Сделка со смертью

      Беллами вздрогнул и резко обернулся. Ярко-голубые. Её глаза были ярко-голубые… Он столько раз думал, какого же они цвета, и вот спящая красавица вдруг проснулась и смотрела прямо на него.       — Что? — глупо переспросил он, будто пытаясь выиграть время на раздумье.       Казалось, что это — какая-то дурацкая галлюцинация от переутомления.       — Сколько денег вам нужно? — когда девушка повторила свой вопрос, Беллами с трудом смог побороть желание себя ущипнуть.       Он резко потянулся за смартфоном: протокол обязывал мгновенно позвонить Эмерсону или Цинь, или Уоллесу, или позвать дежурных медсестёр, но его палец застыл над экранной клавиатурой, когда она снова заговорила.       — Если позвоните, то упустите очень интересное предложение. Хотя бы выслушайте меня.       Если сначала её голос был хриплым, то теперь постепенно приобретал мелодичность. Беллами вдруг подумал, что ничего не потеряет: она с ним точно не справится, а доложить он мог в любой удобный момент. От простого разговора действительно никто ничего не потеряет, а интерес уже занимал его рассудок: какое ещё предложение?       Почему девушка вдруг проснулась, Блейк предпочитал не анализировать — мог только предполагать, что доктор Цинь в чём-то просчиталась. Спокойное поведение, тон пациентки и её внезапный вопрос и вправду посеяли сомнения в правильности её диагноза, но не позволяли исключить его полностью. Возможно, она всего лишь хотела обвести его вокруг пальца, выбивая сочувствие?       — И почему же я должен слушать?       — Вы думаете, как и все, что я сумасшедшая?       Беллами предпочёл сохранить нейтралитет:       — Я не доктор, мисс Гриффин, поэтому предпочитаю не думать, а просто делать свою работу.       Она грустно усмехнулась:       — Вам стоит знать, что с моим рассудком всё в порядке, даже если не поверите. Единственная его проблема — это лекарства, которыми меня так усердно пичкают уже несколько месяцев. Вот до чего довели…       — И зачем им так поступать? — не понял Беллами.       — Вы же знаете мою фамилию. Значит, должны знать и о том, чем владеет моя семья, и о трудном положении, в котором я оказалась. А если вы здесь по озвученным по телефону причинам... Что ж, тогда вы знаете, что человеческая жадность — ощутимая проблема.       Значит, мисс Гриффин была в сознании, пока Беллами говорил по телефону. Отчего-то стало неприятно, что она вдруг оказалась посвящена в его грязную постыдную тайну.       — И часто вы бывали в сознании? — излишне резко спросил он.       — Несколько раз, я точно не помню. Когда постоянно спишь, чувство времени теряется само собой, а в памяти всё превращается в кашу. Простите, сейчас я была невольным свидетелем. Других разговоров я не подслушивала, но… — она замялась.       — Почерпнули из этого, что мне нужны деньги, — закончил её мысль Беллами.       Мисс Гриффин кивнула:       — Да. Судя по тому, что вы говорили, деньги вам нужны большие. Иначе вы бы не прибегали к таким способам заработка, которыми можно вас шантажировать.       Она была намного умнее, чем Беллами думал об овоще с капельницей и датчиком пульса, а потому мгновенно заинтриговался:       — И откуда у вас деньги, которые хотите мне предложить?       — Мои родители хорошо позаботились о достатке нашей семьи на крайний случай. В банке есть огромный депозит, доступ к которому имеет только человек, знающий имя, пароль и специальную подпись. Разумеется, имя это не моё и не моих родителей — чтобы никак нельзя было отследить. Я единственная, кто знает нужные данные и сможет снять деньги со счёта. Если есть доступ к интернету — могу доказать прямо сейчас, — она замолчала, а потом повторила вопрос: — Так сколько вам нужно?       — Минимум полмиллиона, — он намеренно слегка завысил цену. Операция Октавии стоила около четверти миллиона, но восстановление после подобного вмешательства — процесс намного более долгий, трудоёмкий и дорогой.       Кларк ничуть не изменилась в лице. Видимо, у неё было намного больше.       — Я дам вам даже сверху тысяч триста или сколько захотите, но только если вытащите меня отсюда.       Беллами и не ожидал другого условия с того момента, как мисс Гриффин говорила об адекватности своего рассудка. Но как же ему не хотелось его слышать! У Блейка почти закружилась голова от паутины, в которую он уже успел впутаться — и вот, новая порция.       Она не дала ему произнести и слова, предугадывая вопрос «зачем мне это надо?»:       — Предполагаю, что деньги нужны как можно скорее. Раз вы всё ещё здесь, то не в состоянии собрать нужную сумму самостоятельно. Если у кого-то есть на вас компромат, то вы не рискуете закапывать себя ещё глубже, продолжая свою незаконную деятельность. Это значит, что моё предложение — очень выгодное.       — За исключением смертельного риска неудачи, — одним аргументом Беллами аннулировал все плюсы сделки.       — Я тоже сильно рискую, доверяя вам свою жизнь. Я уже пыталась сбежать, но закончила именно так, — она попыталась двинуть рукой, чтоб подчеркнуть своё положение, но конечность поддалась с трудом. — Возможно, в следующий раз даже так легко не отделаюсь.       — Я не могу дать ответ сейчас, мисс Гриффин, — тихо сказал Блейк.       — Я его сейчас и не прошу. У меня есть время, его может не быть только у вас, — её голос совсем ослабел, а веки постоянно опускались. Организм больше не мог бодрствовать и снова погружался в длинный сон.       — Я Беллами Блейк, — произнёс он на прощание, вдруг поняв, что до сих пор не представился.       — Хорошенько обдумайте моё предложение, мистер Блейк. Надеюсь, мне повезёт проснуться вновь.       Её глаза плавно закрылись насовсем, и в палате всё стало по-прежнему, кроме одного — морального состояния Беллами Блейка. Он стоял и смотрел на её спокойное лицо, не в состоянии поверить, что только что говорил с ней. Более того — торговался и пытался заключить сделку. У заведующего бы волосы дыбом встали хотя бы при одной мысли о таком. Возможно, ему снились именно такие кошмары.       До самого утра Беллами не мог перестать думать о произошедшей беседе, да и на следующий день, и на день после него. Он прокручивал сцену разговора раз за разом, раздражаясь от своих очевидных вопросов и неумения выразить свои мысли как надо. Она больше не просыпалась, и Блейк был даже рад этому: дать ответ он был не в состоянии, но именно это занимало все его мысли. В том, что девушка не врала ему, Беллами уверился практически полностью — факт его странного назначения встал на место в этой мутной картине. Блейк сразу же заподозрил что-то неладное, но теперь стало совсем ясно: она — заложница Уоллеса, а компромат на него, Беллами, — гарант молчания даже в случае, если Блейк узнает об этом. Вроде как заведующий даже прямо не угрожал, просто просил проявить благодарность за милосердие, но цена такого «спасибо» Беллами явно не устраивала даже с разрешением опустошать кладовку.       Девушка оказалась права во всём — в каждом своём выводе про него, что пугало и восхищало одновременно. Да и Беллами не был идиотом: понимал, что просто так Уоллес его не отпустит. Блейк до конца жизни будет сидеть у её постели — потому что слишком много знает, а выбора у него нет. В случае громкого увольнения найти подработку станет совсем тяжко, а то и невозможно, а процедуры сестры должен кто-то оплачивать.       Октавия — вот ради кого Беллами был готов рискнуть. Ни ради этой бедной девушки, ни ради освобождения от Уоллеса, только ради возможности знать, что сестра здорова и счастлива. Наверное, именно поэтому он вдруг наплевал на огромный риск и знал ответ ещё раньше, чем мисс Гриффин попросила его дать.

