже сглатывает и отворачивается, чтобы не думать о что-то глотающем Зейне или о том, что только что его собственные губы были на горлышке этой бутылки. Лиам точно-точно не собирается больше думать об этом. Вместо этого он фокусируется на шоу, даже если Луи, Гарри и Найл чудят и ведут себя странно весь вечер. К счастью, Зейн оказывается не подвержен тому же. Он каждый раз именно там, где Лиам нуждается в нем: солирует в песне, дурачится с Луи, встречается с Лиамом глазами или бежит к нему, чтобы успокаивающе прикоснуться. (Не то чтобы Лиам так нуждался в успокоении. Нет, совсем нет. Но есть в Зейне что-то. То, что действительно нужно Лиаму. Это не жест «все ли хорошо?», это просто дружеское напоминание, легкое прикосновение, говорящее «я все еще здесь. Всегда рядом», что успокаивает, даже когда в этом нет нужды.) Когда шоу заканчивается, Лиам отбрасывает всех остальных из собственных мыслей, потому что, ну, что они там могли задумать? Он все равно скоро это узнает. А сейчас он слишком потный, измученный и уставший от шума. Ему нужен отдых. – Ты просто взорвал всех, – говорит Зейн, обвивая руками его плечи. – Как всегда. Лиам краснеет. Получать похвалу от Зейна совсем не то, что получать ее от кого-то другого. Это точно не комплимент, это что-то иное. В голосе Зейна не слышен восторг. Он не звучит впечатленным, словно он не может даже поверить в то, что Лиам сделал все на отлично. Он озвучивает это вскользь, как обычно, словно то, что Лиам был на высоте, – это не что-то особенное, а то, что происходит постоянно, то, что от него и ждут, вот если бы он напортачил, вот это был бы сюрприз. Зейн уверен в Лиаме, и это именно то, в чем он иногда так нуждается. Лиам знает, что он неплох, но Зейн напоминает ему о том, что он думает, что он великолепен, в простой, ненавязчивой форме. – Ты такой молодец, Лиам! – дразнится Луи, делая голос чуть ниже, чем обычно. Он обхватывает ладонями лицо Найла с двух сторон и продолжает преувеличенно слащаво и наигранно: – Я настрочу сотню сонетов в твою честь, но мои слова все равно никогда не смогут в полной мере описать все твое величие! – О, Зейн! – вскрикивает Найл, поднося ладонь ко лбу, делая вид, что вот-вот упадет в обморок. – Ты просто так чертовски добр ко мне. – Вполне уверен, что мой голос так не звучит, – замечает совершенно не впечатленный их выходкой Лиам. Они всегда ведут себя подобным образом, и он уже привык не принимать это близко к сердцу. Он тоже глумится над ними. Издевается над Гарри и Найлом или Луи и Зейном, когда они становятся приторно ласковыми. – И я не из Алабамы. – Отъебитесь, – заявляет Зейн, закатывая глаза. – О, Зейн! – снова воркует Найл. – Ты всегда защищаешь только меня из всех наших так называемых коллег. – Ты такой сильный, но в то же время беззащитный, – сладко вторит ему Луи. – Я спасу тебя, детка. – А знаете, – размышляет Лиам вслух, – это слегка похоже на тебя, Зейн. Зейн хитро вскидывает брови и тянет Лиама к себе, повторяя положение тел Луи и Найла. Он плавно наклоняется к Лиаму и опаляет его губы дыханием. – Я спасу тебя, детка, – копирует он интонации Луи, совершенно не выглядя при этом уморительно, все становится совсем не смешным. Это просто вау и все. – Отвратительно, – констатирует Найл. – Вы двое еще не дошли до этого уровня, так ведь? – Мы... что? – хихикает Лиам, пытаясь представить все как шутку, что не совсем выходит. Ведь Зейн так близко к нему, из-за чего низ живота Лиама скручивается в тугой узел. – Мы просто сделали то же, что и вы, издеваясь над нами! Луи пялится на него, и Лиам отступает назад, но Зейн протягивает к нему руку и перехватывает его, не давая далеко отстраниться. – Наручниковый план, – загадочно щелкает пальцами Луи. – Подожди, сейчас? – требует немедленного ответа Гарри. – Я думал, мы подождем до завтра. – Сейчас, – настаивает Найл. – Они меня задолбали. Лучше покончить с этим, пока меня не стошнило. – Нет, погоди, – останавливает его Луи. – Сделаем это чуть позже. У меня есть отличная идея. – Что ты задумал? – с опаской косится на него Лиам. – Это не смешно. Скажи мне. Зейн сильнее сжимает пальцы на его бедре, успокаивает и обещает, что, что бы эти трое, черт возьми, не приготовили для них, он будет там, рядом с ним. – Не волнуйтесь, – зловеще обещает Луи, – вы скоро все узнаете. Лиам громко сглатывает. Все вместе они покидают арену, выходя на улицу к кричащей толпе, которая кажется ничуть не меньше той, что была на концерте. Это оглушает, но не пугает (сейчас, по крайней мере, но не тогда, когда он безумно устает, желая лишь отдыха), но они все равно не остаются для автографов или фотографий. Слишком много людей. Они быстро разбредаются по разным машинам: Лиам, Луи и Найл в одну, Гарри с Зейном в другую. Дорога до отеля проходит в относительной тишине. Луи и Найл сидят на заднем сиденье и тихо переговариваются между собой, и, как бы Лиам ни старался, он не может разобрать и слова. Они оба постоянно скашивают взгляд в его сторону. Каждый раз, когда он отворачивается, то нервно покусывает ноготь на большом пальце. Так же, как и около арены, рядом с отелем уже толкается небольшая толпа фанатов. В этот раз они задерживаются, чтобы подписать парочку вещей и поздороваться, прежде чем скрываются