Выбор решает все

Как Хисаги и ожидал, после визита на Грунт Асай попал в Четвертый отряд с простудой. Сам он смог не заболеть, привычно вернулся к себе и какое-то время конверты с вопросами лежали забытыми и покрывались пылью. Только разобравшись с очередным выпуском журнала и добив квартальный отчет, Шухей полез в ящик стола и от души хлопнул себя по лбу. «Угораздило же меня забыть про них», - вздохнул он, хватая первый же конверт и решительно раскрывая его. После общения со своим офицером он сделал для себя вывод – проще отвечать письменно, их не придется показывать кому-либо. Свои ответы в журнале лейтенант девятого предпочитал не печатать. Пусть в архиве пылятся, кажется, Исэ-сан, даже выделила им отдельную папку. Удивительно, что она еще не прислала бабочку с напоминанием. Шухей устало потер переносицу. Очередной вопрос не смутил, однако ответить на него было непросто. Все слова словно испарились, оставляя Хисаги с чистым листом, кистью и внутренним смятением. Он не предполагал, что кого-то так быстро заинтересовали события последней войны. «Не гражданские же присылают эти конверты?» - Хисаги сам удивился пришедшей в голову мысли. Вот делать нечего благородным обитателям Сейрейтея, которые не состоят на службе, писать незнакомому лейтенанту. Да еще и задавать подобные вопросы. Это все было так же нелепо, как предположение о том, что в году может быть тринадцать месяцев. «Уважаемый вопрошающий. Война с квинси изменила каждого, будь то капитан или рядовой. Раны и кровь были самыми настоящими, а не прописанными на страницах бульварных романов. В перерождение отправились очень многие, завершив свою жизнь в Готее. Неужели вы думаете, что я, видя горе и смерть, мог остаться прежним?» «Неужели в тебе проснулась резкость?» - напомнил о себе порядком заскучавший Казешини. Того пустого они уничтожили одним ударом, он даже разойтись не успел, как его снова вогнали в ножны. И за это клинок откровенно дулся, в последнее время разминки и так нечасто случались, а тут собственный шинигами все веселье оборвал достаточно быстро. «Нет, просто вопрос странный. Разве можно остаться прежним после всего, что было?» - Хисаги вздохнул и нахмурился. Кира за вежливой маской прятал отчаяние, он совсем не хотел становиться «живым мертвецом», как за глаза его называли теперь все, кому не лень. Хисаги время от времени бывал в Третьем по делам и видел своими глазами перемены, приятными они точно не были. Рангику-сан, по-прежнему, беззаботно улыбалась и одно время ходила с красивой стрижкой, вот только на дне ее глаз Шухей все чаще видел усталость. Ренджи успевал везде, со стороны он казался таким же порывистым и шумным Абараем, каким и был прежде, вот только Хисаги понимал, что это не больше чем маска, рассчитанная на то, чтобы подбодрить друзей – свои личные шрамы он не считал нужным демонстрировать. И это только три лейтенанта. Капитаны демонстрировали лучшую выдержку, однако Шухей не сомневался, что у них имеются свои болезненные воспоминания и сожаления. Особенно у сотайчо. «Война изменила весь Сейрейтей. Не мне объяснять, что невидимые шрамы души болят намного сильнее телесных ран. Я – не исключение из правил. Но нужно жить дальше, справляться с обязанностями и помнить ушедших». Хисаги дописал предложение и отложил в сторону кисть. Что он мог еще сказать? Ему совсем не хотелось затрагивать эту тему, прошло слишком мало времени… А еще ведь недавно он думал, что самым тяжелым испытанием была гибель Тосена-тайчо во имя неизвестных ему, Шухею, идеалов. «Как и всем, мне есть о чем сожалеть, а если вас интересует, преследуют ли меня кошмары, то вы явно не сталкивались с войной на уничтожение»,- заставил себя вновь взяться за кисть лейтенант девятого. Он хотел как можно яснее прояснить ситуацию, чтобы больше не возвращаться к этой теме. «Ты еще поэму напиши», - скучающе заметил Казешини, от него не укрылось напряжение Хисаги. Лейтенант продолжал нервно теребить кисть в руках, каким-то чудом умудрившись не поставить жирную кляксу на ответе. Шухей проигнорировал выпад занпакто. Он пробежался взглядом по ответу и порадовался тому, что Исэ-сан его отправит к очередным бумагам в архив. Текст получился скомканным и излишне эмоциональным, однако как не старался Хисаги придумать протокольные фразы, у него ничего не получилось. «Нападение квинси произошло внезапно, и мы оказались не готовы. Их силу недооценили, в результате чего поплатились все отряды, досталось аристократам и простым душам из Руконгая. Квинси намеревались расплатиться с нами за прошлое, которое лично я изучал лишь на уроках в Академии и, надо сказать, у них это получилось. Победа далась непросто, а восстановление Готея заняло достаточно много времени. Мне бы хотелось забыть, но это – предательство по отношению к погибшим, а на такое я никогда не пойду. Вас интересуют изменения во мне – отвечу так: самые мучительные шрамы находятся не на теле, а на душе». Хисаги отложил кисть и принялся ждать, пока письмо высохнет. Он устало смотрел на очередные бумаги, которые требовалось довести до ума. Привычная рутинная работа, о которой сейчас думать не хотелось. Вот что не изменилось после сражений, так это бюрократия. «Видимо, у квинси не хватило сил разрушить канцелярию», - хмыкнул Казешини.- «И удивительно, что архив цел остался». «За архивом много веков семья Кучики следит, его не так-то просто уничтожить»,- заметил Шухей, с трудом дождавшись, когда чернила высохнут и, принявшись запечатывать ответ все в тот же конверт. Он от души надеялся, что его ответы никогда не попадутся в руки какому-нибудь любопытному исследователю нынешней войны.