***
Эн закрутился на кровати, застонав от боли. Его живот невыносимо болел уже около получаса, он был даже подняться не в состоянии. Тёмный пытался прикинуть в голове, что съел такого, чтобы расстроился живот, но вроде бы все продукты были свежими. Он абсолютно не понимал причины боли. Дверь в комнату открылась и в помещение зашла Мэй. Её не было всю ночь, поэтому Эн не мог никого попросить о помощи, так как находился в комнате один. Девушка прошла к своему столу, что-то выискивая на нём. Эн приподнял голову с подушки и взгляд его наполнился надеждой. — Мэй, — выдавил он хрипло. Голос совсем не слушался. Кажется ему совсем плохо из-за этого отравления. — У тебя есть что-нибудь от расстройства желудка? Может быть, заклинание какое-нибудь? Или травка с таблеткой? Пепельноволосая девушка повернула к нему голову, прищурив глаза. Она будто просматривала его насквозь, выискивала причину боли в животе у подруги, хотя Эн не был точно в этом уверен. Вианы были настолько загадочные, что от них всего можно было ожидать. — Желудок у тебя не болит, — пожала плечами Мэй и вновь отвернулась к столу. — Единственное, что могу предложить тебе сейчас — это прокладку. У тебя своих нет? — Ч-что? — выдавил Эн и резко сел на кровати, отчего живот заболел ещё сильнее. Он тихо застонал, но продолжил сидеть. Мэй развернулась к нему. Она скрестила руки на груди и как-то внимательно посмотрела на него. Глаза её слегка сузились, будто девушка старалась что-то разглядеть или понять. Это был не тот взгляд, каким ещё несколько секунд назад она смотрела на него. — Йерим, ты как-то странно себя ведёшь в последнее время, что случилось? — спросила виана. По коже Эна пробежала стайка мурашек от этих слов, которые он боялся услышать. Хотя Мэй и не знала про то, что её подруга и либат поменялись телами, но она явно чувствовала что-то неладное. Это было какое-то странное чувство. Эн понимал: нельзя было, чтобы Мэй его раскрыла, но, видимо, он действительно вёл себя странно. — А что со мной не так? — удивлённо вскинул брови он. Единственный вариант оставался — не подавать виду и вести себя, как ни в чём не бывало. У него хорошо получалось с другими, и ему было интересно, получится ли с Мэй. — Начнём с того, что ты стала избегать меня и Чжехвана. С тех пор, как закончились каникулы, ты часто не ночуешь ни со мной в комнате, ни с ним. Как будто ты боишься нас, избегаешь. Можешь объяснить мне, что это значит? — Ничего подобного, просто настроения нет, — покачал головой Эн. Всего лишь поведение? Можно придумать отговорку. — Когда у тебя настроения, ты обычно начинаешь вести себя более агрессивно, огрызаться, но сейчас… кажется, что это не ты. Будто тебя подменили. Ты стала другой. — Вовсе нет, — огрызнулся Эн и встал. Низ живота снова пронзило сильной болью, заставив его согнуться. Как женщины живут с этими месячными? Только сейчас тёмный понял, каково им. — Просто дай мне прокладку. Эти слова давались ему с огромным трудом. Данная физиологическая особенность девушек и раньше вызывала дискомфорт у Эна, но сейчас стала пугающе. После того, как он вернётся в своё тело, больше не будет насмехаться и сомневаться в испытываемой боли у девушек в эти дни. Мэй подошла к своей тумбочке, достала оттуда пачку и протянула ему. Эн взял прокладки и направился в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, он прислонился ухом к ней, чтобы дождаться, когда уйдёт Мэй. Он боялся, что слишком бурно отреагирует на кровь у себя между ног. Девушки-то к этому привыкли, тем более Йерим за столько-то лет, а вот для него, парня, это было, по меньшей мере, непривычно. Дверь хлопнула, и Эн выпрямился.***
Голод, ставший сильнее боли в животе, выгнал Эна из комнаты. Он шёл по коридору, слегка пошатываясь и положив руку на живот, чтобы хоть как-то облегчить свои муки. От сильной боли его даже слегка подташнивало. Это было так непривычно, потому что избавиться от этого он не мог. Никакого облегчения. Раздражительность повысилась, и Эн не хотел никого видеть. Даже если бы Йерим попалась ему сейчас на глаза, то он бы заорал на неё за то, что она до сих пор не придумала, как им вернуться в свои тела. Тёмный услышал позади себя шаги, а через минуту его уже крепко обнимали сзади за талию. Крепкие руки притягивали Эна к себе, не давая возможности вырваться из-за этой сильной боли. Он сжал зубы, чтобы не ударить Чжехвана. Этот озабоченный придурок