Les Freaks

--- Некоторое время спустя --- Падре снова перечитал письмо – точнее, короткую записку – пришедшую несколько дней назад. Добрый вечер, Лучане. Скоро приеду. Все разговоры – лично. Б. Лаконичность записки беспокоила падре – видимо, Бенедикт мог сообщить только о самом факте приезда – а не о причине. С другой стороны, они не виделись около четырех лет, так что возможные причины визита Бенедикта были вполне понятны. Непонятна была внезапность. Луче был бы счастлив видеть Бенедикта – особенно после того, как уехал цирк. Ему было что рассказать старшему священнику. Например, о том, что он планировал слегка видоизменить витраж и полностью посвятить себя делу церкви. Теперь уже с чистым сердцем – ну, почти. Любовь никуда не делась – просто переплавилась во что-то другое – прямо как Тео – в Маркиза – правда, зная Тео, Луче предполагал, что это произошло мгновенно – Тео всегда рубил сплеча и ненавидел ждать – это объясняло и амнезию, и внезапный отъезд. Люблю. Сама смерть не могла вырвать тебя из моей упрямой души, но жизнь оказалась сильнее. Я счастлив хотя бы тому, что ты жив, остальное – глаза, поведение, белый лист вместо памяти – не так уж и важно. Надежда угасла – в очередной раз – <видит господь, я сделал бы все, чтобы дать нам еще один шанс> а ты снова уехал. Возможно, я кругом неправ – и стоило бросить все и броситься за тобой. Схватить за локоть, пользуясь тем, что занавес уже опустился. Сказать, что нет смысла бежать, если можно остаться. И снова встретить затравленный – рассерженный – взгляд. Я правда не знаю. Если б у нас было время – а у тебя – желание слушать, я рассказал бы тебе обо всем. О том, как ты бегал по крышам, как дрался с местной шпаной, как засыпал у меня на плече, кутаясь в одеяло. Люблю. Потому отпускаю. --- Падре вернулся в свою комнату, бережно положил записку в ящик стола, закрыл его новым замком – и лег спать. ~~~ – Что мы теперь будем делать, Пьеро? – задумчиво спросил Маркиз, глядя в потолок. Демоны глумливо оскалились. – Мммм? – Можешь не отвечать, – Маркиз перевернулся на бок. – Это был риторический вопрос. Пьеро присел на край кровати и что-то застрочил. Маркиз подпер ладонью голову, рассеянно следя за движениями карандаша. Откровенно говоря, Пьеро не может ничего предложить. От цирка уродов осталось всего трое человек. Точнее – два с половиной. При всем уважении, Вольфганг. Конечно, можно попробовать съездить в большой город и там набрать новый состав – mais je suis las. – Je suis las, – вслух повторил Маркиз. Пьеро перестал писать и наклонил голову к плечу. – М? – Где Вольфганг? В фургоне. – Он в порядке? Кивок. – Это хорошо, – хмыкнул Маркиз. – Приятно знать, что некоторые вещи не меняются. И что хоть кто-то в порядке. Я могу тебе чем-нибудь помочь? Маркиз очень выразительно мотнул головой в сторону выхода. Маленький, хрупкий, безликий Пьеро – ты же знаешь – меня и так тяготит твое общество – но все же навязываешься. Надо отдать тебе должное – это оригинальная месть. После ухода Пьеро Маркиз запер дверь на замок – после визита падре он вдвойне опасался незваных гостей – а после развала цирка – тем более – и принялся искать в сундуках неброскую одежду – красный цвет слишком заметен среди жителей Молизе. – Черт подери, – вслух произнес он, доставая черный засаленный пиджак Жекри. Я что, собираюсь в церковь? Снова? Зачем? Поговорить с Луче. Зачем? Голос не ответил. – Я тебя ненавижу, – процедил Маркиз. – Если бы я мог тебя уничтожить, я был бы счастлив. Но ты не можешь. – И кто из нас в таком случае больший садист? Я, доводящий Пьеро до оргазма, зная, что ему все здесь отвратительно – или ты, выносящий мне мозг каждую ночь смутными обрывками воспоминаний, после которых мне хочется повеситься? У меня, между прочим, и веревка есть. Мы друг друга стоим, но мотив у нас разный. И какой мотив у моего посещения церкви? Луче. потому что он Так, не говори этого. тебе Не мне, а тебе, попрошу! нравится – Бред. С другой стороны – Маркиз в задумчивости присел на кровать и притянул сундук поближе – падре он после драки и поцелуя не убил? Не убил. Ну и если уж быть предельно честным, то после поцелуя он падре убивать не хотел. Точнее, хотел, но не убивать. Тому вообще повезло, что он быстро смылся. Иначе бы Маркиз не скоро выпустил его из своего фургона. Если бы вообще выпустил. Церковь не испортил, хотя обещал? Не испортил. Зато до этого пробрался в его комнату, прочитал письма – как ревнивый л – Маркиз мотнул головой – у меня были другие причины! – после чего явился с его цветами – кстати, цветы ты все-таки сохранил. – заткнись. – на проповедь, за что и огреб. Причем вполне закономерно – все-таки память, все такое. Да и если падре в честь этого своего Тео такой витраж отгрохал, то, наверное, любил. – Лучше б он меня любил, – мрачно буркнул Маркиз. И замер. – Это просто желание обладать, – произнес он, с удвоенным ожесточением принимаясь рыться в сундуках. Или испортить. Вытащил пару смятых, но чистых рубашек, оставшихся у него еще со времен Мари. Достал из кармана пиджака старый медальон. Открыл. Дернул себя за прядь светлых волос. Падре, разумеется, уточнять особо не стал – но если Маркиз правильно понял его письма и свои сны – женщину на портрете звали Коломбина. И она была матерью Тео. То есть его матерью, по словам падре. Маркиз замер, смотря в окно. Получается, портрет рисовал тоже он – потому что сам Маркиз рисовать не умел. А среди писем падре было много незаконченных набросков. – Аааа! – Маркиз сжал голову в ладонях и до крови прикусил губу, стараясь не кричать. Черт, очередной приступ, черт, никто не должен слышать, черт, к черту все эти мысли, я не – Море, бесконечное море, оно меня поглотит, я бессилен, в отличие от – Кожу разъедает соль – Малыш, ты плохо себя вел – Смотри не простудись – Щелчок захлопнувшегося медальона привел Маркиза в себя. – Заебало, – прохрипел он, проводя рукой по влажному лбу. – Я должен вспомнить. ---