Гвозди

Элис зябко куталась в свою безразмерную черную кофту, которая растянулась настолько, что вообще перестала задерживать тепло. Кофта, как и многие другие ее вещи, были приобретены в секонд-хенде за грошовую цену, и, разумеется, это было одним из самых больших поводов для издевательств со стороны драгоценных одноклассников. Мелко дрожа и неуклюже, как покалеченный паук, схватив себя за локти, Элис шла в ближайший магазин за кленовым сиропом. Ей не хотелось ни мерзнуть, ни долго находиться на улице в непосредственной близости от любых источников опасности в виде сверстников, ни пропускать звездопад. Мерзко. Зябко. Хотелось зевать. Элис всегда зевала, когда ей было холодно. “Господи,” – подумала Элис, на миг прикрыв глаза и закинув голову. – “Пусть это все прекратится. Я так больше не могу”. Почему-то, ни одно ее желание не сбылось. Чем дальше, тем хуже все становилось. Свечи на ее торте жизни гасли раньше, чем она сама успевала их задувать. Насмешки, насмешки, одни гребаные насмешки. Это подарок от жизни. А вот дивные и прекрасные люди, которые окружали Элис, дарили ей подарки подороже – побои, например. Плевки в лицо. Собачье дерьмо в рюкзаке. Чучело Элис на Хэллоуин, которое все весело потом сжигали и фотографировались на его фоне. Использованные прокладки, брошенные в лицо. Элис вмиг затрясло от ярости и омерзения. Едва она только пришла домой, она с такой силой намылила щеки, что даже случайно оставила пару царапин ногтями. Но даже этого было мало – девушка взяла бутылочку с антисептиком и налила себе немного в руки, а потом вновь стала растирать себе щеки, да так, что едва не взвыла от жжения из-за свежих царапин. Сколько уже раз Элис строила планы о том, как наконец изменится, станет работать над собой, будет отстаивать свою точку зрения и больше никому и никогда не позволит так с собой обращаться. Да толку-то. Мысли и все эти мысленные планы и стратегии – они вообще ни черта не стоят, пока они не будут применены на практике. А для того, чтобы перейти из теорий в практику… Что ж… Элис еще долго придется работать над самооценкой, самоконтролем, забитостью и тупостью. А еще дьявол даст ей знать, когда ад замерзнет. Элис зевнула и поплотнее завернулась в кофту, по которой помойка плакала. “Наверняка сейчас сидит себе в каком-нибудь ночном клубе со своими дружками и думает, что он лучше всех,” – девушку вдруг перекосило от злости. Она много гадостей стерпела в свой адрес, но почему-то именно этот сегодняшний эпизод с Блэквудом она так и не могла выбросить из головы. Ничто еще так сильно не приводило девушку в подобную ярость. Элис со всей силы пнула пустую бутылку (Я разобью ее о твою голову!) из-под пива. Ярость из простого воспоминания в голове перекатила в душащую огненную петлю, которая сдавила ей шею так сильно, что девушка, не видя ничего, кроме красной пелены перед глазами, сорвалась с места, посчитав, что этого было недостаточно, подобрала ту самую бутылку с асфальта и с бешеным криком зашвырнула ее вперед. Звук разбитого стекла вернул девушку в чувство, а еще более нехороший звук сработавшей сигнализации машины, в которую попала та проклятая бутылка, заставил ее внутренности свернуться ледяным калачиком. Твою мать… - Охренела, да? И вот сейчас Элис поняла, что эта группа ребят прикончит ее на месте. Всему виной была ее импульсивность и вся тупость того, что свои эмоции она всегда держала при себе. - Зачем ты это сделала, ты, тупая сука? В любой другой день или же в другой жизни Элис бы осталась стоять на месте и пытаться что-то мямлить в качестве извинения и о том, что она заплатит за разбитое стекло (Ага. Натурой). Но сегодня она единственный раз поступила мудро – кинулась прочь так, что подросткам, которые уже шли в ее сторону, показалось, будто эта девица куда-то телепортировалась в мгновение ока. Умение быстро бегать – дар Божий, и Элис это быстро поняла, на собственное удивление ни разу не споткнувшись и не врезавшись ни во что. Девушка понятия не имела, гнались ли за ней те ребята, знали ли они ее – она просто бежала домой. Она не стала делать круг и бежать по тротуару, а просто перемахнула через забор