его в конец достал. Почему он не может оставить его в покое хотя бы на несколько дней. У этого парня совершенно не было силы воли. — Что с тобой такое, Йерим? — спросил обеспокоенный голос сзади. — Тебе плохо? — Нет, мне очень хорошо, — процедил сквозь зубы Эн и грязно выругался. Ему уже было абсолютно без разницы, что он должен был соблюдать манеры и нормально относиться к Чжехвану. Пусть Йерим делает всё, что хочет, но больше он терпеть это не собирается. Пусть потом сама со всем разбирается. Объятья Чжехвана ослабли, и парень отпустил Эна, повернув его к себе. Тот посмотрел на него, а глаза его ярко сверкали от ярости. Выражение лица принца было ошарашенным. Видимо Йерим ни разу так не говорила с ним, хотя следовало бы из-за его приставаний. Да и никто не говорил принцу таких слов. — Йерим, что с тобой? — неуверенно спросил Чжехван. — Ты никогда раньше так не говорила. — Жаль! Ты меня уже достал! Чего прицепился ко мне, озабоченный? — воскликнул Эн. — Мне поперёк горла стоит уже твоё присутствие! Эн приложил руку к горлу и поморщился. Раздражение к Чжехвану стало просто невыносимым, и скрывать это ему не хотелось. — Йерим, — вновь прошептал принц. — Не попадайся мне больше на глаза, — процедил сквозь зубы Эн и пошёл далее по коридору, оставив ошеломлённого Чжехвана одного. Он надеялся, что этот напыщенный принц всё прекрасно понял, ведь он объяснил предельно ясно. Стоило ему завернуть за поворот, как боль в животе вновь заставила вспомнить о ней. Эн выругался сквозь зубы. Когда это пройдёт? Неужели так невыносимо будет все эти дни? Все прелести пребывания в женском теле затмило лишь их наличие. Убеждение о том, что «быть женщиной — это зло», крепло с каждой минутой всё сильнее. Наконец-то доковыляв кое-как до столовой, Эн взял поднос с едой и сел за отдельный столик. Сидеть сейчас с друзьями Йерим и играть её роль совершенно не хотелось. Единственное желание, которое с огромной силой играло в нём — разнести весь этот институт к чертям собачьим. Если к нему будут все лезть, то именно это он и сделает. В голове тут же возник образ Хвасы, которая с такой ненавистью набрасывалась на него, да и каждый раз при встрече хочет убить. Может быть, их встреча каждый раз приходится на момент, когда у главы конклавы ведьм эти самые месячные? По себе Эн уже понял, как страшно меняется характер в эти дни. Он покосился на Чжехвана, который зашёл в столовую и, не взяв ничего, сел за стол к друзьям. У него был настолько бледный и несчастный вид, что в другой ситуации Эну бы даже стало жалко принца, но не сейчас. Он лишь хмыкнул, продолжив свою трапезу. Сидевшие за столом вместе с Чжехваном, видимо, начали расспрашивать его, потому что тёмный заметил, как некоторые косятся в его сторону. Все они без исключения вели себя как слабаки. Разве что ещё Мэй с Мёнсу имели более крепкий характер по сравнению с остальными. Эн поражался тому, как Йерим, такая сильная и независимая, общалась с ними. Он не выдержал и недели в их обществе, что уж говорить о нескольких годах. Доев, Эн поднялся со своего места, и отправился обратно в свою комнату. Путь к ней не принёс ему никаких новых сюрпризов. Но только вот вся обстановка, которая ему казалась раньше интересной в своей загадочности, теперь так раздражала. Он не испытывал таких чувств ни разу в жизни. Когда Эн зашёл в комнату, сразу же завалился на кровать, слегка застонав. Когда он находился в горизонтальном положении, ему становилось чуточку легче. Но стоило блаженно прикрыть глаза, как дверь в комнату открылась, и в неё, почти как фурия залетела Мэй. Она остановилась около кровати, где лежал Эн, и упёрла руки в бока. Тот посмотрел на неё снизу вверх с полнейшим безразличием. Почему-то создавалось ощущение, что сейчас его будут поучать. — Йерим, ты что делаешь? — спросила Мэй, а в её голосе было слышно раздражение вперемешку с нотками беспокойства. Глаза её сверкнули в свете солнца, упавшего из окна. — Что я делаю? — спросил Эн. Как он и ожидал — поучение. — Почему ты ни с того, ни с сего бросила Чжехвана? Ты хоть понимаешь, как больно ему сделала своими словами? — не унималась Мэй так, что тёмный начал сомневаться в её разумности. — А почему я должна быть с тем, кто меня перестал совершенно интересовать? Он мне наскучил, понимаешь? Ведёт себя так, будто ему от меня необходимо только моё тело! Хотя, если учесть, что мне от него нужны были только