Сейчас, сидя за монитором компьютера дома, пока за окном кричат дети, а маленькая вкладка вк закрыта с нашим, наверняка последним, сухим диалогом, я вдруг понимаю, что можно и рассказать. Прикидываясь чужими именами, ты же всё равно не заходишь на фикбук? Ты совершенно точно не читаешь этот жанр, и даже во всех моих стихах, посвященных, а после и пересланных тебе, ты не узнаешь нас. Потому что нас, судя по всему, никогда не было.
Всё началось тогда, когда друг, чувствуя себя обязанным сделать это, приглашает меня в общую беседу нашего класса. Она пестрит пошлыми шутками, разговорами ни о чём, сплетнями и матом. Мальчики задирают девочек, девочки неумело язвительно шутят в ответ, изгои-ботаны смотрят со стороны, иногда вылезая с вопросами о домашнем задании и, получая тычок, уходят из беседы, но после обязательно возвращаются. Тогда, вечером, беседа пошла особенно бурно. Предстоял учебный день, девчонки прощались и уходили спать, ботаны вышли из онлайна еще часов в семь, и лишь мы, да редкие одноклассники остались сидеть на чёртовом сайте. Лишь сейчас я задумываюсь, почему дверь моей комнаты не распахнулась и не зашла грозная мама, решившаяся взяться за воспитание окаянного чада? Почему в доме не перегорел резко свет, обрубив доступ к вай-фаю? Почему я не встал в тот день раньше, чтобы вечером быть готовым завалиться спать сразу, как только предоставиться возможность? Ничего подобного не случилось и мы продолжили безмятежно общаться, чувствуя, как что-то в нас тянется и как включается «центр удовольствия» в мозгу при общении друг с другом. Это ощущение сходное с тем, как ты находишь аудиозапись в рекомендованных, втыкаешь наушник и осторожно прислушиваешься. А потом вдруг понимаешь, что и мелодия, и текст, и голос певца идеально подходят под тебя. И ты уже качаешь бёдрами, закусывая губу, и плюёшь, что голос твой- вовсе не музыкальный, начиная подвывать полюбившемуся голосу. Но вам, наверное, интересно узнать, что такое мы и наш класс?***
Я был душой компании ещё в детском саду. Располагал к себе людей, улыбался, когда больно, был на глазах у людей совершенно наивен и чист. Девочки моего класса были тайно влюблены в меня- так часто бывает в школе. Стайками влюбляетесь в одного и того же человека не потому, что он красив или умён, а потому что он- лучший из класса. Тогда, ещё во втором классе я начал «встречаться» с самой милой и престижной девочкой класса. Она нравилась почти всем мальчикам, девчонки обсуждали нас со вздохами «ах, как красиво вы смотритесь» в глаза и грязными сплетнями со спины. Пожалуй, нет ничего хуже, чем разбитое сердце в начальной школе. В летнем лагере она подослала ко мне девчонку, одну из её подружек, с просьбой передать мне: «ты мне больше не нужен, у меня есть другой». Я крикнул что-то грубое и скрылся в толпе, хотя сердце, любившее ее, застыло и стало биться медленнее, будто с каждым ударом вонзая гвоздь в грудную клетку. Было очень обидно, и вечером я, рыдая, пересказывал всё маме, а она грустно качала головой, советуя, что я найду себе любимого человека лучше, который не сделает мне больно. Она ошибалась. Это оставило след во мне, и я хотел всегда помнить: «с такими девчонками встречаться нельзя». И почему постепенно я применил это понятие ко всем девушкам?***