***

      Из всех своих встреч Кейдж Уоллес больше всего не любил встречи с незнакомцами. Как всегда говорил ему отец: «Ничто так не портит меткое попадание, как плохая цель». Незнакомцы, даже известные понаслышке — крайне плохая цель, даже если Уоллесу каким-то чудом удавалось найти правильные кнопки и рычаги.       Руководство «Скай Кру» в последнее время к нему что-то совсем зачастило — теперь в кресле для посетителей сидел некий мистер Джаха, друг покойного отца Кларк Гриффин. У Уоллеса уже постепенно начиналась мигрень от внезапности их визитов. Он расправил плечи и опрокинул в себя хрустальный бокал великолепного коньяка — только спиртное хоть немного избавляло от мандража. Куда интереснее пугать подчинённых своим мрачным видом, искусно издеваться над слегка туповатым Эмерсоном или наслаждаться обществом Цинь. С мистером Джаха Уоллесу было не интересно. К сожалению, его не спрашивали.       Как и Кейн, Джаха был в претенциозном дорогом костюме, светлая рубашка оттеняла его тёмную кожу. Кейдж дал бы ему немного за сорок, рассмотрев морщины на лбу.       — Когда я могу увидеть мисс Гриффин? — без лишних церемоний он вдруг перешёл к делу, и Уоллес напрягся.       Он любил играть — в слова, на деньги и по-крупному. Знал правила и знал, как их нужно нарушать, знал, как обращаться с фразами и формулировками, был способен вести двухчасовые светские беседы. Именно потому с правдорубами общаться Уоллесу категорически не нравилось.       — Боюсь, это невозможно, — улыбнулся он.       — Не держите меня за идиота, — нахмурился Джаха.       — Девочка опасна прежде всего сама для себя. Она не любит посетителей, — аккуратно выбирал формулировки Кейдж.       — Я не идиот, заведующий, — повторил он.       — Неужели вы часто слышите это в свой адрес? — Уоллес понадеялся вывести его из себя, и его расчёт оправдался.       — Я уже четыре месяца сражаюсь за право увидеть мисс Гриффин по всем фронтам и не собираюсь отступать от своей цели. Лучше бы вам оказать мне содействие до того, как я добьюсь своего. Иначе потом мне придётся разобраться с теми, кто препятствовал.       — Вы мне угрожаете? — удивился Уоллес, подняв брови.       — Предупреждаю, — успокоился Джаха так же стремительно, как вспылил. — Пригласите сюда, пожалуйста, лечащего врача мисс Гриффин. Я бы хотел пообщаться с ней лично без третьих лиц.       Уоллес почти закатил глаза, но всё же подчинился, вызвав Цинь. Эта чертовка точно со всем разберётся — даже лучше него самого чисто в силу своей женской особенности лучше находить общий язык с кем бы то ни было. Когда та пришла — покинул свой кабинет, развалившись у панорамного окна в холле. Там, за стеклом, тихонько падал снег, и Кейдж был уверен, что разбивался насмерть.       Цинь вышла из кабинета, мило хихикая с мистером Джахой, и Кейдж внезапно подумал, что любовь к людям — пустая безделица, если с её помощью можно так легко обвести вокруг пальца. Она проводила его до лифта, а потом стук её каблучков зазвучал в направлении дислокации Уоллеса.       — Утомился не работать уже двадцать минут? — Цинь опустилась в соседнее кресло.       — Как разговор? — проигнорировал её иронию Кейдж.       — Всё в порядке, ты во мне сомневаешься? — она почти обиделась.       — Ни капли. Просто интересно, как ты поставила его на место.       — Сказала полуправду, как обычно. Сомневаюсь, что он успокоится насовсем, но пока что хотя бы перестанет нас донимать.       — Думаешь, стоит доложить Кейну? — спросил совета Уоллес.       — Не-а, — покачала головой уверенная и довольная собой доктор Цинь.       Она не знала, что ощущение победы плохо тем, что приходит слишком рано.