деньги, я ничему не удивляюсь. Хватит уже играть в это, пусть спустится с небес на землю, — воскликнул Эн. За дверью послышались торопливые шаги. Мэй и Эн одновременно повернули голову в ту сторону. Лицо вианы осунулось, и она хмуро взглянула на свою подругу. В глазах её была такая горечь, что у любого бы сердце сжалось от жалости, но не у Эна. — Это был Чжехван. Зачем ты так с ним? — тихо спросила она. Тёмный не выдержал и закатил глаза. Почему все в этом институте такие прилипчивые? Они совершенно не понимают слов. — Я, кажется, уже всё объяснила предельно ясно. По-моему дополнения моим словам не требуется. Он меня раздражать стал настолько сильно, что это уже невозможно терпеть. Даже наличие денег не спасает положения дел. Так что прошу меня уволить от ублажения наглого принца, который всё привык получать легко и просто, — ответил Эн и помахал рукой, будто отгоняя назойливую муху. Мэй покачала головой и подошла к своей кровати. Они присела на неё, что-то достала из своей тумбочки и убрала это в сумочку, которая висела у неё через плечо. — Ты совсем не та Йерим, которую я знала. Это очень обидно и грустно, — сказала виана и направилась к выходу. — Как же меня достали все ваши нравоучения! Знаете, где вы все у меня сидите? — воскликнул Эн. Ярость в одно мгновение с новой силой охватила его. Этот детский сад действительно способен вывести кого угодно из равновесия. Мэй остановилась около двери, взглянув на подругу. В глазах её была печаль. Если бы Эн был в своём теле с нормальным настроением, то даже проникся бы к ней участием. Интересно, именно этим своим огромным спектром эмоций виана и смогла заполучить Мёнсу? — Чжехван тебя много лет любит, и ты прекрасно это знаешь. Он был почти счастлив этот год, если бы не происшествие с его сестрой. Не думаешь, что твои слова сломят его? — Мне абсолютно всё равно. Пускай ломается сколько ему угодно. Могу ещё пару ласковых сказать ему вслед. Мне его догнать? — раздражённо произнёс Эн. Мэй покачала головой и вышла. — Только не пожалей о своих словах и действиях, Ким Йерим, — сказала виана и вышла. Как только дверь за Мэй закрылась, Эн почувствовал облегчение. Казалось, что он добился какой-то своей поставленной цели, но вот какой, он понятия не имел. Он был действительно рад. Рад, что Йерим не принадлежала никому, никакому парню. Почему им владели эти чувства, он и сам понять не мог. За те несколько дней, что он пробыл в теле ведьмы, он не сделал ничего вредного или опасного. Еда, которую выбирал Эн на завтрак, обед и ужин, была низкокалорийная, как любит большинство девушек, следящих за своей фигурой. Волосы он расчесывал по несколько раз на дню, чтобы они не запутались и были мягкими и шелковистыми. Так трепетно Эн не относился даже к своему собственному телу. Он перевернулся на бок и посмотрел в окно. Отчего-то невыносимо захотелось, чтобы Йерим оказалась рядом с ним. Неважно даже, в его теле или в своём. После их последней встречи Эн понял, что им есть о чём поговорить. Йерим мыслила так же, как и он! Откуда такое сходство между ними? Тогда в голову ему пришла мысль, неужели она тогда действительно его любила? Три сотни лет назад ему казалось, что она была всего лишь маленькой несмышлёной девчонкой, которая просто нашла парня, которого ошибочно приняла за её идеал. Он посмеялся над её чувствами, но что теперь выходит? Он был не прав? За те годы, что они не виделись, Йерим очень сильно выросла как в магии, так и в формировании своего характера. Она стала совершенно другой, противоположностью той маленькой влюблённой ведьмочки. Но даже тогда его привлекала та наивность и открытость, с которой она смотрела на жизнь. В первый раз с тех пор, как Эн стал тёмным, у него проснулась совесть. Он сделал из милого, открытого ребёнка настоящую ведьму. Ещё одна-две сотни лет, и Йерим может стать такой же могущественной, как и Хваса, её наставница. От этой мысли Эну стало не по себе ещё больше. Последний раз, когда его мучила совесть, был тогда, когда он нарушил обещание, данное матери. Но это было лишь в самом начале его пути, когда мальчик по имени Хакён из светлого стал тёмным. После этого он отказался от всех видов сомнений и совести. Даже когда он бросил Мёнсу во время нападения Ятов, она не проснулась. Эн прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Всё слишком сложно в его жизни. Получится ли хоть что-нибудь исправить в ней?