Летать так летать

Глава 4.       На утро Миллс проснулась от того, что кто-то рядом мирно сопел, а во дворе слышалась какая-то возня и приглушенные разговоры. Миллс осторожно осмотрелась: кровать не была разобрана, спала она в одежде, а рядом… рядом в одном белье и майке — Свон. Миллс повернула голову — на полу валялись штаны, куртка, грязные носки и тяжелые ботинки шерифа. Миллс решила, что позже убьет Свон за это, потом уже в ванной решила, что убивать не будет, а на целый день лишит ее одежды, засунув все в стиральную машину. Миллс коварно рассмеялась.       Миллс оделась и с чашкой кофе в руке вышла на балкон, чтобы посмотреть, что творится у нее во дворе. Она обомлела, совершенно не узнав свой двор.       Перед ней предстала неописуемая картина: под руководством Лукас-старшей с арбалетом наперевес, вальяжно расхаживающей по двору, народ суетился на уборке и преобразовании территории. Откуда-то на лошадях привезли несколько возов земли, вывернули ее прямо перед носом Миллс и тут же граблями и лопатами разровняли.       Подъехала черная бричка, с лакированной отделкой, напоминающей молдинги, запряженная парой лошадей. Из нее вышел Голд, сдержано кивнул явно растерянной Миллс, облокотившейся на перила балкона и потиравшей ладонью свой лоб, и внес свой вклад в виде рулонного газона.       Около дома припарковалась еще одна карета, и из нее стали вытаскивать ящики с цветами, уже готовыми для посадки.       Еще одна телега с поддоном, заполненным штучными элементами мощения или попросту любовно отшлифованными гномами разрезанными камнями, с грохотом проехала по двору и завернула за угол.       Все это было похоже на гигантский кишащий муравейник.       Миллс вздрогнула и почти всхлипнула — такого переустройства, да еще без ее ведома, она просто не ожидала. Видимо, масштабы ночных разрушений имели необратимый характер.       Лукас-старшая увидела, что Миллс уже встала, заложила два пальца в рот и резко свистнула. Тут же человек пять подбежало к ней. Лукас-старшая что-то им объяснила, тыкая арбалетом то в одну сторону, то в другую. А затем они ринулись в гостиную и принялись наводить порядок там…       Миллс, потирая голыми ступнями одну о другую, поняла, что на сегодня спокойной жизни в ее доме не предвидится… Когда припарковалась очередная телега, но уже с саженцами, Реджина охнула от нехорошего предчувствия и ринулась вниз. С криком: «Без меня здесь ничего не делать и не трогать», — она пролетела гостиную и выскочила во двор. Забыв, что она босая, больно уколовшись ступней об острый камешек, Миллс прошипела, прихрамывая и подпрыгивая на одной ноге, она устремилась к своей любимой яблоне. Приблизившись к яблоне, Миллс облегченно приложила руку к груди: всего несколько сломанных веток и… одиночные яблоки на дереве. Цвет глаз Миллс поменялся от коричневого к черному, когда она опустила голову вниз и увидела землю, усеянную огрызками. «И не подавились… моими яблоками», — расстроенно пробормотала она, в бессилии разводя руками. — Реджина! — белокурая голова, широко зевая, высунулась в открытое окно спальни. — Дэвид всю ночь провел у тебя под яблоней, а потом заснул на лавочке. Вот твоя яблоня и не пострадала, — рассмеялась Свон.       