в успокаивающей безопасности почти полупустого вестибюля. Они не разделяются и все впятером загружаются в один лифт, а их охранник уходит, чтобы заняться какими-то своими делами, пока снова им не понадобится. (У них есть номер в отеле? Или они возвращаются в автобус? Или они просто перестают существовать, пока в них нет необходимости? Лиам, правда, не знает, ведь никто ему никогда не отвечает, сколько бы раз он ни спрашивал.) Луи отвоевывает себе место около пульта и нажимает на кнопку нужного им этажа, но перед этим балуясь, тычет в еще несколько, пока двери лифта наконец не закрываются и они, дернувшись, начинают подниматься вверх. – Наручниковый план! – вдруг громко повторяет непонятные Зейну и Лиаму слова Луи. – В лифте? – переспрашивает Гарри, ну, мало ли, вдруг ему послышалось. – Уверен, что это не опасно? – Что, блять, за «наручниковый план»? – требовательно спрашивает Зейн, в голосе которого то и дело проскакивают раздраженные нотки. И Лиам не может винить его в этом, его тоже начинает слегка трясти. Он всегда ненавидит быть в стороне от проделок, но сейчас это совсем другое. Когда он оказывается отвлечен от их проказ, то обычно заполучает крем для бритья в ботинки или наполовину сбритую бровь, ничего особо страшного. – Гарри, держи Зейна, – быстро командует Луи. – Найл, помоги мне с Лиамом. – Что вы... – начинает Лиам, но не успевает даже договорить, оказываясь насильно вжат в стену лифта. Найл и Луи резко опускают его руки вниз, и одной ладонью Томлинсон давит ему на шею, вынуждая уткнуться лицом в стену. Краем глаза он замечает, что Гарри проделывает то же самое с Зейном, только выглядит это куда более мягко. Хотя вот звучит гораздо-гораздо страшнее из-за выплевываемых Зейном грязных ругательств, которыми он сопровождает свои попытки вырваться из хватки Гарри. Лиам не суетится. Вместо этого он набирает в легкие воздуха и спокойно, но твердо говорит: – Отпусти меня. Прямо. Сейчас. – Твой пугающий тон никогда не срабатывает на мне, Лиам, – игриво напоминает ему Луи. Лифт останавливается и раздается сигнал извещающий их о том, что они прибыли на нужный им этаж, но Лиам при всем желании не может двигаться и выбраться наружу. – Найл, наручники, пожалуйста. – Секундочку, – фыркает Найл, перехватывая руку Лиама чуть под другим углом. Наконец-то смысл сказанных Найлом и Луи слов достигает разума Лиама и он выходит из себя. – Наручники? – бесится он. – Что ты собираешься делать с наручниками? Луи, это не игра. Даже, блять... – Это для вашего же блага, – объясняет ему Луи и тянет руку Лиама вверх, слегка перестаравшись, потому что все слышат болезненный крик Пейна. – Блять, поаккуратней там с ним! – зло шипит Зейн. – Не сломай ему руку, ушлепок. – Прости, – извиняется Луи, звуча при этом вполне искренне. – Не хотел. Лиам, не шевелись. Ты, конечно, можешь продолжать дергаться, но нас всех ждет лишь один исход, так что давайте расслабимся, пока никто не пострадал, а? Делая еще один глубокий вздох, Лиам понимает, что Луи прав. Что бы он ни планировал сделать, бороться с ним бессмысленно. Луи слишком упрямый и коварный, и даже если Лиаму удастся освободиться сейчас, то тот все равно не откажется от своей затеи, настигнув его где-нибудь позже. Лучше просто... покончить с этим сразу. – Отлично, – вздыхает Лиам. – Делай все, что хочешь. Что тот и делает, секунду спустя защелкивая на правом запястье широко раскрывающего от удивления глаза Лиама наручники. Наручники? Луи сковывает его наручниками? Какого хрена? Что он, блять, хочет этим добиться? Он ждет, когда Луи наденет наручники и на другую его руку, но этого не происходит. Вместо этого он видит, как не сдающегося Зейна подтаскивают к нему, прилагая для этого кучу усилий и защелкивают наручник на его левом запястье. Оу... Оу... – Ну, вот и отличненько, – заключает Луи, осматривая дело своих рук. – Уже можно их отпускать. Удерживающее Лиама на месте давление исчезает, и он отталкивается от стены, чтобы развернуться, но вместо этого врезается в Зейна, сталкиваясь с ним локтями и всем телом. Он пораженно замирает, глядя на их сцепленные между собой запястья, и хмурит брови, уставившись на злополучные наручники. – Ты не... – дыхание Зейна сбивается, и он двигается вперед, дергая до боли руку не сразу сообразившего идти за ним Лиама. – Сними это с меня! Прямо сейчас или я за себя не отвечаю... Лифт снова звенит и Луи шагает назад, выходит из него и останавливается на полу в коридоре, с хитрющей усмешкой на губах поднимая зажатый между пальцами крошечный металлический ключ. – Не могу, – разводит он руками, не выглядя при этом даже на секунду виноватым. – Вы двое уже всех достали. И до тех пор, пока вы не устраните то, что бы там между вами ни было, – он выводит в воздухе странное нечто, пытаясь обрисовать ситуацию, – вы застряли вместе. – Луи, – рычит Зейн. – Дай мне гребаный ключ! – Иди и возьми, – усмехается Луи, держа его перед собой. Все происходит как в замедленном движении, как авария или эпическая сцена драки в фильме. Сначала Лиам смотрит в комично расширяющиеся глаза Луи, а потом успевает заметить блеск ключа, который падает, несколько раз вращаясь в переполненном напряженностью воздухе. Когда он падает, все затихают, словно затаили дыхание.