***

      За три ночи Блейк не сидел спокойно ни одного дежурства, постоянно поглядывая на спящую красавицу. Казалось, сейчас она проснётся и снова посмотрит на него своими голубыми глазами. Беллами сидел рядом с её постелью, напряжённо вглядываясь в книгу, не в состоянии запомнить и строчки, когда вдруг краем глаза заметил движение. Повернувшись, снова встретился взглядом с Кларк. Странное волнение стремительно пробежало вдоль позвоночника и исчезло так же быстро, как и появилось.       — Вижу, вы ждали моего пробуждения, — как всегда наблюдательна.       — Не боитесь открыть глаза и вдруг увидеть не меня?       — Перед пробуждением я убедилась, что вы в палате один. Ночь всегда особенно тихая, её ни с чем не спутаешь. Никакой суеты, топота и шума.       — Я вполне мог вас сдать, — уточнил Блейк больше в шутку, чем всерьёз.       Её губы изогнулись в полуулыбке:       — Не сдали же. Видимо, это стоит принимать за ваш ответ? Или я слишком спешу с выводами?       Кажется, Кларк удивилась его решению даже больше самого Беллами. Поддалась минутному импульсу, жажде свободы и тут же пожалела, ожидая жутких последствий?       — Видимо, это стоит принимать за мой ответ, — усмехнулся Блейк. — Не уверен, что не буду об этом жалеть.       — Жалеть иногда приходится даже о том, чего мы сами добивались, — пожала плечами она.       — Шекспир? — удивился Беллами.       — «Антоний и Клеопатра», — усмехнулась Кларк. — Я играла в школьной постановке.       Блейк внезапно растерялся от возникшего диссонанса, слова застряли невысказанными где-то в гортани. Вчера школьные пьесы, сегодня — одиночная палата с решёткой на окне. Нужно, наверное, сказать, что ему жаль, но ему не было её жалко. Только безумно грустно.       Кларк нахмурилась и сжала пальцы в кулак, когда в голове снова запульсировала боль. Периодически накатывала тошнота и желание свернуться клубочком, сцепив зубы. Каким-то чудом Кларк умудрялась не морщиться, пожалуй, лишь от эйфории. Из полностью бесплотной её надежда только что обрела имя. Её звали Беллами Блейк. У неё даже хватало сил шутить и слегка улыбаться, хотя неприятные ощущения во время пробуждений никогда не исчезали полностью.       — Всё в порядке? Может, вам что-нибудь нужно? — тут же заметил её напряжение Блейк.       — Воды, если можно.       Будто приняв просьбу за приказ, Беллами в два шага сократил расстояние до своей тумбочки. Виновато пожал плечами и протянул вместе с бутылкой воды. Руку поднять было сложно, а заставить пальцы с силой открутить крышку — и вовсе невозможно. Кларк бесилась, борясь с пластиком, а Блейк только сидел и с лёгкой улыбкой наблюдал за её потугами. Однажды даже сжалился и потянулся, чтобы помочь, но Гриффин так на него посмотрела, что пришлось даже отодвинуться.       — Спасибо, — тихо поблагодарила она, наконец справившись с задачей, и сделала глоток. Её снова слегка замутило, но почему-то вместе с эти прибавилось сил. — Знаете, всё бы отдала за чашку кофе в какой-нибудь кофейне. Не пила его за приятной беседой уже, кажется, вечность.       — Как же так получилось, мисс Гриффин? — вопрос Блейка прозвучал почти риторически.       Кларк поморщилась от вопроса:       — Давайте уже без этих формальностей, мистер Блейк, раз играем в одной команде.       — Хорошо… Кларк, — наконец, назвал он её по имени.       — Отлично. Беллами, — прозвучало почти неловко. — Как насчёт плана?       — Пока за твоим состоянием следит Цинь — у нас нет шансов. Просто чудо, что они до сих пор не заметили, что с твоим снотворным что-то не так.       — Значит, времени очень мало, — Кларк почти недовольно поджала губы. — Но можно же как-то избавиться от неё.       Беллами нахмурился. Он размышлял об этом часами, но всё упиралось в единственное огромное препятствие.       — Они с Уоллесом не разлей вода. И это очень большая проблема.       — С заведующим?       — Да. Инструкции были максимально чёткие. При малейшем намёке на изменение твоего состояния вплоть до показателей пульса и давления я должен ставить их в известность в любое время суток. А иначе…        — Я поняла, — тяжело сглотнула она. Что же делать, если он вдруг передумает рисковать?       — А я вот не понимаю, почему следить за тобой — пациенткой — определили меня, а не медицинский персонал. Тут всё равно кто-то дежурит по ночам. А я охранник. Не врач.       