Миллс, ни слова ни говоря в ответ, на цыпочках, чтобы болезненно не наступать на камешки, направилась в дом. — Свон, я — в гостиную, а то и ее переделают… А ты… — Миллс зыркнула на Свон, обувая на ноги туфли, — ты будешь сегодня без штанов. Пока голубиная почта доведет это до сведения Мэри-Маргарет, пройдет вечность. Правда, ты можешь попросить кого-нибудь из подручных Лукас найти тебе что-нибудь подходящее. — А куда ты подевала мои штаны? — простодушно спросила Свон и замотала головой, не переставая зевать: конец ночи у нее выдался трудным. Она снова залезла в постель Миллс и набросила на ноги покрывало. Миллс хмыкнула: — В стиральной машине, Свон, — Миллс уже была готова выходить. — Сво-о-о-н! Ты что, опять укладываешься спать? В моей постели? — Угу. В твоей, — вяло пробормотала Свон, натягивая на голову покрывало. Никакие бы силы, даже силы Миллс, не смогли бы поставить ее вертикально.       Миллс направилась в разоренную гостиную: там во всю орудовали, не дожидаясь ее, подручные Лукас-старшей. Миллс в бессилии опустилась на стул и закрыла глаза… Через сорок минут все было кончено…       Миллс медленно открыла глаза и огляделась. Вздохнула: порядок более-менее навели, но ей многое не нравилось. Все было расставлено не так, как она любила, не хватало нескольких стульев, за столом, на котором отплясывали, Миллс сидеть не собиралась.       И кто гарантирует, что к ней опять не ввалится толпа, когда она все сделает так, как нравилось ей?       Миллс решила отправиться в город, а заодно зайти в мэрию и согласовать достигнутые соглашения.       Она накинула легкий плащ и вышла из дома. Медленно побрела по пустынным городским улицам: кто был в поисках хлеба насущного, кто сидел по домам, кто промышлял за городом, а кто занимался натуральным хозяйством. «Полная безнадега», — подумала Миллс.       На центральной площади было немного оживленнее. Немногочисленные магазины, закусочная Лукас-старшей, кустарные мастерские… Около башни с часами выстроились в ряд несколько бричек с шашечками на дверцах. В городе с недавних пор был открыт сервис бричек-такси. Возницы, сгрудившись, обсуждали новости и сплетни. Они даже не обратили внимания, когда старый, ржавый, невесть откуда вытащенный рупор, установленный на шесте, затрещал, прохрипел, и из него послышалась бравурная музыка, прерывающаяся время от времени, будто головка проигрывателя не попадала в нужную дорожку.       Затем раздался энергичный голос Мэри-Маргарет, вышедшей в прямой эфир с обращением к горожанам. Бравый голос Мэри-Маргарет вещал горожанам о всеобщей любви и призывал к бескорыстной помощи городу и друг другу. После этой прелюдии последовала музыкальная пауза в виде бодрого марша, а затем было поведано несколько историй из героического прошлого и настоящего горожан. Также было отмечено, что в жизни города имеются определенные недостатки, но это все — стимул к дальнейшему развитию. И что нужны определенные перемены. И они непременно настанут. Были кратко перечислены насущные к решению вопросы. Сообщалось, что она, Мэри-Маргарет, вместе с Прекрасным уже продумывают необходимые меры. И к этому будут привлечены самые достойные жители города, в том числе и мадам Миллс, опыт которой может очень даже пригодиться…       Миллс от омерзения сплюнула. Такого удушающего лицемерия она даже от Мэри-Маргарет не ожидала. Миллс развернулась и, нервно стуча каблуками, направила свои стопы домой.       В доме стояла мертвая тишина. Миллс сняла плащ и туфли и медленно поднялась к себе в спальню. Она окинула взглядом кровать и Свон, которая мирно спала, повернувшись на бок спиной к ней.       Миллс, как была в брюках и блузке, так и легла рядом с ней, вытянувшись и положив ногу на ногу. Она устало прикрыла глаза. Через какое-то время Миллс почувствовала рядом осторожное шевеление. — Реджина, — раздался шепот Свон, — я так больше не могу. — Я тебя загоняла? — также шепотом спросила Миллс.       