Dragon without wings

              — Ich bien ein Drachen ohne Flügel! — ляпнула я на немецком первое, что пришло на ум. Почему именно эта фраза, я не знаю, слетела с языка и все… Да и какая к черту разница? Ляпнула, ну и ляпнула, перевод-то правильный я все равно не скажу. И вообще, они просили «древне-средиземский», так получайте, ребята, «древне-средиземский». Ко мне теперь претензий быть не должно!       После произнесенной фразы молчание затянулось на неловкую минуту. Далее «проснулся» после долгого молчания парниша с прической, как у нас её называют, «под горшок» и полюбопытствовал: — А как это переводится?       Я как можно милее улыбнулась (получилось натянуто и больше походило на ухмылку, нежели улыбку) и ответила: — Доброй ночи. — Увидев непонимание в глазах, повторилась: — Это переводится как «Доброй ночи». — Соврала, но что поделать… Такова жизнь…       Мне больше не хотелось с ними беседовать, поэтому я отставила тарелку с едой, поднялась и направилась к камню на котором не так давно сидела. Но перед тем, как уйти, эпически повернулась и сказала всего четыре слова: — Вам того и желаю. — Это что-то вроде: ты нам спокойной ночи пожелала? — услышала я позади, но отвечать уже не собиралась.       Присев на камень, я углубилась в раздумья. Надеюсь, на этот раз мне никто не помешает… — Не будь так в этом уверена,— услышала я голос, отдававшийся эхом сбоку. — Мы с тобой ещё в прошлый раз не договорили.       Я повернула голову. Опять совесть. Задрала, уже и без неё тошно! — А? Зануда, это опять ты. Тебе не надоело меня преследовать? — как можно более уставшим голосом сказала я.       Совесть лишь хитро улыбнулась: — Вообще-то я — твоя совесть, а в последнее время ты ведешь себя так, будто меня у тебя, пф, совсем нет! — Она развела руки в стороны. — Это был упрек? Ты лучше за собой следи, вон какой у тебя усталый и замученный вид. Поход тебя сильно измотал. А это ведь только первый день. — Кажется, я ясно дала ей понять, что не желаю дальше разговаривать, но совесть моя не собиралась отступать. — Мой вид зависит от человека, перед которым я являюсь. Так что кто тебе виноват, что ты меня такой представила? — ухмыльнулась она. — Да, конечно. Всегда мечтала, чтобы мне мораль и нотации читала четырнадцатилетняя девка. Или тебе не четырнадцать? — грубо произнесла я. — Не имеет значения. Ты забываешь что я — это ты! — Она сложила руки на груди. — Ещё не хватало от себя же это и выслушивать! Иди отсюда! Надоела уже! Иди кому-нибудь другому мозг полощи, а меня в покое оставь! — громким шепотом воскликнула я, чтобы меня отряд не услышал. Они и так обо мне не очень хорошего мнения. По крайне мере по их недовольным физиономиям это видно.       Позади раздались шаги, тихие такие, но мое ухо каким-то странным образом смогло их уловить. Обернувшись назад, я увидела Бильбо, который приближался ко мне, но наверное, услышав, что я разговариваю сама с собой, замедлил шаг. От этого у меня сложилось впечатление, что он крадется. Моя совесть тоже обратила на него внимание и повернула голову. Бильбо сначала немного замялся: — Прошу прощения, что помешал, — мямлил он. — Я хотел спросить, все ли хорошо… Просто вы… ты, так быстро ушла, даже свой ужин не доела… Эм, вот… Ужин, кстати, … было вкусно…правда, очень вкусно… — Да, у мене все хорошо. — Я посмотрела на совесть. — Беспокоиться за меня не стоит, — помотала головой я. — Просто захотелось побыть одной. — Вот значит, как? Прогоняешь меня, значит? — подала голос совесть и посмотрела на меня из-под очков. — В таком случае, нам дальше с тобой не по пути. Я ухожу от тебя! Ухожу к другому навсегда! — На этой фразе я лишь хмыкнула. — К тому, кто потерял свою совесть очень-очень много лет назад, а ты… — она ткнула в меня пальцем, — можешь и