Les Freaks

--- Так непривычно заходить в свою церковь и понимать, что ты в ней не один. Лучане снова подметает пол – в последнее время он делает это каждый день – и я подумываю запретить ему убираться чаще двух раз в неделю. Потому что он и так устает – работа подмастерьем у стекольщика отнимает у него много сил и энергии – сварливый старик наверняка вечно недоволен его работой и ругает его почем зря. Я осторожно спросил у Лучане, насколько сильно ему нужны деньги – хотя и понятия не имею, на что они ему сейчас, когда он в шаге от посвящения в сан и принесения обетов – Лучане особенно настаивает на обете безбрачия, остальные его волнуют мало. Лучане оскорбился. Коротко ответил, что занимается этим не ради денег. Логично. Я часто замечаю, как он, задумавшись, начинает что-то рисовать – и получается у него довольно неплохо – но, опомнившись, он быстро уничтожает нарисованное. Впрочем, я и так знаю, кого он рисует. Маттео Мороне – как и остальных жертв пиратского нападения – похоронили в общей могиле. Лучане на похоронах не был – от пережитого у него началась лихорадка. Амулет, найденный на пожарище, он оставил себе. А я не решился отобрать его и вернуть мертвецу. Я оставил Лучане при церкви – ему было совершенно некуда идти. А после смерти Маттео – и не к кому. А через год Лучане объявил, что хочет стать священником. Я был не против. Хотя и предупредил его, что если он действительно верующий, то этого лучше не делать. Лучане лишь дернул плечом. Я прекрасно знаю, почему Лучане хочет присоединиться к духовенству. Не ради денег. Не ради людей. Он просто хочет, чтобы мир оставил его в покое. Тем не менее, вариант с монастырем он отверг – хотя он был бы самым логичным выбором в данной ситуации. Потому что я вижу, что Лучане не особенно любит паству. Не сказал бы, что он мизантроп, но прихожан он недолюбливает. Проповеди даются ему с трудом, исповеди – получше, но после них он обычно возвращается еще мрачнее, чем был до этого. Но – тем не менее – он все равно хочет стать священником. Бог знает почему. У Лучане – почти незаметные ожоги на руках и временами пустой взгляд. Лучане механически выполняет работу и спит меньше четырех часов. Лучане молится только о Маттео. Иногда мне хочется обнять его и сказать, что молитвами не вернешь любимых. --- – Лучане, завтра ты ничего не делаешь, – безапелляционно заявляю я, стоит Лучане лишь открыть глаза. – Почему? Смотрит непонимающе. С какой-то детской обидой. – Ты в обморок свалился. Опять ничего не ел? С меня хватит. Минимум два дня в постели. Я принесу тебе еды и книг, – дергаю уголком рта. – Нет лучше снотворного, чем богословие. Лучане улыбку не возвращает. – Но я должен работать. В глазах появляется упрямство. Но на одном упрямстве далеко не уедешь. И долго не проживешь. – Ты должен выспаться. И поесть. А самое главное, Лучане – ты должен жить, – беру его за руку и слегка сжимаю ее. Иногда мне кажется, что она усыхает с каждым днем. Как ветка медленно умирающего дерева. Лучане вздрагивает. – Зачем, падре? – облизнул сухие губы. – Зачем мне жить? Сколько раз я слышал этот вопрос. И сколько раз не находил нужного ответа. – Потому что на то была воля Господа, Лучане. Ненавижу себя за то, что мне приходится так отвечать ему. Ненавижу себя за свой личный интерес в судьбе Лучане. Но кто-то же должен стать следующим священником Термоли. --- Тяжело год за годом хоронить людей. Тяжело год за годом нести на себе их грехи. Тяжело год за годом убеждать их в том, что Господь все-таки есть. Раньше еще было тяжело спорить с Ватиканом, но я смирился. Все было бесполезно. Они давно бы уволили меня, но не делают этого. По двум причинам. Первая – Термоли небезопасен – в последнее время пиратские набеги участились и я не знаю, как долго еще горожане смогут находить в себе силы восстанавливать здания и зализывать раны. Вторая – в молодости я не удержался и крайне негативно отозвался о своем назначении сюда. А Франциск – епископ Абруццо – довольно мстительная гадина. И злопамятная. До сих пор помнит, как я чуть не загубил ему карьеру, когда заявил о том, что он берет взятки. Разумеется, он вывернулся и в последнее время метит в кардиналы, если верить тем обрывочным слухам, которые до меня доходят. А я так и остался обычным священником. Теперь, чтобы получить перевод на другое место – что, надо признать, крайне маловероятно – или получить официальную отставку – к сбежавшим с пожизненной службы священникам Церковь очень немилостива – мне нужно найти преемника. И выучить его. Желающих – разумеется – нет. Иногда мне в голову приходит ужасная мысль, что неисповедимы пути Господни. Что – может – оно все и к лучшему – Но когда я слышу тихий плач Лучане – он часто плачет по ночам, не зная, что я каждый раз просыпаюсь – я перестаю верить в Бога. Лучане прячет лицо у меня на груди, поскуливая – а мне остается только гладить его по плечам и надеяться, что время его вылечит. Потому что Бог тут бессилен. --- Лучане молчалив. Как и я. В первый раз его прорывает на Рождество – он смеется – истерически – и говорит, что, должно быть, везунчик – раз я о нем так забочусь. Лучане тоже рос в приюте. Как и я. Собственно, после приюта нет особого выбора, куда идти: либо остаешься при нем – если приют церковный, разумеется – из обычного тебя выгоняют поганой метлой как можно раньше – либо уходишь грабить и убивать. К чему больше душа лежит. Но Лучане не совсем из приютских – когда ему было пятнадцать, он оттуда сбежал – про обстоятельства особо распространяться не стал, лишь упомянул, что дело было в первой любви – после чего стал бродягой. А потом встретил Маттео. – Понимаете, отец, Тео и Коломбина, они.. – Лучане судорожно вздыхает, стараясь подавить рвущиеся наружу всхлипы, – они заботились обо мне. Коломбина стала мне как мать. Лучане долго говорит про Коломбину, вспоминает, с какой любовью она относилась к ним обоим – как аккуратно срезала цветы с клумбы, чтобы нести их на продажу – с каким достоинством и спокойствием сносила злобные выпады горожан – и осекается, когда начинает описывать внешность. Достает из кармана медальон. И открывает его. Я замечаю, что краски свежие – видимо, изначальный рисунок не выдержал высокой температуры. Значит, рисовал он ее недавно. По памяти. Лучане поспешно захлопывает медальон и прячет его обратно в карман. Оставшуюся часть вечера мы оба молчим. ---