и, будучи дьявольски везучей, угодила в мусорный бак. Тот перевернулся с ужасающим грохотом, однако Элис каким-то чудом сумела устоять на ногах и не упасть, хотя шею едва себе и не свернула. В доме владельцев этого бака зажегся свет, и блондинка в полнейшем ужасе продолжила свой побег и молилась, чтобы и эти люди ее не узнали. - Что случилось? – в полном недоумении спросила Кэрол, как только ее дочь оказалась дома и захлопнула за собой парадную дверь. Само собой, никакого кленового сиропа она не купила. - Ничего, - с трудом сглотнула Элис и отправилась наверх по лестнице. – Магазин был закрыт. - Он круглосуточный, - глухо отозвалась Кэрол, глядя дочери в след. Впрочем, ей не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять одно – Элис опять. Опять досталось. – Господи Боже… - выдохнула женщина и, запустив пальцы в волосы, с огромным раздражением закрыла глаза. Она любила Элис, да, и в этом никогда не было сомнений. Кэрол готова была поддерживать дочь всегда и даже глотку порвать ее обидчикам, если бы это понадобилось, но черт возьми… Черт возьми! Как же, черт подери, она ее иногда бесила! “Как она дальше жить будет?” – размышляла Кэрол. – “Как она дальше будет жить, если банально на улицу в магазин выйти не может без того, чтобы не нарваться на неприятности?” Кэрол не понимала, как можно быть настолько (Тупой) невезучей и бесхребетной. Да, ее собственная жизнь была далеко не сахар – Кэрол, да и Джейсон тоже, прекрасно понимала, что такое – насмешки, издевки и популярная часть школы, настроенная против нее. Знала, что такое – застрять между наковальней и молотом. Но разница была в том, что Кэрол получила такой стальной характер, о котором ее дочь и мечтать не смеет. Элис была совершенно не такая. Неудачница. “Моя дочь не неудачница,” – Кэрол со злостью отбросила эту мысль. Хотя с каждым годом ей становилось все труднее и труднее это делать. Однако, если она сдастся и махнет на Элис рукой, то… “Она же это все прекрасно видит,” – с грустью подумала Уэллс. – “Она всегда чувствует даже каплю моего раздражения или разочарования в ней”. Чувствует и еще дальше залезает в свою скорлупу. “Тупая идиотка,” – ненавидела себя Элис. Одному Богу известно, как ей все-таки удалось не вляпаться в помои, когда бак перевернулся. – “Тупая сука,” – она вцепилась себе в волосы. Ненависть к себе набатом стучала в ушах и в голове. Почему у нее никогда ничего не получается? Почему она ничего не может сделать нормально? Почему она не такая как все? Почему именно она должна нести этот крест? Чтобы не заплакать, Элис пришлось влепить себе звонкую пощечину. Плевать ей было на звездопад, на то, как она сейчас могла любоваться прекрасным космическим шоу, плевать на ее любимый кленовый сироп, плевать на все. Она хотела заснуть и больше никогда не просыпаться обратно в этот кошмар. В голове крутились обрывки песен, тексты про ад и убийства, снова и снова, десятки раз напролет. Элис начинала понимать тех, кто сидит себе, сидит, а потом в один прекрасный день берет ружье, идет в школу и расстреливает всех этих проклятых ублюдков. - Свали… - Вивьен Иббс замирает на месте, а потом начинает пятиться назад, выставив руки вперед, будто надеясь, что это ее защитит. Но нет – бах, и ее мозги ошметьями летят во все стороны, кровища заливает ее прекрасный пушистый свитерок. - Ублюдина… - толстуха, бросившая в нее прокладку, тут же получает выстрел прямо в свою поганую рожу, дробь расколошмачивает ей всю кожу, кости, мясо и зубы. - Натуральная шиза… Бам! - Глядите, ведьма колдует… Бам! - Не забудь смазать жопу кремом для загара… “О да…” – думает Элис. – “Не забудь смазаться, ублюдок, когда я запихну тебе это ружье в задницу”. Она придет (Бам!) и устроит в этой школе свой суд. Тир. Будет стрелять по мишеням и смотреть как они падают. - Ну и кто теперь кланяется, Блэквуд? – сквозь зубы процедила Элис, представив себе, как Кристиан на колени перед ней встанет, умоляя о пощаде. А потом она размажет его по стенке. Конечно же, это все были лишь яростные фантазии, не более, но разве есть на свете человек, который хоть раз в жизни не начинает мечтать об автомате с полной обоймой, чтобы