дальше топить свою жизнь во вранье! Но только знай, что вечно у тебя врать не получится, когда-нибудь ты расколешься и тогда тебе будет очень за это стыдно… А может и не будет, ведь совести у тебя с этого момента нет. Ну что, подруга, как говорят у нас в России: «Счастливо оставаться!». — А вот и смогу, — прошептала одними губами я. Совесть поднялась с камня и, посмотрев на меня сквозь очки и высоко подняв голову, сказала: — Это мы ещё посмотрим…        Все, с этого момента я живу совершенно другой жизнью и не вспоминаю о своем родном доме. Надо как можно естественней вжиться в роль и вспомнить легенду «своей» жизни. Только главное, чтобы это слишком далеко не зашло… Но это все завтра, а сегодня можно и поностальгировать.       Я перевела взгляд на Бильбо, тот все ещё стоял и не знал, куда ему деться, оглядываясь по сторонам. Я снова опустила взор на то место, где по моему мнению должна была находится моя (а может уже не моя) совесть. Её там не было. Неужто и взаправду ушла? Ну и скатертью ей дорожка!       Вздохнув полной грудью, я повернулась спиной к Бильбо и устремила свой взгляд на небо. В небосводе большим диском сияла луна, а звезды словно блестки рассыпались по небу, периодически мерцая. Траву легонько колыхал ветер… Так, стоп. Что-то меня понесло на лирические описания.       Я ещё раз услышала за собой легкие шаги, но на этот раз не стала оборачиваться, потому что знала, кому именно они принадлежат. Бильбо присел рядом со мной на камень и тоже уставился в небо. — Я понимаю тебя, — нарушил молчание он. Я непонимающе на него посмотрела, а он пояснил: — Я тоже скучаю по дому. Вот точно как ты сижу, смотрю на небо и вспоминаю о Шире, о моей небольшой уютной норке, о мягкой кровати, о вкусном завтраке по утру и… — Он замолк. — И ещё больше не понимаю того, зачем во все это ввязался.       Я задумчиво на него посмотрела. Как он узнал что я о доме думаю? Это так заметно? Я решила свой вопрос озвучить: — А как ты узнал, что я именно об этом думаю? — Это очевидно. — Он пожал плечами. — С тех пор, как я покинул родные края, я постоянно думаю о них. И не исключено, что ты тоже. Гэндальф рассказал мне твою историю… это просто ужасно! Эти разбойники уже совсем с ума посходили! Как можно было напасть на беззащитную девушку… — Дальнейший поток его мыслей я не слушала.       Я смотрю, Гэндальф в последнее время что-то много обо мне говорить начал. Мне очень любопытно знать, с чего бы это все? Просто как-то подозрительно много внимания к моей скромной персоне из его адреса исходит. Стрёмно это все, очень стрёмно… — А что ты делаешь, чтобы не думать о нем, о доме? — прервала я Бильбо. — Увы, я не могу дать тебе совет, так как я постоянно о нем думаю. Я ничего с собой не могу поделать. — Он опустил взгляд себе под ноги. — Мы, хоббиты, вообще народ домашний, мы не привыкли к таким суровым походным условиям. Мы предпочитаем уют, тепло, а не жесткую землю, на которой нам приходится сейчас спать… — Тогда позволь спросить: что ты в этом отряде забыл? — Да я сам, если честно, пока этого не понял. Но надеюсь, что пойму в скором времени, — пожал он плечами. — А сколько ты с ними уже путешествуешь? — Несколько месяцев, а что? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — Да нет, просто… Как ты их выносишь? — Усмехнулась сама себе. — Я сними всего один день, а… они меня уже бесят, особенно, вон те, — я кивнула в сторону братьев. — Двое.       