Свон перевернулась к Миллс и немного придвинулась к ней. Миллс повернула голову и улыбнулась ей. — Нет, — Свон еще больше приблизилась к ней и уткнулась лбом в плечо. — Вчера вечером Мэри-Маргарет предложила мне… В общем она хотела… — Что она хотела? — шепотом поинтересовалась Миллс. — Она хотела, чтобы я не имела с тобой никаких отношений, чтобы изолировать тебя ото всех. И очень многим в городе этого хотелось… и даже больше… и Девид туда же… Ты для них, как бельмо на глазу… Она хотела, чтобы я сделала выбор, на чьей я стороне… Чтобы я поддерживала свою семью во всем… Ей не нравится твой вертолет, не нравится, что ты… что я… — послышался вздох Свон.       Реджина хмыкнула, откинула руку и притянула Свон к себе. — Что, ты? Что, я? — улыбнулась Миллс, смотря куда-то в потолок. — Что ты летаешь… А я езжу на велосипеде, — прижимаясь теснее к боку Миллс, прошептала Свон, голос ее дрожал. Миллс сильнее прижала ее к себе. — Она хотела опять посадить тебя на коня? — сухо съязвила Миллс. — Нет, — Свон восприняла это серьезно, — ее стало напрягать, что мы вместе что-то делаем… И ты усиливаешь свое влияние и авторитет… вместе со мной… Ее раздражает, что ты пишешь обо мне в газету… Они не понимают, как такое может быть, чтобы… — Чтобы милый Лебедь дружил со Злой Королевой? Злые, злые букашки… — Миллс подалась вперед и поцеловала Свон в макушку. — Какие же они злые букашки. Не бойся их, — тихо проговорила Миллс.       Свон всхлипнула, просунула между ними руку и вытерла нос, а потом несмело обняла Реджину. — Реджина, а ты смотришь на звезды? — Свон давно хотела задать этот вопрос Миллс. Миллс усмехнулась и посмотрела на Свон. — Смотрю и часто. И даже знаю созвездия, где какие… — Миллс задумалась и снова уставилась в потолок. Затем улыбнулась и тихо проговорила. — Я ведь с Белоснежкой часто ходила в ночное время смотреть на звезды. — Ты? Со Снежкой? — удивленно спросила Свон и даже приподнялась на локте. — Когда?       Миллс улыбаясь, снова поцеловала Свон в макушку. — В Зачарованном Лесу, когда она была маленькой… Я показывала ей Большую медведицу, Малую медведицу, Дракона и Полярную звезду, созвездие Лебедя — да, Свон, есть такое с твоим именем — Кассиопею, Лиру и Персея, а… — Ты знаешь так много созвездий? А какое твое самое любимое? — перебив, прошептала Свон, снова утыкаясь в плечо Миллс. — Любимое? Пожалуй, Орион, — немного подумав, задумчиво ответила Миллс. — И не спрашивай, почему, — она почти нежно погладила Свон по голове. — Почему? — тут же последовал тихий вопрос. — Это длинная история, Свон. — Ты расскажешь? — Может быть, — усмехнулась Миллс и потрепала Свон по волосам. — А Орион хорошо виден зимой. Зимнее ночное небо поражает своей бесконечностью, глубиной и красотой, особенно, когда стоишь на морозном воздухе, и очаровывает яркими звездами. Бетельгейзе, Процион и Сириус образуют такой большой яркий треугольник — его трудно не увидеть. — А что, в Зачарованном Лесу такое же небо, как и у нас? — Свон оторвалась от плеча Миллс и уже с нескрываемым интересом смотрела на нее. — А какое же там может быть другое небо? Наши сказки — это же проекция этой земной жизни. Это не совсем другие миры. Это в других мирах может быть другое небо с другими созвездиями… Ну, мне будет трудно тебе это объяснить… — А ты попробуешь?       Миллс пожала плечами и улыбнулась: — Может быть. — А ты была в других мирах? — Может быть, — ухмыльнулась Миллс.       Свон задумалась и снова прижалась щекой к Миллс. — Что ты все заладила «может быть», «может быть». Почему ты не можешь рассказать нормально? — надулась Свон.       