Кларк опустила потухший взгляд. Уж она-то прекрасно понимала, почему доступ в её палату запретили всему персоналу, кроме доктора Цинь. И Беллами Блейка, который ничерта не понимает в препаратах и процедурах. Она сама всё испортила и снова ничему не научилась. Интересно, как там Анья?       — А что с заведующим? — спросила Гриффин. — Что он из себя представляет?       — Не могу сказать, что хорошо его знаю. Я здесь почти полтора года, а в его кабинете был всего два раза. Обычно свои указания он передавал через капитана Эмерсона, и в охране было не принято что-либо обсуждать. Скорее исполнять без вопросов. Насколько я знаю от ребят, он часто принимает посетителей, общается со спонсорами и родственниками богатых пациентов.       Кларк оживилась, заёрзав на постели.       — Расскажи, если знаешь хоть кого-то. Может, это был кто-то из моей прошлой жизни.       Беллами взялся перечислять те немногочисленные фамилии, что знал, последней назвав «господина Кейна», которого видел лично. Судя по бледности Кларк, она знала его и знала очень хорошо. Её рука беспомощно опала на постель, а индикатор сердцебиения вдруг запикал чаще.       — Что случилось? Тебе плохо? — он подвинулся к ней, вглядываясь в побледневшее лицо.       Кларк помедлила с ответом: ей внезапно стало уютно от его искреннего беспокойства. Пусть даже потому, что она — это просто его пятьсот тысяч. Банковский счёт. Ничего более.       — Маркус Кейн — это мой дядя. Я устала считать, сколько раз Цинь повторяла, что он нашёл меня в глубокой депрессии и направил сюда для лечения. Для моего же блага. Только это мерзкое вранье. Я многое не помню, но точно никогда не забуду, как он силой запихал меня в свою дорогущую машину и дал по голове, чтобы не вырывалась по дороге.       Кларк сама не знала, почему вдруг исповедовалась ему — они с Беллами были почти незнакомцами. Просто не хватило сил смолчать. Пусть теперь принимает как хочет — за чистую монету или за бред сумасшедшей. Истина не поменяется от его точки зрения.       Блейк тяжело выдохнул, силясь представить подобную ситуацию.       — Сочувствую.       — Не стоит.       — Что будешь делать, когда выберешься отсюда?       Беллами подчас задавал слишком правильные вопросы.       — Это уже моё дело, — отрезала Кларк, неумело пряча за гневом свою неуверенность, — а твоё — вытащить меня отсюда. Я жду результатов.       — Не забывай, что я твоя единственная верёвочка на пути спасения. Но я не металлический канат, — Блейк был абсолютно спокоен. — Так что прояви, пожалуйста, терпение.       — Тебя совсем не учили манерам, — фыркнула она.       — Меня не учили лицемерию. Неужели нам нужно играть в дурацкие игры?       Гриффин поджала губы, признавая, что он прав. Они должны быть максимально откровенны друг с другом, но после всего, что ей пришлось пережить за последний год — или сколько? — Кларк боялась. Даже имея рычаг давления на Блейка, всё равно боялась его предательства. Или его неудачи…       — У тебя есть друзья? Есть, к кому обратиться?       И откуда он брал эти вопросы, от которых Кларк становилось так больно? Вопрос был вполне обоснован, но ещё не озвученный ответ ранил Кларк до глубины души. Собравшись с силами, она всё же заговорила:       — Уэллс… Сын друга моего отца. До всего этого… Мы дружили. Учились вместе. Не знаю, где он сейчас. Не видела его с тех пор, как… Никто не навещал меня.       Кларк сцепила пальцы в замок. Неужели Кейн настолько широко раскинул свои сети, что никого не впускает? Или она просто настолько никому не нужна? Если бы силы не покидали её так стремительно, Кларк бы, наверное, заплакала.       — Давай тогда будем друзьями? — неожиданно предложил Беллами, вдруг заулыбавшись.       Она опешила. Хотела было отмахнуться: это очередной способ посмеяться? Но её тут же осенило внезапной, сметающей всё на своём пути надеждой. А вдруг он это серьёзно?       — Ты уверен, что тебе в списке друзей нужна чокнутая сирота из палаты «Маунт Уэзэр»?       — Я тоже не святой, знаешь ли, — иронично хмыкнул Беллами. — В категорию «друзья по несчастью» мы с тобой точно вписываемся и проблему будем решать общую. Так что проще делать это сообща что ли?       Ей не удалось сдержать ответную улыбку:       — Если ты так настаиваешь… Обещаю как минимум подумать над этим.       Когда дыхание Кларк выровнялось, а ресницы перестали подрагивать, Блейк глянул на часы. Его дежурство заканчивалось, они со спящей красавицей проболтали не меньше пары часов. Достаточно любопытные, надо сказать. Закрывая за собой дверь палаты ранним утром, Беллами даже мысленно пожелал ей сладких снов. А ещё — обязательно проснуться снова.