решить все свои проблемы? Один лишь “бам” – и все кончено. - Ого, - сказал Майкл Мискелли, пока его друг играл в приставку, однако, был все еще зол настолько, что раз за разом его персонажа убивали “плесневики” из новой части Обители Зла. – Ребятам сегодня крупно повезло – Треверсу в машину бутылка прелетела и расцарапала капот. Говорит, если бы догнал суку – убил бы, но, увы, не догнал. - И кто это такой смелый? – Блэки невпопад нажимал на кнопки джойстика, а плесневик с гигантской клешней едва не сделал из него отбивную, но зато получил заряд бодрости в упор с дробовика. - Говорит, вроде, шиза Уэллс. - Слушай, она реально сумасшедшая? - Помнится, я учился с ней в одном классе несколько лет назад, и когда на английском у нас проводили дебаты, она молча стояла перед классом с полминуты, а потом блеванула с трибуны прямо на судей. А еще носила ожерелье из скрепок, - ответил ему Майкл, словно данная информация должна была говорить за себя. От телефона он так и не оторвался. - Короче, такая же нормальная, как и мои мамочка с папочкой, - презрительно скривился Блэки и окончательно забил на игру. - Что, так и верещат? – теперь уже Майкл удостоил друга большим вниманием и отложил мобильник. - Едва свалил, когда мать пришла. Такой скандал начался. - Да вы каждый день скандалите – разве не привыкли еще? - Они – да, а вот я… - Блэки умолк, и его молчание было весьма красноречиво. Да, Блэквуды обожали этот каждодневный аттракцион “Веселая Истерика” и могли с легкостью устроить скандал из ничего, а когда надоест, без особых усилий забывали все, что в порыве наговорили друг другу. Антонио и Стефани жили скандалами. Они как вампиры питались этой негативной энергией. А Блэки нет. Вот поэтому он и был белой вороной в их семье. Вроде бы, со стороны, все предельно ясно – сын богатых родителей, кретин, подонок, мерзавец, ни уважения, ни совести, нихрена. Блэквуды же – замечательные люди, само собой, не лишенные легкой степени идиотизма и непонимания современной молодежи, но желавшие сыну только добра и с легкостью прощавшие ему все его ошибки и глупости. Впрочем, нет. Блэки прекрасно знал, что мать с отцом любят его и действительно желают ему только добра, но… Но. Либо их характеры были совсем ух несовместимы, либо в их семье уже давно что-то пошло вкривь и вкось. Бывает же так, что в неблагополучных семьях дети всегда сохраняют прекрасные отношения с родителями, а вот в богатых семьях всегда что-то идет к чертям. - Я сейчас расплачусь, - Майкл, правильно расценив молчание Блэки, театрально смахнул с глаза несуществующую слезинку. – Иди, буду обнимать, - парень, как заядлый хиппи, раскрыл объятия. - Пошел ты! – рассмеялся Блэки и кинул в Мискелли чипсами из пакетика. “Сколько же лет прошло…” – вдруг подумал Блэквуд и вспомнил тот день, когда им обоим было восемь лет, их родители встретились на светском приеме и тут же представили детишек друг другу, чтобы только они не доставали маму с папой, потому что прием был действительно очень скучный. Буквально через пять минут нарочито чинного поведения на глазах у родителей, мальчики пробрались на кухню, где тайком наворовали сладостей и залезли в десяток креманок с муссом, которые должны были подать на десерт. - Ладно, гони сюда джойстик, раз уж играть не умеешь. Блэки ничего ему не ответил, но, пока Майкл гораздо уверенней, чем он, убивал монстров, он не мог перестать думать о сегодняшней ссоре с родителями. Как, впрочем, и о других их ссорах тоже. Школьный год подходит к концу, и уже пора с чем-нибудь определиться. А потом, желательно, свалить от любимых родителей подальше. Нет, конечно, перспектива прожигать отцовские деньги в каком-нибудь ночном клубе месяцами напролет весьма привлекательна, но все-таки Блэки передергивало от одной лишь мысли об этом. “Везет же некоторым,” – подумал он. – “Сразу знают, чего хотят, и стремятся к этой цели. А вот я – кретин. Сам не знаю, чего хочу, и не знаю, куда идти дальше”. Но придется решить, иначе, Блэквуд будет вынужден признать поражение и делать то, что велят родители, а это – самый лучший признак того, что он конченный неудачник и ни черта не знает.