Свон сделала вид, что она очень недовольна, хотя на самом деле ей очень нравилась их беседа, нравилось быть так близко с Миллс. Время остановилась… И все проблемы были где-то за пределами их личного пространства… — Может быть и расскажу. Когда-нибудь, — прыснула со смеху Миллс.       Свон ткнула ее кулаком в бок и сильнее прижалась к ней. — Ах, ты еще драться со мной будешь? — нарочито грозно прорычала Миллс и свела брови на переносице, шутя щелкнув Свон по носу, и погрозила пальцем. — Ммм… И что Снежка? — Снежка… Она была очень сообразительной девочкой. Все быстро запоминала, — голос Миллс звучал тихо и грустно. — А потом ей эти знания пригодились, когда она бегала от меня и от моих рыцарей… — Реджина, вот почему так… Тогда Мэри-Маргарет бегала от тебя, теперь она уже пытается наехать на тебя… — Свон приподняла голову и посмотрела в глаза Миллс. — Ну, на меня наехать, как ты выразилась, очень трудно, — рассмеялась Миллс. — Почти невозможно. А Мэри-Маргарет… — ее лицо вдруг стало серьезным, — она знает, что она делает. — Ты серьезно? Она знает? — Свон снова приподнялась на локте и уставилась широко раскрытыми глазами на Миллс. — В том, что она делает, нет никакой логики. — Оу, логик ты мой, — засмеялась Миллс, запустив пятерню в белокурую голову. — Поверь, что отсутствие логики — это тоже логика, но другая. Это как другое небо в другом мире.       «Понимает, Мэри-Маргарет, еще как понимает», — подумала Миллс, ухмыляясь. О, Миллс прекрасно понимала, как устроен и работает этот городской театр абсурда. Прекрасные и иже с ними методично и последовательно организовывали и делали все, чтобы жизнь Зачарованного Леса проникла и наполнила реальную. Миллс прекрасно понимала, чем это закончиться… Сильнейшим потрясением и коллапсом… Вопрос был в том: какая сторона жизни победит — сказочная, придуманная, иллюзорная или реальная, человеческая жизнь… Надежды было мало… Сказочных персонажей было больше, гораздо больше, так же как и сила их намерений… Одно радовало, что магия в городе после снятия проклятия так и не появилась. А куда она подевалась, наверное, одной Миллс и было известно… — Реджина, Реджна! — раздался резкий сварливый крик внизу.       «Вот, только помяни», — Миллс откинулась на подушку, скривилась и посмотрела на Свон. — Оставайся здесь, я сейчас вернусь, — обреченным тоном, как будто ей предстояло встретиться с самой большой неприятностью в ее жизни, произнесла Миллс, вставая с постели.       Миллс, поправляя на ходу волосы, спустилась по лестнице вниз. Запыхавшаяся Мэри-Маргарет уже стояла возле стола в гостиной. — Реджина! — снова резко выкрикнула она и вздернула головой. — Где моя дочь? — она в запале хлопнула по столу рукой. — Здесь я, — раздался спокойный голос за спиной Миллс. Свон прыжками спускалась с лестницы в своей белой, растянутой майке и без штанов — Реджина забыла их ей выдать. — Ты чего здесь, мама? Если ты хочешь навредить Реджине… — тон Свон стал медленно, но неуклонно повышаться. — Никому я не хочу навредить, — взвизгнула Мэри-Маргарет. — За кого ты меня считаешь? Я ведь не какая-то там… — Злющая мадам мэр, — продолжила за нее Миллс. — Сядьте все! — резким своим любимым мэрским тоном рявкнула она. Миллс не собиралась ни слушать, ни тем более участвовать в выяснении чьих бы ни было отношений.       