Бильбо посмотрел в сторону моего кивка: — А-а, ты про Фили и Кили? — он указал на них и повернул голову ко мне. — Так вот, как этих двух клоунов зовут, — под нос пробубнила я. — Они неплохие ребята, просто любят немного подурачится и пошутить, — оправдывал их в тот момент Бильбо. — Ни фига себе у них шуточки! Они мне чуть какого-то непонятного арахноида на паутинке за шиворот не заложили! — возмутилась я. — Арах… кого? — не понял мой собеседник. — Паука, — отрезала я и уставилась вперед, на живописный пейзаж. — А, понятно, — все, что выдал он. — Но вообще все они парни неплохие, как говорил Гэндальф — главное к ним привыкнуть. Даже с какой-то стороны с ними не соскучишься, они как могут скрашивают поход шутками, разными песнями, интересными историями… — Да я смотрю, вы оптимист, — заметила я. — Во всем найдете хорошие стороны. В отличии от меня. — А что в вас не так? — настала его очередь задавать вопросы. — Я пессимист по жизни. Не могу смотреть на мир в розовых очках. Во всем вижу только плохую сторону. — Но так нельзя! — возмутился Бильбо. — В каждом событии есть положительные моменты… — Тогда может расскажешь мне, какие положительные моменты у меня, а то я их уже который день найти не могу. Ты уже слышал мою историю, так скажи. — Ну… — призадумался он. — Надо просто копнуть поглубже и… ты обязательно найдешь хорошие моменты и в своей судьбе. — Он положил руку мне на плечо и добродушно улыбнулся.       Я посмотрела на него и натянула легкую улыбку в ответ. Думайте что хотите, но по-моему, он самая адекватная личность в этом отряде. — А можно ещё один вопрос? — спросила я. — Да, конечно. — Почему ты босиком? — задала я вопрос, который меня очень давно волновал. Бильбо, видимо, не ожидал такого вопроса, поэтому поднял брови и удивленно на меня посмотрел, но потом все же ответил: — Ну… Как бы тебе сказать?.. Я — хоббит, и нам принято ходить босиком. У нас очень толстая и грубая кожа на ступнях, — объяснил он недалекой мне.       Наверное, для него это был странный вопрос. Почему? Просто у него лицо было такое, будто я спросила не: «Почему ты босиком?», а «Почему негры черные?». Неужто я так не похожу на местную? Да ладно ещё это… Кто такие хоббиты и с чем их едят, интересно? Походу я ни фига не знаю об этом мире! Как я здесь буду жить, это наверно только одному Богу и известно. — А теперь можно встречный вопрос? — спросил на этот раз Бильбо. — Да, задавай. — А вы почему босиком? — Он посмотрел на мои ноги. — Насколько мне известно, у людей более нежная кожа. Тебе часом ходить не больно? — обеспокоился он. — Честно? Больно. Чувствую себя Русалочкой, только той на пятки наступать больно было, а у меня вся ступня болит. — Тогда чего ты босая? Где твоя обувь? — Наверное там, где и совесть, — пошутила я, но, видимо, до Бильбо, так и не дошло. — Застряла где-то по дороге. — Не понял, — помотал головой он. — Не знаю, говорю. Один тапок где-то по дороге сегодня потеряла, а второй собака съела.       Он рассмеялся: — Собака? — Долгая история, — махнула рукой я. — Потом как-нибудь расскажу. — Мистер Бэггинс! — услышала я голос позади себя.       Несмотря на то, что звали только его, обернулись мы оба. Это был Торин, что, кстати, не удивительно. Смотрел он на нас снизу вверх, так как мы сидели на камне, а камень стоял на холме, а Торин где-то там снизу мельтешил. — Да? — Сегодня до полуночи ты дежуришь, потом тебя подменит Бифур, понятно? — голосом начальника говорил он. — Хорошо. — Он повернулся обратно и обратился ко мне: — Наверное мне пора. — Бильбо встал и пошел, судя по всему, занимать свой пост. Я же осталась сидеть на месте, но Торин был бы не Торин, если бы и ко мне не обратился: — А вам, леди Мура, я посоветовал бы лечь спать. Завтра трудный день. — И, развернувшись, ушел.       А я тихо, чтобы он не услышал, передразнила его: — М-м, посоветовал бы лечь спать. Тоже мне, советчик…       Вот вам и поностальгировала.

***

      Весь отряд уже давно кинул свои кости на землю и дрых. Особенно вон тот толстяк — храпит как январский медведь. Лягу-ка я от него подальше, а то ведь стопудово спать не даст, буржуй…