Наш класс был вовсе не дружным. Язвительность, подстрекания, предательства, разочарования- всё это было всегда, почти все были замешаны хоть в одном из этого. Кроме тебя. Ты всегда держался особнячком со своим другом, вы дружили, кажется, с самых первых дней, и только ваша дружба была самой нерушимой из всего класса. Мой лучший друг уехал в другой город сразу перед поступлением в среднюю школу. Его семье выделили там хорошую квартиру, и уже в третьем классе мы знали, что он уедет. Это было обидно, но не более, детский мозг ещё ничего не смыслил и его отъезд остался за частью моего сердечка. Тогда у меня был Паша, очень похожий на тебя. Мы дружили, кажется, с самых яслей. Я помню, как он всегда в три-четыре года бросался на мою маму, не желая идти домой, повторяя: «вот моя мама. я иду с ними!». А потом появился ещё и Максим. Мальчик, почему-то для остальных до жути похожий на меня, и все вокруг путают нас до сих пор, называя нас не нашими же именами. Ему удалось завоевать не только моё имя, но и место рядом с Пашей. Они живут рядом, в соседних подъездах, но они оба не зовут друг друга гулять и не ходят в гости. Просто Максим дёргает мальчишку каждый раз к себе, как только я подхожу к ним. О, нет, они не геи, и Макс не «просто собственник, так часто бывает». Тут дело в личной неприязни. Мы вместе ходили на тренировки и, однажды я начал его обгонять. Тренер хвалил меня и ставил в пример, Максим молча бесился. Потом он начал ставить подножки, намеренно не давать его обгонять и всячески язвить и поливать грязью. Пашка- мягкий, наивный и совершенно бесхарактерный. Как только его поманили пальцем, он убежал от меня, оставшись возле Макса, объясняя: «у тебя же есть Санёк!» И я нервно смеюсь, вспоминая это сейчас, потому что мы действительно позволяем быть друг другу рядом, обнимаемся дольше, чем обычные друзья и иногда, по секрету вам, он сидит у меня на коленях. Но это вовсе ничего не значит, потому что Саша дружить не умеет. Умеет подставлять, плести сплетни и без проблем выдавать секреты. И еще у него есть девушка. Так что это тем более ничего не значит. Ты же- особенный. У тебя никогда не было столько друзей, как у меня, но все они — настоящие, а не мои. Ты никогда не был душой компании, не позволяешь другим коверкать твоё имя даже в шутку- и твоё полное «Константин» действительно звучит внушительно. Ты прерываешь все попытки издеваться над собой, никогда не сближаешься с кем-то настолько сильно. Ты почти не доверяешь, но имеешь хрупкое и слабое сердце. А ещё влюбляешься во всяких стерв, не умея противостоять им, и сжимаешь мой локоть холодными пальцами, когда я посылаю их. В тот вечер ты нарушаешь все правила разом. Ты стал душой этой беседы. По крайней мере, для меня. Мы переходим в личные сообщения и там я сразу зову тебя Костянычем, Костяком, Костеростом, Костиком. Ты не обижаешься и упорно не называешь меня по имени, потому что это для тебя — что-то особенное. За один вечер мы меряем столько пошлых шуток, отправляем друг другу столько заезженных мемасов, что у меня невольно складывается ощущение, что мы знаем друг друга большую часть жизни. Это правда и ложь — мы учимся вместе восемь лет, но семь из них — не общаемся. В одиннадцать часов я желаю тебе «спокойной ночи» с ржущим смайлом, а ты что-то долго печатаешь, стираешь, и в итоге отправляешь «спокойной ночи» с улыбкой. Тогда я еще не сидел до четырёх утра в интернете, и не растворял в кипятке четыре ложки кофе без сахара.***
Всё происходит как-то слишком быстро и ненавязчиво. Мы оба взрослеем, и сейчас мне хочется сказать «друг в друга». Из мальчиков мы растём, и мне, ещё совсем наивному глупышу кажется, что ты вырос давно и сейчас сможешь научить меня всему. Поэтому я жадно глотаю все твои мысли и суждения, совсем неправильные тогда ещё. С упоением принимаю твою необоснованную критику звёзд и даже себя, но как только ты что-то говоришь в свою сторону, я злюсь и запрещаю такое говорить. Потому что восемьдесят процентов моего мнения состоит из тебя. Я вовсе не слабак и не был им, но когда ты гнёшь меня, даже не