Все сели. Миллс достала стаканы и поставила на стол. Появилась и чудом уцелевшая после ночного веселья бутылка вина. Наступила пауза, специально устроенная Миллс, чтобы все глубоко подышали и немного успокоились. Три бокала были наполнены. Миллс взяла один из них, преднамеренно не предлагая и не подавая другие никому. Первая не выдержала Мэри-Маргарет — она схватила бокал и громко отхлебнула из него. Поставила на стол. Отдышалась и утерла рот рукой. Свон вообще не взяла, от чего правая бровь Миллс мгновенно приподнялась, а уголки губ чуть дрогнули. — Мэри-Маргарет, как видишь, твоя дочь здесь, она цела и невредима. — Да… А почему она без штанов? — Реджина их постирала, — просто ответила Свон. — И хватит, мама, я взрослый человек… А ты бегаешь за мной и ищешь, как будто я малолетка, застрявшая поздно в подъезде.       Миллс хмыкнула, а Мэри-Маргарет поджала губы. — Я бы не искала тебя, если бы была уверена, что ты проводишь время с кем угодно, но не с ней! — стараясь придать мягкость голосу выдавила из себя Мэри-Маргарет. — Почему ты здесь? — снова не сдерживая своих эмоций выкрикнула истошным голосом Мэри-Маргарет, от чего у Свон болезненно перекосило лицо, и она зажала уши руками. — Мэри-Маргарет. Ты можешь орать и истерить, где угодно, но только не в моем доме, — Милсс поставила бокал, так и не поднесенный даже ко рту, и сложила руки на груди. Ее взгляд был очень грозным. — Я здесь потому, что Реджина летает, а я тоже хочу летать, — чуть не плача, вымолвила Свон. — Я хочу видеть небо и звезды, а не ложь, фальшь и лицемерную добродетель. — Это я —лицемерная добродетель? Я же тебе хочу только добра! — взбесилась Мэри-Маргарет. — Реджина, ты чему ее научила? — Все. Хватит. Мэри-Маргарет, забирай Свон и идите домой, — спокойным голосом тихо приказала Миллс. — Нет! — удивленно свела брови Свон. — Реджина! Нет!       Щенячьи глазки наполнились слезами. Но Миллс была непреклонна: — Свон, за тобой приехала твоя мать. Иди, одевайся. Штаны, носки и куртка в ванной. Ботинки найдешь в прихожей, — строго сказала Миллс.       Мэри-Маргарет подскочила к Свон и погладила ее по плечу. — Иди, одевайся, я тебя здесь подожду, — кудахтала Мэри-Маргарет.       Свон еще раз посмотрела на Миллс и, ссутулившись, отправилась из гостиной.       Мэри-Маргарет победоносно взглянула на Миллс. — Завтра у нас официальные гуляния. Праздник прославления наших побед. — Ваших побед, — уточнила с недоброй ухмылкой Миллс. — Да, наших героических побед, — с чувством превосходства уточнила Мэри-Маргарет. — И я, как мэр, хочу, чтобы ты, Реджина, участвовала в нем со своим вертолетом. Ты будешь летать над площадью с гирляндой шариков, привязанных к вертолету, можно к хвосту. Сама решишь, куда их привязать. А потом выпустишь краску, так чтобы в небе было написано, что герои…. нет, что они победили… нет, что… Ну сама придумай, какой-нибудь лозунг, — деловито проговорила Мэри-Маргарет. — Оу, слушаюсь, мадам мэр. Вы даже не представляете себе, на что я способна, — Миллс деланно поклонилась со скрещенными на груди руками. Ее лицо было непроницаемо.       Когда колеса мэрской брички отстучали свой отъезд от дома Миллс, она закрыла двери на замок и широко улыбнулась: «Завтра праздник. Погуляем!»       На следующий день в городе на центральной площади была поставлена трибуна. День был солнечный, и горожане охотно тянулись на площадь, так как там предполагалась ярмарка, концерт и выступления городского хора, интерес представляли и соревнования по стрельбе из лука, бои на мечах, скачки на лошадях.       Все ждали заявленного в программе вылета Миллс на вертолете и ее представления с шариками и краской.       Конечно, была и обязательная официальная часть, на которую Свон была препровождена четой Прекрасных и усажена на стул за длинным столом, установленном на сцене, специально собранной из сборных щитов для этой цели.       