***

Новый день выдался холодным и пасмурным. “Дурной знак,” – промелькнуло в голове у Элис, пока она, в который раз за последнее время, поплотнее куталась в свою отвратительную черную кофту. Но тут девушка откинула эту мысль и даже слегка засмеялась. – “Дурной знак? Можно подумать у меня каждый день – это рай на земле”. Пока все шло очень даже неплохо. К ней домой не завалилась та банда парней, которым она немного подпортила машину, на входе в школьный двор к девушке никто не приставал, все ее игнорировали, и это было просто идеально. Но самая великолепная новость за сегодняшний день состоялась в том, что сегодня утром ей наконец-то ответили из “Армии Спасения”, и через три недели Элис может приступить к обязанностям второго продавца в местном магазине “Армии”. И вот тогда девушка уж точно купит себе новую кофту и (Сожжет) выкинет старую в мусорный бак, где ей самое и место. Одна лишь мысль об этом согревала, несмотря на то, что ветер на улице был пронизывающий. Что ж. Если такая атмосфера продержится хотя бы до конца второго урока, Элис снова поверит в чудеса, сказки, гремлинов, гоблинов, Санта-Клауса и Хогвартс. Даже недавние синяки уже не так сильно болели. Однако, девушка все равно предпочла держаться в стороне и не попадаться на глаза своим одноклассникам, ибо лучше бы ей не проверять свою удачу на прочность. Пройдя мимо здания администрации, Элис не смогла не улыбнуться своему отражению в широких окнах. Если обычно в собственном отражении она не видела ничего, кроме забитой крысы, то сейчас она сама себе стала казаться как-то круче? На часах телефона Элис было восемь двадцать два, когда она прошла мимо школьной парковки, а в восемь двадцать три все пошло к черту. Проехавший мимо черный джип не вписался в поворот и скрипнул шинами по мокрому асфальту перед тем как окатить Элис грязной водой из лужи. Но это было самым меньшим злом, ибо девушка не ожидала подобного и жутко перепугалась. А затем, только потому что она (Тупая корова) неуклюжая, резиновые подошвы ее кед не нашли сцепления с асфальтом. Отступив назад, она споткнулась о бордюр, и конечно, конечно же шлепнулась задницей прямо в грязь. “Десять очков Гриффиндору!” – тут же запело ее сознание. Та дымка невидимости, которая окутывала Элис с самого начала дня, разбилась, и теперь она снова стала посмешищем всея школы, потому что все, кому еще минуту назад до нее не было абсолютно никакого дела, слетелись на “место преступления”, как мухи на гниющий труп, и, тыча в Элис пальцем, закатывались со смеху. Злость во мгновение ока забурлила в груди у Элис, и ее ярость запылала горящим керосином, когда тот, кто испоганил ей все утро (как, впрочем, уже и весь день), оказался никем иным, как Крисом Блэквудом с его поганым дружком Майклом Мискелли. - Принимаешь грязевые ванны? – кинул ей Блэквуд. – Ну-ну. Тебе там самое место. - Гляди, сейчас квакнет, - заржал кто-то еще. Однако, Элис уже не обращала на это внимания. Она вообще сейчас не обращала внимания ни на кого, кроме говнюка, который себя считал пупом земли. Молча, Элис поднялась на ноги и пошла в сторону столбиков, к которым всегда привязывали велосипеды. - Слушай, ну, ты, конечно, перегнул сегодня палку, - тем временем сказал Майкл Мискелли, впрочем, совсем не обращая внимания на Элис Уэллс и все ее причуды. – Ты мог ее сбить. - Да мне б только спасибо за это сказали, - буркнул Блэки, хотя прекрасно знал, что поступил на редкость паскудно. – Да и вообще я ехал на небольшой скорости. Просто на повороте не повезло. “Нет, мне определенно нужно поработать над поворотами, а то…” – эту мысль ему не дал закончить голос, прозвучавший у него за спиной. - Эй ты, говнюк. Блэки обернулся и не поверил своим глазам. Полная мрачной решимости Элис Уэллс шла в его сторону, засунув обе руки в широкие карманы своей кофты. - Чего тебе надо? – Блэквуд даже пошел к ней навстречу. Элис вынула руки из карманов. - Еще хочешь… Перед тем, как он получил первый удар, Блэки успел разглядеть то, как весело сверкнула и звякнула в руках Элис велосипедная цепь.