нарочно — у тебя получается с лёгкостью. Я вовсе не слабак, но когда мне делали больно, я бежал к тебе. И я вовсе не слабак, но почему-то, когда ты обнимал меня, мне казалось, что я слаб ровно настолько, насколько силён ты. И когда мои родители здорово кричат на меня, я хватаю куртку и пишу тебе, и почему-то ты резко бросаешь дела и выходишь на встречу возле Радны. Теперь это наш магазин. На улице поздняя осень, переходящая в зиму, и позже ты говоришь, что ненавидишь ее и весну, и я, смеясь, приурочиваю это к своему день рождению, а ты обзываешь меня дураком. Мы гуляем всего полтора часа, но замерзли, испачкали в лужах и грязи нашу обувь и успели испугать пятерых водителей нашим резким переходом дороги. Ты улыбаешься, когда мы съедаем милку на двоих, и просишь проводить до дома. Я не думаю и соглашаюсь только до школы, а ты запоминаешь это и попрекаешь до сих пор. Ты грустно хмуришься и надуваешь губы, когда я обнимаю тебя перед уходом, а я смеюсь и не придаю этому значение, чтобы в одну из ссор услышать, что если бы ты был дорог мне, я бы не бросил тебя одного идти через эти дворы вечером. В тот же вечер ты оттаиваешь и прощаешь меня, и в первый раз пишешь «люблю тебя». Я заядлый гетеро и не придаю этому значение, поэтому отвечаю смайликом и голубым сердечком, и выхожу из вк, мирно засыпая. Во сне я вижу тебя, кусающего губы и неловко улыбающегося, и на утро просыпаюсь со странным осадком, чтобы в школе обнять тебя и почувствовать самый настоящий горьковатый запах трав от волос.***
Мы общаемся каждый чёртов вечер, на самые щекотливые и заезженные темы, шутим, грустим и однажды ты спрашиваешь меня: «твоя реакция, если бы я сказал тебе, что я- гей?» Я молчу слишком долго, потому что правда не знаю ответа на этот вопрос, но ты спешно добавляешь: «меня попросила подруга всем разослать, поэтому сделай что-нибудь покрасочней». Я выдыхаю и пишу всякую ерунду с кучей смайлов и восклицательных знаков, но с этого момента я начинаю думать об этом вопросе серьёзнее. Я смотрю Совергона и его «читаем фанфики», и начинаю интересоваться сайтом. Я натыкаюсь на первые фики и мне становится интересно, я клацаю по многим, и нахожу, что гейская любовь- не так уж и плоха.***
Мы переписываемся всё больше, и ты нарушаешь основные правила- сближаешься со мной и начинаешь доверять. Наши темы всё более глубокие и проникновенные, мы ходим гулять каждые выходные, и сидим на дереве, наблюдая за детской площадкой. Мы тихо разговариваем, когда ты тихо говоришь мне, что тебе нравится та девушка из девятого класса, осторожно указывая пальцем. Она оборачивается в этот же момент. Смотрит презрительно и, на потеху своим подружкам, почти кричит на весь двор: «фу, прыщавый». Ты закусываешь губу и остаток дня проводишь потерянный, а вечером почти срываешься на истерику, объясняя вконтакте, что «ничего у меня не случилось! она просто стерва! я её и не люблю вовсе! пошла она!». И на следующий день, сидя на лавочке в листьях деревьев, ты обнимаешь меня, длинными пальцами сжимая футболку на моей спине, и шепчешь в ухо, что, мол, сердцу не прикажешь.***
Всё происходит как-то совсем уж неторопливо, когда мы становимся друг другу самыми близкими людьми. Я вскользь спрашиваю тебя, что означала та фраза, и ты серьёзно смотришь в мои глаза и говоришь, что тебе нравятся и парни и девушки, и мне почему-то не кажется это глотком воздуха. Может быть, потому, что я влюблён в тебя и мне хочется, чтобы тебе нравился только один парень?***
Каждый вечер мы разговариваем, и каждый раз я говорю тебе, что люблю больше жизни. Ты всегда шлёшь одно красное сердечко и спокойной ночи. Мне кажется, что мы — самые близкие люди на Земле, тебе — нет.