В назначенное время Мэри-Маргарет как мэр города сказала зажигательную и пламенную речь. Всем очень понравилось. Потом слово взял Девид. Он, потрясая кулаком в воздухе, не менее эмоционально поведал о тех напряженных ситуациях, которые они все вместе сумели преодолеть. Герои поднимались на сцену и говорили, говорили, говорили…       Наконец, встала Мэри-Маргарет и произнесла: — Чтобы мы ни делали и как бы не поступали, мы всегда правы, мы по определению — герои, наши законы — законны, наша мораль — моральна! Даже небеса прославляют нас! И вот — прославление героев в небе! — она махнула платком, все задрали головы в заданном этим платком направлении… Но ничего не произошло… Ни вертолета, ни Миллс…       Толпа неодобрительно загудела.       Минут через десять, где-то совершенно с другой стороны, за их спинами раздался рокот лопастей. Вертолет Миллс быстро приближался. Но… никаких шариков, никакой краски… Все замерли в ожидании.       Вертолет сделал круг над площадью и начал вертикальное снижение. Народ разбежался в стороны, образовав идеально круглую площадку, куда вертолет благополучно приземлился. Когда лопасти прекратили разбивать воздух и сносить шляпы с голов, из вертолета вылезла широко улыбающаяся Миллс и, не обращая ни на кого никакого внимания, своей фирменной ужасающей походкой направилась прямиком к трибуне. Она взбежала на нее и сняла шлем. Ее пронзительный взгляд был устремлен на белокурую голову, склонённую вниз и не поднимающую глаз от рук, сложенных на коленях.       Миллс подошла к шерифу сзади, обняла ее одной рукой и поцеловала в макушку. А затем сграбастала за красную куртку и подняла Свон на ноги. — Ну, что, Свон, полетели? — сняв перчатку, она нежно провела тыльной стороной по щеке шерифа. — Ээ-э… Мм…м. Это ты серьезно? — Свон выражалась всегда очень определенно, когда дело касалось Миллс и ее внезапных появлений. — Более чем, — ответила Миллс, схватила ее за руку и потянула вниз со сцены.       Свон не нужно было уговаривать: она все поняла — они улетают, в небо, навсегда.       Когда они уже были в кабине, Миллс задорно посмотрела на Свон. — Ну, что, Свон, летать, так летать! — Летать, так летать, Реджина, — серьезно произнесла Свон и надела шлем… Эпилог       В небе над огромным пустынным полем, покрытым высокой травой, кустарником и редкой растительностью кружил белый вертолет с черными полосами. Он кружил долго, как будто что-то высматривая. Наконец, он опустился на землю. Из вертолета вышла женщина и сняла шлем. Внимательным взглядом темных, карих глаз она осмотрелась вокруг. Она прошла по полю и наклонилась, чтобы поднять ярко блестевший на солнце большой бесцветный кристалл правильной огранки. В ее руках он окрасился в кроваво-красный цвет и потух. Женщина удовлетворенно хмыкнула и положила кристалл в карман.       Она медленно стала ходить по полю, собирая разбросанные длинные бумажные страницы. Она собрала их все, пересчитала, и, зажав под мышкой шлем, стала рассматривать. Картинки с изображенными на них людьми и событиями, а также незамысловатый текст отражали последние дни существования какого-то сказочного города и разыгравшейся там трагедии. Город сколлапсировал по неведомой никому причине: все свернулось в плоскость рисунков…       Женщина аккуратно сложила их в четверо и положила себе в карман.       «Вот вы все где у меня», — она похлопала себя по карману. Хищная улыбка приоткрыла белоснежные зубы.       …Вертолет рывком поднялся в небо. Сделал еще несколько прощальных кругов и исчез в надвигающейся грозовой туче…